***
— Прекрати мельтешить перед глазами! — не выдержал Хаято, наблюдая, как Сасагава ходит перед дверьми реанимации туда-сюда, заламывая руки. Рёхей резко остановился, уставившись в пол невидящими глазами, а потом снова продолжил свой путь. Гокудера, прорычав что-то нечленораздельное, отвернулся, медленно стирая влажными салфетками с рук кровь. Через пару кресел от Хаято сидел Ямамото, сверля пол напряженно-обеспокоенным взглядом, локтями упираясь в колени и опираясь подбородком на сцепленные замком руки. Чуть поодаль сидел Тсунаеши, уронив голову в ладони. Картину завершал Хибари, стоящий довольно на приличном расстоянии от реанимационной, иногда кидающий взгляды на круглые окошки дверей, где мелькали силуэты врачей.***
Минут десять назад меня с Селеной на руках затолкали в машину скорой помощи, вызванную Хибари. Мне сразу дали понять, что вероятность того, что Хэн выживет, близка к нулю, на что я им пожелал сходить к черту самой извилистой дорогой, по пути затолкать себе в зад шашку динамита и поджечь. Врачи посчитали, что я переволновался и никак не отреагировали, заострив все внимание на Селене, пытаясь остановить кровотечение. Приехали мы очень быстро. Я первый вышел из машины, точнее меня нагло вытолкали. У входа я встретил Ямамото и Рёхея, послал обоих и поспешил за каталкой, даже не поинтересовавшись, откуда у них новые синяки и где, собственно, Джудайме. Босса все-таки увидел в холле, где ему перебинтовывали голову, хотел остановиться, но ноги все так же спешили за врачами. Очнулся только тогда, когда носом влетел в закрывающиеся двери реанимации, но перед этим услышал, как кто-то из врачей сказал, что пульс Селены не прощупывается. Минуту простоял без движений, а затем неосознанно потянулся за мобильником и набрал номер того, кто мог помочь в сложившейся ситуации. — Я же просил тебя не звонить мне, — наконец послышался голос моего бывшего учителя. — Нужна твоя помощь, Шамал, — эти слова дались мне не без труда, — я знаю, что ты в Японии. — Ты же знаешь, я не помогаю… — Не мне нужна твоя помощь! — громко перебил его я, стукнув кулаком о стену, перепугав этим больных и врача, только что вышедшего из реанимационной, — девушке… Я прислонился лбом к кулаку, опираясь на стену. Горло сжало и стало трудно дышать, будто вот-вот расплачусь. Да что это со мной, в конце концов?! — Я тебя слушаю, — осторожно произнес Шамал. — Центральная больница Намимори. Два огнестрельных ранения в плечо и под левую лопатку. Большая кровопотеря… Врачи говорят, что не выживет… — я сильно сжал трубку в руке. — Сколько времени прошло после выстрела? — Около пятнадцати минут, плюс-минус минуты две. — Я не далеко, молись, чтобы успел вовремя. Послышались монотонные гудки. Медленно выдохнув, я убрал сотовый в карман и поплелся к креслам у противоположной стены и рухнул в одно из них, устало потирая переносицу. — Гокудера! — я лениво обернулся на голос Джудайме, — что произошло? Босс остановился возле меня, пытаясь отдышаться, держась одной рукой за голову. — Вы просили ее защитить, а я не справился. Вот что случилось. Я не смог выполнить вашу просьбу… Простите. Сжав кресло до такой степени, что костяшки побледнели, я зажмурился и опустил голову, боясь того, что Джудайме рассердится. — В нее еще раз выстрелили и, скорее всего, было задето сердце… Босс где стоял, там и сел. На побледневшем лице отразился весь ужас, что он испытал только что. — Как же так...***
— Прекрати мельтешить перед глазами! — взбесился я, глядя на Рёхея. Мои слова подействовали только на пару секунд. Я вздохнул и отвернулся, меланхолично вытирая с рук засохшую кровь, глядя в пустой коридор больницы, надеясь на то, что Шамал успеет. Прошло только пять минут, а мне казалось, что как минимум часа три. Я обернулся на Джудайме, он все еще не мог прийти в себя. Он хоть и поднялся на ноги, но не без моей помощи. Какой же я никчемный, подвел своего босса и не смог спасти босса-союзника, лучше было самому погибнуть. Откинул голову назад и хорошенько приложился пару раз затылком о стену, выбивая из черепушки дурные мысли. Прекратил самобичевание только тогда, когда под голову положили что-то мягкое. Открыл глаза и увидел, что Джудайме подложил свою куртку и теперь обеспокоенно на меня смотрит. — Не вини себя, — слабо улыбнулся он. — Как я могу не винить себя, если это произошло из-за меня? — Осьминог, что там произошло? Ни ты, ни Хибари и словом не обмолвились, — голова-трава серьезно на меня посмотрел. Я кинул взгляд в сторону Кёи, тот почувствовав мой взгляд, только повел плечом, выражая всем видом, что ему глубоко фиолетово расскажу я или нет. Бейсбольный придурок так же поднял голову в ожидании пояснений. — Как ты вообще смог уговорить Хибари пойти за тобой? — не унимался Сасагава. Нервно засмеявшись, я покосился на главу ДК, тот в свою очередь сделал тоже самое. Безразличие в глазах Кёи сменилось на тихую ярость, которая в скором времени прольется на мою светлую голову. — Ну, — замялся я, — кинул несколько шашек динамита на территорию школы. Ну а когда показался Хибари, кинул и в него, а дальше развернулся и побежал… Из всех присутствующих рассмеялся только Ямамото, да и то как-то сконфужено. — А что насчет Селены, — я мгновенно помрачнел, — когда мы пришли, она лежала на полу, а в ее ногах валялся шприц. Тот козел сначала избил, а потом что-то вколол ей. Хибари ему… вломил. Честно говоря, понятия не имею, жив ли тот парень или мертв, но судя по тому, что Кёя был чрезмерно серьезен, то склоняюсь ко второму. Я ведь тоже не одуванчик, понимал, что они опасны и устранял их как положено в мафии. — Вынес ее на улицу и нас тут же окружили, — продолжил я, глядя на свою обувь, — когда они поняли, что с нами не справятся, достали пистолеты. Тут же повалил Хэн на землю, прикрывая ее, однако случилось нечто странное. Я понимал, что из нас сделают решето, но пули нас не достигли, а когда встал, то все, кто стрелял, были мертвы. Кроме одного… Когда я поднял Селену на ноги, он тут же выстрелил в нее. — Ничего не понял, — сообщил всем Рёхей. — Я, если честно, тоже, — признался Джудайме. — И я, — поднял руку Такеши. Мне захотелось со всей дури залепить себе рукой в лобешник, но то, что босс тоже ничего не понял, сдерживало меня. — Что ты имел ввиду под «не достигли»? — спросил у меня Джудайме, — и под «были мертвы». — Я не видел, что произошло, — покачал я головой, — но знаю того, кто видел. Хибари недовольно вздохнул, понимая, что я очень тонко намекнул на него и что теперь все ждут пояснений. — Хибари? — не выдержал Рёхей молчание Кёи. — Она выставила перед собой руку и пули отскочили, не долетев до цели полметра, — коротко и ясно ответил глава ДК. — Как это? — изумился Такеши. — Понимайте, как хотите, — было ему ответом. У меня были некоторые мысли насчет того, как ей удалось прикрыть нас, но я не успел их озвучить. В коридоре раздался громкий топот и из-за поворота вылетел Шамал, на бегу натягивая на себя халат и перчатки. На его лице была уже надета маска, а на голове – прозрачная шапочка. Он пробежал мимо нас, даже не удостоив взгляда, и вошел в реанимационную палату. Через каких-то две минуты оттуда вылетел один из врачей под брань моего бывшего учителя. — Где только таких идиотов понабрали! За такое время не смогли понять, что у девушки транспозиция органов! Хаято, у тебя же третья группа крови? — резко обратился он ко мне. — Да, — подпрыгнул я. — Бегом сюда, боюсь, девушке понадобится переливание. Второй раз повторять мне не надо было. Меня втолкнули в палату, и первым делом я посмотрел на операционный стол, ужаснувшись. Селена лежала на животе, ее черная безрукавка была разрезана напополам, а на спине практически не было живого места. Шамал, взяв в руки скальпель, аккуратно сделал глубокий надрез. Я отвернулся. — Легкое серьезно задето, — сообщил он, когда мне в вену вводили иглу, — если повезет, обойдемся не осложненным гемотораксом… Судя по глазам врачей, новость была не плохой. — Придется делать заднебоковую торакотомию, — Шамал делает надрез от лопатки и до подмышки. Меня замутило, когда из разреза засочилась кровь и ее стали быстро вытирать. Один из ассистентов принес Шамалу еще один неизвестный для меня хирургический инструмент, и через мгновение я понял, для чего он. С помощью него расширяют разрез. Рядом лежали еще несколько дренажных трубок. — В крови обнаружено неизвестное наркотическое вещество, — в палату вошел еще один врач с планшетом в руках. — Быстро вы, — ответил Трайдент, не отвлекаясь от работы. — Мы провели только один тест, и он показал странные результаты. Это какая-то сборная солянка, — покачал головой врач, переворачивая лист, — помимо героина и морфия здесь еще куча всего. Чтобы выявить остальные вещества, понадобится много времени. В жизни ничего подобного не видел, — учитель скептически покосился на вошедшего врача, а затем и на планшет в его руках, давая понять, что он потом все проверит лично. — Щипцы, — командным голосом приказал Шамал, выставляя руку в окровавленной перчатке, куда ему тут же их вложили, — приготовились. Я старался не смотреть в сторону девушки, предпочитая наблюдать за тем, как моя кровь переливается в специальный пакет. Услышал, как звякнула высвобожденная пуля о железный поднос, и я радостно встрепенулся, но не тут-то было. — Давление падает. Вокруг стола все резко зашевелились, кто-то начал подталкивать дефибриллятор ближе к Шамалу на случай остановки сердца. Я дернулся, слегка поддавшись вперед, но меня тут же вернули в прежнее положение. Кишки начали нещадно завязываться в узлы от волнения и липкого страха, а на лбу выступил холодный пот. Мое сердце забилось настолько быстро, что его биение отдавалось даже в висках. Шамал просит ввести адреналин, его просьбу быстро исполняют. Из моей вены вынимают иглу и настойчиво выгоняют из палаты. Я практически пячусь, не в силах отвернуться от монитора, на котором видно, как стремительно падает давление, и сердце замедляет свой ход. За мной закрылись двери точно в тот момент, когда прибор запищал, говоря об остановке сердца.***
— Селена? — знакомый голос, казалось, был повсюду. Я бы закрутила головой, если бы таковая имелась. Где-то вдалеке появилась стремительно растущая светлая точка. Если это и есть свет в конце тоннеля, то он мне не нравится. Я отшатнулась, удивляясь тому, что у меня это получилось, и стала бежать назад, во тьму, цепляясь руками за абсолютную черноту и она, будто бы понимая то, чего я хочу, помогала мне, пытаясь задержать свет за моей спиной. — Прочь! — я отмахнулась от светлого лучика, когда темнота больше не могла прятать меня, — не приближайся! Свет быстро приобретал форму человека, и вскоре на меня смотрела моя мать. Я шарахнулась еще глубже в темноту, но и тьма, будто бы испугавшись, медленно отступала, шипя за моим плечом. — Почему ты бежишь? — спросила она, улыбаясь. Я не нашла, что ответить, растеряно глядя на родное лицо. — Пойдем со мной, милая. — Ты ненастоящая, — запротестовала я, отчаянно мотая головой, пытаясь избавиться от ведения, — тебя убили. — Ты меня убила… — Нет, — нервно улыбнулась я, обнимая себя за плечи, стараясь не смотреть на нее, — тебя убил Занзас. — Почему ты позволила ему так поступить со мной? — грустно спросила она, — я же твоя мама. — Ты предала меня! Ты предала всех нас! — закричала я, запуская руки в волосы, краем сознания замечая, что они снова длинные. Мама все так же улыбалась, ее теплые янтарные глаза ярко выделялись на светлом фоне. Она снова протянула ко мне свои руки. Я взглянула на ее ладони и закричала. С них начала слезать кожа, оголяя мышцы и кости. Ошметки мяса, падая, тут же разлагались, источая тошнотворно-сладкий запах. При каждом вдохе начинала сокращаться диафрагма и дыхательные мышцы и я заткнула нос и рот, боясь, что меня вывернет наизнанку. — Пойдем со мной, — снова повторила она, протягивая ко мне костлявые руки, — я заберу тебя с собой… Я в ужасе уставилась на ее лицо, точнее на то, что от него осталось. Постепенно оголялись кости черепа, только ее глаза все так же неустанно и тепло смотрели на меня. — Оставь ее, Тэйя! — я дернулась, рядом с матерью появилось еще одно светлое пятно, приобретая мужскую фигуру. В отличие от появления матери, он не вызывал у меня никакого страха. — Рэйден, — прошептала женщина и стала исчезать, превращаясь в маленькие светящиеся шары. Теперь передо мной стоял отец. Он умер, когда мне было четыре года. Лица я его не помнила, а фотографии с ним были уничтожены. Отец был такой же светловолосый, как и его брат. Глядя на него я, наконец, поняла, на кого похожа внешне. Мужчина улыбнулся. — Ты выросла, — сказал он и прикоснулся ладонью к моей щеке, — но недостаточно, чтобы умирать. — Что это за место? — мой голос эхом отразился со всех сторон. — Твое сознание, — тихо ответил папа, — и с каждым твоим вдохом мы погружаемся все глубже. Если так и будет дальше продолжаться, ты умрешь. Борись, слышишь? Ты должна жить. — У меня никого нет, — я положила свою руку поверх отцовской, — ради чего мне жить? — Я покажу. Закрой глаза, — попросил он и у него на лбу загорелся теплый белый огонек. — Так у тебя тоже пламя? — ахнула я, но папа поднес палец к губам и слегка улыбнулся. Послушно закрыв глаза, я почувствовала прикосновение ветра и шуршание листьев. А открыв, очутилась в белом коридоре какой-то больницы. Рядом стоял папа, и теперь он не напоминал световую фигуру, он казался из плоти и крови, как обычный человек. Он был почти на две головы выше меня и совсем молодой, учитывая, что он был старше Емитсу на два года. Между его светлых бровей был еле приметный круглый шрам. Папа, заметив мой взгляд, улыбнулся и прикрыл лоб рукой. — Пап, я так всегда хотела тебя увидеть… — произнесла я, нежно вглядываясь в глаза своего отца, — мне так надо с тобой поговорить… — Не нужно разговаривать с мертвыми, дочка. Разговаривать надо с живыми. Оглянись. Я послушно оглянулась и замерла. В метре от меня столбом стоял Рёхей, не мигая глядя перед собой. Его кулаки были крепко сжаты, а глаза постепенно наполнялись влагой. Перевела взгляд на Ямамото: тот, качая головой, пятился назад, а когда стукнулся ногами о кресло, рухнул в него, пряча лицо в ладонях. Рядом с ним медленно сел Тсуна и, глядя сквозь меня, не сдерживаясь, плакал, беспощадно вытирая рукавами кофты текшие по лицу слезы. Гокудера медленно стал отходить от двери, пройдя сквозь меня, вздрогнул и обернулся, потерянным взглядом обводя пространство перед собой. — Они к тебе привязались, — нарушил тишину папа. — Мы знакомы всего неделю, — отозвалась я, глядя на Хаято, только сейчас понимая, что у него очень красивые глаза. Зеленые, с бирюзовыми прожилками. — Недели вполне достаточно. Да и ты сама это понимаешь, только не хочешь принимать это. Ты не должна отталкивать людей только из-за того, что узнала, как больно терять близких. Не отвергай такое драгоценное чувство, как любовь, Селена. Не отвергай друзей. Улыбайся каждому дню, проведенному рядом с ними. Скучай по ним, когда их не будет рядом. Плачь вместе с ними. Смейся вместе с ними. Живи ради них. Слышишь меня? Не смей идти за мной. Я люблю тебя, милая. — Я тоже люблю тебя, — оглянулась, но отца уже не было рядом. Только нежное, теплое прикосновение отцовской руки все еще было на моей щеке. Снова посмотрев на ребят, решительно прошла сквозь стену и, подойдя к своему телу, прикоснулась к руке. Почувствовав сильное покалывание по всему телу, я открыла глаза. Было темно. Попыталась приподняться на локтях, но у меня ничего не получилось из-за резкой боли в спине. Откинувшись обратно на подушку, я обвела палату взглядом, очень удивившись тому, что в нескольких сантиметрах от моей ладони мирно спал Тсуна, положив под голову свои руки. С другой стороны увидела с закинутыми на мою кровать ногами, прислонившегося спиной к стене и уронив голову на грудь, спящего Гокудеру. Улыбаться разбитыми губами было больно, но так, черт возьми, приятно.