Цветок мальвы

      Насмешкой проведения и путем различных политических кознь и интриг на престол властителя страны Молний вошел Киоши III, знатный юноша из правящей династии, приходившийся троюродным братом уже известного нам Фудо. Не сказать, что отношения у братьев были хорошими, но и плохими тоже не были, тем не менее семейные ценности их рода не давали ни тому ни другому из молодых людей права не идти друг на друга войной. А потому, стоило только новому феодалу Молний официально войти в должность, и вопрос действующей войны клановых альянсов, принадлежащих их странам принимал куда более острый характер. Ни Фудо, ни Киоши не желали рисковать родственными связями в угоду кровной мести своих подданных, а потому решили вмешаться, тем самым невольно посодействовав Мадаре в первой (и единственной) в его жизни дипломатической миссии. Собственно, именно при таких обстоятельствах и встретились впервые за пять с лишним лет эти старые знакомые.       После того, как документ шиноби был подписан, а лидеры стран успели обсудить ряд политических реформ, таких например, как создание единой деревни шиноби (ведь в стране Молний покамест существовали лишь малые альянсы), феодал страны Огня волей случая сыскал возможность переговорить с главой Учиха лично, чему к слову ни он сам, ни его старый знакомый не были рады. Обменявшись парой общих фраз, от коих ощутимо веяло колючим холодом, Фудо очень ненавязчиво намекнул мужчине об истинной причине сего разговора.       — Значит, вы холост, — сделал он вывод из сказанного шиноби.       — Да, к счастью, — все так же сухо бросил Мадара.       — Брак в нынешнее время — непозволительная роскошь, — с пониманием произнес мужчина.       — Не в этом дело, — с присущим ему холодом отрезал Учиха. — Просто сама природа данного мероприятия кажется мне бессмысленной, ну может за исключением продолжения рода.       — Да Вы романтик, — фыркнул наследный феодал.       — К чему этот разговор Фудо-сама? — с несколько наигранной почтительностью произнес шиноби, уже давно чувствовавший в этом разговоре некий подтекст.       — Хотел напомнить Вам об обещании, некогда данным мне, — странно протянул он, медленно разворачиваясь к старому «другу» лицом. — Помните?       Мадара не удержался и прыснул смехом:       — Вы серьезно? — но выражение лица Фудо говорило само за себя. — Кхем, — кашлянул мужчина, убирая усмешку. — Мне жаль, но она мертва, — как ни в чем не бывало, произнес он весьма сухо для подобной новости. — Одинокая девушка, скитающаяся из деревню в деревню в разгар клановых войн; нет ничего удивительного в ее участи.       — Вы это знаете или лишь предполагаете? — чуть сощурившись, проговорил феодал, слабо веря в искренность слов шиноби.       Учиха чуть помедлил перед ответом, внимательно изучая выражение лица мужчины:       — Знаю, — твердо произнес он, чуть вздернув на этом брови, отчего мог показаться несколько надменным.       — И как же она погибла? — слабо веря в сказанное шиноби, изрек юный феодал, невольно скрещивая на груди руки.       — Заколота кунаем, — с тенью раздражения бросил ему шиноби. — Тело было сброшено в воду. Не понимаю, к чему вообще этот разговор? — небрежно произнес мужчина, всем своим видом демонстрируя, что хочет поскорее закрыть данную тему.       Фудо лишь странно хмыкнул на его слова, но настаивать на продолжении данного диалога не стал. Признаться, ему и самому не больно-то и импонировало общество Учиха, так что на этом он решил закончить их разговор.       — Что ж, — нейтрально изрек он, — пусть так. До скорой встречи, Мадара-сан, — сухо распрощавшись, мужчина проследовал в сторону своей повозки, на ходу отдавая короткие приказы сопровождающим.       Не нравился Мадаре этот разговор, ой как не нравился. Казалось, у них с Юи все начинало более или менее налаживаться: потихоньку возвращалось утраченное было доверие, даже былая симпатия, — только призрака из прошлого сейчас не хватало. Мужчина ясно понимал, что препятствовать грядущему общению феодала с сестрой главы одного из ведущих кланов он скорее всего не сможет, но вот ограничить его — вполне. В принципе, этого вполне достаточно, чтобы окончательно завладеть чувствами девушки, заставив ее забыть об иных кандидатах. Тем более что навряд ли юная особа станет лишний раз компрометировать себя перед кланом, раскрывая свою прошлую личность перед их феодалом, не говоря уже о том, какую реакцию можно будет ожидать от молодого монарха на подобное откровение.       Словом, Мадара оставался крайне спокоен, вот только желание поскорее вернуться домой возросло стократно. Но как бы его не тянуло в Коноху, долг оставался превыше всего: его отряду предстояло сделать внушительный крюк, дабы вернуться за тяжело раненными солдатами, вынужденными оставить батальон по понятным причинам. К сумеркам они были практически на месте, но из-за непредвиденных обстоятельств были вынуждены сделать короткий привал. Отдав ряд распоряжений, Учиха решил воспользоваться представившейся возможностью и перевести дух. Каждая мышца мужчины болела немилосердно; сказывались последние дни непрекращающихся боев и долгое ношение тяжелых лат, не говоря уже о продолжительной дороге. Казалось, даже волосы на голове и те ныли от тянущей боли, объявшей все его тело. Страшно хотелось хоть на пару минут избавиться от всего этого обмундирования, окунуться в студеную воду, смыть весь этот пот и пыль, впитавшиеся в кожу, и погрузиться на пару часов в глубокий сон, в последнее время казавшийся непозволительной роскошью. Но самым паршивым было то, что все это бесчисленное количество доспехов даже при всей нечеловеческой силе невозможно было снять без чьей-либо помощи. Это несколько удручало, но тут уж ничего не подпишешь.       Стоило только шиноби склониться к реке, дабы омыть лицо, как до его чуткого слуха донесся едва различимый шорох. На животное не похоже. Незаметно для злоумышленника, находящегося, судя по звуку, где-то за спиной мужчины, Мадара ловко и без лишних движений достал кунай, при этом продолжая, как ни в чем не бывало, совершать задуманное ранее действо. Пригладив влажной рукой волосы, он спокойно поднялся, на протяжении всего этого короткого времени вычисляя точное местоположения неизвестного. Он все приближался. Ровные неспешные и, как свойственно, грациозные движения мужчины, невольно и с замиранием сердца заставляющие неотрывно следить за каждым его мимолетным жестом, не могли и на секунду засвидетельствовать его чуткую настороженность. Но стоило только Учиха выпрямиться окончательно, как в следующий же миг в сторону преследователя полетел клинок, а сам шиноби словно бы растворился в воздухе. Из кустов послышался хруст сухих веток и сдавленное шипение. Секунда, и горлу злоумышленника уже приставлено холодное лезвие куная, не дающее ему и дернуться в попытке сопротивления.       — Кто ты? — обдал холодом ровный голос шиноби, стоящего за спиной. Неизвестный был в черной маске, так что ни его лица, ни даже волос было не разглядеть. Тощий, невысок ростом, да к тому же так легко позволил зайти за свою спину — наверняка новобранец, жалкое зрелище. Но вот чакру свою скрывает удивительно хорошо, даже слишком хорошо для новичка. Сенсор? Что ж, жаль, так бездарно дал пропасть такому таланту. — Я не так терпелив, как могу показаться, — красноречиво намекал шиноби, едва ли не царапая нежную шею тонким лезвием кинжала.       Однако, новобранец отчего-то лишь усмехнулся, но не как-то надменно или же насмешливо, наоборот, тепло и, казало бы, с тенью едва различимой грусти, светлой грусти:       — Когда-то, — чуть слышно обронил он, — ты называл меня своей невестой.       Учиха на мгновение оторопел, чуть отодвинув кунай от длинной шеи, после чего быстро снял с инкогнито маску. Светлая коса, немного взлохмоченная, с выбитыми из нее короткими чуть вьючными прядями упала на тонкое, почти оголенное из-за сетчатой ткани плечо. девушка развернулась лицом к шиноби, при этом не отходя от него ни на шаг, тем самым оставаясь стоять на том же расстоянии, что и до этого, то есть, практически вплотную. Она успела уловить во взгляде мужчины тень изумления, лицо же оставалось по-прежнему непроницаемым, разве что чуть сведенные брови свидетельствовали о его справедливом негодовании.       — Что ты здесь делаешь? — глухо прорычал он, бросая быстрый взгляд на раненное плечо. Порез был глубоким, и крови было предостаточно, но куноичи словно бы и не замечала этого. — Дура! Я ведь мог убить тебя, — открыто злился на нее мужчина, властно, но аккуратно беря ее поврежденную руку и убирая от пореза ткань. На последнем жесте девушка непроизвольно дернулась, чувствуя болезненное пощипывание, но не проронила ни звука. Мадара заметил ее реакцию, переводя обеспокоенный взгляд на ее лицо, но тут же вернулся к осмотру. Сердце мужчины продолжало заходиться в лихорадочном пляске; от одной только мысли, что он мог потерять ее, от одной только мысли, что мог приложить к этому руку, становилось действительно страшно.       — Не льсти себе, — чуть усмехнулась Юи, подавляя очередную порцию боли. Учиха понимал, что девушка хотела поддеть его не из-за злости или ущемленной гордости, а лишь из нежелания демонстрации собственной слабости, а потому даже не думал обращать на эти слова хоть какое-то внимание, тем более как-то на них реагировать. «А что если бы я целился на поражение?» — промелькнула шальная мысль в его сознании. Задумавшись на мгновение об этом, он и не заметил, как слишком сильно сжал больную руку девушки. — Ай! Легче! — тут же вздрогнула она, больше от неожиданности, нежели от сильной боли. — И вообще, я сама в состоянии справится, как-никак медик, — на этих словах Юи выдернула свою руку, так и не решаясь вновь посмотреть Мадаре в лицо.       От столь продолжительной близости ее нежданно накрыло волной смущения. С чего бы? Ведь Юи уже давно выкинула из сердца этого человека. Да, она не отрицала своих теплых чувств в его отношении, но они уже давно перестали заходить за рамки дружеских. Максимум, в качестве кого девушка могла воспринимать Мадару, так это как названного брата, но никак не любовника. Своим язвительным напоминанием об их прошлых отношениях Юи хотела лишь отомстить за все те неловкие и двусмысленные, игравшими на ее чувствах сцены, которые так любил устраивать Мадара. Вечная игра в неопределенность: страстный поцелуй и снова равнодушие, душевные откровения под луной и вновь игнорирование ее существования, — девушка чувствовала себя жалкой собачонкой, которой то послабляли, то укорачивали поводок. Хватит! Теперь пришла ее очередь вести эту партию.       Учиха не отстранялся. Юи кожей чувствовала его прожигающий взгляд, но оставалась не в силах поднять на него голову, точно на ее затылок вогрузили наковальню. Девушка с завидным мастерством продолжала делать вид, будто так увлечена своей раной, что и не замечает присутствие шиноби. Так прошла минута, прошла и другая.       — Может, все же взглянешь на меня? — как ни в чем не бывало произнес Мадара без свойственного его голосу холода. Юи против воли повиновалась, тем самым встречаясь с вздернутыми вверх бровями мужчины. — Не хотел бы я быть твоим пациентом, — кивая в сторону ее руки, заметил шиноби, ведь судя по тому, что делала со своей раной этот прославленный на всю страну медик, немудрено было усомниться в ее квалификации.       Будь на его месте кто-то чуть более эмпантичный, то тут же догадался о причинах подобного девичьего поведения. В тоже время, будь на месте девушки любая другая, ведущая себя так же, Мадара столь же быстро раскрыл такое очевидное смущение. Но все было так, как было.       Юи внутренне ругала себя за свою бесхребетность и призывала взять себя в руки. Перед ним она чувствовала себя вареной лапшой, тело не слушалось, а мысли с трудом собирались в кучу. Но Сенджу была бы не Сенджу, если бы так легко сдалась перед натиском его бесспорной харизмы.       Не прошло и полминуты с его последнего слова, как девушка величественно подняла свой подбородок, невольно опуская плечи, отчего ее шея зрительно казалась длиннее, а острые ключицы отчетливей проступали сквозь сетчтую ткань традиционной одежды шиноби. Мадара знал этот взгляд. Холодный, как лед, острый, как кинжал, с едва различимыми бликами лукавства и игривости. Давненько он его не видел. Юи заметила, как напряглась его шея. Да, шиноби помнил его. И всегда ненавидел. Ненавидел за то, что не мог от него оторваться, готовый провалиться в преисподнюю, лишь бы снова увидеть его. Тогда, в свои восемнадцать, когда он тихо сходил с ума по этой девушке, млея от одного ее присутствия рядом с собой, эти глаза заставляли его окончательно терять контроль. Мадара не просто переставал принадлежать этому миру рядом с ней, что страшнее — он переставал принадлежать самому себе. Отсюда и ненависть к этому взгляду.       Девушка заметила, как темные брови Учиха сдвинулись ближе к переносице, омрачая его лицо, тем самым внушая холодящий душу ужас при одном только виде подобного выражения. Но обратной дороги уже не было. Юи подняла уголки губ, складывая их в мягкую, кажущуюся невинной улыбку. Теперь она в полной мере была похожа на лисичку, юркую, хитрую, с такой милой чуть заостренной мордочкой, но в тоже время готовая при любом удобном случае вгрызться своими острыми, как бритва, клыками в шею жертвы, разорвав ту на мелкие кусочки. В ее голове продолжала вертеться последняя фраза мужчины, сохраняя не только голос своего обладателя, но и тон, и манеру: «не хотел бы я быть твоим пациентом». Секунда и милая улыбка обратилась в усмешку, такую же веселую, хитрую, но на этот раз все же немного злую. Девушка сократила расстояние меж их лицами до абсолютного минимума, опаляя кожу мужчины своим ровным дыханием, в то время как его собственное на мгновения исчезло вовсе. Юи видела, как отчаянно билась вена на его шее, выступая сильнее, чем обычно, даже когда он по обыкновению раздражался. Сенджу чуть усмехнулась и наклонилась к ней, едва ли не касаясь губами. Она хотела бы прошептать следующие слова прямо в ухо, да попросту не дотягивалась, ну разве что до мочки, но и этого Мадаре было более чем достаточно:       — Ты уверен в этом? — томно прошептала Юи, отчего Учиха был просто в шоке. Шиноби был готов услышать эту манеру от любой девушки в деревне, но то, чтобы подобным тоном говорила Сенджу. Та самая Сенджу, что смущалась случайному соприкосновению рукавов их кимоно? Он стал настолько ей безразличен?       Сердце болезненно сжалось и заныло. Бесспорно, то, как она смотрела на него сейчас, как говорила, даже как поворачивала голову, было чертовски соблазнительно. Соблазнительно настолько, что даже с его не дюжим самоконтролем и выдержкой, невозможно было не поддаться дьявольским порокам. Но помня то, с какой любовью и трепетом она смотрела на него раньше, как содрагалась от одного только взгляда, млела от прикосновений, и видеть сейчас, как та же самая девушка с таким мертвецким равнодушием говорит подобное, словно и вовсе не замечая их близость, как смиряет его сухим взглядом, не боясь и не чувствуя неловкости от столь открытого и продолжительного контакта их глаз, было просто невыносимо.       И все же, даже не смотря на этого, он был не в силах усмирить и проигнорировать свою фантазию, вызванную последними словами девушки. В сознании тут же замелькали картины происходящего: одиночная палата, приоткрытая дверь, одинокая кушетка и она со сосредоточенным видом заполняющая его мед карту. После обследование, ее нежные руки на его коже, искушающе-лениво исследующие каждый миллиметр тела. Секунда и она уже вжата им в накрохмаленные простыни, тонкие запястья мгновенно перехвачены, пресечены все попытки к сопротивлению, но она не сдается. А спустя несколько минут уже сама молит его о продолжении…       Мадара тряхнул головой, одергивая самого себя от охвативших его разум откровенных сцен. Девушка заметила, как он странно дернулся, но все же решила добить окончательно:       — Мадара-сама, — словно озвучивая его фантазии, протянула она, обращаясь к нему так, как обычно обращалась прислуга к своим господам, — вы так напряжены, — девушка не отстранялась от него ни на сантиметр, но тут Учиха отрезвили веселые нотки в последних словах Юи; она едва сдерживала смех, и это, признаться, разозлило Мадару ни на шутку.       Сенджу даже осознать толком ничего не успела, как ее грубо схватили чуть выше локтя здоровой руки и хорошенько так тряхнули, убирая тем самым ее недолгую улыбку. Мадара бы в ярости. В таком состоянии он мог не глядя положить с десяток элитных шиноби, лишь щелкнув пальцами. Юи не была сенсором, но даже она ощутила, как быстро, буквально в считанные секунды возрастает его чакра. Признаться, девушка никогда не видела его в бою и о его мощи и силе знала только лишь из рассказов как знакомых, так и незнакомых людей. И всегда сравнение с дьяволом и шинигами воспринимала только в качестве оборота речи. Но сейчас, буквально кожей чувствуя растущую в геометрической прогрессии мощь, даже не думающую останавливаться, она в полной мере осознала то самое сравнение. Существо, обладающее такой силой, никак не могло быть человеком.       Юихиме подняла на него полный ужаса взгляд и в тоже мгновение побледнела. Его лицо исказилось такой гримасой злобы и ненависти, какие она не видела и за всю жизнь ни у одного человека. Тобирама в ярости казался ей чудовищем, но сейчас он, по сравнению с Учиха, был похож на пушистого котенка с глазами-блюдцами. Да, глаза в ужасающем облике Мадары играли далеко не последнюю роль. Если раньше его испытующий взгляд казался невыносимым, то сейчас под прицелом шарингана ей хотелось сгинуть на месте. Юихиме вдруг ясно осознала, что в подобном состоянии, даже если бы Учиха любил бы ее самой нежной и трепетной любовью, какую только знало человечество, он мог, не моргнув глазом, в мгновение ока лишить ее жизни, просто потому что девушка оказалась поблизости.       Сенджу никогда не боялась смерти, всегда готовая в случае чего отдать жизнь на благое дело, но сейчас она, как никогда прежде, понимала, какое то было бахвальством и лицемерием. В те секунды ей было настолько страшно, что она едва стояла на ногах, из последних сих сохраняя ясным сознание. Она боялась его, боялась сильнее, чем могла себе представить страх, как таковой. В мгновение ока Мадара стал ее худшим кошмаром. Кошмаром из плоти и крови, который невозможно было победить, даже лишив того жизни.       — Достаточно, — пророкотал он не своим голосом, в следующую же секунду рывком притянув к себе. — Осторожнее, Принцесса, — небрежно рычал он ей в ухо, со всем презрением, на которое только был способен, выплевывая ее имя, — при желании я могу в считанные дни превратить твою жизнь в бесконечное цукуеми, вот только, — гортанно смеялся он ужасающим, злым смехом сумасшедшего гения, — это будет не техника, не иллюзия.       Девушка не оставляла отчаянных попыток вырваться, но все было бестолку, но зато она хотя бы избавилась от мерзкого ощущения его дыхания на своей шее. Юи действительно боялась него, но, как она уже убеждала саму себя раньше, дороги назад у нее не было. Она решила во что бы то не стало отплатить Учиха его же монетой, а потому не имела перед самой собой морального права даже думать о побеге или демонстрации страха перед ним:       — Да что ты можешь? — зло процедила она сквозь зубы, собрав ничтожные остатки своей призрачной решимости. Как бы девушка не убеждала себе не показывать своего страха, на глазах невольно проступили слезы. — Я Сенджу Юихиме, родная и единственная сестра главы клана Сенджу, входящего в состав дружественного альянса Конохагакуре. Главный ирьенин и посланник деревни, а так же единственный в стране мастер сендзюцу. Если тебе и вправду не безразлична судьба клана, ты не станешь развязывать новую войну, тем более сейчас, когда мир шиноби стоит на пороге новой эры. — Она была права права во всем, и это заставляло Мадару с досадой сжать зубы, злясь пуще прежнего. — Ты ничего не можешь мне сделать, Учиха Мадара, — выплюнула ему в лицо последние слова Юи, рывком освобождая свою руку. Она все так же продолжала не мигая смотреть в шаринган Учиха. Глаза ее оставались полны слез и боли, но так же и решимости. Девушка не собиралась отступать и уступать ему, теперь точно нет. Казалось, те слова, что она сейчас произнесла в адрес Мадары, придали ей еще больше уверенности, так что страх медленно, но верно стал отступать.       Шиноби какое-то время испепелял ее ненавистным взглядом, но очень скоро морщины на его лбу стали разглаживаться, а губы складывались в привычное подобие усмешки. Это не могло не испугать девушку вновь, ведь она и понятия не имела, чем могла быть вызвана подобная реакция. Шаринган исчез, возвращая глазам привычный черный цвет, и в чуть сощуренных глазах блеснул коварный огонек.       — Ты права, — больно ровно произнес он, что невольно внушало опасения, — во всем, — честно признавал шиноби. Как правило, после такого следовало некое «но», которое в данный момент сам Мадара мучительно оттягивал, не спеша в своем повествовании, в то время, как сама девушка была уже вся, как на иголках. — Но у меня все же остается одна лазейка.       — Никогда, — решительно заявила Юихиме, быстро догадавшись, к чему он клонит. — Этого не будет, Мадара.       — Так уж никогда не согласишься? — с деланным изумлением вопросил он, красноречиво изогнув брови. — Даже если глава прикажет? — хмыкнул он, вновь сощуря веки. На этих словах девушка невольно дернулась, а ее глаза отразились страхом, Мадара заметил это. — Хаширама ведь уже предлагал тебе, помнится.       — Брат не пойдет на это без моего согласия, — уверенно заявила Юи, но голос ее все же предательски дрогнул.       — Ты и сама не до конца уверена в своих словах, — констатировал он, после чего стал медленно сокращать меж ними расстояние. Сенджу невольно отступала, с ужасом внимая каждому слову шиноби. — В последнее время малышка-Химе была не очень-то послушной, — растягивая слова, говорил он нарочито дружеским тоном, — сколько бы конвоиров братья не приставляли, как бы часто их не сменяли, сколь бы не ограничивали свободу юной пташки, она все-равно порывается на волю. — Девушка и не заметила, как наткнулась спиной на ствол дерева. Мадара угрожающе нависал над ней, лицо его было по обыкновению непроницаемо, взгляд холоден и внимателен, а губы сложены в тонкую полоску. Сенджу чувствовала, как его чакра медленно, но верно приходит в норму, и это, признаться, не могло не радовать. — Не думаешь, — вновь пророкотал он тихо и вкрадчиво, — что скоро их терпению придет конец? — вдруг озвучил он вопрос, мучительно терзавший девушку в последнее время. — Тогда тебя будет ждать настоящее наказание. И не сомневайся, — на следующих словах он вновь наклонился к ее уху, на этот раз предплечьем опираясь о ствол дерева, — я буду рядом.       — Убери от нее руки! — злобно процедил появившийся откуда ни возьмись Тобирама. Учиха не стал лишний раз играть на его нервах, хоть и не скрывал порой этого пристрастия к подобному своему хобби. — Какого черта у вас происходит? — раздраженно бросил он, подлетая к сестре, тем самым защищая ее от столь премерзкого типа.       — Просто говорили, — сухо произнес шиноби, коротко пожав плечами.       — Просто говорили, — повторил Сенджу. — Тогда почему твоей чакрой разит на пять миль отсюда?       — Тренировки, Тобирама. Попробуй, у тебя тоже получится.       Шиноби пошел было ему навстречу, как вдруг перед ним выплыла Юи:       — Оставь, — тихо произнесла она, положив ладонь на его грудь, а точнее на доспехи. — Пусть говорит, что хочет, — как бы она не пыталась скрыть своего подавленного состояния, брат видел ее насквозь, но сейчас, впервые за это время взглянув в ее лицо, он заметил и кое-что еще, отчего нахмурился сильнее, чем тогда, когда увидел ее чуть ли не в обнимку с Мадарой.       — Я нуждался в твоем одобрении, — грубо бросил он девушке с присущим ему сарказмом.       — Ты плакала, — едва слышно, так, что могла услышать только она, констатировал Сенджу.       — Что? — Юи чисто рефлекторно подняла на него голову, поздно осознав свою оплошность.       Взгляд брата говорил сам за себя; сейчас он окончательно убедился в замеченном ранее. Теперь даже слова Юихиме не смогли бы его остановить. Тобирама перевел говорящий взгляд на Мадару, равнодушно наблюдавшего за их семейной идиллией, хотя скорее вынужденного наблюдать.       — Понимаю, возраст сказывается, проблемы со слухом, — проговорил Сенджу в тон неприятелю, — я повторю: какого черта у вас происходит? — ровно и безлико произнес он, не отражая и тени каких-либо эмоций, ни внешне, ни голосом, ни даже глазами.