Доминик

Когда я вернулся, Ян был уже дома и, судя по всему, не в настроении. — Извини, — сказал я, заходя в дом и запирая за собой дверь, — я был в магазине. — И где покупки? — осведомился он сухо. Я пожал плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид, хотя меня потряхивало от волнения. Запустил руку в карман и сжал флеш-накопитель. Я еще не решил до конца, что сделаю, мне претила сама мысль предать Яна таким образом, это было не честно, подло, низко, но это помогло бы мне вернуть сына. Не пришлось бы ждать суд, исход которого неизвестен, не пришлось бы идти навстречу требованиям Хавьера, которые могли бы продолжаться бесконечно… Было слишком много «за» и «против». Я скинул обувь и пальто, прошел мимо Яна на кухню, поставил на газ чайник. На улице шел дождь — погода этой весной была переменчивая, и я немного промок, и замерз. Я чувствовал себя неважно. Ян прошел вслед за мной в кухню, остановился в дверях, привалившись спиной к дверному косяку. — Адвокаты твоего мужа оспаривают факт жестокого обращения, — сказал он, наблюдая, как я разогреваю ужин. Есть мне не хотелось, но это действие хоть немного меня отвлекало, — видимо, пытаются препятствовать процедуре быстрого развода. — И зачем им это? — встревожился я. Все мои мысли были сосредоточены на накопителе, лежащем в переднем кармане джинсов. О суде я не думал совсем, слишком уж много всего навалилось. — Тянут время. При обычной процедуре развода суд полагается на преобладающее право, больше шансов для определения места жительства ребенка с Россом. К тому же, если у них получится убедить суд, что необходимости в быстром разводе нет, придется ждать еще три месяца, пока выйдет срок обязательного раздельного проживания для супругов. — И все это время Оливер на законных основаниях будет с ним? — Да. Не волнуйся, Гаспар сейчас общается со свидетелями. Мы добьемся быстрого развода. — А если не выйдет? — Свидетели есть, должно получится. Я закрыл лицо руками, потер глаза и глухо сказал: — Я не смогу ждать три месяца. Неужели все эти сложности необходимы, есть свидетели, есть я, есть все основания, почему не назначить слушание? — Потому что так быстро это не делается, — пожал он плечами, — в Германии каждый день разводятся пары, действует определенный порядок, который необходимо соблюдать. Я с трудом сдержал приступ гнева, тяжело вздохнул и сосредоточился на приготовлении еды. Все эти судебные разборки меня вымотали. Я устал, мне не хотелось ни во что вникать, мне только нужно было, чтобы рядом был Оливер. Мысль о том, что что-то может пойти не так, сорваться, что мне не вернут сына, повергала меня в ужас. Я готов был на что угодно, лишь бы вернуть его. Лишь бы не оставлять его с Хавьером. — Давай поужинаем, — перевел Ян тему, кивнув на разогретую еду, — не будем думать сейчас обо всем этом. Я устал и ты тоже, нам нужен отдых. — Я и так целыми днями ничего не делаю, — покачал я головой и отстранился, когда Ян подошел ближе, — не могу перестать думать о сыне. — Это нормально, он ведь твой ребенок. — Тебе не понять, что я чувствую. — Не понять. Но я правда пытаюсь. Мне долго не удавалось заснуть. Я ворочался, то и дело проваливался в тревожную дрему, просыпался и рассматривал накопитель, лежащий на краю полки, в прикроватной тумбочке. Перед сном я достал его из кармана джинсов и положил туда, на всякий случай… Не знаю, было ли мое решение верным. Часы показывали три утра. Окно было приоткрыто и в спальню доносился шум проезжающих мимо редких машин. Я согнулся под одеялом, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Яна, прикрыл глаза и попытался заснуть. В голове крутился разговор с азиатом, выдвинутые им условия, обещание вернуть сына. Я мог бы увидеть Оливера уже через два дня, для этого нужно было всего лишь передать Тоширо один дурацкий файл. Один файл с личного ноутбука Яна, и мой сын вновь был бы со мной, без ожидания, без суда. Мы снова были бы вместе. — Господи, дай мне сил, — прошептал я, схватил накопитель и решительно покинул постель. Дверь кабинета была заперта, и мне пришлось воспользоваться ключом. Я прошел вглубь помещения, закрывшись изнутри, на случай, если Вернер проснется и выйдет в коридор, не обнаружив меня рядом. Мне совсем не хотелось чтобы он застал меня в своем кабинете, посреди ночи, за включенным ноутбуком — у меня не было бы шансов на правдоподобную ложь. Я торопливо включил компьютер, дождался окончания загрузки, нервно прислушиваясь к ночным звукам дома и воткнул в нужный разъем флеш-накопитель. Ноутбук зашумел, приветливо раскрыл окно автозапуска, я выбрал нужное действие, свернул открывшуюся папку и принялся изучать рабочий стол. Вряд ли бы Вернер оставил важные файлы на виду, скорее всего держал всю нужную информацию в скрытых папках или на локальном диске. Я запустил поиск, осторожно, стараясь не шуметь выглянул в коридор и вернулся к ноутбуку. Информации было немного и вся она была идеально систематизирована — у Яна везде был порядок. Я перебрал не больше десятка файлов, прежде чем наткнулся на нужный, содержащий в себе список адресов и фамилий, некоторые я даже слышал в новостях — успешные бизнесмены и государственные служащие. Чуть помедлив, я скопировал файл на накопитель, вытащил его из разъема, дождался, пока выключится ноутбук и удостоверившись, что все лежит на своих местах вернулся в спальню. Положил ключ от кабинета обратно в карман домашних брюк Яна, убрал накопитель в рюкзак, осторожно лег в постель, стараясь не разбудить Вернера. Тот все равно заворочался и спросил: — Который час? — Скоро четыре, — ответил я, разглядывая его во мраке спальни. В комнате было прохладно и я закутался в одеяло, прижавшись щекой к подушке. От нее приятно пахло: шампунем, свежескошенной травой и лилиями, покоящимися на водной глади — это был запах Яна. Мне вдруг вспомнился момент, когда я впервые почувствовал его так же ярко: мы стояли перед гостевой спальней и ссорились после вечеринки. Ян был мокрый от дождя, мы разговаривали так громко, что разбудили Оливера. Ощущение близости Вернера тогда опьянило меня, нахлынуло, словно сорвавшаяся с вершин лавина и растревожило душу. Как я только мог позабыть это чувство? Я прильнул ближе к Яну, подлез под руку, уткнувшись лицом в его грудь и втянул носом приятный аромат. Я и сам не заметил, как заснул. *** Мне снился странный сон. Словно я падаю куда-то, во всепоглощающей темноте, а потом достигаю дна. Удар. Я открыл глаза и оглядел спальню. Яна в постели не было, очевидно, он уже ушел на работу. В доме было тихо. Несколько минут я пролежал в постели, не в силах подняться затем поборов себя встал, поморщился от боли — неприятно ныла спина, и побрел в ванную комнату. Умылся, порылся в аптечке, выпил обезболивающее и накинув футболку спустился вниз, на кухню. В полной уверенности, что нахожусь в доме один, я испуганно вздрогнул, неожиданно наткнувшись на Вернера. — Почему не спишь? — спросил он, завязывая галстук перед своим отражением в оконном стекле. На подоконнике перед ним стояла кружка с кофе, из которой поднимался пар. — Не знаю, — вяло отозвался я, опустившись на стул, — дурной сон. Ян улыбнулся, сделал глоток и, подходя ко мне сказал: — Мне пора на работу. К тебе Гаспар сегодня заедет, для суда нужны кое-какие оригиналы документов. Я кивнул, поднялся, по привычке подтянул на Вернере галстук и осторожно прильнул к нему, вдохнув приятный аромат его кожи и чистой одежды. — Ты чего? — удивился он, застыв на месте. — Да так, — мотнул я головой, уткнувшись носом во впадинку на его ключице, — я думал, мне этот запах приснился… Ты вкусно пахнешь. Ян коротко рассмеялся, ласково погладил меня по голове и ответил: — Ты тоже. Все наладится, хорошо? Закрой за мной дверь, я уже опаздываю. Он отстранился, коснулся моего плеча на прощание и покинул дом. Через окно в кухне я наблюдал, как Ян, поежившись от утренней прохлады подбежал к машине и, прежде чем сесть в нее улыбнулся мне. Я легко улыбнулся ему в ответ, дождался, пока автомобиль отъедет от дома, и обессиленно привалился спиной к стене. Я просто не мог предать его, после всего, что он для меня сделал, после того, как он был рядом со мной все это время. Как я только мог решиться на подобное? Пошатнувшись, я ринулся в спальню, вытащил из рюкзака флеш-накопитель и вернулся обратно в кухню. Помедлил минуту, затем, дабы не поддаваться соблазну вскрыл ножом корпус и бросил разобранный накопитель в стакан с водой. Пути назад уже не было. Несколькими часами позже, когда я совершенно разбитый валялся без дела на диване в гостиной и смотрел какую-то популярную телепередачу, в дверь позвонили. Несколько минут я лежал не шевелясь, не в силах подняться на ноги, но после того, как звонок повторился, поспешил открыть дверь. На пороге стоял Анджей. — Выглядишь ужасно, — сказал он встревоженно, вместо приветствия, — ты в порядке? — Да, — кивнул я рассеянно отступая, чтобы Анджей смог войти, — не ожидал, что ты зайдешь. Что-то случилось? — Поспешил к тебе на помощь, — широко улыбнулся он, затем опустил голову и смущенно признался: — прости. На самом деле я здесь, чтобы отвезти тебя к Гаспару. — Ян сказал, что Гаспар должен заехать ко мне сегодня днем, — нахмурился я. Анджей пожал плечами. — Мне велели тебя отвести, — сказал он, — я не против. К тому же, у меня нет другого выхода, чему я очень рад. — Анджей коротко рассмеялся, и я смущенно улыбнулся под его внимательным взглядом. Кивнул, взял с зеркала ключи, накинул куртку и поспешил в машину вслед за альфой. На обратном пути мы попали в пробку. Анджей закусил нижнюю губу, высунулся в окно автомобиля и принялся высматривать причину задержки. Я вздохнул, прикрыл глаза и прижался лбом к холодному стеклу. Разговор с Гаспаром не давал мне покоя, судебные разбирательства затягивались, назначенное заседание было под угрозой переноса, и мне это совсем не нравилось. Мне совсем не хотелось впустую ходить в суд и ждать, когда нас с Хавьером наконец разведут. К тому же, чем дольше откладывалось заседание, тем больше уходило времени, и по истечении срока обязательного раздельного проживания для супругов дело о разводе пришлось бы рассматривать в совершенно другом порядке, что было мне совсем не на руку, ведь тогда Оливера могли бы с легкостью забрать у меня… При мысли о сыне все внутри меня болезненно сжалось. Я поморщился, постарался отогнать дурные мысли и тихо спросил: — Что там? — Похоже на аварию, — отозвался альфа, возвращаясь в нормальное положение и закрывая окно, — ничего страшного, сейчас поедем. Машины действительно сдвинулись на несколько метров вперед по шоссе и вновь замерли. — Ты в порядке? — поинтересовался осторожно Анджей, коснувшись моей руки. — У тебя руки ледяные, ты весь замерз. — Нет, — покачал я головой, — не замерз. Может немного… Я просто устал. — Я могу побыть с тобой, до прихода Вернера, — предложил он, нахмурившись при упоминании имени Яна, — не стоит тебе сейчас быть одному. — Спасибо, — кивнул я, хотя и не собирался принимать его предложение, — у тебя и так много работы. К тому же, я планирую лечь спать сразу, как только мы доберемся до дома. Извини. — Все в порядке, — улыбнулся с некоторым сожалением Анджей. Мы замолчали. На светофоре в десятке метров от нас загорелся зеленый, и плотный ряд машин наконец-то начал двигаться, объезжая препятствие в виде двух столкнувшихся автомобилей. Авария, впрочем, была не серьезной. Я проводил взглядом водителей, нервно топчущихся у своих транспортных средств, откинулся на сидении и попросил: — Притормози у ближайшей аптеки, пожалуйста. Анджей осведомился бросив на меня быстрый взгляд: — Ты точно в порядке? Ты весь день… — Ужасно выгляжу, — закончил я за него. Альфа укоризненно качнул головой: — Нет. Выглядишь потерянным. Это тяжело, должно быть, не знать, где твой сын. — Должно быть, — отозвался я сухо и отвернулся, потому что при упоминании Оливера на глаза вдруг навернулись слезы. За последнюю неделю я был так вымотан, что терял самообладание, кажется, из-за любой неосторожно сказанной фразы. Меня и самого это раздражало, но я ничего не мог с собой поделать. Быстрым движением я смахнул влагу, скопившуюся в уголках глаз, понадеявшись, что Анджей не заметит этого. Но он заметил. Тяжело вздохнул, свернул в жилые дворы, прямо под запрещающий знак, попетлял по улицам, срезая путь и припарковался рядом с маленьким одноэтажным магазинчиком, скрытом в зарослях вечнозеленых деревьев. — Здесь есть аптека и шоколад, — сказал он, ласково коснувшись моей руки, — говорят, шоколад настроение повышает. Я смущенно и с чувством вины за свою минутную слабость улыбнулся в ответ на его слова. Протянул: — Вряд ли он поможет. — Пока не попробуем — не узнаем, — покачал Анджей головой, отстегивая ремень безопасности, — я быстро, пять минут, оставайся в машине. Я зайду в аптеку, что тебе купить? — Шоколад, — покладисто отозвался я, — раз уж он повышает настроение. И любое обезболивающее. Прости, что прошу тебя об этом. — Все в порядке, — ответил альфа мягко, — мне вовсе не трудно это сделать для тебя… Пять минут, ладно? Будь в машине. Улыбнувшись напоследок он покинул автомобиль, и поспешил к зданию магазина. Я поежился от холодного воздуха, ворвавшегося в салон и плотнее запахнул на себе кардиган. Парковка была пуста, из-за начавшегося ливня и без того редкие прохожие разбежались по домам. Небо потемнело, город вмиг стал серым, неприветливым и мрачным. В воздухе сильно запахло дождем, начиналась первая в этом году гроза. — Держи, — торопливо позвал меня Анджей, садясь в автомобиль, и протянул мне бумажный стаканчик, — поможет согреться. «Айриш» на вынос (Прим. автора: разновидность кофе), шоколад… тебе не помешает. Обезболивающее. Я отпил глоток горячего, чуть горьковатого, с необычным привкусом кофе и сказал: — Спасибо. Немного странный вкус. Альфа улыбнулся: — Ирландский виски. — Ты решил меня напоить? — Вполне возможно. Я смутился, отставив стаканчик, а Анджей рассмеялся: — Прости, — сказал он с улыбкой, — я не имел в виду ничего такого. Просто это поможет тебе согреться и расслабиться. Если не хочешь — не пей. — Все нормально, — качнул я головой, и вновь сделал глоток. Я и правда слегка замерз и был слишком взвинчен из-за последних событий. Должно быть, Анджей был прав — это действительно помогло бы мне расслабиться. Мы помолчали немного, затем он спросил: — Есть хорошие новости? Ты из кабинета Гаспара вышел просто сам не свой… Я взглянул на него, тяжело вздохнул и неохотно ответил: — Ты же знаешь, как долго длятся суды, тем более в спорных ситуациях. Гаспар сказал, на это может уйти пару месяцев. Поверить не могу, что я просто сижу без дела и жду, в то время как мой сын с Хавьером. Это моя вина, что он забрал его. — Ты не прав. — Я должен был почувствовать. Я не должен был отвозить Оливера в тот день на занятия, но мне нужно было собраться с мыслями. Он ведь мой сын, я обязан был почувствовать, что что-то не так. — Ты не виноват, — ладонь Анджея ласково коснулась моей ладони, на мгновение, — если не в тот день, так в другой, но это случилось бы. Я знаю, тебе тяжело… Я скривил губы, поддавшись нахлынувшим эмоциям, вытер выступившие на глазах слезы и сказал, уставившись на ливень за окном. — Извини, я просто устал. Я так хочу увидеть Оливера. — Я знаю. Я с шумом втянул носом воздух, взглянул на Анджея и улыбнулся, смущенный своей минутной слабостью. Затем все же не сдержался и всхлипнул. — Перестань, — произнес Анджей, мягко привлекая меня к себе и заключил в объятия. Зашептал: — я знаю, что тебе тяжело, но это скоро закончится, вы с сыном снова будете вместе, все это забудется… Пальцы его ласково коснулись моей щеки, спускаясь вниз, к шее, удержали подбородок, и губы Анджея прильнули к моим, вовлекая в глубокий поцелуй. Я дернулся было, скорее неосознанно, скорее для того, чтобы захватить побольше воздуха, а не для того, чтобы отстраниться, потому что, пусть это звучало ужасно, но этот поцелуй был мне приятен. Пусть это было не верно с точки зрения морали, но мне нравился Анджей, конечно не так, как Вернер, но все же… Я ответил на поцелуй, затем на мгновение мы отстранились друг от друга, чтобы вдохнуть поглубже, и снова жадно соприкоснулись губами. Руки его скользнули вниз, торопливо расстегивая на мне рубашку, касаясь моей обнаженной груди, живота и, наконец, опустились на застежку джинсов. — Не надо, — с трудом переборол я себя и, хотя меня это безумно возбуждало, я пресек попытку Анджея стянуть с меня джинсы, — подожди. — В чем дело? — осведомился с досадой Анджей, замерев надо мной. Я покачал головой. Сказал: — Это не правильно. Он недовольно поджал губы, но затем улыбнулся и ласково сказал, подкрепив слова преисполненным нежности поцелуем. — Может ты и прав, но иногда неправильно — не значит плохо, — ладонь его мягко коснулась моей щеки, — ты очень красивый, Доминик, и ты мне нравишься, ты же должен был это понять. Я сделаю для тебя все, что захочешь, все, чтобы ты был счастлив. — Перестань, — смутился я окончательно, не зная как себя вести и принялся застегивать рубашку. Анджей остановил меня, сжав мою руку. — Я верну тебе сына, — сказал он, и в голосе его скользнули почти что умоляющие нотки, — я верну Оливера, мы уедем куда-нибудь, поженимся, если захочешь, будем счастливы. Знаю, это звучит как пустые обещания, но… — Не в этом дело, — прервал я его хмуро и высвободил ладонь из его хватки, — давай не будем, отвези меня домой. — К Вернеру, — с горечью озвучил очевидный факт Анджей, отвернулся и откинулся на сидении. В дождливом сумраке его профиль казался нечетким: средний лоб, чуть вздернутый нос, пухлые, женственные губы. Совсем не похож на Яна. Я сердито вздохнул и уставился перед собой. Я чувствовал себя неловко рядом с Анджеем, не только потому, что он мне нравился, и мы зашли дальше, чем положено, но еще и потому, что сама предполагаемая, но еще не свершившаяся измена претила мне меньше, чем должна была. Я боялся не измены, как таковой, а её последствий, боялся того, что Ян рано или поздно узнал бы, и мне пришлось бы оправдываться. От этого я чувствовал себя еще более гадко. Мы помолчали немного. — Извини, — нарушил ровный шум дождя, доносившийся в салон автомобиля Анджей, — Он ничем тебе не поможет. Думаешь, он скажет тебе что-то новое о твоем сыне? — голос его начал наливаться злостью. — Что он весь день размышлял над твоей ситуацией, хотя на самом деле свалил все это на адвоката, чтобы заняться своими делами, которые ему, очевидно, важнее тебя. Он ведь не готов мараться о всякую грязь ради своего любимого человека. А вот я почему-то не побоялся. — О чем ты? — возмутился я расстроенно, пропустив половину его жаркой речи мимо ушей. Застегнул до конца рубашку и принялся застегивать толстовку. Анджей покосился на меня и с полминуты молча, почти завороженно смотрел. Затем привлек к себе, обнял, я не успел отстраниться и оказался вовлеченным в новый, гораздо более глубокий, страстный поцелуй. Тело отреагировало мгновенно. — Только скажи, и я тебя увезу отсюда, — разорвав поцелуй прошептал Анджей со странной смесью возбуждения и тоски в голосе, — я привезу Оливера, хочешь, прямо завтра утром? Хочешь, мы вместе поедем за ним прямо сейчас, только будь со мной, Доминик. Любовь — это не самое главное в отношениях, она придет со временем, я сделаю все, чтобы тебя осчастливить… — Постой, — прервал я его, думая, что ослышался, — привезешь моего сына? Ты знаешь где он? Анджей нахмурился досадливо, осознав, что сболтнул лишнего, по-детски прикусил губу и отвел взгляд. — Ты знаешь где Оливер? — требовательно повторил я вопрос. — Ну? Не молчи! Анджей вновь отпрянул, тяжело вздохнул и вдруг с легкостью признался, разглядывая меня: — Знаю. Это было не трудно выяснить. — Откуда? Он пожал плечами. — Ты все это время знал где мой сын и не сказал мне? — Нет, — извиняющимся тоном произнес Анджей и мягко добавил: — я выяснил недавно, я не стал бы скрывать от тебя. Пойми, я хочу, чтобы ты был счастлив, и я все для этого делаю. — Где мой сын сейчас? — Успокойся. — Где Оливер?! Анджей недовольно поджал губы. — Не думай, что я прошу что-то в обмен на твоего сына, — сказал он наконец ровным, тусклым голосом, — это было бы низко. Просто я считаю, что так будет лучше для тебя. Ты будешь счастлив со мной, защищен, любим, ни в чем не будешь нуждаться. Я всегда буду заботиться о твоем сыне и о тебе, разве ты не этого хочешь? Он смотрел на меня с таким ожиданием, что мне вдруг стало его жаль. Я мельком взглянул ему в глаза, отвернулся и с легким хрипом в голосе ответил: — Да, конечно… — затем тяжело вздохнул. — Сейчас речь не об этом. Почему ты никому не сказал, что знаешь, где Оливер? Ты должен был сказать мне или Яну… Лицо Анджея исказила гримаса злобы. Я осекся, затем помолчал немного и тихо произнес: — Ты должен был сказать Яну. Ты должен был, ты работаешь на него в конце концов… — Я работаю на себя, — оборвал он резко, бросив на меня сердитый взгляд, — думаешь, если бы этот ублюдок захотел найти твоего сына, он бы не смог этого сделать? Если бы он действительно захотел найти и вернуть твоего ребенка, наказать Росса, он бы не смог? Ему ни черта не нужно, он боится полиции, вот почему он даже не пытается тебе помочь. Он свалил все на адвоката, лишь бы ты не мешал ему решать важные для его бизнеса проблемы. По-твоему, это похоже на любовь? Ему плевать на тебя. — Что ты несешь? — возмутился я, уловив в его голосе новые ноты бескрайней злобы, смешанной с презрением. — Я все это сделал для тебя, — отрезал Анджей жестко, пресекая мою попытку открыть дверцу автомобиля, — тебе не нужно платить Россу деньги за сына, не придется сливать Тоширо информацию, я верну тебе Оливера, мы будем счастливы вместе. — Откуда ты знаешь про Тоширо? — изумился я, пытаясь высвободить свою руку из его хватки. — Отпусти, перестань! — Откуда по-твоему азиат знает, где твой сын? — и голос Анджея снова стал мягким. — Доминик… — Не надо, — воспротивился я, высвобождаясь из его объятий, — я не хочу об этом говорить, давай забудем, я с Яном и… Ах! Черт! Поцелуи его, страстные, горячие, возбуждающие покрывали мое лицо, губы и шею, и очередной поцелуй оказался чрезвычайно болезненным. Я оттолкнул Анджея, схватился за шею, где уже наверняка алел приличный след и почувствовал, как под ладонью теплится кровь, тоненькой струйкой стекая вниз и впитываясь в ворот рубашки. — Придурок! — взвыл я, осознав весь ужас ситуации, и то, что Ян увидит меня со следом на шее. — Что ты натворил, идиот! Пошел ты! Что было сил я отпихнул его, раскрыл дверцу автомобиля и буквально вывалился на мокрый асфальт прямо под проливной дождь. Вода в луже под моей правой ладонью, той, которой я зажимал укус на шее, окрасилась в розоватый цвет. Я вскочил на ноги и морщась от боли ринулся прочь с парковки. Анджей выскочил из машины вслед за мной. — Остановись, — приказал он, нагнав меня около цветочной лавки, когда мы уже вышли на забитую маленькими магазинчиками узкую улочку, — Доминик, давай поговорим, прости, я был резок. — Все нормально? — спросил какой-то альфа с сигаретой в руке, пережидающий дождь под пластиковым навесом цветочного магазина. — Нет, — отбрил я резко, не в силах совладать с собой, — он ко мне пристает! — Не неси чушь! — взвился Анджей. — Я вызову полицию, парень, — пригрозил ему незнакомец, отбросив сигарету и шагнув в нашу сторону, — отстань от него. — Затем обратился ко мне, — тебе помощь нужна? У тебя толстовка в крови. — Не нужно, — мотнул я головой, отступил на шаг и буркнув слова благодарности поспешил вперед по улице. Только отдалившись на приличное расстояние и очутившись на парковке такси, где в связи с дождем было всего несколько машин, я рухнул на скамейку и всхлипнул от накатившей волны запоздалого ужаса. Мне было страшно идти домой, к Яну, в столь неприглядном виде, неизвестно что он мог подумать. Метка на шее пульсировала болью и все еще немного кровоточила, и списать такое на случайность было просто невозможно. Я просидел на скамейке под дождем еще некоторое время, пока окончательно не промок и не замерз, затем порылся в карманах в поисках телефона и с горечью осознал, что оставил рюкзак с вещами на заднем сидении машины. В рюкзаке остался телефон, деньги и все документы, у меня не было даже мелочи на проезд. Я кое-как оттер руки прямо под дождем, добрел до ближайшего припаркованного такси, сел в машину и назвал адрес. Мне было страшно ехать домой, но я совершенно не знал, как еще поступить. — Может вам нужно в больницу? — с легкой брезгливостью осведомился таксист, разглядывая меня в зеркало заднего вида, пока мы петляли по мокрым, безлюдным улицам. Я вздрогнул, прикрыл чистой частью капюшона след на шее и отрешенно пробормотал: — Нет, все в порядке. Таксист удовлетворился ответом и до конца пути больше не задавал никаких вопросов. Он припарковался чуть дальше от дома Вернера, дошел вслед за мной до крыльца, получил плату и попрощался. Я закрыл за ним дверь, на минуту замер, вслушиваясь в тишину дома и поспешил в ванную на первом этаже стягивая на ходу толстовку и рубашку. Торопливо запихнул вещи в стиральную машину, открыл горячую воду и принялся смывать подсохшую кровь. Я не сразу услышал, из-за шума льющейся воды, как сзади подошел Вернер. — Где ты был? — спросил он сухо, остановившись в дверях ванной и разглядывая меня. Я вздрогнул и запаниковал: — Ты дома? Не ожидал, что так рано вернешься. Голос мой предательски дрожал и срывался от волнения. Я склонился над раковиной, накинул на шею полотенце, прикрыв изобличающий след, и принялся умываться. — Я предупреждал утром, что вернусь раньше, — напомнил он, — я тебе звонил, ты не брал трубку. И Анджей тоже… Где вы были? — У Гаспара, — солгал я, распрямившись и разглядывая Вернера в зеркало. Взгляд мой зацепился за стиральную машинку, из-за приоткрытой дверцы которой торчала часть рубашки, перепачканная в крови. Я понадеялся, что Ян этого не заметит, иначе он обязательно принялся бы задавать вопросы. — Гаспар сказал, вы уехали в два, а сейчас пять, — не ускользнула от Вернера несостыковка во времени, — Анджей довез тебя? Почему он не зашел? — Торопился, наверное, — пробормотал я слабо, не зная, что еще солгать, — мне нужно в душ, выйди, пожалуйста. Вернер настороженно взглянул на меня, но потом сказал: — Ладно, я согрею еду, — подошел ко мне, склонился, чтобы одарить меня поцелуем в щеку, но остановился, так и не свершив задуманное. Я поспешно отпрянул, потому что подумал, что Вернер мог уловить чужой запах от моей кожи, запах Анджея, ведь в машине мы были весьма близки… Но Яна остановило другое. Он нахмурился и зажал между пальцами кончик полотенца, испачканного в крови — рана все еще слабо кровоточила из-за того, что я слишком неаккуратно промывал её. — Ты поранился? — спросил он, оглядев меня, одетого только лишь в джинсы и не найдя видимых следов повреждения сдернул с шеи полотенце. Взгляд его, нашедший ярко-красный след на моей коже, потяжелел. — Понятно, — процедил он сквозь зубы, развернулся и, не проронив больше ни слова вышел из ванной. Я, напуганный его реакцией ринулся вслед и увидел, как Ян чертыхаясь надевает куртку. — Куда ты собрался? — едва не закричал я, вцепившись в его предплечье, но Вернер отмахнулся от меня, словно от назойливого насекомого. — Ты все не так понял, — предпринял я попытку остановить его, — это просто случайность, ничего не было, куда ты собрался?! — Отвяжись! — рявкнул он разъяренно и в то же время с какой-то беспомощностью в голосе. — Я так и знал, видел, как он на тебя смотрит, я пристрелю этого сукиного сына! — Ничего не было! — на несколько мгновений мне удалось сжать его в объятиях. — Мы просто сидели в машине, просто разговаривали, он сказал, что знает, где Оливер, что может вернуть его, я не стал бы, не уходи, останься дома! Ладонь его, что есть силы сжала мое плечо. Вернер оттолкнул меня к стене, вжал в нее и на минуту мне показалось, что это не он, а Хавьер нависает сейчас надо мной. У меня подкосились ноги от давно забытого чувства ужаса перед тем, что могло бы произойти дальше. Но ничего не случилось. Ян разжал пальцы, отшатнулся и проследовал к двери. Там он обернулся, лицо его раскраснелось и было пугающе безэмоциональным. — Я верну тебе сына, — сказал он холодно, почти отрешенно, — и после этого ты навсегда уберешься из моего дома и из моей жизни. И он вышел, с громким хлопком закрыв за собой дверь.