Эмбрион

PОV Иккинга. Спустя две недели.

      С удовольствием гляжу на маленького дракошу, с каждым днём становившегося всё более крепким и шустрым. Кажется, у меня к нему даже какие-то отцовские чувства просыпаются (или всё же материнские?). Я улыбаюсь, даже не смотря на то, что затянувшиеся раны всё равно болезненно ноют при каждом движении, ибо оно того стоило. И ведь мне совершенно не казалось так во время родов, когда, казалось, жизнь почти что оборвалась. Да и на счёт лечебной крови Беззубика пока толком разобраться не мог, но был уверен в том, что и понимание сего аспекта со временем придёт.       Друзья поддерживали меня, постоянно были рядом, так же, как и я, пытаясь забыть весь тот ужас, который происходил всего-то пару недель назад. И не только Рыбьеног с Астрид, но и остальные теперь пытались помогать хотя бы в плане слов поддержки (хотя для них, это, конечно же, немного сложно). Отец, казалось, хотел полностью укрыть меня от всех существующих и несуществующих бед за собой, пытаясь загладить собственную вину. Но я знал, что всё не столь просто. Они все, абсолютно все, не были предельно искренними. Многие жители, которым не приходилось разыгрывать предо мной сценки, сторонились меня, будто бы прокажённого. Иногда я видел в глазах родных мне людей оттенки отвращения. На душе тут же становилось мерзко. Но обычно в такие моменты ко мне подходил Беззубик, подталкивая в мою сторону и маленького дракончика, которого мы именовали Викингом. Я трепетно брал его на руки, кормил, как ранее это делал сам Беззубик.       Как только всё улеглось, я решил, что стоит наконец-то разобраться с Готти и ее таинственным настоем, от которого меня столь сильно колотило и дурманило. Теперь же действие его прекратилось, но вот кошмары меня до сих пор мучили, особенно те, что связаны с моими связями с драконом и яком.       — Старейшина!       Я зову, осматриваю здание снаружи, а потом захожу внутрь, решив, что, быть может, та меня попросту не услышала, но нет, внутри тоже никого.       Мне пришлось потратить чертовски много времени для того, чтобы облететь чуть ли не весь наш остров, пока я не обнаружил старушку, стоящей посреди поля с яками и смотрящей куда-то вдаль.       — Готти?       Она обернулась. Я ужаснулся, когда увидел её искаженное лицо: брови отсутствуют, щеки, кстати говоря, такое ощущение, что тоже (будто бы череп просто-напросто был обтянут кожей). Глаза же огромные, и сейчас они так уставились на меня, что я невольно поежился. Какое же неприятное зрелище. Ничего не понимаю. Голова вновь начинает трещать по швам.       — Похоже, что ты всё ещё под дурманом, паренёк.       Она... заговорила? Это всё уже совершенно выходило за рамки того, что можно было принять и понять.       — Что?       — С помощью настоя я сумела подарить тебе уверенность в собственных действиях и помочь родить дракона от фурии. Знала ведь, что всё так и произойдёт.       Я попытался взять себя в руки. Кажется, получается...       — Знаю, потому и хотел вас увидеть, чтобы... поблагодарить за это, хотя мне до сих пор хочется о многом у вас разузнать. Тем более, что теперь это возможно. Но почему я вижу вас такой?! Что за дурман? Почему я до сих пор... не я?! — спрашиваю, будучи в неком подобии припадка.       — Я всё расскажу, но ведь сперва ты хотел мне что-то сказать. А то ведь не успокоишься, — она улыбнулась.       — Да. В знак благодарности я хотел бы дать вам то, чего вы пожелаете. Быть может, нужна с чем-либо помощь или..? — останавливаюсь, ибо вижу, как она прикладывает палец к губам, велев мне замолчать. Странная: то просит говорить, то затыкает.       Готти произнесла:       — Подарочек для меня уже сделал. Поверь, ты совершил больше, чем достаточно. А вот я хотела бы на счёт кое-чего тебя просветить.       С опаской гляжу на старушку. Кто знает, что может произойти. Но хотелось получить объяснения.       — Ты жил в иллюзии, созданной мной. Ты и теперь в ней, только вот механизм её весьма хрупок, рушится, как видишь. Именно поэтому лицезреешь сейчас меня, скорее всего, в каком-нибудь весьма ужасающем виде. Я права? - в ответ лишь киваю головой, не в силах произнести и слова, будто бы невидимая рука вновь ухватилась за моё горло. - Я хочу напомнить обо всём, о чём ты забыл с моей помощью. Начнём с того, что Стоик Обширный мёртв.