Эмбрион

      Это уже был не сон, не иллюзия, навеянная странным напитком, а самая настоящая реальность со всеми вытекающими из неё последствиями. Дракон буквально-таки хватает своими зубами тело Иккинга и тащит его сквозь весьма обширное окно в сторону леса, туда, где их никто не сможет увидеть. Где-то в сторонке пролетел один из диких драконов, но большинство из них спит, как и люди, которым нужно набраться сил, приготовиться к новому, чертовски трудному дню. У Хэддока этот самый день начинается прямо сейчас.       — Беззубик, отпусти меня! — кричал Иккинг, но дракон его будто бы не слышал. Оказывается, кровь и сперма яка или любого иного животного, приводят рептилий в состояние, в котором они собой не владеют, желая одного — как можно лучше оттрахать объект, на котором их заметили. Ещё и влияние прочих гормонов, что стали воздействовать на Беззубика из-за беременности, побудили дракона на это.       Нельзя сказать, что это будет изнасилование, ибо парень всё же собирался именно таким образом спасти своего друга, но и добровольно данное действие не происходило.       — Пусти! — ему не хватило времени подготовить себя морально. Слишком уж быстро происходило сие действие. Это пугало, до жути. Иккинг рыпался, делал всё, что только мог, дабы выбраться (если бы он упал, то сильно б не ушибся, дракон летел весьма низко, блуждая между деревьями и ища местечко поукромней).       Беззубик остановился на небольшой местности, находящейся достаточно далеко от домов. Его здесь никто не услышит, если Иккинг вдруг закричит. Да и как объяснить то, что происходит? Как сказать остальным, что его сейчас хочет изнасиловать дракон? И... что он фактически согласен на это?       Похоже, старушка Готти предвидела и это. Убийство яка было необходимым, дабы заставить дракона, который и без того сильно сдерживался, смотря на своего друга и из-за того, что не хотел причинять ему боль, уходил прочь, подальше от людей, поиметь его. Но вот тьма застилает Иккингу глаза.       "О, нет! Снова", — но ничего уже не остановить.       Странно, но оклемался парень тут же, будучи прижатым огромными лапами ночной фурии к земле. Только вот в отличии от обычного состояния, сейчас Хэддок только того и желает, хочет, чтобы его поимели. После секса с яком хотелось больше страсти, яростной, дикой, бурлящей. И он получит её столько...       Беззубик наклоняется к обнажённому телу, на котором до сих пор сперма и кровь, слизывает в один миг всё это и очень странно смотрит на Иккинга.       — Ну же, миленький, овладей своим всадником! — раззадоривает дракона Хэддок.       А что дракону, отягощённому грузом беременности, остаётся ещё? Да, ему несомненно хочется избавиться от участи своих предшественников. Дракон уже долгое время чувствовал, что приближается его смерть, и он, где-то на уровне подсознания, понимал, что творит, понимал, что ему необходимо передать собственную беременность другому, другу, который его не отвергнет после этого.       Когтями Беззубик раздирал кожу шатена, облизывал каждый сантиметр его тела, а затем...       — Не надо! Прекрати, Беззубик! — Иккинг не различал, где реальность, а где сон. Всё слилось в одно и процесс един. Если там дракон раздирал его кожу, то тут всего лишь одежду. Кажется, ночная фурия даже пыталась вновь овладеть собой, дабы не причинить вред лучшему другу.       Куски кожи отлетали в сторонку. Боль адская, но она приглушена настолько, насколько в этом магическом мире это является возможным.       — А-а-а! Да! Рви меня на части, мой хороший! Рви! — страшная гримаса воцарила на лице Иккинга. Глаза безумны. Зубы сжаты. Он ухватился за траву, пытаясь этим притупить целую гамму получаемых ощущений.       Парень замечает вставший член фурии.       "Нет пути назад, это произойдёт. Это, конечно же, ему поможет, — панически думал Иккинг, — но мне точно не поздоровится".       Выхода нет.       Хэддок хватает свои ноги и приподнимает их так, чтобы максимально выпятить зад. Всё ради удобства дракона.       — Я хочу почувствовать тебя в себе! Насладился моей кровью? Теперь же почувствую, каково меня трахать!       Дерзкий, возбуждённый и чертовски злобный. Кривая улыбка. Член фурии входит в задний проход, расширенный во время предыдущего сексуального контакта. Боль ниточками пронизывает каждую часть тела, задевает все возможные нервы, отключает мозг, принося лишь божественный дурман, от которого и получает кайф Иккинг.       Удовольствие. Истинное. Мазохистское. Оно такое, оно мерзкое: всё в каплях пота, крови и спермы.       Шатен почувствовал, что дракон уже начал раздирать его зад, пока он был вне себя. Сознание парень терял раз за разом. Орал так, как только мог, просил, умолял, но всё тщетно. Голос сорвал окончательно. Говорить, скорее всего, ещё долгое время не сможет.       Пальцами врывается в землю, старается сдерживать слёзы, но получается чертовски дурно. Боль затуманила все попытки подумать хотя бы о чём-либо. Нет, это невозможно, это выше его дряблых сил.       Какой же беспомощный идиот!       Кажется, ноготь отвалился, руки в крови. Дёрнуться не выдаётся возможным, ибо лапы фурии всё ещё крепко держат тело Иккинга, прижимая к земле. В любом случае останутся синяки на плечах от такого обращения с ним, если только в процессе все кости не переломает вдобавок.       Зад не то, что жжёт от вторжения, он пылает. Кровь хлынула оттуда сразу. Но чувство такое, будто бы это не первое вторжение в его зад. И Иккинг не понимал, почему раньше не замечал, что его задний проход разодран.       "Эта дрянь выбирает, когда добавлять что-то новое ко мне?" — сил трепыхаться больше не было. Хэддок послушно лежал под рептилией, получающей кайф от происходящего. Огонь внутри стал ещё больше и больше разжигаться. Такое чувство, будто бы нечто буквально-таки вливают в его живот. Иккинг ничего не понимал. Ничего...       Стонет от боли и удовольствия. Раздвигает ноги пошире и как можно ближе их отводит к своим плечам, к лапам фурии. Он хочет получить его полностью. Всего.       "Да..!"       Слюна стекает с пасти дракона прямо на лицо Иккинга, а тот лишь рад этому, смиренно открывает рот и глотает отвратительную на вкус жидкость.       — Да! Да!.. Давай поиграем, малыш!