Сумрак

Беллатриса Лестрейндж снова под арестом! 14 ноября, в 02.31 по местному времени, в одной из маггловских больниц Лондона при неразглашаемых обстоятельствах была поймана Пожирательница Смерти Беллатриса Лестрейндж. Министр магии отказывается что-либо комментировать, но и не отрицает самого факта ареста….

Фыркнув, Гермиона свернула «Придиру» и, заплатив ожидавшей почтовой сове, развернула «Ежедневный пророк». Тут брови девушки взлетели в немом удивлении — ни строчки. Гермиона бросила косой взгляд на Луну Лавгуд. Намазывая джем на кусок подсохшей яичницы, она как всегда мечтательно глядела в потолок. И как Лавгуды узнали о поимке Беллатрисы? Даже Скиттер не высказалась по этому поводу. — Ты это видела? — Гарри ткнул Гермиону под локоток и сунул под нос «Придиру». Гермиона закатила глаза: — Да, Гарри. Это моя газета. Конечно я уже прочитала, — отхлебнув тыквенного сока, она потянулась к лежавшему на сидении портфелю за толстой, купленной Люциусом Малфоем в конце августа, книгой по колдомедицине. — Думаешь, Ксенофилиус Лавгуд не врёт? — поправив очки на носу, Гарри вновь впился в статью. — Думаю — нет, — спокойно ответила Гермиона, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Но Гарри только-только начал обдумывать свежую новость, а посему, рассуждения лились рекой. Он даже повеселел, что было неудивительно. Гермиона и сама бы порадовалась, если бы не участвовала в качестве наживки в поимке сумасшедшей ведьмы. — Посмотри на дату! — воскликнул юноша, и от очередного толчка под локоть Гермиона едва не подавилась виноградиной. — Прошло уже больше двух недель! Как думаешь, они отправили её в Азкабан? Гермиона раскрыла книгу на загнутой странице и отрицательно качнула головой: — Гарри, из Азкабана она бы вышла на следующий день. Думаю, её либо убили, либо закрыли там, куда Волдеморт и его пожиратели не смогут пробраться, — Гермиона не видела вреда в том, чтобы раскрыть хоть кусочек ценной информации. Хотя она сама не имела ни малейшего представления, куда спрятали Беллатрису Лестрейндж, у неё под ложечкой странно засосало при мысли о тёмных подземельях Замка Малфоев. Гермиона была уверена, что именно там она побывала, перед тем как Снейп аппарировал их в Лондон. — Вы видели? Видели?! — подлетев к однокурсникам, Невилл Лонгботтом радостно замахал «Придирой» над их головами. — Это правда? Её действительно поймали?! Счастье в его сияющих глазах было настолько заразительным, что Гермиона не удержалась от улыбки и бодро кивнула. Взревев подобно гиппогрифу, Невилл перепугал всех вокруг, включая Почти Безголового Ника, а Гарри с Гермионой засмеялись, когда Лонгботтом бросился обнимать удивлённую, подавившуюся сладким омлетом Луну Лавгуд. Когтевранцы заинтересовано переглянулись и забросали Невилла вопросами. Гермиона покачала головой и вновь углубилась в чтение. Завтрак подходил к концу, а она так и не дочитала о лечении «подсаживавшихся бородавок». — Гермиона, — позвал Гарри, и она со вздохом подняла на его вопросительный взгляд. — Ты так и не рассказала, почему плакала. Он проговорил это с едва различимым упрёком в голосе и тревогой в зелёных глазах. Гермиона его не осуждала. Умом она понимала, что должна была объясниться со своим другом ещё неделю назад, а лучше сразу по возвращению из Лондона. Но, к сожалению, струсила и предпочла скрыть от Гарри горькую правду о той ночи, когда поймали Беллатрису. У него и без её проблем было достаточно дел и обязанностей. Чего только стоили постоянные занятия окклюменцией со Снейпом и частые вылазки за границы Хогвартса с Дамблдором. Она не хотела вешать на друга свои проблемы. Да и что Гарри мог сделать? Гермиона знала — он бы также посоветовал ей пойти к МакГонагалл или Дамблдору. Но опасения и страхи мешали ей, а внутренний голос подсказывал подождать. Люциус Малфой был пожирателем. Опасным и мстительным. Ненавидимый всеми, и презирающий всех. Чего она ожидала от испорченного ненавистью человека? Поддержки? Милосердия? Понимания? Смешно было ожидать чего-то подобного от Малфоев! Да, она испугалась. Хуже того — проплакала почти весь последующий день, пропустив занятия и переполошив всё общежитие. Воспоминание о сильной руке, сжимавшей мягкую грудь, внимательных серых глазах, исследовавших хрупкое тело, вызывало леденящую дрожь даже посреди лекций. И единственным облегчением служило временное отсутствие Люциуса в палате Драко. После операции в Лондоне мужчина просто пропал. Внутреннее чувство подсказывало Гермионе, что Малфой, скорее всего, был занят, денно и нощно пытая Беллатрису. Ведь о цивилизованной беседе не могло быть и речи, после того, что она сотворила со своим единственным племянником и наследником рода Малфоев. Гермиона никогда не думала, что настанет день, когда её сердце сожмёт сочувствие к Беллатрисе Лестрейндж. А оказалось, Гермиона даже своему врагу не пожелала бы оказаться в руках разгневанного Люциуса Малфоя. Профессор Дамблдор, переговорил с Гермионой сразу по возвращении в Хогвартс. От старика не укрылось ни тревожное выражение её заплаканных глаз, ни вызванная глубоким шоком немота. Казалось, прошёл целый час, прежде чем Гермиона вновь обрела дар речи, но профессор Снейп, как нельзя вовремя появившийся в кабинете директора, отбил у неё все крохи надежды на помощь и понимание учителей. Его язвительные громкие замечания в адрес «сумасбродных тупоголовых гриффиндорцев» и в особенности её, геройствующей, и как оказалось, безмозглой натуры (в чём он всегда был уверен!), напрочь отбили у Гермионы желание искать сочувствия и помощи у кого-то из преподавателей. Молча выслушав поток цветастых оскорблений, она лишь печально взглянула на директора и поспешила спрятаться в своей комнате. Там, в темноте, Гермиона могла тихонько пожалеть себя и зализать раны. От безысходности ей хотелось выть, а больше всего — просто поплакать на груди у Джейн Грейнджер. Но её родители были далеко, и, к сожалению, даже не ведали о существовании своей дочери. Она была совсем одна, и впервые столкнувшись с подобной ситуацией, и вправду не знала, как поступить с мужчиной, требовавшим от неё совершенно неприемлемые отвратительные вещи. «Вы — мой новый, необычайный приз…» «И вы станете моей». «Рано или поздно». Люциус Малфой пользовался ей подобно маггловской зубочистке, которую после использования разламывают и выбрасывают в мусор. Гермиона не хотела, чтобы её сломали. Та ночь уже и так надломила её сознание и волю. И всё же ничто не могло отнять у девушки твёрдости духа. Она пообещала себе, что не позволит использовать себя в грязных целях и обязательно сведёт его метку со своей кожи. Гермиона не будет «грязнокровкой на побегушках». Она не станет прислуживать обоим Малфоям! Её милосердие по отношению к Драко никогда не было связано с планами Люциуса! Она могла в любой момент бросить его сына на произвол судьбы и прекратить посещения! Однако, каждая частичка её доброй души восставала против бунта разума и Гермиона, к радости мадам Помфри, каждый день, ровно к четырём часам, возвращалась в Больничное Крыло. Нетерпеливо постукивая носком ботинка по ножке сиденья, Гарри требовательно дёрнул Гермиону за кончик косы. Облизнув нижнюю губу, она виновато опустила глаза. Гермиона не могла рассказать другу о Люциусе Малфое, об отвратительных словах, сорвавшихся с его языка, об инициалах, которые он выжег у неё на животе и мерзких прикосновениях. Гермиона не понимала почему, но ей было безумно стыдно и страшно поделиться с кем-то именно этим. И поэтому… — Гарри, я не знаю, что тебе сказать, — Гермиона помедлила, ожидая, что её друг хоть что-то скажет, но Гарри выжидательно молчал. Она вздохнула: — Просто… кое-что случилось, — её рука машинально опустилась на живот. — Я испугалась и… — Опять Рон и Лаванда? — недовольно спросил Гарри и сердито нахмурился. — Гермиона, если ты хочешь, я перестану с ним общаться. Карие глаза девушки удивлённо расширились: — Ты что, Гарри? Зачем? Юноша пожал плечами и поддел вилкой поджаренный хлеб. — Честно говоря, он стал каким-то странным, — сказал Гарри. Гермиона напряглась. Неужели, в прошлый раз, ей не показалось? — Что ты имеешь в виду? — приглушённо спросила она. Гарри снова пожал плечами: — Ну, он постоянно что-то бубнит себе под нос. А Дин сказал, что Рон много спит, а если бодрствует, то постоянно говорит о лишь Лаванде. Даже про квиддич забыл. Хотя у нас на следующей неделе игра. Ты-то хоть помнишь? — Конечно! — Гермиона гордо выпрямилась, но тут же поникла, завидев вошедшую пресловутую парочку. Держась за руки, Рон и Лаванда подходили к столу завтракать. — Я, пожалуй, пойду, Гарри, — сказала Гермиона, пряча книгу в портфель и поднимаясь с места. — Меня вырвет, если она опять станет его кормить. — Ладно, — ответил Гарри, махнув рукой, и Гермиона поспешила на Зельеварение. Они встретятся в классе, где Рон опять будет на своём неизменном месте — между Дином и Лавандой. Если конечно Дину Томасу ещё не надоело, молча слушать восхваляющие оды в честь «Лав-Лав» и наблюдать за их поцелуями. Вздёрнув подбородок и стараясь не чувствовать настойчивого покалывания «Л.М.» на своём животе, Гермиона гордо прошла мимо рыжего предателя и его несравненной пассии. От них веяло лёгким ароматом новых печатных книг и пергаментов, что вынудило Гермиону округлить глаза. Наконец-то они занялись чем-то более продуктивным и менее отвратительным — взялись за учёбу! Рон выглядел бледным и исхудавшим. Кроме того, упала его успеваемость, что грозило полным провалом Ж.А.Б.А. Неужели ради Лаванды он готов был пустить жизнь под хвост дракону и отказаться от мечты стать аврором? Мир перевернулся с ног на голову. Это было единственное объяснение непонятливости Гермионы в последнее время. Или просто абсолютно все мужчины кроме Гарри сошли с ума? — Ты возвращаешься домой на каникулы или остаёшься в Хогвартсе? Гермиона сжала зубы, что на подсознательном уровне уже стало привычной реакцией на наиграно-приторный голосок Лаванды. Неумолимо приближавшееся Рождество в этом году было лишено тех привлекательных, чувствительных, полных трепетного ожидания и радостного предвкушения красок. Ребятам сообщили, что их собирали в доме на площади Гриммо и ожидаемое «Рождество в изоляторе » никак не радовало Гермиону, которой предстояло все каникулы слушать бесконечное нытьё Рона Уизли, скучавшего по Лаванде Браун. И всё же причин для уныния стало меньше. Беллатриса Лестрейндж за решеткой, а Гермиона сможет спокойно посетить Хогсмид и купить подарки своим друзьям. Конец волнениям и покушениям на её жизнь. Осталось только одно беспокоящее, незавершенное дело с Люциусом Малфоем. Гермиона понимала, что без личной встречи ничего не разрешить, но не хотела даже думать о мерзком напыщенном пожирателе. Одна мысль о том, что он мог позволить себе домогаться магглорождённой, просто не укладывалась у неё в голове. Зачем? С какой целью? От постоянно зудевших и не дававших покоя мыслей, день показался мгновением, и к вечеру у неё разболелась голова. Сидя на широком подоконнике, Гермиона прислонилась к прохладному оконному стеклу и несказанно обрадовалась пробивавшимся сквозь дождевые тучи лучикам солнца. Светлые и тёплые, они мягко опустились на тёмные ветки деревьев, и на сердце девушки вдруг потеплело. Ей вдруг захотелось поделиться этим счастьем с бедным, прикованным к кровати парнем. И так очередная безрассудная мысль в её голове обернулась блестящей идеей и, буквально на следующий день, Гермиона заклинанием превратила, позабытый на диване в общей гостиной Гриффиндора, обруч Лаванды в маленький колокольчик. Подвесив его над головой Драко Малфоя, Гермиона хитро улыбнулась и протянула тонкие невидимые энергетические ниточки к его пальцам. — Всё что тебе нужно это пошевелить каким-то пальцем, — объяснила Гермиона, усаживаясь на стул у его кровати. — Считай это своим рождественским подарком. Она печально улыбнулась: — Я действительно хочу, чтобы ты проснулся, Малфой, — её голос дрогнул, рука нерешительно потянулась к его ладони. — Твой отец… он…. пугает меня. Первый раз за долгие месяцы Гермиона осмелилась сжать его пальцы и несказанно поразилась тому, как стремительно теплело тело юноши. До сих пор она всегда использовала прослеживающее температуру заклинание, и теперь, слабая улыбка тронула её губы. Диагностические заклинания мадам Помфри ошибались. Драко Малфой шёл на поправку. Гермиона верила в это всей душой. Смахнув навернувшиеся слёзы, она нервно облизнула нижнюю губу. — Только ты можешь остановить его, — сердечно произнесла Гермиона, склоняясь над юношей и вглядываясь в пассивные черты бледного лица. — Если бы ты только знал, что он сделал… И что собирается…Если бы только знал… Гермиона вздохнула, разглядывая отросшие платиновые волосы: — Он мстит за тебя, Малфой. Хотя ты, наверное, рад это слышать. Закусив губу, Гермиона достала из портфеля домашнее задание по Арифмантике и открыла свой конспект. Но желание делать уроки так и не появилось, а от прежней сознательности не осталось и следа. Опустив глаза на свои дрожащие руки, Гермиона поняла, что от вновь навернувшихся слёз строчки просто расплываются. — Ты должен очнуться, Малфой, — сдавленным голосом проговорила она. — Не знаю, стоит ли мешать твоему отцу… нести возмездие. Признаюсь, поимка Беллатрисы Лестрейндж пошла всем только на пользу, — Гермиона перевела дыхание, и снова взглянула на неподвижное лицо юноши. — Но ты должен прийти в себя, чтобы помочь мне, Малфой. Потому что я… я боюсь… твоего отца. Она сглотнула и, утерев с щёк слёзы, тихонько добавила: — Мне страшно от того, что он со мной сделал. Он… — разволновавшись, Гермиона не удержалась и расплакалась. — О, прошу тебя, Драко, очнись! Прошу тебя! Пожалуйста! Она так долго держала всё в себе, что потеряла контроль. Джейн Грейнджер всегда повторяла, что Гермиона слишком впечатлительна, доверчива и немного наивна. И хотя сама Гермиона никогда не наблюдала за собой подобных качеств, сейчас она готова была поверить во что угодно, за простую возможность выплакаться в чьём-то присутствии, а не в глухом одиночестве. Высморкавшись и промокнув глаза, Гермиона почувствовала, что ей стало легче. Понимание того, как плохо было Драко Малфою, от того что он, в своей тёмной беспомощности, не мог позволить себе ни жалости, ни слёз, ни злости, помогло Гермионе воспрянуть духом и вернуться к главному и неизменному. Прочитав конспект и разъяснив Драко некоторые запутанные и требующие внимания моменты, Гермиона попрощалась с мадам Помфри и покинула Больничное Крыло как раз к ужину, на котором, вытерпев очередное сладострастное обжимание неразлучных голубков — Рона и Лаванды, она уставшая и разбитая, поднялась в Башню Гриффиндора. Гарри с Джинни сидели на диванчике в общей гостиной старост и поедали остатки, купленных с прошлого похода в Хогсмид, конфет. Волоча за собой набитый книгами портфель Гермиона, кивнув в знак приветствия, направилась в свою комнату. — Тебе подарок! Гермиона застыла и повернула к парочке удивлённое лицо: — Мне? — Ага! — Джинни весело ей подмигнула. — Появился ухажер? Вскинув брови, Гермиона проигнорировала её глупую реплику. — Этот? — спросила она, указывая на небольшой серебристый свёрток, лежавший на круглом столике у дивана. — Да! — Гарри ухмыльнулся. — Точно не хочешь ничего нам рассказать? — он игриво поиграл тёмными бровями. Насупившись, Гермиона потянулась к подарку. Её дыхание участилось. Глаза засияли в предвкушении. Она любила подарки. Особенно в ярких обёртках. Всегда открывала их сразу как получала. Жаль только что эта радость выпадала редко. Чаще всего родители просто давали ей деньги, и она выбирала себе что-то нужное сама. И в основном это всегда были книги. Почти всегда… исключением был лишь Живоглот, покупке которого, она, признаться, была очень рада. Всё изменилось с появлением Гарри и Рона в её размеренной жизни. Рон чаще всего дарил сладости, целыми коробками, если быть точным. Гарри дарил нужные и редкие книги. Хотя иногда у Гермионы складывалось впечатление, что он просто выбирал что потолще и непонятней. Гарри с Джинни переглянулись и обменялись улыбками. А Гермиона уже аккуратно разворачивала обёртку. — Рановато для рождественских поздравлений... — смущённо пробормотала она. Гарри закатил глаза: — Да, ладно тебе, Гермиона. Признавайся, это Кормак Маклагген, да? Ты же говорила, что он тебе не нравится? Неужели опять закрутила с ним, чтобы заставить Рона ревно… Его прервал внезапный пронзительный крик. Джинни вскочила с дивана. Выхватив волшебную палочку, Гарри в два шага оказался возле Гермионы, которая прижав ладошки ко рту, в страхе отпрыгнула к окну. — Её же п-поймал-ли… — заикаясь, проговорила она, имея в виду на Беллатрису Лестрейндж. — Поч-чему опять? Нагнувшись, Гарри концом волшебной палочки откинул светлую, покрытую влажными кровавыми пятнами, внутреннюю обёрточную бумагу. Мёртвая, разрезанная крыса была аккуратно упакована в розовую вату и к её хвосту была прикреплена белая карточка с надписью «УМРИ». — Мерлин! — Джинни побелела и машинально шагнула к двери. — Нужно позвать профессора МакГонагалл! Сотрясаемая неконтролируемой дрожью, Гермиона с трудом осилила кивок. — Да что же это такое… — медленно проговорила она, не сводя глаз с коробки. — Почему это происходит именно со мной, а Гарри? Юноша нахмурился. — Скоро всё закончится, Гермиона, — уверенно проговорил Гарри, выпрямляясь. — Дамблдор уничтожил кольцо-крестраж. И знает, где следующий. У меня тоже были определённые догадки. Но теперь, когда Орден поймал Беллатрису, мы сможем попасть в её сейф. Скоро всё закончиться. Волдеморт не настолько силен, как полагает. — Ох, Гарри! — Гермиона всхлипнула и по её бледным щекам второй раз за день потекли слёзы. — Если бы только знал… И она разрыдалась. Горько и по-детски. Выплёскивая из себя всю обиду на учителей, злость на Люциуса Малфоя, и страх за собственную жизнь. Почему… Почему, когда весь магический мир страдал и мучился под гнетом пожирателей, она продолжала переживать за собственное благополучие? Как это эгоистично с её стороны! Как несправедливо по отношению ко всем Уизли и к Гарри! Она должна, обязана взять себя в руки и перестать ныть! Она сделает это! Она справится! Гермиона Грейнджер была готова встретиться с Люциусом Малфоем и раз и навсегда прекратить его грязную игру! — Мисс Грейнджер! Мистер Поттер! — профессор МакГонагалл выглядела крайне встревоженной. Влетев в гостиную, ей хватило секунды, чтобы оценить ситуацию и прийти к нужным выводам. — От кого вы это получили? — спросила волшебница. Гермиона отрицательно покачала головой, давая понять, что не знает. — Это было под гобеленом Годрика Гриффиндора, профессор, — ответила Джинни. Минерва МакГонагалл нахмурилась. Взмахнув волшебной палочкой, она заключила посылку в непросвечивавшуюся шарообразную сферу и, уменьшив до размера кната, спрятала в карман мантии. — Мисс Грейнджер, надеюсь, вы понимаете, что означает подобный подарок под дверью в вашу комнату? — спросила женщина. Сглотнув, Гермиона едва осилила кивок и спрятала в ладонях своё заплаканное лицо. Гарри с Джинни обменялись недоумёнными взглядами. — В таком случае, не стоит говорить, чтобы вы были осторожны. Я передам этот… подарок профессору Дамблдору. Думаю, совсем скоро он захочет вас увидеть. Будьте готовы. Развернувшись, профессор МакГонагалл скрылась за дверью, а Гарри и Джинни напали на Гермиону с вопросами: — Что она имела в виду? — Ты что-то поняла? — Только то… — глухо проговорила Гермиона, не поднимая лица, — что взрыв котла, проклятое дерево, чёрная магия на животе и теперь вот этот… подарок… Всё это дело рук… кого-то из Гриффиндора. В наступившей тишине, лишь треск камина и жалобное мяуканье голодного Живоглота остались безразличными к такому предательству. * * * Профессор Дамблдор пожелал встретиться с Гермионой тем же вечером. Гарри провёл её к кабинету директора и, попрощавшись, приступил к ночному патрулированию. Разговор был недолгим. Как выяснилось, на мёртвой крысе не оказалось никаких следов, которые могли бы помочь выйти на след преступника. Съев мятный леденец и вяло улыбнувшись, Гермиона приняла во внимание совет профессора Дамблдора не совершать ночных обходов в одиночестве и воздержаться от похода в Хогсмид перед Рождеством. С явным сожалением директор сообщил ей о своём решении оставить Гермиону в замке на каникулах и своим присутствием обеспечить её безопасность. Возвращаясь назад в Башню Гриффиндора, Гермиона, кипя от злости и обиды на жизнь, пнула ни в чём неповинные железные доспехи рыцаря эпохи средневековья. Тяжёлый шлем, упав на каменный пол, с грохотом покатился вниз по лестнице. Гермиона зажмурилась и втянула голову в плечи. — Вымещаете недовольство на чужом имуществе, мисс Грейнджер? Вскрикнув, Гермиона подпрыгнула от неожиданности и, круто развернувшись, едва не слетела со ступенек. Сильная рука, удержав её, рывком прижала к широкой груди. Гермиону окутал знакомый древесный аромат, перемешанный с запахом дождя и свежести. — Вы! — прошипела Гермиона, чувствуя, как её конечности медленно деревенеют от страха. Ей потребовалось всего пара секунд, чтобы обрести равновесие. Гордо выпрямившись, она бросила красноречивый взгляд на его руку. Однако пальцы, откровенно насмехавшегося над ней Люциуса Малфоя, только сильнее сжались на её спине. — Ну-ну, мисс Грейнджер. На вашем месте, я бы воздержался от вымещения раздражения на собственном покровителе. На ком? Подавившись собственным вдохом, Гермиона уставилась на него так, будто на месте одной светловолосой головы выросло три. — Вы сошли с ума! — шокировано пробормотала она, вонзая ноготки в мужское предплечье. — Отпустите меня! Вы прижимаете меня слишком близко и мне это не нравится! Люциус Малфой рассмеялся. Негромко и глухо, с присущим его голосу глубоким тембром. Кровь ударила Гермионе в голову, отметая в сторону все здравые предостережения. — Зачем вы это сделали?! — спросила Гермиона, толкая мужчину в плечо. — Что именно, мисс Грейнджер? — спокойно поинтересовался Люциус. Вежливая улыбка не сходила с его лица. — Пришёл в школу? Если вы помните, мой сын лежит в палате двумя этажами ниже. Но на самом деле, сегодня меня привело сюда дело и просьба директора Дамблдора, — он ухмыльнулся, глядя на её раскрасневшиеся от гнева щёки. — В последнее время он чувствует некую зависимость от моей персоны, вы не находите? Уж слишком часто, к моему удовольствию, разумеется, вашему пресловутому Ордену нужна моя помощь, — Люциус выдержал паузу, наслаждаясь собственным доминирующим превосходством. — Впрочем, как и вам, мисс Грейнджер, — добавил он. — Что у вас случилось опять, и почему вы разгуливаете по школе, когда вам надлежит лежать в кроватке? Вздёрнув подбородок, Гермиона наградила Малфоя взглядом полным чистой ненависти. — И вы ещё спрашиваете? — прошипела она, и всё её тело напряглось подобно натянутой струне. — Да я и шагу ступить не могу, чтобы эта проклятая метка не раздражала мою кожу! Серые глаза Люциуса весело сверкнули. Ему нравился этот маленький, жарко пылающий огонёк гнева, и беспомощная, охватившая всё её существо, жажда расплаты. Это хорошо. Как раз то, что нужно. — Что у меня случилось?! — яростно продолжала Гермиона, не заметив, как её мастерски увели прочь с освещенной лестничной площадки под небольшой, скрытый в тени каменной стены, альков. — Меня уже трижды пытались убить, а вы спрашиваете, что случилось?! Я всего лишь спасла вашего сына! И теперь в страхе жду чьего-то мщения! Во имя Мерлина! А тут ещё и вы! Вы называете себя кем? — её лицо скривилось от отвращения. — Моим покровителем? Позвольте спросить, что дало вам такое право? Вы хотите, чтобы я была рядом с вашим сыном? Так я буду! И совершенно бескорыстно! Я буду приходить, читать и развлекать его, но не потому что вам так угодно! А потому что мне жаль его! Потому что если бы я постаралась лучше, то быть может, смогла спасти его от этой жалкой участи! Меня не надо держать на поводке, сэр! И тем более награждать метками! На что вы полагаете у людей языки? Для того чтобы посредством простой вежливости благодарить и просить… Что вы делаете?! Гермиона в ужасе отпрянула, почувствовав мягкое прикосновение затянутой в перчатку руки к своему лицу. Люциус Малфой больше не удерживал её, но и не стремился отпускать. Лишь спустя мгновение Гермиона поняла своё проигрышное положение, — холодная стена за спиной и ухмылявшийся пожиратель перед ней. Её загнали в угол. Сознание Гермионы забило тревогу. Карие глаза девушки беспокойно забегали в поисках выхода из западни. Тусклый огонёк единственной догоравшей свечи слабо поблескивал за широким плечом мужчины. Гермиона нервно облизнула губы. Люциус Малфой выглядел великолепно. Она не могла не восхититься выдержанностью его аристократического стиля. Тёмное тяжелое пальто, подобно второй коже обтягивало широкие плечи волшебника и падало вниз, едва касаясь начищенных до блеска чёрных ботинок. Сверкающая бриллиантовая булавка скрепляла шейный платок и туго стягивала ворот белой рубашки, под тёмно-коричневым жилетом. Проклиная собственное любопытство и невольный восхищённый взгляд, Гермиона взглянула на лицо мужчины. В тот момент, ей показалось это самым безопасным вариантом. Но она ошибалась. Играющие тени на лице Малфоя, и поблескивавшие в полумраке хищные серые глаза напугали Гермиону. Сглотнув, она напряглась всем телом. Склонив голову на бок, Люциус с хладнокровным спокойствием разглядывал раскрасневшееся от переживаний лицо грязнокровки. Она была необычайно привлекательна в своём неосторожном любопытстве и раздражении. Не сопротивляясь вспыхнувшему искушению, он склонил голову к полураскрытым подрагивавшим губам. Горячее дыхание коснулось щеки Гермионы. Вскрикнув, она поспешно отвернулась. Двумя пальцами обхватив маленький подбородок, Люциус настойчиво повернул её лицо к себе. Длинный указательный палец мягко потёрся о её нижнюю губу. — Как же, мисс Грейнджер? — с дразнящими нотками в голосе спросил Люциус, нарочно шевеля каштановые кудряшки у её уха. — Куда подевалась ваша сообразительность? — По телу Гермионы прошлась странная дрожь, вызванная отнюдь не леденящим кровь холодом, а его опасной близостью. Их последняя встреча, грязными развращёнными картинками пролетела перед расширенными глазами Гермионы, и она задышала глубоко и часто. — От-тодвиньтесь… — прохрипела Гермиона, отодвигаясь в сторону и сжимая кулачки. Люциус усмехнулся и продолжил гладить мягкую, искусанную и чуть увлажнившуюся губу Гермионы. — Я всего лишь хочу дополнить ваш монолог, касательно одного из первейших назначений наших языков, мисс Грейнджер, — с хрипотцой в бархатном голосе, произнёс Малфой, обхватывая её затылок. Обеими руками вцепившись в его предплечье, Гермиона тщетно попыталась освободиться из цепкого захвата. Люциус улыбнулся. Ему нравилось чувство власти над девчонкой, нравилось ощущать её, сокрытую под маской гнева, слабость и страх. Набалдашником трости, надавив на упрямый подбородок, Люциус склонил голову и потёрся губами о её висок. Гермиона всхлипнула, и серые глаза Малфоя опасно сверкнули. Отодвинув кудрявые волосы, Люциус одним резким движением задрал голову Гермионы вверх и овладел манящим ртом. Невероятное блаженство... Сладкая, беззащитна и неподатливая. Эта комбинация сводила его с ума. Проигнорировав упёршиеся в его плечи маленькие ручки, Люциус, перехватил Гермиону за талию и вплотную прижал хрупкое, аппетитное тело к своему торсу. Гладкая трость больно стукнула Гермиону по ногам, и она забилась, всем телом выгибаясь и изворачиваясь. С трудом вырвав свои губы из острого плена его зубов, Гермиона не нашла секунды чтобы ужаснуться и осознать произошедшее. — Нет! Как вы смеете?! Не прикасайтесь ко… Скользкий язык с невероятным рвением вновь проник в её рот, захватывая и прорываясь в самую глубину. Задыхаясь, Гермиона заскулила и яростно укусила мужчину за губу. Поплатившись болезненным щипком за сосок, она замолотила кулачками по широким плечам. Попытка закричать обернулась долгим сдавленным стоном, который явно оказался по душе Люциусу Малфою. Сминая маленькую грудь, он усмехнулся прямо ей в губы и вновь завладел сладким, тяжело и прерывисто дышавшим, ртом. Малфою нравилось её рваное дыхание. Вздымаясь, упругие грудки толкались в его грудь, доставляя мужчине первобытное, почти животное удовольствие. Зарычав, он прикусил припухшую нижнюю губу Гермионы и, теребя языком открывшуюся ранку, под болезненный стон своей жертвы, принялся потягивать и нежно посасывать, ставшую солоноватой мякоть. Вместе с болью, в девичье сознание закралась страшная, ужасающая мысль. Гермиона задрожала от шока и сковавшего разум липкого страха. Её насиловали… Насиловали! Горячая рука Малфоя опустилась на тонкую талию и, выдернув из-за пояса юбки белую рубашку, нырнула под её край. Накрыв прожигающим теплом живот Гермионы, мужской палец царапнул собственническую надпись и у неё подкосились ноги. Вскрикнув, она едва не рухнула на пол, когда тугой электрический ком, острыми пиками поджёг каждый нерв её тела. Гермиона зажмурилась и задрожала. Господи… Как же… приятно… Надпись внизу живота загорелась и налилась неведомой магической силой. Будто питаясь от горячей ладони Люциуса, она пульсировала, и казалось, даже шевелилась подобно чёрной метке пожирателя, доминируя огненными всполохами наслаждения над каждой клеточкой её тела. Малфой усмехнулся тому, как обессилено Гермиона Грейнджер повисла на нём. Маленькая тряпичная куколка. Его…марионетка, с которой он ещё не наигрался. Мысль о том, что подобные игры были ей явно неведомы, доставила собственническому Эго Малфоя ни с чем не сравнимое удовольствие. Его маленькая невинная гриффиндорка. С некоторых пор она стала слишком незаменимой, даже бесценной для его губительно интереса. И поэтому было несколько рано ломать её прямо сейчас. Осторожно проведя пальцем по букве «М», Люциус со зловещей улыбкой подтолкнул натянутые нервы Гермионы к нараставшему взрыву. Расширив глаза, и хрипло выдохнув неразборчивое «нет», девчонка мёртвой хваткой ухватилась за его плечи. Спрятав горевшее испугом и смущением лицо в тканях его дорогой одежды, Гермиона содрогнулось в тисках глубочайшей разрядки и закусила губу. Как она ни старалась подавить крик, глухой соблазнительный стон всё же сорвался с губ. Малфой был доволен. — А теперь слушайте внимательно, мисс Грейнджер, — спокойно проговорил Люциус, высокомерно растягивая гласные. — В следующий раз, когда вздумаете сопротивляться моему интересу, прикусите свой грязный язычок и попробуйте воспользоваться волшебной палочкой. Может так у вас хоть что-то получится. Он насмехался над ней, а у Гермионы не было сил, чтобы принять этот откровенный вызов. Всё что у неё осталось — это острый ум, и она воспользовалась своим оружием во всю мощь: — Какова на вкус кровь грязнокровки, сэр? Люциус Малфой застыл. Рука на её животе прекратила волнительные поглаживания, избавив Гермиону от отвратительных волн удовольствия, продолжавших беспощадную игру с её телом. — Неплохо, — послышался натянутый, задумчивый ответ. — На что не пойдёшь ради мести. Гермионе показалось, что она ослышалась. Подняв голову, она поймала его изучающий холодный взгляд. — Что вы имеете в виду? — выдохнула Гермиона. — Зачем вам мстить мне? Я же спасла вашего… — О-о, я не мщу вам, моя храбрая гриффиндорка, — Люциус ухмыльнулся и глумливо похлопал Гермиону по животу. — Тогда почему… — покачав головой, она недоумённо всмотрелась в его каменное и теперь уже бесстрастное лицо. — Зачем вы делаете это со мной? В серых глазах вспыхнула злость. Выдернув руку из-под рубашки, Малфой схватил её за подбородок. — Затем, моя дорогая мисс Грейнджер, — резко проговорил мужчина, глядя в напуганные шоколадные глаза, — что полжизни моей верности заслужили лишь предательство, и обернулись забвением для моего сына. А вы… Его большой палец потёрся о влажные, припухшие от поцелуев губы девушки. Серые глаза потемнели и сузились, разглядывая тонкие черты её лица: — Вы — инструмент моего возмездия! — сказал Люциус, и уголки его губ злобно приподнялись в тигрином оскале. — Я пожру вас всю. Ваш разум, тело, душу. И это будет моей местью… им. Я свяжу себя с грязнокровкой и предам все годы, отданные на искоренение нечистой крови. Отомщу и предам их. Гермиона не верила своим ушам. Всё что он говорил, походило на бред безумного и её плавающее на волнах пережитого удовольствия сознание сжималось от страха и отрезвляющей догадки. Неужели… Люциус Малфой мстил… себе? Могла ли потеря единственного сына помочь пожирателю признать ошибочность собственных взглядов на мир? Понял ли он, что… ошибался? — Вы… — Гермиона неуверенно сглотнула. — Сэр, вы не в себе. Прошу вас, избавьте меня от этой метки, и клянусь, я всё забуду и ни слова не скажу Дамблдору. Откинув голову назад, Люциус расхохотался. Большие руки обхватили Гермиону за талию и крепко сжали бока. — Вы так и не поняли, мисс Грейнджер? — спросил мужчина и в его серых глазах заплясали чёртики. — Я ещё не наигрался со своей новой игрушкой. А вы, моя дорогая, вернули интерес и страсть в мою жизнь. А посему, будьте хорошей девочкой и помалкивайте о нашей связи. Я не всегда так… добр. Прерывисто выдохнув, Гермиона закрыла глаза и мысленно переместилась в Австралию, маленький домик на берегу океана, где её родители, улыбаясь, распивали чай на веранде. Но эта спасительная фантазия разрушилась так же быстро, как и возникла. Нетерпеливым жестом, Люциус вытолкнул Гермиону из затемнённой ниши. — В бой, маленькая гриффиндорка, — подтолкнув её к лестнице, Малфой глумливо усмехнулся растерянности больших карих глаз. — Наберитесь сил для следующего дня и порадуйте меня чем-то новеньким, а не парой колких слов. Поджав губы, Гермиона развернулась и бросилась вверх по лестнице. — И помните, — прозвучало в след. — Я всегда знаю, где вы. Не тратьте силы на прятки. Остаток пути Гермиона преодолела, машинально передвигая ноги и сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Как же она сразу не догадалась. Месть… Он будет мстить всем, включая самого себя. И лучшим способом было выпачкать руки о её кровь, разбередить юную девичью душу и осквернить чистое тело. Споткнувшись, Гермиона упала на ступеньки и, закрыв ладошками раскрасневшееся, искажённое от рвавшихся рыданий лицо, горько заплакала. Долгие минуты прошли незаметно для её объятого страхом и отчаянием сознания. И наконец, утерев щеки и высморкавшись в спрятанный в кармане платок, Гермиона поднялась с колен и решительно выпрямилась. Он жаждал мести, и ослеплённый лёгкими победами, совсем позабыл о том, что за каждым возмездием приходит расплата. Настанет день, когда и ему, Люциусу Малфою, придётся платить по предъявленному жизнью счёту. Гермиона криво улыбнулась. И он заплатит. Сполна.