История Тома Реддла

В ту самую минуту, когда Том пролетал мимо окна гриффиндорской башни, Чарлус Поттер отчаянно пытался не просыпаться, но такой щедрой возможности ему не предоставили. — Поттер! Поттер, проснись! — А… Что… Я не… — Поттер заворочался, слепо похлопал рукой вокруг в поисках простыни, потянулся чуть выше и нащупал чью-то грудь. — Мелисса, твою мать, какого хрена?! — Ой, только не делай вид, — возмутилась она, хлопая его по руке. — Ребят, снимите комнату, а? — горестно протянул Моррисон со своей кровати. — Или научитесь ставить заклинания. — И задернул полог. — Ты что тут?.. — Поттер подхватился, накинул на плечи рубашку и принялся ее машинально застегивать. — Ты же должна подтирать сопли брату, или что ты там хотела. — Я передумала, — сообщила Мелисса, отодвигаясь. Она сидела на коленях на расправленной кровати Поттера в простецких серых штанах, пижамной майке и кожанке, стащенной летом из дома Чарлуса. Грязную, матерчатую сумку, битком набитую вещами, Кэрроу плюхнула рядом с подушкой Поттера, и он сонно и грустно посмотрел на простынь. — Поттер, — раздалось из-за другого полога, местами рваного и завешанного гриффиндорским флагом. — Тебе дать денег или пинка, чтобы ты уже свалил? — Ой, да Мерлиновы яйца, — проворчал Чарлус. — Какие все нежные. Он схватил одежду, выглаженную и развешанную на кресле, кое-как натянул на себя, прыгая на одной ноге, и взялся расчесывать волосы. Мелисса глазела на него из темноты блестящими, как у кошки, глазами, молчала и таинственно улыбалась. Поттер закончил с расческой, потянулся к зеркалу, единственному из всех, не завешанному тысячей мятых, грязных штанов, кофт и носков, и принялся поправлять рубашку. — Ты — баба, Поттер, — свистящим пронзительным шепотом сообщила Мелисса в темноту. С дальней кровати сдавленно заржали. Поттер убийственно глянул в ее сторону, но продолжил наводить марафет. — А ты предпочитаешь «Сладкий блик» из лавки Сахариссы или вкладываешься в семейный бизнес? Говорят, «Простоблеск» Флимонта — просто чудо какое-то! Из-под полога Моррисона донеслось счастливое хрюканье. — Я бы советовала Сахариссу, — знающим тоном продолжила Мелисса. — У нее есть подарочный комплект кремов, в который входит «Антипрыщ» и хит сезона «Бархатные соски». — Он ими задницу мажет, — раздался с окна трагический шепот, и хрюканье Моррисона превратилось в раскатистый хохот, который, как эпидемия, распространился по всей комнате. Мелисса отклонилась, заглянула за полог, и вихрастый парень в разноцветной шапке помахал ей рукой с подоконника. Радужные пузыри задорно надувались и лопались в длинной прозрачной склянке, когда он судорожно втягивал воздух через длинную трубку, опущенную в мутный отвар. — Приятно знать, Ракеш, что друзья ни на секунду не оставляют меня без присмотра, — Поттер надел куртку и принялся полировать металлические наклепки. Мелисса издала сдавленный стон и бессильно откинулась на кровати. Ракеш протянул ей вторую трубку, и она благодарно ее приняла. — Ты бы не смог сбежать из дома, Чарлус, — сообщила Мелисса через некоторое время, выдувая особенно колоритный пузырь в форме маленького члена. Ракеш залип на мгновение и чуть не свалился вниз на Мелиссу. — Почему это? — спросил Чарлус, покосившись на член, проплывающий мимо его щеки и следующий к кровати Моррисона. — Ты бы забыл дома банку крема или помял по дороге рубашку. Ты бы не пережил. — Не-е-ет, — Моррисон не выдержал, вылез из кровати и опустил на пол голые волосатые ноги. Пузырь миновал его и хитро скользнул под полог. — Он бы нанял для побега штат домовиков. У нас полшкафа — только его одежда. А сверху еще и отдельная полка для обуви. У меня столько носков нет, сколько у него туфель. — Что плохого в том, чтобы хорошо одеваться? — пожал плечами Чарлус, нацепляя на руку массивные серебряные часы. — Для этого даже не нужно иметь денег, достаточно расчесываться хотя бы раз в день. Дэвид, чья шевелюра торчала во все стороны в любое время суток, его проигнорировал, наклонился в сторону Мелиссы и деланно громко прошептал: — Иногда мы таскаем его носки и вместо них подкладываем свои ношенные. Еще заменяем крем в банках на носорожий жир. А в прошлом году Ричард, — Моррисон махнул рукой в сторону ехидно хихикающей кровати, — запустил в его вещи нюхля. Так мы узнали, что у Поттера семнадцать колец, одиннадцать браслетов, три цепочки и четыре набора запонок. И еще сундук, который нюхль открыть не смог. — И после этого, — Чарлус обернулся к компании и смерил их надменно-саркастичным взглядом, — они говорят, что не одержимы мной. Пошли, Мелисса. В гриффиндорской гостиной кто-то храпел, пара слепленных тел валялась друг на друге у тлеющего камина, и что-то лежало на диване, то ли тряпка, то ли человек. Но полосатый рыже-черный носок, торчащий из-под мешанины ткани, развеял сомнения Мелиссы. — Что? — Чарлус поймал ее взгляд. — Уже отвыкла от нас? — Нет, просто… — Мелисса крошечно улыбнулась. — Иногда я забываю, как изменился мир. Она не удержалась, тихонько подобралась к спящей на коврике парочке и шлепнула парня по оголенной ягодице. Тот заворочался, почесал ее левой рукой, а потом хрюкнул и раскатисто захрапел, полностью заглушив сдавленный смех Чарлуса. — Слизеринцы не показывают друг другу голые задницы просто так, — пояснила она хитрым шепотом. — Они обтягивают их шелком и кринолином, и пекутся за них больше, чем за головы. — А если за деньги? — игриво уточнил Чарлус. Мелисса пихнула его в бок и кивнула в сторону спален: — Ракеш из Индии? — А… Нет. То есть, да, но не совсем. — Чарлус осклабился. — Ох, это забавная история! Если кратко, то его родители — чистокровная британка и заезжий мексиканец, — после войны двинулись на почве альтруизма, вступили в Красный Крест и отправились в кругосветное через весь мир. Лет через семь наткнулись в Индии на смешливого пацана, который случайно превратил на их глазах змею в краба. Сильная магия, знаешь ли. А так как в Индии школ нет, и сироты-волшебники очень быстро превращаются в обскури или умирают с чьей-нибудь заботливой помощью, они не смогли пройти мимо. Через месяц вернулись в Лондон и усыновили его, пройдя через все девять кругов бюрократического ада. — Здорово, — протянула Мелисса. — Действительно здорово. — Ракеш с тобой согласится. Он боготворит их. В том числе и за то, что они не мешают ему быть собой. Я бывал у них дома, это огромная тропическая хрень в три этажа со стволом баобаба по центру, и по комнатам бродит живая пума. Честное слово, я чуть там не обделался, когда ее увидел. Да и сами они немного странные. Не едят мясо, ходят обвешанные бусами, с длинными волосами и босиком. Но они ни разу не выказали мне ни единого упрека ни за мой вид, ни за происхождение, так что я тоже их люблю. Они устроились у самого окна, с ногами забрались в круглые кресла. Поттер призвал недопитую бутылку огденского виски и распотрошенный пакет шоколадных лягушек со стола. Стаканы наколдовывать не стал, просто отпил из горла, зажмурился от удовольствия и протянул бутыль Мелиссе. За окном взвыл ветер и бросил крупные снежные иголки в окно. Мелисса выпростала из сумки пергаментный сверток и папиросную бумагу, накрутила ароматных папирос и шлепнула их в подставленную руку Чарлуса. — Рассказывай, — кивнул он, когда все приготовления были завершены. Мелисса взглянула на него исподлобья, любовно обежала взглядом и сделала еще один обжигающий глоток. Поттер был хорош собой. Одет с иголочки, одежда наглажена и начищена, а вокруг валяются бутылки, битое стекло, пепел, мятая одежда, какие-то пьяные люди. Пока он не открывал рта, его с легкостью можно было бы признать за какого-нибудь графа или герцога, по ошибке оказавшегося среди простого люда. — Нам надо было поменяться местами, — Мелисса облизнула пальцы от шоколада. — Тебя отправить на Слизерин, а меня — сюда. — Нам надо было взорвать проклятые факультеты к чертовой матери с самого начала, — не согласился Поттер и откинулся в кресле. — Четверо закомплексованных взрослых не смогли выяснить, у кого круче горшок при жизни, и оставили детей разбираться. — Не нам менять устои. — А кому еще? Мертвым? Мелисса поскребла коготками подлокотник, искоса посмотрела на Чарлуса. — Ну так?.. — он вопросительно приподнял брови. — Когда ты ушел… Через неделю после этого приехал дедушка. Чарлус понимающе крякнул. Осборна Кэрроу он видел всего раз, но до сих пор не мог избавиться от стойкого отвращения, какое бывает, когда смотришь, как старый гриф рвет клювом распотрошенную мышь. Осборн был держателем пятидесяти процентов акций, еще двадцать пять отошло к отцу Мелиссы и остальное было поделено между разными родственниками. Он поднял компанию на совершенно новый уровень, и с его приходом она начала богатеть, как на дрожжах. Огромная разномастная семья Кэрроу, привыкшая селиться сообща, несколькими поколениями в одном доме, решила разъехаться, и сеть особняков, возводимых из драгоценного камня по всей Англии, стала настоящим достоянием культурного наследия. Построенного на чужих пороках, лжи и страданиях, что в совокупности являло собой Осборна собственной персоной. — Его слово закон, — молвила Мелисса, безучастно глядя на свое отражение на бутылочном стекле и наблюдая, как виски вальяжно покачивается туда-сюда в такт руке. — Он приехал, чтобы обсудить с отцом условия моей помолвки и рождение будущего «сына». Я подслушала разговор. — Она со стуком поставила бутыль на стол и равнодушно разломала еще одну шоколадную лягушку. — Дед сказал, что никогда не доверит женщине управлять Кэрроу. Отец спорил, — он никогда так не делает, — но в этот раз он спорил целых полчаса. Дед велел сослать меня в Ильверморни сразу после свадьбы и рождения кузена. Сказал, если отец передаст мне хоть один процент акций, он лишит его наследства, а это не просто пара домов, Чарлус. Это наша компания. Целая империя. Жизнь. — И после этого ты сбежала. — Нет, — Мелисса горько усмехнулась. Ее волосы пушистым облаком опустились на плечи, и в ложбинке на груди больше не сверкал ястреб с глазами-камешками. — Я сидела под дверью, слушала, надеялась, что слова отца его переубедят, и тут дед не выдержал. Жутко вспылил. Он не привык, что ему перечат. Он наплевал на такт и честно сказал, что «шлюхе, понесшей от Поттеров» в совете места нет. Потом я убежала в свою комнату и поломала всех своих кукол. — Очень взрослый поступок, — хмыкнул Поттер. — Но я не собиралась сбегать даже тогда. Мой отец… рассчитывал на меня. Я не могла его подвести. — Мерлин, что же такого они сделали, чтобы разубедить тебя? — Поттер наклонил голову, но Мелисса упорно смотрела в сторону. — Сожгли твой кукольный домик? Не дали замучить подопытную кошку? — Иди к черту, Поттер, — Мелисса вскинула злые глаза, но Поттер только шире улыбнулся в ответ. — Дед не сведущ в сплетнях. Ему наплевать на них. Он не читает журналы для подростков и ему не откуда было узнать про Флимонта. Про тебя. Про выходку Дореи. — Ему кто-то донес. — Не «кто-то», — искривила губы Мелисса. Вздохнула. Закрыла глаза. — Моя мать. …Немолодая женщина с рыжими, затянутыми в высокий пучок волосами, оборачивается. Неприятно смотрит на Чарлуса узкими зелеными глазами, приподнимает уголки губ в учтивой, презрительной улыбке, и морщинки вокруг ее рта собираются тонкой сеткой. Она кивает, едва наклоняя голову, отворачивается и чинно садится в карету. Чарлус видит, как в проеме исчезает темно-коричневая плотная юбка, а за нею изящная остроносая туфля. Дверь захлопывается. Ее домовик вспрыгивает на козлы, оглядывается всего на мгновение, и Поттер успевает заметить его руки. Перемотанные белыми бинтами, из-под которых виднеется крохотный краешек розовой, плохо зарубцевавшейся раны. — Рыжая сука, — тихо, опустошенно повторила Мелисса, и Поттер пришел в себя. — Она все рассказала деду, чтобы защитить своего любименького сыночка. Подала ему идею сплавить меня в Америку, чтобы компания осталась недалекому Герберту. Как будто дед это допустит. — Ты уверена в этом? В школе найдутся и другие, кто мог ему донести. Мелисса усмехнулась. — Я бы тоже так подумала, Поттер. Видишь, я люблю своих родителей! Я верю в них, что бы ты ни говорил. Но в этот раз я ошиблась, это была она. — Она обняла себе руками и выплюнула: — Она сама мне сказала. — И тогда ты сбежала, — Поттер протянул Мелиссе раскуренный косяк, прямо в ее раскрытые перламутровые губы, и она поймала его зубами. — И тогда я сбежала, — шепеляво согласилась она. Лягушка крошилась в руках Кэрроу, и шоколад осколками падал на скрещенные ноги, на кресло, на пол. Поттер, окутанный дымом, смотрел из темноты слегка обдолбанными глазами и терпеливо ждал. — Я знаю, что плохо поступила с отцом… Но он знал, что ты приходил. Значит, знал и то, что уходила я. Он не мог не заметить. Я все думала, что меня прищемит веткой Гремучей Ивы, или в лесу на меня нападет оборотень, но ничего не произошло. Он хотел, чтобы я ушла. И я ушла. — Я его не знал, но судя по всему, он неплохой мужик. Для Кэрроу. — Все рождество просидела в Хогсмиде. Продала пару украшений, чтобы получить денег. Хотела было заглянуть к вам в дом, но… — Она замялась. — Но оказалось, что во мне слишком много гордости. Правда, вместе с деньгами она кончилась. А теперь я не знаю, что делать! Я не могу остаться в Хогвартсе рядом с Гербертом. Дома у меня нет. Денег нет. И я не смогу колдовать вне школы, пока мне не исполнится семнадцать. — Кажется, я уже говорил тебе, что помогу закопать труп при надобности? — по-доброму усмехнулся Поттер. — Я не собираюсь становиться братоубийцей, — хмуро ответила Мелисса. — Не в ближайшие пятнадцать лет. — Я не об этом. Ты говоришь, что не можешь остаться в Хогвартсе, но я думаю, ты не можешь остаться на Слизерине. Это разные вещи. Сегодня ты переночуешь здесь, а наутро мы сходим к Диппету, и переведем тебя на другой факультет. Так тебе не придется терпеть Герберта, жить на улице и голодать, а я не буду мучаться угрызениями совести. — Угрызениями чего? — Да, я оценил. Не уходи от темы. — И на какой интересно факультет? — ворчливо спросила Мелисса. — На Гриффиндор, конечно, — Чарлус хлопнул рукой по подлокотнику, весело выхватил бутылку из-под носа изумленной Мелиссы и сделал пару крупных глотков. Кэрроу смотрела на него огромными круглыми глазами, и ей казалось, что она окончательно сошла с ума. — На, примерь, — он бросил ей что-то, и Мелисса машинально поймала тряпицу. Опустила глаза и удивленно, будто держала в руках раскаленный огонь, выдохнула. Его галстук. Ало-желтый и полосатый. — Мелисса — теперь свободный эльф, — пискляво сообщил Поттер. — Но я не гриффиндорка… Я — слизеринка! Змее не перекинуться в львицу, — слабым голосом произнесла она, поднимая голову. Поттер закатил глаза, наклонился, как делал всегда, когда ему надоедало спорить, и сказал: — Да, но змеи регулярно сбрасывают кожу. Может быть, пора?.. Она помяла галстук в руках. Чарлус хмыкнул, поднялся, покачиваясь. Невнятно махнул Мелиссе рукой и начал подниматься по лестнице. Мелисса сглотнула, медленно, будто затягивала на себе удавку, накинула галстук на шею, примеряясь, подтянула. Галстук плотным шершавым теплом обхватил ее. Казалось, только выпусти его из рук, и он сдавит шею огненным кольцом, почуяв вражескую кровь. Но ничего не произошло. Огонь в камине истлел, за окном забрезжил карамельно-розовый рассвет, а галстук покоился на шее новой хозяйки и даже не думал кусаться. Кажется, ее только что приняли в прайд. Мелисса обессиленно прикрыла глаза, спирт гулял по ее крови, внутри уставших, продрогших за долгие скитания мышц, и ей очень хотелось спать. Она вытащила из сумки белый плед, покрепче замоталась в него, положила голову на спинку кресла и под раздумья о том, что мир вообще и Поттер в частности сошли с ума, провалилась в сон. Крепко и безмятежно, впервые за очень долгое время.

***

Появление Мелиссы за столом Гриффиндора вызвало фурор. В определенных кругах. Моника смотрела на нее черными отчаянными глазами. Мелина оскорбленно накручивала на руку блестящий локон, в то время как Миранда покачивала под столом обнаженной коленкой, легонько и нервно постукивая ее о ножку стола. Герберт делал вид, что его сестры не существует на всем свете, Вальбурга разъяренно жевала мясо, то и дело путая вилки и ножи, и едва не взялась за салат ложкой, чего с ней не случалось никогда в жизни. Альфард тихо хихикал и переглядывался с Ингрид, которая делала таинственный вид и с тихим смехом рассматривала факультеты. Пуффендуй с Когтевраном тянули головы со своей стороны, а гриффиндорцы то и дело подходили к Чарлусу, наклоняясь к самому его уху и что-то спрашивали. И только Дорея восседала во главе стола с невозмутимым лицом и выглядела так хорошо, как никогда. — Как он только добился этого? — протянула Лукреция, хмуря толстые брови. — Чарлус! Нет, вы только подумайте! Перевести слизеринца на Гриффиндор! — Он же любимчик Диппета, тот все ему прощает, — презрительно бросил ее жених. — А вот и нет. Помнишь, как Грей пытал его перед рождеством? Это что, выражение особой любви? — Смотря, какие у Поттера наклонности… — значительно протянул Николас Гринграсс, чем поверг стол в глубокий заинтересованный шок. Том поймал Мелиссу сразу после завтрака. Дождался, пока гриффиндорцы всей гурьбой начнут выходить из зала, шепнул простенькое заклинание, отчего лямка на сумке Кэрроу лопнула, и проследил, чтобы Поттер и его свита ушли достаточно далеко. — Я слушаю, — фыркнула Мелисса, даже не повернувшись. Она с безразличной усмешкой собирала с пола вещи. Пушистые жемчужные волосы свесились на лицо, и Тому казалось, будто перед ним не человек — фея. — Я хотел бы поговорить. Это важно. Мелисса наконец взглянула на него исподлобья, сжала перламутровые губы. — До урока осталось всего десять минут. — Поэтому все будут сидеть в классе, а не пялиться на нас. — Резонно, — фыркнула она. Через минуту она уже следовала за ним по коридору, не без удовольствия любуясь на снег, что воздушной пеной проплывал за заиндевевшими стеклами. Они остановились в тупичке за огромной кадкой с гигантским снежным деревом, чьи льдистые иглы-ветви торчали во все стороны. Украшение осталось еще с рождественского праздника. Том нервно прикусил губу, лихорадочно думая. — Ты нездорово выглядишь, — задумчиво отметила Мелисса. — Я заметила еще в декабре, но теперь… — Со мной все в порядке, — резко ответил Том, вскидывая глаза, обрамленные серо-желтыми кругами бессонницы и ночных кошмаров. — Как скажешь. — Я кое-что видел в доме Блэков. Мелисса хохотнула. — Представляю себе. Впрочем, я никогда в нем не бывала и, надеюсь, избегу этой участи. — Алтарь, — перебил ее Том. — Тумба с гербами. По центру — герб Слизерина, а по бокам — все прочие. А над тумбой — портрет какого-то мужчины. Волшебника в голубой мантии. — Ты болен, — Мелисса нахмурилась, глядя как Реддл, чьи руки мелко дрожали, продолжает шевелить растрескавшимися сухими губами. — Тебе надо… — Мне надо знать! — Но я понятия не имею, о чем ты говоришь! — воскликнула она в ответ. — Откуда мне знать, какому дьяволу поклоняются твои Блэки? Том вскинул на нее больные, уставшие глаза, преисполненные злобным отчаянием. — Справа от герба Слизеринов был герб Блэков, — безапелляционно заявил он. — А вот слева… Мелисса прикрыла глаза. Она поняла. — Это может быть очень долгий разговор, Том. Если, — она усмехнулась, — я, конечно, захочу говорить, в чем я совсем не уверена. — Пожалуйста, — Реддл передернул плечами. — Вальбурга отказалась рассказать. И я не могу… — он неловко махнул рукой в сторону. Не может спросить у остальных, потому что он и так — белая ворона. Впрочем, здесь Том ошибался. О таком не знал не только он, но и большая часть чистокровных. — Вальбурга… — протянула Мелисса с легкой язвинкой в голосе. — Забавно… Месяц назад я бы и подумать не могла о том, чтобы выдавать семейные тайны такому прохиндею, как ты. Но раз уж у меня сменилась семья… А еще Мелисса терпеть не могла Блэков. Том уставился требовательно и с надеждой. Мелисса помнила, каким был взгляд этого парнишки, когда он гордо возвышался посреди гостиной, призывая своих змей. И тем более непривычно было сейчас видеть это затравленное, испуганное выражение. — Я расскажу, что знаю, — она сложила руки на груди. — А уж дальше, изволь, ищи информацию сам. Том кивнул. — Это страшный секрет и все такое. Он передается по наследству в древних волшебных семьях, но… мне наплевать. Я же Кэрроу, я — странная, так что какая в сущности разница… Ты знаешь, кто такие чистокровные? — Да. Если родители — волшебники, то их ребенок… — Глупости, — раздраженно перебила его Мелисса. — Это новое, «усовершенствованное» понятие, призванное примирить настоящих чистокровных волшебников с существованием таких, как… как ты, например. — Она поморщилась. — Все было не так. По преданиям, которые передаются в наших семьях, еще в начале времен у людей были некоторые проблемы с выживанием. Некоторые считают, что люди стали новой цивилизацией, уничтожившей предыдущую. Другие полагают, что человечеству просто пришлось нелегко посреди стихийных катаклизмов и прочих прелестей. Наука была неразвита, как и их умы. Так что люди искали иные источники силы, и так они добыли магию. — Добыли? — не сдержал усмешки Том. — Я понятия не имею, как им это удалось, — пожала плечами Мелисса. — Так говорят. Было несколько племен со всего света, которые искали силу богов и, видимо, нашли. Магия стала энергией, которую они каким-то образом вытащили из мира и разделили между собой, потому что ее было слишком много для кого-то одного. Шаманы, волхвы, друиды, жрецы богов и жрицы — это различные наименования одних и тех же сущностей. Все они пытались получить власть над энергией нематериального. Так они дали начало тому, что сейчас известно под семьями чистокровных. — И все они чудом оказались в Англии? — приподнял брови Том. — Ты что, идиот? — Мелисса воззрилась на него с изумлением. — Конечно, нет! Они и по сей день существуют по всему миру, но в каждой его части установилась власть определенных семей. А благодаря Мерлину магические семьи Великобритании получили огромную известность и определенный авторитет. Вот и все. — Это был его портрет… — протянул Том. — Вероятно. — И что во всем этом ценного? В этих сказках? — Ты, как ребенок, видишь обертку, а что внутри… — Я не ребенок! — взвился Реддл. — Я тоже так подумала, но последнее время ты напоминаешь больного ребенка и никак иначе. — Так объясни! — Смотрите-ка, какие мы грозные, — она рассыпчато рассмеялась. — Видишь ли, Том… Древние волшебники не получили доступ к источнику. Они просто выкачали из мира определенный кусок магии и присвоили его себе. Чувствуешь разницу? — Магия конечна… — прошептал он. — А ты молодец, — хмыкнула Мелисса. — Магия конечна. И власть у тех, кто ею обладает. Теперь тебе не кажется таким уж странным грызня между чистокровными и… остальными? — Теперь нет. — Конечно, мы выглядим, как чертовы расисты, но это — политика. Раньше магия была доступна лишь семьям, что участвовали в ее… добывании. Эти семьи стали семьями хранителей. Их было довольно много, и не все дожили до наших дней, но они понимали прекрасно — если начать рожать детей от кого попало и тем самым раздавать магию направо и налево, то сначала она просочится в мир, а потом просто утечет в него обратно, и у нас ничего не останется. Быть может, теперь она не так уж и нужна нам, но мы уже не можем от нее отказаться. Это наркотик. Том хмыкнул, вспомнив, чем занимаются Кэрроу. — Мне кажется, вы опоздали с этим. Нечистокровных стало очень много. — Так и есть, Том. Но дело вот в чем. Когда умирает маг, его сила возвращается обратно в тот род, который так или иначе дал ему начало. Когда умерла мать Вальбурги, ее сила вернулась обратно к роду Блэков и, вполне возможно, тут же передалась новорожденному Сигнусу. Ясное дело, что Блэки не хотят, чтобы эта самая магия расходовалась на непонятных полукровных бастардов. Том прищурился. Откровение за откровением вспыхивали у него в голове. — Подожди… То есть, если убить всех грязнокровок?.. Мелисса улыбнулась немного печально, но с определенным восхищением. — Ты неглуп, Том. И не очень добр, к тому же. Но ты прав. Магия вернется обратно. Если же дать им возможность размножаться, то эта сила, эта энергия продолжит бесконечно делиться. Раньше в роду насчитывалось не более сотни человек, и магия делилась между ними. Как только кто-то вступал в связь с другим родом, их магия обобщалась. Таким образом, все семьи чистокровных связаны между собой. Но как только один из нас производит на свет наследника от маггла… — Она щелкнула языком. — Это плохо. Род пополняется кровью, которая может лишь забрать силу, но не может ее привнести. Род увеличивается, а количество магии — нет. Потому волшебники рождаются все слабее, и сейчас уже не стоит ожидать появления нового Мерлина. Потому среди людей попадаются те, кого мы называем гениями — гениальные музыканты, художники, архитекторы. Этот талант — крошечные частицы магии, которая растворяется. Это знак того, что кто-то в их семье был связан с магом. Но что самое страшное… это и причина рождения сквибов. Когда вся магия поделена между большим количеством людей, никто не умирает, а новые продолжают нарождаться, этим младенцам мы ничего дать не можем. У нас не остается запаса. И тогда те, кто по праву должен был обладать силой, оказываются ее лишены. Вот потому-то мы и ненавидим грязнокровок. Они воруют жизнь у наших детей, пусть и не зная этого. Том притих. История оказалась слишком насыщенной. — Звучит эгоистично, — наконец сказал он. — Ведь если следовать твоим словам, всю эту магию вы как раз и забрали у обычных людей. Выдрали ее из мира, просто забрали себе и… — Это уже полемика, — отмахнулась Мелисса. — Я признаю вероятность того, что такое возможно, но я не собираюсь отказываться от самого ценного, что имею, из-за альтруистичных и неподтвержденных размышлений. — Но ведь можно рассказать об этом, — тихо произнес Том, продолжая быстро, споро думать. — Объяснить волшебникам, что случится если… — Рассказать, что магия конечна? Что ее можно передавать и забирать? — Мелисса хохотнула. — Ты представляешь, что тогда начнется?! Слабые волшебники начнут искать способ выкачать магию из сильных. Сильные начнут резать слабых, отбирая у них те крохи, которыми те обладают. Мы перебьем друг друга, а нас и так очень мало! — Поэтому вы просто порождаете ненависть между друг другом. — Мы — хранители магии, Том. Эти секреты передаются из поколения в поколение. Кому-то достаточно привить ненависть к грязнокровкам, чтобы избежать излишней откровенности. Как моему брату или как Реджи. Кто-то умнее и начинает думать, и тогда им рассказывают правду… Например, Вальбурге, как я полагаю. Или мне. Но мы все пытаемся выполнить одну и ту же задачу. Сохранить волшебство. — Значит, Блэки, Кэрроу… Все это — хранители? — Нет, не совсем так, — Мелисса тягостно вздохнула. — Изначально в этих землях таковыми были Певереллы. Их род дал несколько разветвлений, известных нам, как Поттеры, Слизерины и прочие. Они, в свою очередь, расселились по материку и островам и… — Она замялась, глядя на Тома с сомнением. — И создали себе небольшую армию, что могла бы защищать их от людей. — Отдали часть магии обычным людям? — Да, — вздохнула Мелисса. — Именно так. Создали волшебников. Иначе, благодаря бесконечным инцестам, маги уже бы выродились. Нужна была новая кровь. Она нужна и сейчас… но процесс давно перестал быть контролируемым. Блэки и Кэрроу были самыми приближенными и самыми одаренными среди прочих, кто служил Слизеринам. Если бы не это, я бы не стала рассказывать тебе и крупицы того, что сказала только что. — Ясно. — «Спасибо», Том. Нужно сказать спасибо. — Да. Извини. Спасибо. — Я пойду на урок, а ты… ради Мерлина не распространяйся об этом. — Хорошо. — Хорошо? — Хорошо! Мелисса оглянулась в сторону опустевшего коридора, собралась было сделать шаг, как Том окликнул ее. — Стой! Если ты говоришь, что все это — настолько страшная тайна, что она передается только единицам даже в ваших семьях, то… почему ты рассказала мне? — Я же сказала, Том, — терпеливо, со вздохом отозвалась Кэрроу. — Ты — Слизерин. — Это так много значит? Она странно, сухо улыбнулась ему и безмолвно ушла. А Том вдруг поймал себя на мысли, что маленькая магглорожденная Лиза Эппл, что только что пробежала мимо него в коричневых башмачках, страшно раздражает его сейчас. И сказать почему — он затруднялся.