Сумрак

В преддверии Хэллоуина ажиотаж и радостные перешептывания детей, казалось, срослись со стенами Хогвартса. Впервые, после многочисленных напряжённых дней, Гермиона по-настоящему позволила себе немного расслабиться. Не прошло и недели, как она перестала подскакивать на месте от каждого прикосновения к своему плечу или неосторожно брошенного заклинания на уроке по Защите от Тёмных Искусств. Гарри, вошедший в курс произошедших с Гермионой событий, первым делом рассказал всё Рону. Но так как Гермиона отказывалась с ним не общаться, Гарри пришлось стать, своего рода, посыльной совой между двумя друзьями, разнося не письма, а малоприятные пожелания. Только теперь Гарри понял, как тяжело было Гермионе поддерживать отношения и сохранять дружбу с рассорившимися друзьями на четвёртом курсе. Он бы помог им вновь обрести хоть какое-то подобие взаимопонимания, если бы сам в душе не обвинял Рона в тупости. На самом деле, Гарри действительно не ожидал от него подобной выходки. Он помнил, с каким трепетным нетерпением Рон перечитывал каждое слово в письме Гермионы, и с каким горячим упоением надеялся на её скорый приезд в «Нору». Поэтому повторное увлечение Лавандой повергло Гарри в настоящий шок, но с выбором Рона ему, как другу, пришлось смириться. Гермионе было неприятно от того, что Гарри продолжал общаться с Роном, но она понимала, что мальчишки есть мальчишки, и их мужскую солидарность не отнимешь. Кроме того, Рон был единственным настоящим товарищем Гарри, потому Гермиона, как любая уважающая себя подруга, просто закрыла глаза на их общение. Гарри всегда был и будет её лучшим другом, и ничто и никогда не изменит этот факт. Так, в один вечер, когда оба старосты школы вместе патрулировали ночные коридоры, Гарри вдруг прервал затянувшуюся тишину неожиданным вопросом: — Хочешь присоединиться к нам с Джинни? Гермиона сразу поняла, о чём речь. Слухи о том, что детям впервые за два месяца разрешили выйти в Хогсмид, распространились слишком быстро, и почти все студенты разбились на парочки или собрались дружескими копаниями. — Ты, правда, хочешь, чтобы я пошла с вами? — откровенно сомневаясь в его искренности, спросила Гермиона, когда они свернули в очередной тёмный переход. Она понимала, что Гарри и Джинни вполне вероятно хотели бы провести этот день вместе, и, конечно же, в более романтической атмосфере. А ей до ужаса не хотелось быть помехой или бельмом на глазу. Как ни крути, а жалость друзей Гермионе была нужна меньше всего. — Ну да! — уверенно подтвердил Гарри. — Если не веришь, спроси Джинни. Она, кстати, сама предложила. Гермиона помолчала, тщательно обдумывая предложение. Они с Джинни, без сомнений, очень сдружились за последний год. Гермиона подозревала, что совместная вылазка в Министерство Магии на пятом курсе, а так же поначалу неразделённая любовь, и послужила ростком для зарождения их обоюдной симпатии и взаимопонимания. Джинни поддерживала её во всём и со временем стала лучшей подругой, которой у Гермионы в принципе никогда и не было. Это было новое, не испытываемое ранее чувство тёплой женской поддержки. Ведь лишь Джейн Грейнджер, её мать, была столь же близка Гермионе по духу и всегда была рядом. Гермиона вздохнула и украдкой покосилась на Гарри. Он всё ещё ждал ответа и, судя по сдвинуты бровям, рассчитывал на согласие. Гермиона улыбнулась. Она уже запланировала составить компанию Невилу и другим гриффиндорцам, но у неё не было стопроцентной уверенности, что к ним не присоединится Рон. С Лавандой или без, а праздник был бы испорчен. Более того, Гермиона не могла не оценить поддержку и озабоченность Гарри и Джинни двумя произошедшими с ней неприятными инцидентами. — Спасибо, — Гермиона кивнула и сердечно улыбнулась. — Пойдём вместе! — Ну и правильно! — поддержал её решение Гарри, и они свернули в следующий коридор. «Праздник обещает быть приятным», — к своему удовольствию подумала Гермиона. Она была более чем счастлива, что несмотря на отдаление Рона и, оставленную им зияющую пустоту в душе, у неё всё ещё оставались верные друзья. Джинни отреагировала на её согласие слишком бурно и радостно. Впрочем, меньшего Гермиона не ожидала от счастливой и довольной жизнью девушки. Добившись расположения любимого парня, Джинни радовалась каждому наступавшему дню, а когда в жизни друзей наступали тяжёлые времена, она поддерживала их всей добротой своей широкой души. К откровенному ужасу Гарри, девушки поминутно распланировали весь субботний день и даже составили список покупок. Они рассчитывали на приближавшуюся праздничную субботу, как на глоток свежего воздуха, и каждая минута, которую они в тот день простояли в очереди у огромных массивных ворот, где Филч дотошно отмечал и осматривал отбывавших, показалась ребятам зря потраченной вечностью. В день Хэллоуина счастливая и беззаботная троица даже не предполагала, что всё закончится совсем не так, как они ожидали. Джинни встретила Гарри и Гермиону в общей гостиной старост ещё до восьми утра. Она была полна огня и заразительной энергии, что тут же передалось уставшему после вечерних уроков окклюменции Гарри. Гермиона про себя отметила, что девушка, с некоторых пор, довольно часто появлялась в их комнатах, хотя никогда и не пыталась пройти мимо зоркой головы горгульи перед дверью Гарри. Позавтракав в Большом Зале, ребята решили не забивать лишней пищей желудки и буквально через пару минут уже направлялись к выходу. Заспанный Рон Уизли как раз заходил в зал под руку с, так и не переставшей глупо хихикать, Лавандой. Закатив глаза, Гермиона едва не рассталась с теми несчастными крохами яичницы с беконом, что успела перехватить, — настолько тошнотворно выглядела Лаванда в своих розовых гольфах и таким же бантом на голове. Гарри дружески улыбнулся своему другу и остановился в дверях, чтобы переброситься с ним парой слов. На секунду, (всего на секунду!) Гермионе показалось, что в голубых глазах Рона мелькнула какая-то неясная отрешенность и растерянность. Однако до конца понять причину столь неожиданных эмоций в его мутном взгляде ей не удалось. Всё ещё обиженная на брата Джинни, тянула подругу за собой, а, стрелявшая во все стороны ревностным взглядом, Лаванда тащила Рона совсем в противоположном направлении. — Ты не заметила, что Рон какой-то странный? — озабоченно поинтересовалась Гермиона. От неприятного чувства вдруг защемило в груди. Джинни недовольно нахмурилась, что она делала всякий раз, когда разговор заходил о непутёвом, «напоминавшем Перси», братце. — Только не говори мне, что ты решила его простить! Ещё рано для подобных чувств! Пусть он хоть десять раз раскается! Тебе до него дела нет! Я тебе уже говорила — гордость надо иметь! Игнорируй его телячьи глазки, и, не пройдёт и месяца, как он поймёт, кого потерял! Тяжело вздохнув, Гермиона вяло улыбнулась и покачала головой. Что ей было на это ответить? И так как догнавший их Гарри не выглядел ни удивлённым, ни встревоженным, она заключила, что для Рона подобный потерянный вид теперь являлся нормой. Поразмыслив, ребята, следуя плану, решили не появляться в «Трёх мётлах». Там должно было собраться слишком много шумных, желавших попраздновать учеников, и наверняка привлекло бы не только толпу планировавших навредить Гермионе слизеринцев, а также и Рона с Лавандой. Поэтому, заняв лучший столик у окна в кафе мадам Паддифут, они заказали тарелку шоколадных кексов для Гарри и Джинни, два заварных пирожных, которые так любила Гермиона, и три бокала сливочного пива. День был на редкость солнечным и приветливым. Сопровождавшие учеников преподаватели не стремились обременять студентов излишними правилами и также не спеша попивали, кто чай, а кто кофе. По-видимому, присутствующие почти за каждым углом авроры, служили достаточной защитой для детей и учителя позволили себе расслабиться. Сладкое королевство порадовало всех кондитерским разнообразием, и Гарри, не пожалев денег, накупил девочкам вдоволь сладостей, чтобы их сладкие гастрономические желания были удовлетворены до следующего предположительного выхода в Хогсмид перед Рождеством. Зайдя в «Зонко», Гермиона невольно задержала внимание на маленькой неприметной волшебной шкатулке, размером с большое круглое яблоко. Эта вещица славилась тем, что каждый раз выдавала необычную остроумную шутку. Заинтересовавшись, Гермиона пальчиками надавила на потрёпанную коричневую крышку и едва успела убрать руку, — распахнувшись вверх, ветхая деревяшка вдруг грубо спросила: — Кто быстрей прибежит заяц или скоростная черепаха? Гермиона моргнула: — Заяц. Послышался коварный смех: — Не-еве-е-ерно! Ха-ха! Сказано же, черепаха — скоростная! Верхняя губа Гермионы нервно дёрнулась. А коробка тут же задала следующий вопрос: — Кто быстрей прибежит заяц или черепаха в очках? Уголок рта Гермионы слегка приподнялся. Ну, тут её уже не надурят! — Заяц! — Не-еве-е-ерно! — Глаза девушки округлились почти вдвое. — Это всё та же скоростная черепаха, только в очках! Бе-е-е-е! Хе-хе! С треском захлопнув крышку, Гермиона затравлено огляделась по сторонам. Убедившись, что всё обошлось без свидетелей её унижения, она решительно засунула шкатулку под мышку и понесла на кассу. Эту волшебную игрушку требовалось тщательно изучить. Не могла какая-то нечастная коробка быть умнее «невыносимой всезнайки»! — Нашла что-нибудь интересное? — спросил Гарри, вертя головой и выискивая среди толпы вездесущих пуффендуйцев свою рыжую девушку. — Ты даже не представляешь! — буркнула Гермиона, недовольно расплачиваясь. — В твоём портфеле ещё осталось место? Гарри приподнял брови: — Ну, если ты считаешь, что вы ещё не до конца заполнили его сладостями, то да. Кивнув, Гермиона сосредоточенно свела брови, раздумывая, что заумная деревяшка выкинет в следующий раз. Ей нечасто приходилось сталкиваться с подобными поражениями. Последний раз это случилось на шестом курсе, когда Гарри обошел её в зельеварении и она, кажется, успела отвыкнуть от этого непередаваемого ощущения. Гермиона так погрязла в собственных мыслях, что и не заметила, как надоедливая толкотня со всех сторон стала её раздражать. Сообщив Гарри, что подождёт их на улице, она вышла на свежий воздух. Подняв голову, Гермиона с наслаждением вдохнула полной грудью и подставила немного бледное лицо под ещё хранившие нежное тепло лучи послеобеденного солнца. Напряжение от угнетающих мыслей начало потихоньку покидать её возбуждённое недавним неприятным инцидентом сознание, и уязвлённой девушке даже удалось немного успокоиться. Через некоторое время Гермиона устала ждать и посмотрела на свои маленькие часики на тоненьком кожаном ремешке, — подарок Джейн Грейнджер на её шестнадцатый день рождения. Время близилось к пяти часам, а им ещё нужно было успеть в «Дэрвиш и Бэнгз» за перьями, разноцветными чернилами и чистыми пергаментами. Миссис Уизли, конечно, высылала всем нужные принадлежности, но Гермионе хотелось приобрести что-то более привлекательное, чем пара одноцветных перьев. Заглянув в окно, она помахала рукой счастливо улыбавшейся Джинни. Гарри определённо решил сегодня её побаловать. Не сдержавшись, Гермиона улыбнулась в ответ. Как же они были ей дороги! А она ещё думала, что окажется в положении пятого колеса! Глупая! Глупая! Глупая голова! Что и подтвердила какая-то дряхлая коробка. Гермиона щёлкнула себя по лбу. Молодец! Бра-а-аво! Теперь тебе осталось только сомневаться в собственных друзьях! Джинни, выставив вперёд два пальца, губами попросила Гермиону подождать ещё пару минут. Усилившаяся в магазине давка, вызванная появлением нового потока младших курсов, весьма настойчиво подталкивала хрупкую фигурку Джинни плотней к груди Гарри. Гермиона усмехнулась. От её наблюдательных глаз не укрылось то, что Джинни совсем не сопротивлялась этому, явно смущавшему юношу, двусмысленному положению. Невинно захлопав глазами, Джинни позволила ладоням Гарри покровительственно опуститься на её плечи и игриво подмигнула Гермионе. Что ж, хоть для кого-то день удался. Хотя кто знает, может и ей повезёт… не встретить Рона и Лаванду, и как всегда, против желания, наблюдать за их жарким… слюнообменом. О, да. Это, пожалуй, было бы «лучшим» завершением праздничной прогулки. Отвернувшись от витрины, Гермиона прошла вдоль дороги, подальше от пытавшихся проникнуть в магазин третьекурсников. Вдруг ей послышалось, что её негромко окликают. Оглянувшись, Гермиона едва успела сфокусировать свой взгляд на знакомом лице, как кромешная тьма опутала её взор и она потеряла сознание. * * * Гермиона Грейнджер приходила в себя мучительно медленно. Сухость во рту и пульсирующая боль в висках отвлекали от остального шума, который больше напоминал писк надоедливых москитов, чем голоса друзей. — Гермиона! Гермиона! — Ты в порядке?! — Она открывает глаза! — Да не кричите вы, глупые создания! Расступитесь! Дайте мне пройти! Впервые за долгое время Гермиона почувствовала искреннюю признательность мадам Помфри за её привычку высказываться резко, да и вообще, командовать. — Выпейте, милочка! — Гермиона почувствовала, как её голову приподнимают мягкие женские руки, а в рот льётся мятная жидкость, которая, не иначе как по волшебству, всё же достигла желудка. — Это успокоит ваши нервы, — объяснила мадам Помфри, отступая куда-то в тень. Застонав Гермиона полностью открыла глаза и заморгала, ослеплённая ярким сиянием паривших в воздухе свечей. Позвольте… Когда успела наступить ночь? — Который час? — хрипло спросила она, отгоняя серый туман перед глазами. Голова кружилась, и неясные очертания больничной палаты, казалось, то приближались, то отдалялись. Разглядев взволнованные лица Гарри и Джинни по обе стороны от своей кровати, Гермиона невольно насторожилась. Внутреннее чутьё подсказало ей — что-то было не так. — Десять вечера, — последовал единогласный ответ. Гермиона нахмурилась: — Что произошло? Её друзья обменялись шокированными взглядами и ей это не понравилось. Час от часу не легче. — Гермиона… — поражённо начал Гарри, таким мрачным тоном, от которого её кудрявым волосам впору было поседеть. — Ты пропала! — вскричала Джинни. Терпения и выдержки у неё оказалось поменьше, чем у Гарри. — Мы искали тебя целый час, пока не сообщили учителям. А потом… — Тебя нашёл Снейп! — перебил Джинни Гарри, бросив на неё предупреждающий взгляд. Нетерпеливо отмахнувшись от него, Джинни проигнорировала безмолвные знаки помалкивать и буквально нависла над пострадавшей Гермионой. — И ты была абсолютно голая! — выпалила девушка на одном дыхании. — Что? — Гермиона почувствовала, как в дополнение к болезненным спазмам в мышцах, непонятному жжению внизу живота и страшному головокружению, её накрыл смертельный ужас и тошнота. — Ты действительно ничего не помнишь? — грозно сдвинув брови, спросил Гарри. — Н-нет. — Гермиона едва разжала склеившиеся губы, — всё тело, казалось, одеревенело. — Авроры искали тебя по всему Хогсмиду! Всем ученикам учинили полный допрос. Мол, видели ли тебя, где и когда. Снейп нашёл тебя в лесу в каких-то грязных листьях и принёс в Хогвартс! Кингсли и остальные из Ордена собрались в кабинете директора! — Джинни перевела дыхание и неуверенно сглотнула, отводя взгляд. — И… Гермиона… Грудную клетку Гермионы сдавило нехорошее предчувствие. Что… ещё? — Нападавший оставил послание… — едва слышно продолжил Гарри, рефлекторно сжимая и разжимая кулаки от бессильного гнева. С трудом сглотнув, Гермиона онемевшими пальцами сжала края одеяла. — Как-кое? — её сердце ещё никогда не билось так сильно. — Оно… Оно у тебя на… животе… Карие глаза Гермионы расширились от устрашающей, леденящей душу догадки. Она только сейчас поняла, что до сих пор была обнажена, и этот факт практически остановил бешенное биение её сердца. Они ведь не могли… не могли её … Помоги ей Боже, но даже в мыслях она не могла произнести это слово! Дрожащими руками, приподняв край пушистого одеяла у себя на груди, Гермиона, содрогаясь всем телом, медленно опустила взгляд на самый низ своего живота. Там, на гладкой светлой коже, чуть повыше лобка, виднелась большая кровавая надпись: «mudblood». (пер. <грязнокровка>) — Мадам Помфри сказала, что сможет от неё избавиться! Гермиона нахмурилась, затем моргнула и подняла голову. — Что со мной сделали? — мёртвым голосом спросила она. — Меня… — полные страха карие глаза произнесли то, что отказывались выговаривать сжатые в ком голосовые связки. — Мерлин, нет! — вскричала Джинни и, повинуясь порыву, сжала ледяную ладонь Гермионы в своих горячих маленьких ручках. — Мадам Помфри сказала, что кроме неприятных последствий от сильнейшего переохлаждения тебе ничего не угрожает. Больше ты нигде не пострадала. Закрыв глаза, Гермиона мысленно поблагодарила Бога за ниспосланную милость и чудесное спасение. — Ты совсем ничего не помнишь? — Гарри был страшно зол, хоть и пытался это скрыть. Закрыв глаза, Гермиона попыталась сосредоточиться на собственных воспоминаниях. Однако, было ли тому волнение, либо усталость, но она не смогла вспомнить абсолютно ничего. Это стало её раздражать. — Вы покормили Глотика? — спросила Гермиона, прижимая пальцы к занывшим вискам. — Что?! — Моего кота! — уточнила девушка. — Вы его покормили? — Тебе, наверное, стоит отдохнуть… — неуверенно произнесла Джинни, медленно выпрямившись. — Наверное… — сухо согласилась Гермиона под усиливавшуюся головную боль. — Покормите Живоглота, пожалуйста. — Конечно, — голос Гарри звучал как-то отстраненно. — Не переживай за него и… отдыхай. — Мадам Помфри сказала, что ты пробудешь здесь пару дней и мы… — Джинни не дали закончить. Громкий «бабах», от удара открывшейся двери о каменную стену, оповестил о новоприбывших. — Во имя Основателей! — вскричала мадам Помфри, вздрогнув от неожиданности. — У меня здесь ребёнок, чья нервная система подверглась неоднократному стрессу и ещё Мерлин знает чему! А вы позволяете себе врываться в лазарет, уподобляясь бестолковым троллям! Натянув одеяло почти до подбородка, Гермиона мылено приказала, едва не выпрыгнувшему из груди сердечку, успокоиться. Болезненная пульсация в висках усилилась, и Гермиона сосредоточилась на том, чтобы сдержать накативший рвотный позыв. От чего ей было так плохо? Каждый миллиметр её тела горел жгучей болью, медленно расплавляя клеточки под ледяной кожей. — Мы отлично знаем куда врываемся, мадам! — профессор Снейп даже не старался быть вежливым. — Так же как и хорошо осведомлены об эмоциональном состоянии мисс Грейнджер! Однако, дело не терпит отлагательств! Преступник ещё не пойман, а следы остывают с каждой секундой! От одной мысли, что этот худощавый, пышущий яростью профессор видел её голой, Гермионе стало не просто дурно, а по-настоящему плохо. Она отказалась открывать глаза. — Мы ненадолго, Поппи. Прости нас за неожиданное вторжение, — голос профессора Дамблдора, как всегда, успокаивал и вносил мир в разлад между коллегами. — Мистер Поттер, мисс Уизли вам давно пора быть в своих комнатах! Вы сможете понянчиться с мисс Грейнджер завтра! — Снейп не церемонился, с присущей ему прямолинейностью, метко стреляя по целям, от чего внутренности Гермионы скрутило невыносимой смесью стыда и боли. — Я не понимаю, почему здесь он! — резко ответил Гарри, неблагоразумно повышая тон и давая понять, что не уйдёт, пока ему не объяснят присутствие ещё одного волшебника в палате. Кто это мог быть? — Не ваше дело, мистер Поттер! — прошипел, терявший терпение Снейп. — Проваливайте! — Гарри пошли! — голос Джинни звучал испуганно. Гермионе захотелось открыть глаза и посмотреть на того, кто так сильно разволновал её подругу, но смущение перед своим свирепствующим учителем, и трясущиеся от страха и боли поджилки, помогли ей преодолеть природное любопытство. — Я не уйду пока рядом с Гермионой этот человек! Это из-за него её уже три раза пытались убить! — Гарри, мистер Малфой здесь чтобы помочь, — успокоил разбушевавшегося юношу профессор Дамблдор. Малфой? Гермиона едва не застонала от отчаяния. Ну почему им всем понадобилось её внимание именно сейчас, когда несчастный протестующий желудок почти выворачивало наизнанку? Неужели они не знали, в каком она состоянии? «Снейп нашёл тебя в лесу!» «И ты была абсолютно голая!» Голоса друзей эхом отзывались в потерянном сознании Гермионы. Особенно одно, неприятно-щекотливое слово, которое продолжало преследовать её в ужасающей реальности, провоцируя яркое смущение. Голая… голая… голая… Притвориться спящей? — У неё и так глаза слипались! Больной? — Это было вполне очевидно и без притворства. Уставшей и неспособной разговаривать? — Сейчас она была способна лишь на сдерживание рвотных позывов, раздиравших судорожно подрагивавший организм. Пока Гермиона размышляла, над тем появится ли у неё возможность хотя бы одеться перед предстоящим допросом, Гарри и Джинни были насильно выпровожены из палаты. Собравшись с духом, Гермиона затолкала трусливые мыслишки подальше от соблазна попросить мадам Помфри отправить гостей следом за двумя друзьями. Игнорируя болезненный спазм над бровями, она открыла усталые, повлажневшие от слёз глаза. Директор Дамблдор находился в непосредственной близи от её кровати. И, несмотря на скрытую в ярко-голубом взоре тревогу, это немного успокоило нервы Гермионы. Профессор Снейп что-то негромко говорил Люциусу Малфою, выглядевшему, как всегда, до невозможности элегантно и высокомерно в своих дорогих тёмных одеждах. — Мисс Грейнджер, смеем ли мы надеяться, что вы знаете, кто на вас напал? — профессор Дамблдор невольно привлёк её внимание. Гермиона отрицательно покачала головой: — Я помню, только то, что меня позвали, и когда я обернулась, этот человек точно был мне знаком. — И больше ничего? — с неприкрытым сожалением в голосе спросил директор, и тяжело вздохнул, когда она вновь отрицательно мотнула головой. — Вы должны будете нас простить, мисс Грейнджер, — с убедительной мягкостью произнёс Дамблдор. — Но нам придётся взглянуть на всё вашими глазами. Сейчас. Вы позволите? Растерявшись, Гермиона неуверенно кивнула. До тех пор пока с неё не собирались стаскивать одеяло, она готова была вытерпеть всё, даже изъятие ещё одного воспоминания. В прошлый раз профессор Дамблдор сделал это совершенно безболезненно, приложив волшебную палочку к её виску и вытянув тоненькую серебристую ниточку, хранившую память о нападении Беллатрисы Лестрейндж на Драко. — Северус, будь добр, — мягко попросил директор Дамблдор, отступив к стене и тем самым уступив место, приблизившемуся профессору Снейпу. Гермиона запаниковала. Одно дело — отдать им на рассмотрение серебристую нить из своей памяти, и совсем другое — позволить Северусу Снейпу рыться в её голове! Она не была уверена, но Гарри всегда без удовольствия рассказывал о своих уроках окклюменции, и о болезненных ощущениях сопровождавших каждое вторжение в мысли. Более того, Гермиона читала, что если не сосредоточиться, то потерявший контроль человек, сам того не желая, мог выдать некоторые сокровенные тайны. Гермиона мельком взглянула на Люциуса Малфоя. Его лицо оставалось безучастным к происходящему, но прищуренные серые глаза выдавали нетерпение. Почему он находился здесь? Как мог помочь? Неужели его ни капли не волновало, что профессор Снейп мог увидеть в её голове? О том, что Люциус Малфой помог разрушить тёмное проклятие в виде растущего на голове дерева, Гермиона рассказала лишь мадам Помфри, но не сомневалась, что все преподаватели, включая, на тот момент отсутствовавшего в школе, директора Дамблдора, узнали об этом в тот же день. Поэтому он здесь? Из-за того что на её наложили очередное проклятие? — Постарайтесь не думать ни о чём лишнем! — раздражённо предупредил свою ученицу Северус Снейп, вперив в её бледное лицо острый взгляд-кинжал. Приблизившись почти вплотную, он всей своей громадной, тёмной, широкоплечей фигурой навис над перепуганной девушкой и ядовито потребовал: — Сосредоточьтесь на нужном воспоминании и избавьте меня от розовых соплей! Смотрите мне прямо в глаза и, ради Мерлина, не пытайтесь сопротивляться! Готовы? Испуганный взгляд Гермионы недоверчиво встретился с холодными чёрными глазами профессора Снейпа. Она кивнула, и Снейп не ждал ни одной лишней секунды: — Легиллимес! — произнёс мужчина и погрузился в открывшийся разум. Впервые испытав нечто подобное, Гермиона не смогла даже пошевелиться. Воспоминания мелькали перед её взором, сменяя друг друга с быстротой молнии, и она вдруг подумала, что это было похоже на вырезанные из кинофильма кадры, хаотично разбросанные по плёнке. Такие же непонятные и, в то же время, захватывающие. Среди яркого коловращения цветов и воспоминаний на поверхность выплыло именно то, от которого на лбу и висках Гермионы выступил пот. Полумрак магазина «Флориш и Блоттс» открыл хрипло выдохнувшей девушке и угрюмому наблюдательному взгляду профессора картину, которой Гермиона и стыдилась и боялась одновременно. Люциус Малфой, в своей обычной надменной манере, держал её за подбородок. — Не рассчитывайте, мисс Грейнджер, что я смирюсь с вашим ответом. — Люциус из прошлого сделал шаг вперёд. — Вы поможете мне, хотите вы того или нет. Здесь у вас выбора нет. — Вы мне угрожаете? Гермиона вздрогнула всем телом, услышав свой голос. Даже со стороны холодно-изучающий взгляд Малфоя пускал её поджилки в пляс. Она занервничала. Почему профессор Снейп продолжал смотреть? Это было совсем не то, что им нужно! Гермионы вскрикнула в болезненной попытке вышвырнуть его из своей памяти. — Угрожаю? Вам? Возможно. Но только ради общего блага. От попытки прервать злосчастное воспоминание или хотя бы разорвать болезненную связь, голова Гермионы закружилась сильнее прежнего. Она прекратила сопротивление и попыталась унять подкатившую тошноту. — А под общим благом вы, конечно, подразумеваете собственную выгоду! Посыпавшиеся на пол книги помогли Гермионе обрести чувства, и она снова подсознательно воспротивилась затянувшемуся любопытству профессора Снейпа. — Разумеется, — ответил Люциус Малфой, когда дрожавшая от страха Гермиона из воспоминания отпрянула от мужчины. Лишь сейчас, лежа на кровати, девушка, заметила откровенное недовольство, застывшее на лице Малфоя из воспоминания. Нет! Хватит! Воспротивившись этому нахальному и бесстыдному вторжению, Гермиона закричала от разрывавшей голову острой боли. Однако руки Снейпа лишь сильней надавили на её плечи, проматывая картинки прошлого вперёд и, как назло, останавливаясь на разговоре Гермионы и Люциуса Малфоя, когда он впервые застал её у кровати Драко. НЕТ!!! Мозг Гермионы буквально взорвался, выталкивая Снейпа из головы. На секунду ей даже привиделось его удивлённое и крайне раздражённое лицо, перед тем как он вновь прошипел: — Легиллименс! Слабо выдохнув, Гермиона уже была не в состоянии противостоять такому мощному магическому напору. Мышцы её похолодевшего тела свело болезненным спазмом, и она уже не помнила, что именно успел увидеть Снейп среди хаотично разбросанных картинок. Помутневший взор Гермионы заволокла тёмно-серая пелена полубессознательного бреда, в котором лишь голоса служили связующим звеном между реальностью и беспамятством. Сжавшись, желудок Гермионы вывернул себя наизнанку. — Чёрт! Мерлинова борода! — Успокойся Северус. Мисс Грейнджер просто дурно. — Её вырвало на мою мантию! — Думаю, директор, вам следовало бы так же объяснить профессору Снейпу, что это слишком скромная плата за его чрезмерную заинтересованность воспоминаниями вашей студентки. — Заткнись, Люциус! Иначе я не поленюсь объяснить профессору Дамблдору твою больную заинтересованность этим ребёнком! Мерлин, ей же всего семнадцать! — Это непосредственно и было первой причиной моего сегодняшнего визита. Однако, принимая во внимание неприятные обстоятельства, коснувшиеся мисс Грейнджер, наш разговор пришлось перенести. — Конечно, мистер Малфой. Я в вашем распоряжении в любое удобное для вас время. Но давайте вернёмся к делу. Что с воспоминанием, Северус? — То, что мы и предполагали. Его изъяли, причём весьма неумело и наверняка болезненно. — Мерлин! Деточка моя! — будто издалека донёсся до Гермионы голос вернувшейся в палату мадам Помфри. — Вы сошли с ума! Это противоречит всем законам морали! После пыток Круциатусом и других издевательств, Вы, директор, лично позволили мучить девушку допросами! Гермиона закрыла глаза. Мысли работали несвязно. Глаза отказывались чётко проецировать происходящее, и только слух по-прежнему оставался на верном посту. — Выпейте это, мисс Грейнджер! Запах… Что за отвратительная вонь? Нет! Гермиона почувствовала, как к горлу вновь подкатила знакомая тошнота. — П-пожалуйста… — едва слышно прохрипела она, с трудом находя силы, чтобы отвернуть голову. — Вам нужно выпить это, мисс Грейнджер! Эта микстура вернёт утерянную энергию и притупит болезненные спазмы после пыток! Второй раз насильно влитая жидкость не успела возыметь эффект, так как буквально через несколько секунд Гермиону вырвало уже второй раз. Её кудрявая голова бессильно зависла над полом, тоненькая рука ухватилась за край кровати, в то время как другая продолжала отчаянно удерживать сползавшее одеяло на груди. — П-пож-жалуйст-та… Я б-больше… н-не м-могу… — Да что же это такое! — тёплые руки мадам Помфри вновь уложили Гермиону в кровать и укрыли до подбородка. — Это всё вы виноваты! — Не думаю, Поппи, — озабоченно произнёс Дамблдор и приблизился к изножью кровати. Гермиона облизнула губы и взглянула на директора. Взмахнув волшебной палочкой, он, к удивлению мадам Помфри, диагностическим заклинанием просканировал Гермиону на присутствие тёмной магии. Возникшие в воздухе серебристые руны и нахмуренные брови директора подтвердили опасения окружающих. — Её нужно срочно доставить в больницу! — воскликнула мадам Помфри, отправив выбранные медикаменты обратно в подсобку и очистив пол. — Этого они и ждут! — сухо ответил Снейп, сложив руки на груди. От шума, вызванного их спором, уши Гермионы начало закладывать. Парившее над подрагивавшим телом блестящее диагностическое заклинание, не спешило испаряться, раздражая её сверхчувствительные глаза. — Взгляните на эту руну! — мадам Помфри ткнула пальцем в сверкавший воздух. — Если хоть один преподаватель попытается использовать чёрную магию в стенах Хогвартса, то будет немедленно лишён своего поста и права преподавания! Не мне напоминать вам об этом, профессор Дамблдор! Вспомните прошлый год и Кэти Белл! Здесь нужна помощь лицензированных на подобную магию целителей! Я немедленно связываюсь с больницей Мунго! — Вы не сделаете этого, мадам! — прошипел Люциус и перегородил женщине дорогу. — Вы сошли с ума! — мадам Помфри всплеснула руками. — Взгляните на бедную девочку! Ей нужна помощь! — Она не протянет и до утра, если мы отправим её за пределы Хогвартса, Поппи, — спокойно проговорил Дамблдор, слегка удивлённый поступком Малфоя. — Но и здесь ей тоже никто помочь не может! — почти прокричала мадам Помфри, и у Гермионы зазвенело в ушах. Давление в висках стало почти невыносимым и хуже того, она вдруг почувствовала стремительно нараставшее жжение от ран внизу живота. Задумчиво склонив голову на бок, Альбус Дамблдор повернулся к Люциусу Малфою: — Что скажете, мистер Малфой? Знакомо вам подобное проклятие? Светлые брови Люциуса высокомерно взлетели вверх. Серый взгляд упал на покрытое бисерным потом лицо Гермионы и поймал направленный на него встревоженный девичий взор. — Чувствуется почерк моей дражайшей родственницы, — надменно протянул Малфой, не прерывая зрительного контакта. — Это одна из её любимых забав — вырезать проклятия на коже грязнокровок и заставлять их мучиться. — Вы сможете помочь? — прямо спросил Дамблдор. — Вы спрашиваете, могу ли я снять проклятье или хочу, Дамблдор? Потому что это разные вещи, — насмешливо уточнил Малфой, глядя в рассеянные, уже с трудом фокусировавшиеся на их фигурах глаза Гермионы. — Я полагаю, что сегодня мисс Грейнджер потребуется и то и другое, — спокойно ответил профессор Дамблдор, и в палате повисла выжидательная пауза. Люциус Малфой молчал, прокручивая в голове ускользавшую ото всех мысль. Снейп, сдвинув тёмные брови, прищуренными глазами изучал отца своего крестника. Тех несколько воспоминаний, которые он успел почерпнуть из памяти Гермионы Грейнджер, хватило, чтобы сложить два и два. Но догадывался ли о чём-то Дамблдор? И если да, то почему ничего не предпринимал? — Она спасла вашего сына, — настойчиво напомнил директор Дамблдор, но Люциус даже не удостоил его и взглядом. — Мне не нужны напоминания! — отрезал мужчина, продолжая размышлять. Гермионе не нравилось выражение бледного лица Малфоя. Бесчувственные, серые глаза смотрели на неё как-то странно, по-другому, одним пронзительным взглядом участив её дыхание. Нет! Она не хотела, чтобы этот новый, непонятный Малфой даже на шаг приблизился к её кровати. И поэтому: — Я с-согласна с мадам Помфри, — стараясь говорить как можно громче, прохрипела Гермиона, переводя взволнованный взгляд на учителей и игнорируя высокомерно-заинтересованный взлёт светлых бровей Люциуса Малфоя. — Я х-хочу в больницу Св-вятого Мунг-го. Пож-жалуйста… Последнее слово она выговорила, едва шевеля губами. Рези внизу живота усиливались с каждой упущенной секундой, и у Гермионы сложилось неприятное ощущение того, что надпись на её коже вырезалась по-новому, ещё глубже впечатываясь в напряжённые мышцы живота. — Думаю, я мог бы войти в положение мисс Грейнджер и в этот раз, — с чётко различимой насмешкой проговорил Люциус, и Гермиона занервничала сильнее, переводя полный неприкрытой паники взгляд с невозмутимого профессора Дамблдора на взволнованную мадам Помфри. Но те будто и не слышали её просьбы. Их внимание было приковано к усмехавшемуся Люциусу Малфою. — Что ж, это лучшее решение в данной ситуации, — в голосе профессора Дамблдора прозвучало облегчение. — Серевус, мне понадобится ваша помощь. Нужно на время отвлечь оставшихся в замке авроров, чтобы они не засекли всплеск чёрной магии. Поппи, будь добра, предупреди Кингсли и Артура Уизли, что мы задержимся. Они что, собирались оставить её наедине с Люциусом Малфоем? Гермиона не верила своим ушам! Скованное страхом и постоянной пульсирующей болью тело судорожно вздрогнуло под щелчок закрывшейся двери. Заморгав, она тщетно попыталась прогнать застлавший взор туман. Послышался смешок, а затем неспешные шаги. — Так-так, мисс Грейнджер. Здравого ума вам явно не хватает. Гермиона почувствовала, как Люциус сел на её кровать и с трудом приоткрыла опухшие веки. Мистер Малфой выглядел раздраженным и, возможно ей показалось, но она заметила слабые признаки волнения на его хмуром лице. — Какого лешего вы поперлись в Хогсмид, мисс Грейнджер?! Вам мало было дерева на голове? Захотелось пару шрамов в придачу? — Задрожав, Гермиона почувствовала как в ее глазах собирается предательская влага. Зачем он так с ней? Что плохого она ему сделала? Мистер Малфой шумно выдохнул. — Всё ещё боитесь меня? — спросил он склоняясь над Гермионой и всматриваясь в её лицо. Гермиона отрицательно покачала головой. Она никогда не признается насколько её ведёт в его присутствии. Так было и раньше. Каждый раз когда они встречались, тугой узел который завязался при их самой первой встрече в книжном магазине, лишь набухал, посылая волнительные импульсы к её дрожащим конечностям. — Разве я не помог вам в прошлый раз? — Вкрадчиво спросил Мистер Малфой. — К чему этот спектакль и дрожащие поджилки? — Вы не хотели... — Слабо произнесла Гермиона. — Что? — Вы не хотели мне помогать. Мне показалось... я подумала... будет лучше если... — В том то и дело, что вы не думали. — Сказал как отрезал Малфой. — В этот раз моя помошь будет вам стоить, мисс Грейнджер. О Боже. Что он задумал? Неужели так и планирует вплести её в свои интриги? С нее и правда было достаточно. Она не хотела связываться с Беллатриссой Лестрейндж. — У меня ничего нет. И мне нечем вам отплатить. Малфой недобро усмехнулся. — Бескорыстие — ваш удел, мисс Грейнджер. Малфои же обычно требуют соответствующую плату. Гермиона промолчала. Эта короткая беседа отняла у нее почти все силы. Кроме того она чувствовала прожигавшую боль внизу живота формирующуюся в многозначительную букву «М». Сколько их ещё осталось? Этих букв… Малфой окинул её задумчивым взглядом. — Должен признаться, вы выглядите довольно… привлекательно. Такая потерянная и… беззащитная. — Гермиона перестала дышать, когда его палец коснулся влажных, прилипших ко лбу кудряшек. — Вам нечего ответить? В этот момент что-то изменилось между ними. Гермиона почувствовала перемену в самом воздухе, который казалось заискрился между их телами. Насилу сглотнув, она отвернулась, пытаясь избежать настойчивой ласки его длинных, облачённых в кожаную перчатку, пальцев. В глазах совсем потемнело, и она отчаянно возжелала также и не слышать. — Как жаль… Такая красивая и такая грязная...— задумчиво продолжил её мучитель. Гермиона поджала губы, и как раз в тот момент его большой палец зацепил её нижнюю губу. Что он делает? К чему эти прикосновения? Гермиона не понимала его откровенных жестов. Лишь через несколько секунд неприятный вывод сформировался в её сознании. Да он просто наслаждался её мучением! Впервые в жизни Гермиона была раздосадована на собственную судьбу. Она не понимала, почему их пути пересекались даже в самые неподходящие моменты. Складывалось впечатление, будто этот мужчина просто преследовал её! Хотя, возможно так оно и было. Но сейчас… сейчас ей было очень плохо и невыносимо больно. Гермионе хотелось, чтобы о ней позаботился квалифицированный целитель и, в конце концов, она нуждалась в одежде! Ей было неприятно и стыдно, что их разделяло одно единственное тоненькое одеяло! Малфой пошевелился, вновь склоняясь над Гермионой. Горячая рука, даже сквозь плотную ткань перчатки, источала настоящее мужское тепло. С медленным трепетом, его ладонь прошлась по часто вздымавшейся груди девушки и замерла внизу живота, прямо над самовыцарапывающейся надписью. — Вы чувствуете это, мисс Грейнджер? Вместе с вкрадчивым тембром Малфоя пришло непонятное магическое покалывание, исходившее от большой ладони. Гермиона недоумённо моргнула. — Вы знаете, почему для снятия этого проклятия требуется чёрная магия? — почти шёпотом спросил Малфой, склоняясь над её ухом. Она догадывалась. Но он не был её профессором, а она не была на уроке. Уголок его рта иронично поплыл вверх. — Для того чтобы избавиться от врезающейся в вашу кожу надписи нужно полностью выжечь каждый её миллиметр затем дать ране зажить естественным путём. Глаза Гермионы испуганно расширились, при его последующих словах: — Не оставив следа, конечно. Подняв глаза на своего мучителя, Гермиона отчаянно заморгала. Что он задумал? Боже, что? Тоненькие пальчики дрогнули, ее рука сумела подняться и накрыла мужскую ладонь. — Вижу, вы всё поняли, — глумливо продолжил Люциус Малфой, наслаждаясь ощутимым страхом Гермионы. — Я вот тут подумал, может оставить вам напоминание обо мне? — совершенно серьёзно спросил он, игнорируя предупреждающе сжавшиеся пальчики на его широком запястье. — Раз уж мне выпала такая редкая возможность… я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии. Гермиона отрицательно мотнула головой и крепко сжала руку Люциуса. — Так или иначе, мисс Грейнджер, вы будете делать то, что я вам скажу. Я ведь предупреждал. Малфои всегда добиваются своего. Его ладонь была настолько огромной и горячей, что спокойно накрыла весь низ её живота и прогнала болезненный холод. Очередной магический толчок заставил девушку застонать и поморщиться. Прежнее жжение обрело тянущий характер и пустилось в обратный путь. Неужели ей придётся пережить всё заново? Гермиона закусила губу. Острые ноготки впились в кожаную перчатку мужчины. Слишком больно. Она была не в состоянии, будучи в сознании, выносить эту муку. Но Люциус Малфой действовал с жёстким хладнокровием, не останавливаясь ни на секунду, и оставаясь полностью безучастным к ее наполенным болью глазам. — Расслабьтесь, мисс Грейнджер! — прошипел мужчина, когда она очередной раз дёрнулась и чуть не прервала тёмный поток магии. — Или вы хотите, чтобы я стащил это одеяло и прикоснулся к вам по-настоящему?! Этой угрозы оказалось достаточно, чтобы Гермиона в страхе замерла. Закрыв глаза, она полностью отдалась всепоглощающему чувству боли, и едва не лишилась чувств, когда с последним энергетическим рывком её тело подбросило вперёд к Малфою. Подхватив Гермиону под спину, Люциус жёстким движением удержал её тело. Он нахмурился,— ещё пара движений и можно будет вывести на этой нежной коже свою метку. Он закрыл глаза, концентрируя родовую магию Малфоев на кровоточащей коже, как тут девчонка в его руках содрогнулась всем телом и закричала. Её бледное лицо уткнулось ему в плечо, и она тяжело задышала, жалобно постанывая. И куда девается пресловутая гриффиндорская храбрость всякий раз, когда мука застилает их взор? Люциус открыл глаза, продолжая толкать свою магию в ее дрожащее тело, но через секунду нахмурился. Вцепившись зубами в мужское плечо, Гермиона содрогнулась от боли, насилу заглушив очередной вскрик боли. — Мисс. Грейнджер. — Недовольно выдохнул Малфой, вжимая ладонь в мягкий живот. — Отпустите. Застонав, Гермиона, более не заботясь о проклятом одеяле, ухватилась за мужское предплечье и крепко сжала зубы. — Грейнджер… Отпусти! — именно этот тон должен был напугать Гермиону по-настоящему. Но она не могла… Была не в силах разжать стиснутые от боли зубы. Это было невозможно и… страшно. Она была как крохотная пушинка в руках огромного, сильного Пожирателя. Одного из самых преданных слуг Волдеморта, и вынуждена была доверить собственную жизнь его действиям. Гермиона моргнула и закрыла глаза. Минуты потекли рекой через затуманенное сознание. Люциус действовал быстро. Закончив с проклятием, он выжег всю кожу вокруг и усмехнулся, почувствовав, как хрупкое тело расслабилось в его руках, а сжатые на плече зубы медленно разжались. Резко выдохнув, Гермиона обессилено повисла на его руке. Давно сползшее одеяло, открыло Малфою вид на маленькие, часто вздымающиеся грудки с розовыми вздёрнутыми сосками. Сумрачный взгляд Малфоя потемнел. Кто бы мог подумать… Что он, Люциус Абрахас Малфой, окажется совсем далеко неравнодушен к чарам грязнокровки? Серые глаза расчётливо прищурились и остановились на бледной чуть розоватой полоске тонкого шрама, рассекавшего кожу под левой грудью и вниз по правую сторону рёбер. Незначительный взлёт бровей, и холодный взгляд вновь вернулся к маленькой округлой груди. Малфой криво усмехнулся. Он оставит ей незабываемое напоминание об этом дне. Уложив девушку на кровать, Люциус сдёрнул одеяло с мягкого живота Гермионы и, насмешливо оглядев нагие угловатые бёдра, резко стянул перчатку. Для этого ритуала ему понадобится телесный контакт.