Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

Ветер метался над равниной. Клонил к земле высокие травы, трепал деревья частых лесов, гнал по небу высокие жемчужно-серые тучи. В просветы меж этими тучами бросало игривые лучи высокое летнее солнце, придавая окружающему пространству какой-то беззаботный, легкомысленный вид. Лето выдалось ненастным. Сияющие дни случались удивительно редко. К слову сказать, нолдор Первого Дома, занятые сначала сборами, а затем переездами, погоду замечали, только если заряжали дожди, мешающие путникам. От Митрима вначале ушли Амбаруссар. Затем примирившиеся Куруфин с Келегормом. Потом отряды хмурого Карантира. Последними двинулись войска старших братьев. А теперь и Маглор отделился, увел своих эльфов на перешеек, чтобы поставить непроходимые для орков заставы, названные позже Вратами Маглора. Теперь войско Маэдроса шло само по себе. Впереди отряд часто сменяющихся эльдар проводил разведку и расчищал дорогу. За ним следовали основные силы. Эльфы двигались в походном порядке. Конница, пехота, обоз, арьергард. Лорд впереди, рядом знаменосец, трубач и оруженосец. Чуть поодаль, чтобы рассредоточить командование, ехали советники. В обозе находились женщины и дети, кухня, лазареты, походные кузницы. Сзади их прикрывали тяжелые конники-копьеносцы. Настроение среди эльфов царило какое-то бесшабашное, горько-веселое. Казалось, что впереди ожидает новая жизнь. Хорошая, или плохая - кто может сказать? Надеялись на лучшее, опасались худшего - Моргот тому порукой. Но, может быть и обойдется... Вон какое сильное войско! Какие выносливые эльфы, красивые и умные эльфийки! Какие чудесные дети! И самый лучший на свете Рыжий лорд! Уж одно-то хорошее было точно: близился новый дом. Эльфы устали от кочевой и полукочевой жизни. Хотелось если не спокойствия, то хотя бы стабильности. Чтобы можно было открыть дверь постоянного жилища, повесить одежду на привычное место, завалиться в свою собственную постель. И знать: вот она, твоя земля, твоя жизнь, твой якорь... С первого взгляда теперешнее войско казалось неотличимым от старого, идущего из Лосгара, когда бунтовщиков вел сам Феанор. Но, если присмотреться, то различия меж дружинами тех и ЭТИХ нолдор резко бросались в глаза. В далекие, почти забытые времена исхода из Амана эльдар были непосредственны, беспечны и полны веселого любопытства, словно беззаботные, самоуверенные дети. И эти дети столкнулись с тяжелой, мрачной, не похожей на их счастливый мир жизнью. Нолдор голодали, мерзли, убивали себе подобных и теряли близких. Предавали и были преданы. Спасали, прощали, научились ненавидеть всей душой. Тяжкие испытания заставили аманских эльфов по-другому смотреть на явь, реально оценивать силы и надеяться только на себя, ценить тихие простые радости: тепло, спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Стал другим и нолдорский лорд. Пожалуй, Маэдрос-то преобразился больше всех. Лицо его осталось невозмутимым, но приобрело несвойственную ранее суровость. На дне прозрачных зеленых глаз притаились никогда не тающие льдинки. Победная медь волос потемнела, через голову повыше виска тянулась белоснежная прядь. Меч находился теперь у правого бока. Мифриловую руку обтягивала черная перчатка тонкой кожи. Но узенький медный венец ярко сиял на высоком лбу государя; и вороной конь, пусть и не Hvinja, горделиво переступал тонкими ногами, красуясь своим великолепным седоком... ...Сегодня с самого рассвета Маэдрос был в дурном расположении духа: дергался, злился, досадовал на окружающих - казалось, все вокруг сговорились довести своего лорда до белого каления. То оруженосец возится, никак не найдет подзорную трубу в седельных сумках. То проклятая труба выскальзывает из пальцев, не хочет повиноваться. То советник закрывает своим плащом весь обзор, тупо подъехав к самому коню лорда. Рыжий тратил множество сил и терпения, чтобы не обругать раздражающих его эльфов. В конце концов, дуться на весь свет феанорингу надоело. Тогда, чтобы развеять хандру, Маэдрос прикрыл глаза, вызвал в памяти гору Тангородрим, на которой висел когда-то. Тяжелый мокрый снег, облепивший нагое тело. Дурманящая жажда и холод. Ощущение безнадежности. Потом, для контраста феаноринг вдохнул полной грудью чистый душистый воздух лета, приподнялся на стременах, оглядывая цветущую равнину. Дурное настроение как волной смыло. Колонна эльфов растянулась далеко, двигалась неторопливо. Кругом стоял постоянный гул от эльфийских голосов. Позвякивало оружие. Ржали лошади. Под налетающим ветерком шелестели знамена. На развевающихся флагах звезда Феанора казалась живой, мерцающей, играла лучами. На щеку рыжего лорда упала одинокая дождевая капля. Маэдрос глянул в облачное небо - только ливня какого-нибудь эльфам в пути не хватало! Вспомнился день отъезда. Вернее, раннее утро. Тогда тоже вились рваные тучи. Но день был теплым, ласковым не по-эндорски. Сыновья Феанора стояли перед крыльцом дома, который оставляли навсегда. Стояли и молчали. Все было переговорено и решено. Даже слова прощания сказаны. Но никто не решался сделать первый шаг. Ведь они - братья - всегда держались вместе, с самого рождения. "Если видишь одного феаноринга - оглянись, - шутил когда-то в другой, аманской жизни дядя Финарфин, - остальные шестеро где-нибудь поблизости!" А теперь они расстаются. Если не навеки, то очень и очень надолго. Каждый в одиночку будет строить собственную судьбу. Кроме близнецов и Куруфина с Келегормом. Но разделить близнецов - все равно, что оторвать правую руку от левой. А Келегорм и Куруфин - такие разные, но все равно чем-то очень схожие. Не удивительно, если они остаются жить рядом. Да и судьбы у них будут почти одинаковыми. Разве что Келегорма настигнет когда-нибудь любовь. И дай Эру, чтобы эта любовь не была такой горькой и безнадежной, как короткое счастье Искусника... Рыжий тряхнул головой, отгоняя грустные мысли. Нужно думать о только будущем, о прекрасном, благополучном грядущем. О свете, свободе, победе! И ни в коем случае не позволять себе расслабляться, падать духом, возвеличивать то, что осталось позади. Кто вздыхает о прошлом - проигрывает в настоящем. Не того ждут нолдор от своего лорда! - Эледил! - позвал Маэдрос одного из советников, ехавших неподалеку на высоких аманских конях. - Побудь за старшего. Хочу проехаться вдоль войска, погляжу, все ли в порядке. Эледил согласно нагнул голову, сверкнув отполированным шлемом, и занял место рядом со знаменосцем. Сам же лорд повернул вороного жеребца, неспешно поехал вдоль растянувшейся колонны. Конники приветствовали своего командира вскинутыми мечами. Маэдрос в ответ привычно салютовал левой рукой. Пешие воины выглядели утомленными. Они двигались налегке, сложив тяжелые доспехи и щиты на телеги. Плотные кожаные куртки расстегнуты, а то и сброшены. Большинство шло с непокрытой головой, лишь кое-где поблескивали сбитые на затылок шлемы. На поясах, однако, висели готовые к бою одноручные мечи. Маэдрос не стал никого упрекать за нарушение формы. Пока опасности не видно, пусть эльфы передохнут. Успеют собраться, когда понадобится. Все равно, если что-нибудь случится, первый удар примет на себя более многочисленная конница. Сразу за пехотой тащились полевые кухни. Главный повар подождал, пока Маэдрос поравняется, и закричал изо всех сил, привлекая внимание феаноринга. - Мой лорд! Мой лорд! - Да, Ломедил, я тебя слушаю, - Маэдрос подъехал почти вплотную и слегка натянул поводья, дабы не убегать вперед от медленно катящейся на высоких колесах тяжелой чугунной кухни. - Мой лорд! - взволнованно говорил Ломедил, от волнения комкая в руках поварской колпак. - У нас убоина закончилась. Если мне в ближайшее время ничего не принесут, придется использовать солонину. А ее бы нужно на зиму оставить. - Я знаю, - коротко отвечал Маэдрос. - Охотники который день возвращаются пустыми, - продолжал свои жалобы главный повар. - Такое ощущение, что кто-то распугал всю дичь в округе. - И кто бы это был? - прищурился юный возница ближней телеги, нагруженной мешками муки. - Вдруг орки страшные! Точи поварешку, Ломедил - будешь отбиваться! - Пошел отсюда! - шикнул на молодого старший эльф. - Вот ехидное создание! Если бы не его талант - дня бы не потерпел рядом такого насмешника! - Талант? - удивился Маэдрос. В отношении супов и каш это слово казалось несколько неуместным. - Именно талант! - закивал повар черноволосой головой. - Ты думаешь, в нашем деле и талант не надобен? Да без этого и квениласу не сваришь: или вода перекипит, или заварка убежит. А то вообще в рот не возьмешь от горечи. Этот же мальчишка и овощи потушит, и суп сварит на диво. Кашу его самые последние привереды лопают, да облизываются. А уж как этот негодяй птицу бесподобно запекает! Мы его уточку с яблоками только малышам да раненым подаем. Ну и к твоему столу изредка. - Вот спасибо! - засмеялся Маэдрос. - Детишки, раненые и лорд - прекрасное сочетание! Впрочем, утку с яблоками я отметил. В самом деле вещь чрезвычайно вкусная! Ну я передам твое пожелание охотникам. Надеюсь, сегодня к ужину они принесут достаточно дичи. - Это не пожелание, а наказ... - растаял за спиной деловитый ответ языкастого поваренка. Маэдрос направил коня дальше. За кухнями двигался обоз. Мягко катились свежие смазанные колеса, быки, натужно мыча на подъемах, тянули тяжело груженные повозки. Самые младшие, уставшие и раненые сидели и лежали вповалку на возах, устланных мягким сеном. Большинство же предпочитало идти по молодой, ярко-зеленой, упругой траве. Шагать было отрадно и легко. Солнечные лучи резвились в пятнашки с тучами. Ветер гудел в туго натянутых полотнищах фургонов. С лугов доносился медвяный запах клевера. На одной из телег мальчишки сбились галдящей кучкой, забавлялись игрой "в валар". Юркий мальчик с озорной мордочкой, похожий на бельчонка, нараспев однотонно повторял. - Манве спит... Варда спит... Ульмо спит... Ниенна спит... Мальчишки сложили ладошки одна с другой положили под щеку и закрыли глаза. "Бельчонок", не меняя голоса, проговорил. - Ауле, - и тут же быстро, горошком, зачастил, - кует. Раз-два-три! При последних словах мальчишки "проснулись" и принялись бить в ладоши. Невысокий синеглазый паренек, видимо, с примесью ваниарской крови, хлопнул позже остальных. Водивший мальчик радостно заорал. - Варно проспал-продремал, сапог не снимал! Теперь Варно водит! - Почему? - возмутился синеглазый копуша. - Я вовремя хлопнул! Мальчишки загалдели, доказывая, что Варно и в самом деле ударил в ладоши после того, как "водила" кончил считать. Проигравший тяжко вздохнул. - Ладно уж. Начинаю. Мальчишки закрыли глаза и умостили себе под щеку сложенные ладошки. Синеглазый Варно медленно заговорил. - Ороме спит. Тулкас спит. Ниенна спит. Несса... танцует... Раз-два-три! - все играющие успели хлопнуть в ладоши до того, как "водила" завершил свой короткий счет. Это было так ясно, что даже не нуждалось в подтверждениях. Мальчишки вновь принялись изображать спящих. Снова понеслось над равниной. - Вайрэ спит, Ороме спит, Варда спит, Манве... дует... раз-два-три! Синеглазый эльфенок делал слишком большую паузу перед началом отсчета. Так что игроки вполне успевали хлопнуть в ладоши до того, как наивный Варно закончил считать. Неудачник почесал в затылке и досадливо шлепнул себя по коленками. - Вот дерьмо собачье! Снова мне водить! - Варно! - чеканным голосом произнесла сидящая сбоку от возницы эльфийка. Она, быстро-быстро шевеля спицами, что-то вывязывала из тонкой отбеленной шерсти. - Да, учительница Лотиэль, - послушным, сладким голоском отозвался Варно и передернулся, предчувствуя взбучку. - Что я слышу, ученик Варно! - выговаривала учительница, не отрывая глаз от вязания. - Что ты себе позволяешь? Так лишь орки у Моргота в крепости разговаривают! Приличный эльф никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не станет употреблять подобные слова и выражения! - Так наш лорд говорит! - защищался пойманный с поличным Варно. - А я чем хуже? Если сам лорд Маэдрос такими словами выражается, то и мне дозволено! - Вот когда ты станешь лордом, - не повелась строгая Лотиэль, - тогда сможешь говорить, что захочешь. Но пока ты маленький нолдо, а я - твоя учительница. И я требую, чтоб мой ученик изъяснялся на квенья и синдарине, а отнюдь не на орочьем наречии или каком-то вульгарном жаргоне! Посрамленный Маэдрос быстренько развернул коня и кинулся удирать во все лопатки, пытаясь одновременно сохранять героическую невозмутимость. Уши и щеки нолдорского владыки горели ярким маком. Губы слегка подергивались, подавляя непрошенный и совершенно неуместный в данном случае смешок. Отъехав на значительное расстояние, лорд вытер выступившие на лбу капельки пота и дал себе слово изгнать из лексикона орочью брань. Или хотя бы постараться сдерживаться, если могут услышать совсем юные эльфы.... Благие намерения... благие намерения... Подъехавший Маэдрос занял свое место во главе колонны. Движение продолжалось. Какое-то время ничего интересного не происходило. Эльфы шли и ехали, разведчики впереди прорубали небольшую рощу. Потом дорога вышла на равнину, поросшую высокой, до пояса взрослому, синевато-зеленой травой с коричневыми метелками соцветий. Солнце уже клонилось к закату, когда показался высокий, почти как гора, холм с отвесными склонами, до половины скрытый хвойным лесом. Плоская вершина поросла редкими деревьями, которые низко пригибались под порывами буйного ветра, почти урагана. Маэдрос, вырвавшись вперед, пристально вгляделся, мотнул головой, подзывая оруженосца. - Что там впереди темнеет? Оруженосец сверился с походной картой. - Химринг, мой лорд. Холм Химринг. - Я так и подумал, - сын Феанора на миг задумался, опустив голову. Войско медленно подтягивалось, замедляло ход. Маэдрос покусал губу, слегка нахмурился. Повел глазами вправо-влево, оглядывая окрестные леса. - Хорошее место, господствует над равниной, не так ли? Оруженосец растерянно потупился. Молодой эльф не привык к тому, что лорд говорит нерешительно, как бы советуется. А Маэдрос продолжал, раздумывая. - Я собирался поселиться именно на том холме. Правда, судя по всему, ветра там дуют постоянно. И вряд ли на вершине бывает слишком тепло... даже летом... впрочем, это не причина... - неожиданно оборвал себя феаноринг. Тряхнул головой, отгоняя сомнения, и, полуобернувшись к войску по обычаю не слишком громко, но так, что все эльфы окрест услышали, прокричал. - Мы пришли! Поворачиваем к холму! На вершине будем ставить крепость! Эльфы загомонили, передавая весть из уст в уста. Близость конечной цели подбодрила уставших нолдор, народ подтянулся, зашагал веселее. Конники сплотили ряды. Даже лошади побежали без понуканий. Всем хотелось поскорее окончить путь. Внезапно Маэдрос сжал колени, приостанавливая коня. С Рыжим лордом происходило что-то нехорошее. Мир превратился в тусклую, бесцветную картинку. В ушах стоял немолчный гул крови. Звуки доносились как через глухую преграду. В груди сделалось горячо и сухо, будто насыпали раскаленный песок. Горло перехватило. Захотелось все бросить и мчаться на Ангбанд, добывать сильмариллы. Сильмариллы... Найти их, пробиться к ним, взять их... держать в руках... Зов Клятвы был таким невыносимо сильным, что старший сын Феанора изо всех сил прикусил губу, дабы остаться на месте. Во рту послышался знакомый соленый привкус. Маэдрос, слизнул с прокушенной губы капельку крови и тихо, отвлекая себя, проговорил. - Начать да кончить... - Мой лорд? - не понял оруженосец. - Осталось совсем чуть-чуть: сквозь чащобу прорубиться да крепость поставить! - раздвинул пересохшие губы Маэдрос, заставляя себя произносить слова, как ни в чем не бывало. - Люди в таких случаях говорят "начать да кончить". Ладно, Айлор, не придавай значения моим словам, устал я. Несу невесть чего. Впрочем, все устали. Нужно объявлять привал. Завтра с новыми силами зачнем прорубать дорогу. Иди, скажи эльфам, что на опушке заночуем. Когда дойдут, пускай ставят шатры, располагаются, ужин готовят. И не следуйте за мной: мне нужно какое-то время побыть одному. Оруженосец послушно двинулся к ехавшим в отдалении советникам. Маэдрос направил коня во весь опор, стараясь бешеной скачкой заглушить жгучее безумие некстати пробудившейся Клятвы. В ушах свистел ветер, на поясе позвякивал меч. Мимо пролетали высокие травы, кусты, покрытые тусклой серой листвой. Из-под копыт порскнул какой-то мелкий зверек. Ветви деревьев били по шлему, чувствительно задевали лицо. От бешеной скачки пробирал холодок. Голова чуть кружилась. Это заглушало искру, заставило ее слабеть. Зов не так сильно оглушал, становилось полегче... Маэдрос доскакал до леса у подножья холма, резко осадил коня. Тот взвился на дыбы, громко заржал, выражая недовольство. Феаноринг спешился, похлопал коня по холке, успокаивая. Несколько раз глубоко вдохнул чистый, прохладный, пахнущий хвоей воздух. Подошел к высокой, прямой как луч света сосне. Провел ладонью по гладкому медно-красному стволу. Запрокинул голову, глядя на вечнозеленую крону шумящую далеко в небе. На земле под деревьями уже сгущались сумерки. С севера набегал по-ночному холодный ветер. А проклятая Клятва все не давала покоя, тянула за сердце, жгла, звала к сильмариллам! Неожиданно хрустнула сухая ветка. Конь испуганно заржал, закрутил головой. Маэдрос прислушался. Невдалеке сопели, хрустко почесывались. Звякнуло железо. Кто-то смачно рыгнул и сразу заткнулся, словно ему зажали рот. Взбудораженный эльф услыхал знакомые звуки и обрадовался бешеной, неистовой, смертельно опасной радостью. Ладонь зазудела, желая ощутить тяжесть оружия. Голова стала холодной и ясной. Предвкушение боя подкатило к горлу, вспышкой мрачного веселья. Лорд крутанул запястьем, разминая руку. Быстро скинул длинный плащ, дабы не мешался при схватке. Из ножен как бы сам собой вылетел длинный меч. Поняв, что обнаружены, через высокие кусты можжевельника поперли черномордые гогочущие орки. Феаноринг автоматически прижался спиной к широкому дереву. Орава (назвать отрядом эту беспорядочно наступающую стаю язык не поворачивался) ломанулась на Маэдроса. Эльф зубами поддернул рукав защитной кожаной куртки. Улыбнулся, призывно махнул клинком. И... пошла потеха! Орки лезли, размахивая топорами, тыча ятаганами. Старались зацепить длиннорукого противника, ранить его, не приближаясь вплотную. Кое-кто попер в обход. Эльфийский полуторный меч порхал смертоносной бабочкой. Кружился, сверкал, отбивал неуклюжие атаки слишком медленных врагов. Пространство вокруг Маэдроса покрывалось сетью неуловимо быстрых, сильных и точных ударов. Косматые головы, лапы в кольчужных рукавицах, перебитые алебарды, сломанные ятаганы сыпались наземь. Брызгала темная, с металлическим отблеском орочья кровь. Хвастливые крики сменялись воплями ужаса, предсмертными стонами. А клинок Маэдроса не знал устали, со свистом врубаясь в недругов. Орки не выдержали натиска, дрогнули, побежали. На земле остались лишь мертвые и умирающие. Издалека доносились перепуганные орочьи крики: "Спасайся! На Огонь-ельфа наши нарвались! Беги веселей!" Маэдрос усмехнулся своему прозвищу, опустил оружие. Врагов поблизости не осталось. Живых врагов, потому что кругом валялись изувеченные, истекающие кровью тела. Нолдо нагнулся, вытирая меч о чью-то разодранную рубаху. Напоенная орочьей кровью, Клятва уснула в глубине эльфийского сердца. Снова можно было жить, дышать, говорить. Краски вернулись к этому миру. Гул в ушах затих. Жизнь стала почти хорошей... - Мой лорд! - к феанорингу подлетел оруженосец с обнаженным мечом. - Ты цел? Как можно было... - молодой эльф закашлялся, не смея отчитывать своего сюзерена. Маэдрос неторопливо вернул меч в ножны, поднял с травы плащ, накинул на плечи. Похлопал взволнованного юношу по плечу, обтянутому доспехом. - Ничего страшного не случилось, Айлор. Я в порядке. Они, - феаноринг кивнул головой на убитых орков, - они - нет. Давайте приберите за мной. Следом за оруженосцем к Маэдросу подъехал отряд разведчиков. Послушные своему командиру эльфы занялись делом. На опушке свалили убитых орков в кучу, закидали сучьями, аккуратно подожгли. Огонь, ярко-оранжевый в фиолетовых сумерках, быстро охватил погребальный костер. В этот момент за деревьями послышался топот, знакомое сопенье и ругань. Звякнуло железо. Низкий эльфийский голос рявкнул: "Ааа! Ты кусаться, сволочь!" Послышался звук полновесной оплеухи и тоненький испуганный взвизг. На опушку из кустов можжевельника вылезли два эльфа, ведя толстоватого неуклюжего орка. Последний вертел тыквообразной, совершенно лысой головой, пыхтел, визжал и упирался, не желая идти. Разведчики доставили пленника к Маэдросу, поставили перед командиром. - Вот, мой лорд, под кустом прятался, - ответствовал один из доставивших орка. - Не смог далеко убежать. Будем допрашивать, или сразу прикончить? - Не надо моя кончить! - заверещал пленник на ломаном синдарине. - Моя эльфа не вжик-вжик, моя мирный орка, хороший орка! - Голосочек твой мне что-то знаком... - многообещающе протянул Маэдрос. Выхватил из погребального костра пылающую ветвь, приблизился к захваченному. - Водичкой его покропите пожалуйста. А то грязноват, рожи не видать. Один разведчик приволок ведро воды из близкого ручья, окатил пленника с ног до головы. Орк задрожал. Феаноринг вгляделся повнимательнее. - Как будто постарел. Расплылся. А все же узнать можно! Ты ведь надзиратель из Ангбанда, так? И зовут тебя Плешью. Я не ошибся? Поняв, что его узнали, но убивать пока не собираются, Плешь приободрился. Попытался плюхнуться на коленки, закрутил лысой башкой. Быстро закивал, сглатывая. На грязной короткой шее вверх-вниз заходил острый кадык. - Рыжий, Рыжий! Я ж всегда к тебе хорошо относился, - бубнил Плешь, мелко-мелко перебирая кривыми ногами, будто пытаясь бежать. - Любил тебя, помогал... попить приносил... кормил... Маэдрос вспомнил. Темные своды, боль в вывернутых руках, неизбывный запах собственной крови. И тот же тихий, тоненький голосок. "Эк тебя, бедолага, замордовали-то... живого места нету. Ну не лежи тута на камени, хужее будет. Давай-ка на соломку..." - потные, чуть дрожащие лапы помогают измученому пленнику перебраться с каменного пола на кучу прелой соломы, что составляла "ложе" эльфа. На соломе и в самом деле теплее. Можно вытянуться, принять более удобную позу. Перевести дух. А те же лапы заскорузлой тряпицей стирают кровь с лица, позволяя открыть глаза. И тогда точно так же маячила обширная плешь, в которой отражались оранжевые огоньки факелов. А бывший надсмотрщик все лопотал, перейдя на орочье наречие. - После твоего побега вздрючили нашего брата по первое число, а за что, спрашивается? Мы-то в чем виноваты? Нет, вышибли из Крепости, согнали с насиженных мест! Только Жабак и остался, где служил! А остальных по войскам боевым раскидали на убой! Я вот сюда попал... На тебя нарвался... Ты ведь не станешь меня насмерть убивать? А, Рыжий? А в Крепости тебя и посейчас поминают. Ты по сердцу многим пришелся. Так вот... ты ж не станешь меня смерти предавать, а Рыжий? - выжидающе заглядывал в глаза Маэдроса, ловя взгляд. Искал ответа. Сын Феанора не произносил ни слова. Да, сейчас идет война. А перед Маэдросом стоит враг, захваченный с оружием в руках. Кто может сказать, куда отправится этот орк, если его отпустить подобру-поздорову? И кто может поручиться, что этот добряк среди орков по приказу Темного Врага, спасая свою шкуру, или с одного перепугу не примется убивать эльфов. Кто поручится, что отпущенный, он не кинется в Ангбанд, доносить о том, что видел и разузнал... Но Плешь был самым добрым, самым нормальным из тюремщиков. Он не казался свирепым зверем. Очень редко злобился без причины и по своей воле почти никогда не бил заключенных. Плешь заслуживал жизнь. Или нет? А толстяк все скулил, обещал, уговаривал. - Да не тушуйся, Рыжий! Я ж не Жабак какой-нить! Во мне ж совесть еще не перегорела - я против своих спасителей оружия не подыму. Уйду себе тихохонько на край света... построю хижинку... и буду тама век коротать... вы обо мне даже и не услышите... отпусти Рыжий, а? Не убивай ради всего хорошего... не прерви живое дыхание... ей-ей не буду супротив ельфов воевать... вы меня даже не заметите... пожалей, как я тебя жалел... Маэдрос обвел глазами затихших товарищей. Двух мнений тут быть не может. - Расстрелять, - коротко распорядился лорд и пошел к своему коню.