Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

Иллад был простым синда. Он жил в Дориате, изготовлял прекрасные изделия из фарфора: статуэтки, посуду, украшения. Огорчения и даже беды у Иллада бывали - ни у одного эльфа, живущего в краю, где обосновался Моргот, беспечного существования быть не может. Но Илладу можно было беспокоиться меньше других. Он родился в защищенном Дориате, под крылышком великой Мелиан. Холостому и бездетному гончару за близких тревожиться не приходилось. Так и прожил бы Иллад ничем не примечательную жизнь под покровительством короля Тингола, если бы не друг Берохин. Однажды ранним утром, когда бледный свет Тилиона уже склонился к горизонту, но сияющая Ариэн еще не вышла в небесный океан на своей златокрылой ладье, в двери дома Иллада забарабанили. Стук был таким громким и настойчивым, что гончар пробудился и помчался открывать в ночном белье, не давая себе труда надеть верхнее платье. За порогом стоял измученный, встрепанный, с черными кругами под глазами Берохин в измятой одежде. Друг и соратник, если можно так сказать о мастере по росписи фарфоровых изделий, которые создавал Иллад. - Что случилось? - вопросил гончар, пропуская друга в дом. - Аркил вновь что-то натворил? У Берохина был сын-подросток, в котором периодически возгоралась жажда подвигов. Тогда Аркил собирал вокруг себя компанию единомышленников-единомышленниц и устраивал какое-нибудь безобразие с героическим уклоном. Однажды в разгар зимы юные синдар убежали из дома. Берохин долго искал сына и наконец нашел в пещере под Менегротом. Компания воспитывала в себе силу воли и закаливалась. Для этого герои хотели прожить зиму в пещере, без теплой одежды и еды. Питаться юные эльфы собирались лишь тем, что подстрелят на охоте, а одеваться в шкуры зверей, добытых и обработанных своими руками. Берохин героическую компанию разогнал, сына оттащил домой и долго читал нотации. Но на зимовке идеи Аркила не закончились. Совсем ранней весной, когда снег еще не успел сойти, и дули холодные, почти зимние ветры, компания во главе с Аркилом принялась строить парусные корабли, чтобы по рекам спуститься в океан, переплыть его и добраться до Амана. То, что Валинор навеки закрыт для эльфов, молодежь совершенно не смутило. Отважные синдар были совершенно уверены, что валар не смогут отвергнуть знаменитых путешественников и раскроют перед ними врата Благословенного Края. Подростки уже собрали плот, нарекли его кораблем, придумали гордое имя "Заря победы", спустили на воду в небольшой, но быстрой, глубокой речке неподалеку от Менегрота и собирались свое творение опробовать. Родители успели в самый последний момент. Тонкие веревки, которыми пользовались неопытные корабелы, не выдержали. Широкие бревна плота трещали и расходились. "Мореходы" оказались в ледяной весенней воде и едва не погибли под тяжелыми, широкими бревнами. Вот и сейчас, видимо, сынок Берохина что-то учудил. И предположения гончара оправдались. Берохин, едва переступил порог, обессилено выдохнул: - Аркил... - и сполз вниз по стене. Было видно, что отец находится на грани обморока. - Что Аркил? - напрягся Иллад. - Снова придумал нечто невероятное? Взялся объезжать диких жеребцов? - Убежал... - Берохин, собравшись с силами, поднялся. Разжал ладонь и подал другу измятый лоскут травяной бумаги. На котором неровным ученическим почерком было выведено: "отец, не ищи меня. Мы с ребятами ушли из Менегрота. Только бессердечный и бессовестный эльф может оставаться в безопасном месте, когда его соплеменники сражаются и погибают на полях сражений в битве с полчищами Черного Властелина. Поэтому наш отряд уходит сражаться с полчищами Черного Властелина. Когда-нибудь мы свидимся вновь, но пока еще не пришло время. Скажи Имнеилас, дочери пекаря, что я вернусь в ореоле славы и буду ее достоин". Снизу было приписано другой рукой. "Дядя Берохин, копченый окорок из подвала и два меча со стенки гостиной мы конфисковали. Не сердись, нам нужны припасы и оружие". Буквы немножко расплывались, будто от слез, и внизу неумелая ученическая рука нарисовала пару стремящихся в простор голубей. Как видно, в отряде Аркила были и "девы-воительницы". - Вот... - Берохин тряхнул лоскутом бумаги. - Это все, что оставили глупые дети. И что теперь делать? - Срочно рассказать королю Элу! - всполошился Иллад. - Он отправит Белега с отрядом. Уж Могучий-то Лук приведет беглецов обратно... Тут гончара осенила новая мысль. Иллад сделал шаг назад, оглядел несчастного друга и попытался его подбодрить. - Выше голову, Берохин! Вряд ли вашим детям удалось незаметно пробраться мимо настоящих, опытных воинов. Тем более Белега! Вероятной всего Могучий Лук уже отловил беглецов на границе. Сейчас им зададут взбучку, чтобы думали над своими поступками и отведут домой. Подожди немножко - все наладится! - Уже не верю, - Берохин взъерошил и без того растрепанные волосы, - слишком много времени прошло с побега. Когда сын задержался допоздна, я не очень обеспокоился - у нас в Дориате особых опасностей нет. Последнее время Аркил целые дни напролет пропадал на опушке леса - занимался фехтованием. Я радовался, что наконец-то мальчишка взялся за ум. Но мне и в голову придти не могло, что эта дурная компания в самом деле решит отправляться на войну. Поздним вечером я все-таки забеспокоился, пошел в бывшую детскую и там на столе обнаружил эту вот записку. Если бы стража Белега нашла подростков, их вернули бы домой. Или хотя бы дали знать родителям. Но никто из нас ничего не ведает. - Берохин шагнул в сторону, делая рукой широкий жест. Только сейчас полусонный Иллад увидал, стоящих в отдалении эльфов, отцов ближайших друзей Аркила. Эльфы были одеты, вооружены. На головах поблескивали шлемы, плащи, накинутые поверх доспехов, шевелил легкий предрассветный ветерок. - Но вы же не собираетесь скрывать от нашего короля такое серьезное дело? - насторожился Иллад. - Это было бы безумием и граничило с предательством. Отцы переглянулись, теснее сплотились, положили руки на рукояти мечей. Но ничего не сказали. Иллад переводил взгляд с одного эльфа на другого, хмурился, пытаясь разобраться в происходящем. Наконец гончару показалось, что он понял, как обстоят дела. - Ага, кажется, ясно, где кот спрятался, - чело Иллада разгладилось, на губах промелькнула улыбка облегчения. - Вы боитесь... ой, прошу прощения, опасаетесь рассказывать королю Элу о побеге своих детей? Я слышал, как в прошлый раз правитель обещал посадить безобразников на хлеб и воду в королевских темницах, чтобы они подумали немножко над своим поведением. Естественно, темницы беглецам не грозят, но что-то очень нехорошее непременно случится! И лучше бы о безумствах детей рассказали не отцы, а кто-то посторонний! Так? Дабы вам не попасть под горячую руку нашего короля... Разумно, разумно. Пожалуй, я возьму на себя эту миссию. Подождите немножко, я сейчас накину на себя что-нибудь и пойдем во дворец. Проходите в гостиную, друзья мои. Иллад распахнул входную дверь и повернулся, собираясь уйти в дом. Берохин придержал друга за плечо. - Погоди, Иллад! Не суетись, пожалуйста. Мы собрались все вместе, думали, мозговали и вот что решили. Рассказать королю Элу мы всегда успеем. Но есть один вариант, при котором все произойдет без крика и шума. И Серебряного Плаща мы, конечно, известим. Но когда эта история благополучно завершится. - Как это? - не понял Иллад. Берохин на правах старого друга прошел с гончаром во внутренние комнаты. Сел у окна, зажег свечу и принялся объяснять, пока Иллад одевался. - Понимаешь... У взрослых синдар гораздо больше опыта, сил, времени. Мы пройдем тихим походом от границ Дориата следом на нашими детьми. Догоним бестий, вернем домой. Так ведь безопаснее, легче. А уж накажем беглецов и беглянок сами! Да так, что надолго забудут страсть к подвигам! И Могучего Лука не будем тревожить, и границы Дориата оголять не придется, отправляя войска в погоню. Одно дело рассказывать королю о побеге, чтобы просить помощи. А совсем другое дело - просто осведомить правителя о происшедшем. "Мы не уследили за своими детьми, и они убежали" и "вот эти юные синдар собирались бежать". Улавливаешь разницу? То-то! Но без тебя, дорогой Иллад, нам тайком наружу не выбраться. Понимаешь, о чем я говорю? Если мы целым отрядом примемся разгуливать рядышком с Поясом Мелиан, пограничники сразу же заподозрит неладное. А с тобой у нас будет причина расхаживать в любом месте. Могла же у гончара кончиться глина? Вот ты и отправился искать хорошие залежи нужной глины в заповедном лесу. Естественно, друзей призвал на помощь. Как тебе наш план? - Да вы с ума сошли! Авантюристы! - возмутился гончар, открывая дверь гостиной, где сгрудились несчастные отцы убежавших "героев и героинь". - Теперь понятно, откуда в ваших детишках такая тяга к приключениям - вы сами будете не лучше беглецов! Но мое дело - фарфор, а не поиски безголовых подростков! Помочь вам переговорить с королем я всегда готов. Но бродить по лесу за Поясом Мелиан, подставлять свою шею под орочий топор - увольте! В последний раз я бывал в бою лет эдак двадцать-тридцать тому назад! Даже больше. Я уж и меч-то в руках держать разучился! Нет, нет, и еще раз НЕТ!!! - Ну Иллад, ну пожалуйста! - Принялись упрашивать синдар несговорчивого гончара. - Ты - наша единственная надежда! Одним нам не выбраться незамеченными за пределы Пояса Мелиан! А иначе узнают все эльфы Дориата! Ты представляешь, что тогда начнется?! Будет крик, шум, плач! Много-премного разговоров... а время-то идет. И чем больше времени пройдет меж побегом и погоней, тем меньше вероятности вернуть домой наших детей... живыми... - Хоть эльфиек пожалей... - тихо сказал Берохин, - жену мою Финдаэль, маму Аркила пожалей. Представляешь, что будет, когда она узнает об исчезновении сына? При этих словах Иллад дрогнул. На самом деле именно из-за Финдаэль, вышедшей замуж за Берохина, Иллад так и остался холостым. Поэтому когда друг воззвал к имени любимой, гончар призадумался. Обрадованные эльфы принялись упрашивать несговорчивого соплеменника с новыми силами. Мало-помалу уговоры несчастных отцов возымели свое действие. Иллад согласился на безумную затею. Обрадованные донельзя эльфы оделись, проверили мечи и отправились выручать своих детей. Осторожно, чтобы не попасться на глаза кому не надо, выбрались из Менегрота. Выходили задворками, через огороды, сады, задние калитки. Глубоко надвигали капюшоны плащей, придерживали руками ножны, чтобы оружие не звякнуло, не привлекло к себе внимание. Выбраться из города эльфам удалось незамеченными. Синдар прошли по лесу, стараясь не оставлять следов. Очень скоро Иллад раскаялся и принялся клясть себя за уступчивость, подозревая, что эта экспедиция ничем хорошим не кончится. Но пути назад уже не было. Берохин шел рядом с Илладом во главе отряда, пытался поддержать боевой настрой друга. Получалось не очень. Гончар то и дело заговаривал о бесполезности похода, необходимости вернуться назад... Но стоило Илладу произнести пару слов, как несколько эльфов принимались увлеченно высказываться на различные темы, не имеющие отношения к походу. Берохин же мягко, но настойчиво напоминал Илладу, про их благую цель. Имя Финдаэль не произносилось, но было ясно, что сделать счастливой эльфийку может лишь благополучное возвращение сына. Пограничный отряд встретил дориатцев недалеко от Пояса Мелиан. Могучий Лук довольно долго не хотел пропускать в опасные леса соотечественников. И только после слов гончара, который клялся, что ему просто необходима особая, редко встречающаяся глина, командир пограничной стражи Дориата неохотно открыл дорогу поисковому отряду с напутствием далеко от границы не отходить, быть очень осторожными и не геройствовать. Охотник, находившийся в составе группы Берохина, какое-то время вел погоню. Беглецы особо не скрывались, шли через лес, оставляли за собой четкие следы, дурачились, бегали друг за другом, сражались палками, отдыхали и разводили небольшие костры, аккуратно обкладывая кострище плоскими камнями. Настроение в "отцовском" отряде царило приподнятое. С каждым днем расстояние меж взрослыми эльфами и компанией подростков сокращалось. Преследователи уже предвкушали "горячую" встречу с новоявленными воинами и воительницами. В общем все шло вполне благополучно... пока не случилась беда! В тот злополучный день с утра хлестал противный холодный, беспрерывный дождь. Уставшие от непривычного путешествия дориатцы шли вяло, укрывшись до бровей капюшонами плащей. По такой орочьей погоде никому не хотелось идти в разведку, стряхивая на себя пропитанные холодной влагой листья. Не хотелось красться, хлюпая по мокрой земле. Плащи намокли и отяжелели. Мечи казались холодными, влажные рукояти неприятно скользили в пальцах. Эльфы посовещались и решили идти просто так, без разведки. Ведь в предыдущие, ясные и солнечные дни никаких врагов не встречалось. Так будут ли орки таскаться по мокрому лесу в столь отвратительную погоду? Неожиданная, беспощадная атака ошеломила дориатцев, чьи мечи беззаботно покоились в ножнах. Схватка получилась кровавой. Впрочем, схваткой в прямом смысле это назвать было нельзя. Потому что гончар, художники и пекари с кузнецами давненько не бывали в настоящем бою. А тренировочные сражения столь похожи на реальную битву, сколь годовалый котенок на мощного, крепколапого леопарда. И выглядело все не так чисто и красиво, как на поляне для упражнений с мечами. Орки даже как будто не очень обращали внимания на противников: переговаривались на своем гортанном наречии, похохатывали, отворачивали морду, сморкались, зажимая ноздрю большим пальцем. А ятаганы и боевые топоры их не переставали крушить эльфов, старательно машущих мечами. К чести дориатцев нужно сказать, что ни один из них не дрогнул, не побежал, не стал просить пощады. Больше того, приноровившись, войдя в ритм, синдар нанесли довольно ощутимый урон банде. Хотя и не смогло выиграть боя. В конце концов орки порубили непривычных к войне эльфов, наскоро обобрали трупы и тут же, не отходя далеко, разбили походный лагерь. Натаскали сушняка, развели костер. Укрепили на двух рогатинах закопченный котел и принялись в нем варить что-то вонючее. О погибших ни своих, ни чужих орки заботиться не стали. Так и оставили тела валяться там, где их застигла смерть. Илладу очень не повезло: он единственный из всего отряда, остался в живых. Оглушенный ударом тяжелого топора, гончар провалялся без сознания бОльшую часть ночи. К утру приходя в себя, раненый довольно громко застонал. Часовой услыхал. (Орки, в отличие от дориатцев, мерами предосторожности отнюдь не пренебрегали.) Часовой разбудил соратников. Черномордые обрадовались нежданному развлечению. Раскидали убитых, нашли Иллада, притащили к себе в лагерь. Вначале победители дали Илладу немножко мутной вонючей воды из сапога, который один вояка стащил с ноги. Иллад, мучимый очень сильной жаждой, машинально сделал пару глотков. Вонючая жижа мгновенно попросилась наружу. Орки стояли кругом и ржали, глядя, как синда с отчаянными усилиями пытается пить, а отвратительная вода выливается обратно. Когда обессиленный эльф откинулся на траву, мучители продолжили забавляться. Развлечения у орков были немудрящие: пленника довольно долго колотили здоровенными кулаками. Когда Иллад упал, бить его продолжили ногами. В конце концов подонки устали и вновь завалились спать. А избитого синду привязали к старой березе, чтоб не убежал. Бедный эльф продрожал всю ночь рядом с не погребенными товарищами. Наутро бандиты встали, что-то слопали, дали Илладу "на завтрак" несколько пинков, с удовольствием глядя, как бедный эльф стонет и вскрикивает. А затем отвязали свою добычу, отправились обратно в Ангбанд. По крайней мере так понял Иллад из отрывочных слов, которыми обменивались приспешники Моргота. К удивлению эльфа, орки говорили на странном рокочущем языке, в котором проскальзывали обороты синдарской речи. Орки шли два полноценных дня. А может и больше - у Иллада все время слилось в тяжкую, полную боли и страха бесконечность. С закатом банда обычно располагалась на ночевку. Утром вставать не торопились: просыпались, мытьем не утруждались, завтракали, привычно колотили пленника - разминались. Потом не спеша отправлялись в путь. Один ясный сияющий день, когда ослепительно ярко светило горячее весеннее солнце, орки тоже провели в мрачном еловом лесу. Воины Моргота прятались от жгучих лучей под низко нависшими ветвями, играли "в щелбаны", жрали какую-то дурно пахнущую мертвечину, ругались. Один выдумщик поджег длинные светлые кудри Иллада. Волосы вспыхнули, мгновенно сгорели. Осыпались легким белым пеплом, оставив после себя запах паленой шерсти, довольно глубокий ожог спины, на голове - безобразные кудельки, а в душе - незаживающую рану обиды и унижения. Именно в этот миг Иллад понял, что возвращение к прошлому невозможно. До него дошло, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ. Иллад стал себе противен. И как-то почти равнодушен к происходящему - будто жизнь уже кончена и нужно лишь подождать немного до Мандоса. Глядя на сгоревшие волосы пленника, орки долго ржали, подобрели от смеха, разрешили эльфу набрать и поесть недозрелой земляники, которой росло кругом несметное количество. После недолгих споров с применением кулаков, орки решили остаться на ночевку там же, на земляничной поляне. Разожгли костер, привычно привязали Иллада за ногу и оставили в покое. Кажется, "развлекуха" воинам Моргота надоела. Иллад как мог обрадовался этому. Нашел подходящий корень, свернулся клубочком и задремал вполглаза прямо на голой земле. Сначала все было как полагается: трещал костер, орали орки. Потом непривычно зашумело, загремело. Черномордые завопили дикими голосами. Илладу показалось, что в криках морготовых приспешников впервые проскользнули нотки неудержимого страха. Гончар испуганно подскочил, завертел головой и... нарвался на огромный, обтянутый кольчужной рукавицей орочий кулак. В голове дориатца зашумело, перед глазами побежали цветные круги. Во рту разлился соленый привкус крови. Синда какое-то время пытался удержаться на краю сознания, не соскользнуть в беспамятство. Потом окружающее затянула гулкая чернота. Иллад смутно помнил, как где-то в невероятной дали, за черным невидимым горизонтом гремел металл, ржали кони, кто-то вскрикивал, ругался, что-то просил. Затем все стихло. Незнакомые крепкие пальцы вытащили пленника из-под ели. Низкий, чуть хрипловатый эльфийский голос удивленно проговорил, непривычно растягивая и слегка коверкая слова. - Глядите... да тут эльф... синда. Не иначе - орочий пленник. Забили сволочи... поздно мы пришли... - Нет, вроде живой, дышит, - озабоченно откликнулся другой голос, молодой и высокий, но такой же певучий. - Сейчас проверим. Быстрые, осторожные руки прижались к пылающей голове Иллада, погладили висок. По лицу провели мокрым, прохладным, приятно смягчающим боль. Пленник отозвался на прикосновения, тихонько заскулив. Низкий голос распорядился. - Он жив. Вот и хорошо. Вы двое, ты и ты, наскоро соорудите носилки из веток с плащами. Остальным не расслабляться. Рядом могут быть другие банды. С коней не слезать, мечи не прятать. Забираем синду и возвращаемся. Поход окончен. Иллада на какое-то время оставили в покое. Измученный синда тотчас задремал: ему в последнее время редко удавалось передохнуть. А тут такая роскошь: не бьют и боль утишилась! Сон навалился с такой силой, что глаза закрылись сами собой. Иллад смутно, через пелену грез, ощущал, как его переваливают на какое-то упругое, прогибающееся ложе. Потом довольно сильно затрясло. Но эта тряска ни в какое сравнение не шла со встрясками орочьих лап. Иллад окончательно расслабился и вырубился по-настоящему. Орочий пленник очнулся от почти забытых приятных ощущений. Глаза открылись считай что без усилий: синда довольно неплохо отдохнул. Вокруг было тепло, чисто и хорошо пахло. Бедолагу окружали незнакомые, но явно дружелюбные эльфы в белых накидках. Заботливые руки бережно вымыли раненого, умело перевязали многочисленные раны и ушибы, осторожно натянули мягкую, почти невесомую рубаху и уложили в удобную кровать. Затем напоили каким-то кисловато-сладким питьем со свежим приятным запахом. Засыпая, Иллад почувствовал себя счастливым. Какое-то время орочий пленник беспробудно спал, изредка вырываясь из грез. Иногда его осторожно перевязывали. Четыре раза в день эльфийка с нежным ласковым голосом кормила выздоравливающего с ложечки вкусной, тающим во рту едой. Правда, заставляли пить какие-то непонятные отвары, иногда горькие, иногда с резким запахом. Но это тоже ничего, переносить можно. Но однажды ночью Иллад проснулся как будто от резкого тычка в бок. Полежал молча, глядя в темноту. И понял, что для счастья причин нет абсолютно никаких. Отбитый у орков дориатец чувствовал, себя отвратительным, истерханным, чужеродным. Он смотрелся на этой чистой мягкой постели, словно ошметок липкой вонючей грязи среди благоухающих цветов. Синда провел тяжелой, будто чугунной рукой по голове. Обожженные волосы состригли, но короткий ежик позорно топорщился на противно голой, похожей на тыкву голове. И ногти на левой руке, выдернутые ржавыми щипцами, отрастали очень медленно, коротенькие, розовые, чересчур нежные. Отвратительные зелено-желтые синяки испятнали все руки. Лицо наверняка выглядит еще хуже. А уж тело... тощие ноги, впалый живот, кости торчат... запах от ран... Иллад представил себя целиком и его затошнило от отвращения. Но если Илладу самому неприятно глядеть на себя, то как же должно быть противно окружающим! Синда собрался с силами, начал подмечать выражение глаз целителей, их жесты, непроизвольные движения тела, мгновенные гримаски. И понял, что не ошибся: ухаживающие за гончаром были полны самого настоящего отвращения. Эльфийка, приносящая еду, старалась как можно быстрее поставить поднос на прикроватный столик и отойти подальше. Помощники лекаря касались своего подопечного лишь кончиками пальцев. Норовили как можно быстрее отдернуть руку. Даже уборщики старались как можно быстрее проскользнуть мимо поганой кровати. Ощущая это отношение, Иллад мрачнел, отказывался от еды и перевязок, перестал общаться с окружающими. Орочьему пленнику хотелось только чтобы его оставили одного, не притворялись, не пытались вытянуть к этой гадкой, противной жизни! Синда бы лежал в одиночестве, горевал, вспоминал ужасающее прошлое. И в один прекрасный момент милосердный Намо заберет горемыку в Мандос, разлучая с этим жестоким, несправедливым миром. Но эльфы не оставляли Иллада в покое. Переворачивали, мыли, переодевали, перевязывали раны, пичкали лекарствами. Эльфийка уговорами и ласковыми словами практически заставляла синду пить бульон с красным вином для поддержания сил. Даже отрастающие волосы расчесывали. Растирали тело, сгибали-разгибали руки и ноги, чтобы не застаивалась кровь. Дориатец при всех этих манипуляциях лежал, с нетерпением ожидая, когда наконец его мучения завершатся. В конце концов больной вообще перестал открывать глаза. Бывшему орочьему пленнику казалось, что темнота под веками как-то приближает его к Мандосу, протягивает меж эльфом и Намо тончайшую невидимую нить. А жизнь в лазарете текла своим чередом. Кого-то уносили, чуть слышно скрипя носилками. Судя по всему, умерших счастливцев. Кто-то уходил сам, твердя слова благодарности целителям. Глупцы! Разве можно благодарить того, кто продлил твои мучения на этом свете? Однажды Иллад проснулся довольно поздно. Долго лежал неподвижно, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако ласковая эльфийка пришла вовремя, проверила повязки на ранах, смазала ссадины и ушибы холодящей мазью напоила Иллада теплым отваром с сильным запахом меда и ромашки. Затем синда оказался предоставлен сам себе. То есть отвернулся к стене, закрыл глаза и притих. Но звуки все равно врывались в неуютный мирок Иллада, тревожили, отвлекали, невольно возвращали к жизни. В палате неподалеку от горшечника двое эльфов увлеченно играли в какую-то настольную игру, шуршали бумагой, постукивали легкими деревянными фишками, изредка переговаривались. Остальные обитатели палаты сгрудились вокруг игроков, наблюдали за схваткой, громко высказывались, подбадривая участников игры, давай непонятные советы. Неожиданно кто-то громко свистнул и выругался. Смутно знакомый голос одного из больных весело проговорил: "Ну все, друг мой Лиар, продулся ты подчистую! Теперь танцуй!" Раздался веселый напев. Скрипнули половицы. Окружающие залились дурацким хохотом, забили в ладоши. Иллад поежился. Как могут эти легкомысленные существа так беззаботно развлекаться, когда кругом творятся чудовищные вещи?! Перед закрытыми глазами жертвы орков вновь побежали ужасающие картины плена. Вот его вытаскивают из-под тел соотечественников. Вот его бьют так сильно, что Иллад не может устоять на ногах. А вот на избитого, сжавшегося в комочек, орки мочатся, встав в круг, и заливаются нечестивым хохотом. Вот его тащат по грязной луже, дергая за ногу. Боль отдается во всем теле, перед глазами прыгают огненные круги... издевательства, унижения без конца... и грязь... грязь... Иллад за всю свою жизнь не видел столько грязи, сколько собрал на себе за время орочьего плена! Скрипнула дверь. От входа раздался знакомый низкий, чуть хрипловатый голос: "Ну что, друзья, как лежится? Выздоравливаете?" Эльфы загомонили наперебой, радостно отвечая вошедшему эльфу. Один больной хвастал, что поправился полностью, другой сокрушался, что нога еще болит. Но обещал вернуться в строй, как только станет чуть-чуть получше. А проигравший свистун принялся жаловаться на лекаря, оставляющего его, Лиара, в лазарете, хотя его раны уже совсем затянулись и Лиар практически здоров. А его, лиаров, отряд остался без своего командира. И теперь понапрасну прохлаждается в лагере, вместо того, чтобы гонять орков! А это непорядок и безобразие - черномордые последний страх потеряют! Вошедший эльф каким-то невероятным образом ухитрялся отвечать каждому эльфу. Одного он убеждал, что недолго ему осталось валяться в постели. Пыл другого охладил объяснением, что недопеченные, слабые эльфы лишь обуза в бою. Громкоголосому Лиару обещал поговорить с целителем и выяснить, почему его тут держат. Иллад лежал, крепко зажмурившись и против воли слушал, как низкий хрипловатый голос приближается. Хозяин этого голоса, судя по всему, шел по палате, ненадолго останавливаясь около каждой кровати. Кому-то говорил ободряющие слова, кого-то хвалил, кого-то немножко распекал за несоблюдение больничных правил. Наконец он дошел и до Иллада. - А кто у вас лежит тут в уголочке? - Спасенный эльф, мой лорд, - непринужденно отвечал лекарь. - Вроде бы синда из Дориата. Вы с отрядом Лиара отбили его у орочьей банды. - Далеко же забрался этот дориатец! - удивился хриплый лорд. - Эльф! Синда! Ты меня слышишь? Отзовись пожалуйста! - Не ответит он тебе, мой лорд, - насмешливо фыркнул Лиар, - я с ним давно лежу. Так этот абрикос даже имени своего не назвал никому, лишь валяется глазки прижмуривши, только вздыхает, да ежится. По-моему, ему орки все мозги отбили. - Не говори глупостей, Лиар, и не обижай синду! - вмешался целитель. - Он - нормальный, хороший эльф. Просто прошло еще слишком мало времени с его освобождения. Синдар гораздо дольше приходят в себя, чем мы. - Ага! Синдар дольше приходят в себя, туже соображают, меньше думают, - снова фыркнул злоязыкий Лиар. - Бегают себе по лесам, жуют заячью капусту и распевают с птичками! - Замолчи, - негромко-спокойно проговорил лорд, но в воздухе мгновенно промелькнуло грозовое напряжение. Палата затихла Лиар запнулся, перевел дыхание, развернулся к Илладу. - Ладно, синда, прошу прощения! Я не хотел тебя оскорбить... просто, скучаю я, оттого и шутки у меня такие... дурацкие... - Я не по глупости оркам попался, - пришлось ответить Илладу. - Мы детей искали. Наши сыновья и дочери убежали воевать с Морготом. - Подростки-синдар? - уточнил лорд. - Целая команда мальчишек. И парочка прелестных дев с ними заодно. - Вы их нашли? - Иллад даже не имел сил обрадоваться. - Ну.. да, - задумчиво отозвался лорд. - Вернее, они сами отыскались. Каким-то образом молодчины ухитрились пройти по урочищу меж Химрингом и Эред Луин, не встретив не единого орка. И вышли прямо к Вратам Маглора. Редкое везенье, надо сказать. Сам я этих героев не видал, но слух прошел. Сейчас они в безопасности, живут у лорда Маглора. - Час от часу не легче! - простонал Иллад. - В крепости феанорингов, ужасных, страшных нолдор... впрочем, это все же лучше, чем в орочьих лапах... - Не буду спорить, у орков гораздо хуже, нежели в крепости феанорингов, - согласился лорд. Остальные почему-то рассмеялись. - Значит я могу спокойно уйти в Мандос! - с облегчением прошептал Иллад. - Зачем уходить в Мандос? - удивился лорд. - Твои раны почти зажили, волосы отрастают. Ожог на спине постепенно затягивается. Никаких причин для смерти нет. - Ты не понимаешь, высокий лорд! - простонал Иллад, - Я не могу жить... как? Я был в орочьих лапах! Они глумились надо мной, избивали, мучили, унижали! Надевали недоуздок и тащили за собой, словно животное! Они привязывали меня к дереву и закидывали грязью, соревнуясь, кто точнее попадет... специально заставляли меня ночи напролет лежать в луже, не давая поднять головы... Они хватали меня нечистыми лапами, вытирали об меня измазанные в дерьме сапоги! Я так полон грязи, что нормальному эльфу противно находиться поблизости... - Ну, скажем, вымыли тебя отменно, - отвечал лорд. - Так что о грязи нечего и говорить. А о ранах феа... что ж, бывает. Но все зависит только от тебя. Если захочешь, твои раны и на феа вполне благополучно затянутся. Если и останутся рубцы, - тут голос лорда немножко дрогнул, - то ты сможешь запрятать их поглубже и не показывать остальным эльфам. И не тверди пожалуйста, что кому-то противно находиться поблизости. Есть вещи гораздо худшие, нежели помятый орками эльф... - Если бы ты был на моем месте! - все твердил Иллад, не открывая глаз, - тогда ты бы меня понял. Это было так ужасно, так отвратительно! Меня поймали орки! Они сожгли мои волосы. Они мучили и били меня! Понимаешь? Меня били орки! БИЛИ! ОРКИ! МЕНЯ! Лупили плетками и смеялись, когда я корчился от боли! - Вполне понимаю тебя, синда. Действительно, когда орки бьют, радости мало... - невозмутимо отозвался лорд. - Орки тащили меня в Ангбанд! - Иллад говорил и не мог остановиться, слова лились мощным потоком. Долго сдерживаемая плотина молчания прорвалась. - Понимаешь, ты, лорд? В Ангбанд! К Тангородриму! - Тоже понимаю и сочувствую. Ангбанд - место весьма и весьма недружелюбное. Особенно противен Тангородрим, - здешний правитель говорил серьезно, но в голосе его Иллад вновь ощутил нечто странное. Очень похожее на отблеск горького веселья... - Недружелюбное! - возмутился Иллад. Синде хотелось донести до собеседника весь ужас, всю безнадежность своего положения, хотелось заставить этого высокомерного эльфа хоть чуть-чуть проникнуться своей невыносимой бедой. - Я не знаю, остался ли я тем же самым созданием, или слуги Моргота отравили меня своим ядовитым дыханием... - Ну это уж преувеличение! - насмешливо фыркнул лорд. - Орки весьма зловонны, грязны и неприятны в общении, но отнюдь не ядовиты! Если бы ты встретился с самим Черным Врагом, он бы мог тебя подчинить. Но насчет орков не беспокойся. Эти уроды способны лишь махать лапами да рычать. - Тебе довелось видеть этих подонков издалека. В бою... прикрытых броней. А я зрел воочию! В натуральном виде, без прикрас... так же, как вижу тебя... - Ну, меня-то ты сейчас точно не видишь... если конечно не умеешь смотреть с закрытыми глазами, - насмешка в голосе собеседника становилась все отчетливее. - Легко тебе смеяться, высокий лорд! Побывал бы ты на моем месте, поглядел бы на орков в упор, так заговорил бы по-другому! Знаешь, как это ужасно, когда орки тащат тебя в Ангбанд?! Когда ты понимаешь, что еще немножко, и окажешься в застенках! Что тебя отдадут палачам! Попробуй хоть приблизительно, хотя бы в общих чертах представить ощущения эльфа, которого должны отдать палачам Моргота! Ожидание близких пыток и казни! Нет... тебе не вообразить ничего подобного... А я все эти муки пережил! И больше не имею не малейшего желания длить свое бессмысленное существование... Но что скажет Манве при виде меня? - Манве скажет: "Вот дурак. Притащился в Мандос, когда самое интересное в Эндорэ только начиналось!" - неожиданно вскипел лорд. - Можно подумать, с одним тобой случилось эдакое несчастье! Хватит жалеть себя! Открывай глаза и начинай выздоравливать! Тоже мне, уникальный страдалец! Многие эльфы попадают в застенки Моргота - идет война! А кое-кто ухитряется выбраться назад! И ни разу я не слышал, чтобы кто-то так причитал и жаловался! Нытик! Зануда! Эх, да что с тобой разговаривать! Лорд круто развернулся на каблуках, быстро пошел прочь, шипя сквозь стиснутые зубы что-то язвительное. Слова лорда пробрали Иллада до глубины сердца. Дориатец открыл глаза и приподнялся на локтях, выискивая взглядом ушедшего насмешника. На языке синды теснились десятки слов, коими можно было уесть, уязвить противника, донести до благополучного лорда всю гнусность, всю несправедливость обвинений против гончара. Ведь Илладу пришлось перенести такой ужас! Плен орков, побои, голод. Унижения. Ожидание застенков Моргота. А этот ... этот... этот ничего не понимающий, самодовольный лорд насмехается над страданиями бедного дориатца! Илладов обидчик стоял у окна, негромко обсуждал что-то с целителем, возвышаясь над собеседником на целую голову. По обтянутой белой накидкой спине скользнула толстая рыжая коса. Дориатец напрягся. Судя по всему, это старший сын Феанора... да... он... дубина, бесчувственная! Да чего хорошего ожидать от феаноринга? Однако... не про лорда ли Маэдроса ходили какие-то ужасающие слухи... и рука вон правая неподвижно висит вдоль тела... Пресветлые валар! ДА РУКА ЭТА В ЧЕРНОЙ ПЕРЧАТКЕ!!! Это что же выходит, слухи те правдивы?! Через полгода. - Иллад, а что за кувшинище у тебя стоит в мастерской? Вытянутый, узкогорлый - нолдор ничего похожего не делают. - Такой стиль у нас в Дориате называется "журавлиным". Я этот кувшин в подарок лорду Маэдрос изготовил. Ты, Лиар, расписать его сможешь "перьями"? - Как это? - Сейчас нарисую. Вот, Лиар, гляди: овал вытянутый, тут кружок, тут точка синего цвета, тут немножко поуже сделать, заштриховать... - Ага, понимаю... понимаю... - Эх... был у меня друг ... так эти кувшины расписывал... загляденье! В Мандосе сейчас бедняга... - Война, Иллад. У меня знаешь сколько друзей в Мандос переселились... и не счесть... - Печаль, но ладно... что об этом говорить, только сердце рвать... Как ты думаешь, лорду Маэдросу мой кувшин понравится? - Спрашиваешь! Кому же такая красота не понравиться может! Кстати, Иллад, сегодня вечером мой отряд в рейд идет. Хочешь с нами? Лорд разрешил. - Лиар! Что за вопрос?! Конечно хочу! Наконец за все с черномордыми рассчитаюсь - уж теперь-то я умею держать в руках меч!