Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

- Удатные мы, ребята! Ой, какие удатные! – радовался молоденький пехотинец Синк, мечтательно глядя в сторону крепости Дортониона. Под стенами эльфийской твердыни шумел смертный бой. А засадные полки орков тихонько стояли в стороне - ждали сигнала, чтобы вступить в битву и окончательно уничтожить защитников крепости. - Ща ельфы нас порубают в крошенку, так ваще счастьем захлебнемся… - мрачно отозвались из строя. Тут же, словно вдогонку словам, громыхнул упавший щит. - Эй! – завопил сотник Гадук, щелкая короткой плетью-треххвосткой. – У какой гниды ручонки оружие не держат? - Да не кипятись ты, сотник! Все нормально, - примирительно отозвались из шеренги. Гадук горделиво поправил трехрогий шлем. Огляделся кругом. Орки стояли смирно, как и полагается, вылупившись на начальство. На всякий случай добросовестный командир прошелся вдоль строя. Нарушений не увидал. Все солдаты готовы к бою. Стоят, как положено, за поясом ятаган, на левом локте – маленький круглый щит. Бронзовые шлемы (исключительно двурогие!) надвинуты, как положено, ровно посередке лба. У некоторых на плече лежит алебарда, у других – новое секретное оружие под грозным названием «боевые ухваты». Длинные дубовые шесты, на которые насажены железные рога с острыми шипами на внутренней стороне - специальное приспособление против всадников. Теперь-то гадам-ельфям несдобровать! Сотник еще раз прошелся взад-вперед перед строем. Крякнул. Полюбовался грозным видом «ухватов». Незаметно погладил свой знаменитый ТРЕХРОГИЙ (гордое отличие от остального быдла!) шлем. Это вернуло командиру хорошее расположение духа. Гадук успокоился, опустил плечи. Сунул за пояс неразлучную плетку, с помощью которой «вразумлял» непокорных. Синк, благо начальство смягчилось и не орет, продолжал трепаться. - Как ето не удатные? Удача-то поперед нас бежит. Остальное воинство в бою кровавом месится, жизни свои единственные лишают. Ельфы их в крошенку рубят мечами своими длинными! А мы тута в стороночке загораем. Стоим, да поплевываем, пузень чешем! – В подтверждение своих слов Синк распустил нижние завязки на длинном доспехе-жилете и с наслаждением почесал самый низ круглого живота. - Ух! Хорошо! Так бы и простояли мы всю дорогу, дай-то Повелитель-господин! - Эй, блохолов-почесун! - вновь напрягся придира-сотник. - Кончай дрочить! Конец застудишь! Несколько ближайших орков разразились гулким, ухающим смехом. - Погодь смеяться! – мрачно сказал бывалый воин Душак, ежась под своим изрубленным доспехом. - Сей же час нашего брата в месилово кинут, в самую середку. Вот тогда и похихикаем! - Ето когда еще кинут. Могет быть и без нас справятся. Там наших много, под Дортонионской-то крепостью. Мы-то им зачем, только под ногами путаться, - не хотел расставаться с мечтой о выживании наивный Синк. - Не наше волчье дело - зачем. Уж коли велено оркам ету зловредную ельфическую гнездовью разорить, так и шеи свои засусоленные положим, а приказ Властелина нашего исполним! - жестко отрубил сотник Гадук, подобрался, вытянулся в струнку и заученно-восторженно рыкнул. - Слава Повелителю и хвала Тьме! Орки разом поскучнели, разговор затих. - Так-то оно так, конечно… да только жизни своей единственной все одно лишаться неохота. Что за ельфячью крепость, что за поросячий визг… - не к месту взялся рассуждать Душак, глядя на пролетающую мимо птицу. – Вот глянь, к примеру, на ету животину. Летит себе и горя не знает. А мы должны… - Мы – орочьи солдаты. И етим все сказано. А кто не согласен - тех в первую голову под вражьи стрелы выставлять положено. Пускай тама лялякают! – перебил крамольные речи Гадук. - Ты, сотник на себя лучше поглядывай. Я не первый год за Повелителя воюю. Свою должность понимаю не хуже тебя. И помни, Гадучище, что в бою острые-то стрелы в разные стороны летят. Может и сотнику прилететь… особенно такому, кто солдатам перед боем угрозить норовит! - не дал себя в обиду много повидавший Душак. - Вооот Душачина, какие ты словеса заговорил! Не зря я подозревал – гнилая у тебя душонка, не наша, не орочья! – зло восторжествовал Гадук. На черном нечистом лице его проявилась, поплыла широкая хищная улыбка. – Ну, ничего, после боя разберемся! Если жив останешься… - Ладно тебе, Душак, пургу-то нести, - примирительно вмешался встревоженный Синк. – Нешто мы супротив начальства зубы точим? Вот стоим. Свово время ждем, чтобы в бой вступить под повелителевыми знаменами. - Оно самое и есть! А Душак – он маленько с придурью, сам знаешь, сотник. Что с него взять, с лопушка? - подтвердил еще один орк. Несмотря на мрачный нрав, Душака товарищи привечали. В отличие от сотника Гадука. - Вот как сам Огонь-ельф на нас ударит, - пробормотал себе под нос Душак, обидевшийся на соратников, - тогда и увидим, кто из нас лопушок! Болтун в единый миг лишился всяческого расположения окружающих. Разозлившиеся, испуганные орки закричали, заплевали, принялись стучать себя по лбу, дабы пронесло беду стороной. - Типун тебе на язык, Душак-гнобище! Кого поминаешь! Его и дома-то кликать не след. А ты перед боем зовешь! Голову потерять желаешь? ОН калган твой бестолковый быстренько с плеч снесет! - Да я что? Я – ничего… - растерялся от такого напора Душак. - Мож его, в ямину сунуть, да землицей присыпать, чтоб не брехал зазря? – предложил кто-то из глубины строя. Душак струхнул окончательно. - Я ведь не со зла, нечаянно ляпнул! Я сам Огонь-ельфа до смерти боюсь! - Снова кого не надо кликнул, бестолочь! – испуганно прошипел Синк и постучал себя по лбу так, что звон пошел. - Прекратить панические разговорчики! – рявкнул взбешенный Гадук и пару раз хлестнул воздух плетью для устрашения. – Всем добрым оркам доск…доска…досканально известно, что на самом деле не сущеВствует никакого Огонь-ельфа. А придумали его выродки поганые, чтоб трусость свою оправдать. Так что стойте, дуболомы, где поставлены, да молчите в горстку. А придет пора, меситься будете до самой победы. И чтоб никаких соплей зеленых не разводить у меня за спиной! Душак обернулся, открыв рот для ответа сотнику-подлецу, да так и замер. Сумрачное утро запело, загудело, зазвенело серебряными трубами. Все кругом приобрело странные, яркие, необычайно резкие очертания: редкие деревья на фоне светлеющего неба, хрусткая трава под ногами, бугристая, темно-сизая щека товарища по оружию. В далекой стене Дортониона, казалось, можно различить каждый камень. Время остановилось. Небо упало на землю. Душак силился глотнуть, но горло пересохло, будто засыпано скрипучим песком. Душак хотел моргнуть, но веки словно приклеились к глазам и не опускались вниз. «Капец, - обреченно подумал орк, - прервалася жизня», - и даже вздохнул с каким-то облегчением. Потому что все закончилось и не нужно больше бегать, суетиться, что-то добывать, огрызаться, пресмыкаться перед высшими и втаптывать в грязь лопушков… Полегчало так же неожиданно, как и поплохело. Понемножечку, с трудом, но вдохнуть удалось. Сырой, прохладный воздух освежил запекшееся нутро. Попритух ослепительный, режущий глаза свет. Предметы обрели свои очертания. Вернулись звуки. Ужас отступил, но не исчез, напротив - даже усилился. Загудел воздух, рассекаемый массой летящих коней. От множества закованных в латы тел во рту появился едкий, металлический привкус страха. И на ошарашенных орков устремилась смертоносная лавина великолепных эльфов. Они мчались на своих врагов с неодолимой быстротой. Металось под ветром знамя с восьмиконечной звездой. Звенели мечи, бряцали щиты, храпели кони. Из-под копыт летела земля, сыпались искры. Вырвавшись далеко вперед, привстал на стременах невероятно высокого роста эльф в простых, отполированных до зеркального блеска доспехах. Левая рука с длинным прямым мечом вскинута кверху. Округ эльфа вьются ослепительно белые, ярко видимые в полумраке туманного утра языки пламени. Низкий громовый голос зовет за собой в атаку. «Врал сотник… - заворожено вымолвил кто-то рядом с Душаком, - вот он… Огонь-ельф… сейчас убивать нас будет…» В середине орочьего войска тоненько, по-поросячьи завизжали. И сразу же, захлебнувшись, оборвали визг. Душак потянул из-за пояса верный ятаган. Не успел старый воин… Белое пламя над черным конем. Это было последним, что видел в своей нехорошей жизни орк-пехотинец Душак. Внезапно его шею пронзила короткая, резкая, холодная боль. И наступила тьма… Эльфы налетели стремительно, будто ураган. Закипела битва. Конники рубили мечами наотмашь, стараясь раскроить плечо врагу, или ударить в короткую мощную шею, единственно уязвимое место между рогатыми шлемами и кожаными, вываренными в масле доспехами орков. Последние отмахивались кривыми ятаганами, целясь в незащищенные конские ноги. Пытались угодить клинком в сочленения эльфийских лат, или разрубить стремя, дабы спешить всадника. У эльфов в пешем бою не было преимущества – орки коренасты, но чрезвычайно длинноруки и плечисты. Их ятаганы шипели, словно змеи, рассекая воздух. Пехотинцы с «боевыми ухватами» действовали небольшими группками. Один воин «ухватом» спешивал эльфа, пригвождал к земле. Бегущие следом черномордые добивали обездвиженного противника. Но умные аманские кони очень быстро научились беречь своих всадников, подставляя «боевым ухватам» лишь защищенную грудь или широкий круп. Да и острейший металл эльфийских мечей легко разрубал дерево рукоятей, а короткие «рога» оказались совершенно бесполезны, не доставали до пояса и груди высоких конников. Эльфы налетали сбоку, ловко орудуя длинными мечами, разрубали дубовую рукоять вместе с рукой хозяина. Один за другим «боевые ухваты» выходили из строя. Черная кровь из отрубленных конечностей хлестала во все стороны, забрызгивая конские бока и марая сапоги всадников. Уцелевшим оркам вновь пришлось браться за ятаганы и алебарды. Непрерывной цепью двигалась эльфийская пехота. Плотные кольчуги, полукруглые шлемы, полуторные мечи. Пехота шла и старательно подчищала то, что не могли достать с коней высокие всадники. Приканчивали недобитков, рубилась с бойцами-орками, прикрывали своих раненых. Спешенные всадники присоединялись к пехоте, продолжали вести бой, с новой злостью отмахиваясь мечами от наседающих врагов. Битва становилось все ожесточенней. Победа клонилась то в одну, то в другую сторону – эльфы сражались отчаянно, но орков было слишком много. Особенно трудно приходилось эльфам у ворот твердыни Дортониона. Орки наседали, стараясь подавить сопротивление защитников и прорваться за стены. Но обитатели крепости, хоть и изнуренные осадой, держались упорно, продавали свои жизни очень дорого и сдаваться не собирались. Уже перевалило за полдень, когда вновь запели-зазвенели серебряные трубы. Невесть откуда на орков ударили новые, свежие силы. Эльфийские воины под бело-голубыми знаменами вступили в бой. Полные сил всадники крушили армию черномордых, словно заросли жгучей крапивы. Подоспевшей пехоте только и оставалось, что расшвыривать вражеские трупы, спеша угнаться за товарищами, дабы иметь и свою долю в бою. Но Морготово воинство держалось упорно. Огрызалось, дралось не на жизнь, а на смерть. А у самых ворот крепости явно одолевало изможденных дортонионцев. Маэдрос, охваченный белым пламенем от кончиков алых перьев на высоком шлеме до низко опущенных стремян, сражался впереди своих отрядов. Он входил в ряды орков, словно раскаленный нож в масло. Рассекал противников надвое, только черная кровь брызгала кругом. Казалось, властитель Химринга заколдован – его не брали ни стрелы, ни копья, ни алебарды. Грозный «боевой ухват» безвредно скользнул по боку, царапнув шипами мифрил доспехов. Длинный меч в левой руке эльфийского лорда не знал устали, взлетая и опускаясь с невероятной быстротой – лишь тонкий след, будто нити серебряной парчи, мерцал в туманном воздухе. Только завидев феаноринга, только услышав грозный звон его меча, черномордые теряли оружие и, подвывая со страху, бежали, срывая остатки доспехов, кидая щиты. Следом за Маэдросом простиралась внушительная полоса свободной земли. Столь же беспощадно рубился и другой эльф на великолепном аманском жеребце. Белая шкура этого жеребца казалась пестрой от усеявших ее пятен грязи, пота, темной орочьей и светлой эльфийской крови. Латы воина сквозь бурый налет той же грязи и крови светились ясным серебряным блеском. На шлеме трепетали пронзительно яркие, голубые перья. Вся осанка воина дышала величием и доблестью, изъявляя короля. Это был Фингольфин на своем верном Рохаллоре. Король аманских эльфов пробивал мечом широкую прямую дорогу. Орки-солдаты старались как можно быстрее убраться от серебряного всадника на белом коне. Оказавшиеся на пути Фингольфина черномордые шарахались в стороны, сминая ряды более храбрых (более дальних) собратьев, бросали оружие. На четвереньках, на животах оставшиеся в живых вояки уползали от несущего гибель всадника. Маэдрос и Фингольфин встретились на очищенном от врагов пятачке, быстро переговорили. Какой-то миг помолчали, словно переводя дыхание. Затем одновременно развернули коней и подняли мечи. Король с лордом кинулись в самую гущу схватки у ворот крепости, прямо на ятаганы вражьих солдат. Два меча запели в лад. Несколько алебард упали, сломанные. Несколько орочьих щитов оказалось разбито вдребезги. Уродливая отсеченная голова в трехрогом шлеме взмыла кверху, словно выпущенная их пращи. Фонтан черной крови, казалось, достал до самых низких облаков. Объединенное эльфийское войско бросилось в атаку следом за своими вождями подобно бушующему, штормящему морю. Остатки Морготова воинства скрылись среди волн этого смертоносного моря, словно малые островки посреди разгулявшейся стихии. Схватка было яростной, кровавой и недолгой. Черномордые окончательно растеряли боевой дух. Эльфы одержали трудную, но полную, безоговорочную победу. Бой закончился. Наступила оглушительная тишина, лишь ветер шумит в вершинах деревьев, да изредка вскрикнет раненый... Больше не было слышно звона мечей, пения труб, грохота щитов. Не раздавались возгласы победителей, затихли отчаянные предсмертные вопли. Никто не звал за собой в атаку. Никто не просил пощады. Не ржали боевые кони. Не кричали солдаты в запале боя. Равнина перед вратами Дортонионской крепости теперь представляла собой темное поле грязи, перемешанной с кровью. В этой грязи повсюду валялось брошенное оружие. Кони спотыкались на изломанных орочьих щитах. Мертвыми змеями застыли кривые ятаганы. Сплющены и пробиты рогатые шлемы. Морготово знамя с переломленным древком втоптано в грязь. А темное воинство, прикрывая руками шишковатые головы, оставив своих убитых и раненых на произвол судьбы, улепетывало со всех ног. Где-то вдалеке раздавался запоздалый клич: «Спасайся, кто может!» Ему насмешливо вторило эхо. Трудный, кровавый, принесший победу эльфам день почти догорел. Лишь узкая алая полоса заката излучала слабый свет. Крепостные ворота открылись - осада была снята. Фингольфин подъехал к Маэдросу чуть ближе, спешился. Снял боевую перчатку и заговорил, ласково похлопывая Рохаллора по холке. - Лорд Маэдрос, мы задали черномордым изрядную трепку. А сейчас всем нужна передышка. Прикажи трубить отбой своему войску. Остатки Морготовых банд от нас никуда не денутся. Завтра догоним и прикончим. - Я не согласен, король Фингольфин! – запротестовал Маэдрос, но из вежливости тоже сошел со своего вороного, - Сейчас наши враги разбиты, утомлены, охвачены ужасом. Не войско – просто орава черномордых. Эту глупую ораву эльфы быстренько передавят. А за ночь орки придут в себя, подберут брошенное оружие, начнут слушаться командиров, из перепуганной толпы вновь станут войском. Тогда мы не обойдемся малой кровью. - Увы, лорд Маэдрос, мы так и так не обойдемся малой кровью: солдаты чудовищно устали, проголодались и хотят спать, а не драться. Погнать эльфов в новый бой сейчас – значит, погубить их, - внушительно сказал Фингольфин. Обернулся к своему оруженосцу и крикнул. – Трубить отбой! Сражение окончено. В стане фингольфинова войска запели трубы. Их сигнал подхватили трубы на стенах Дортонионской крепости. Маэдрос пожал плечами, закованными в мифрил и резко, явно против сердца, крикнул своему верному Айлору: «Ночной отдых! Солдатам вольно!» Войску Химринга тоже просигналили отбой. Лекари с помощниками уже шли по бывшему полю сражения, оказывая помощь раненым. За ними двигались похоронные команды. Собирали погибших эльфов, несли к месту, где будет устроена братская могила, сложен погребальный курган. Раненых орков без сожаления добивали, убитых тащили к оврагу, где занималась огнем огромная куча хвороста, наскоро собранная эльфами. Останки вражеских солдат скидывали в пламя. Эльфийские всадники спешивались, расседлывали коней, пускали пастись. Воины чистили мечи, отправляли в ножны. В полевом лазарете принимали ходячих раненых. По своим лечебным делам туда-сюда бегали сосредоточенные помощники целителей. Мимо Фингольфина с Маэдросом двое эльфиек пронесли большую кипу чистого полотна. Кто-то крикнул, срочно требуя ведро кипятку. Кто-то повел отдохнувших коней к водопою. Потянуло дымком: заработали полевые кухни. В стороне от поля боя, на нетронутой траве раскидывали палатки и шатры. Тащили еловый лапник, копали неглубокие канавки для отвода грунтовой воды. Где-то негромко пели. Раздавался сдержанный смех. На сегодня война окончилась, мирная жизнь ненадолго вступала в свои права. Фингольфин с Маэдросом вошли в крепость и остановились. Напротив входа, высилась преграда, сложенная из деревьев, телег, мешков с песком - всего, что попалось под руку. Видимо на тот случай, если бы врагам удалось пробить ворота. Несколько дортонионцев эту преграду поспешно разбирали. Кругом лежали кучи булыжников, как видно вывороченных из мостовой и предназначенных для бросания со стен. Навстречу королю с лордом вышли братья арфинги. Вернее, вышел Аэгнор. Ангрод задержался, разговаривая с каким-то эльфом из здешних. - Как же вовремя вы подоспели! – сказал Аэгнор, пожимая руку Маэдроса. – У нас уже силы кончались. - Это все Фингольфин, - отвечал Маэдрос, оглядываясь на короля. – Он войска собрал и нас позвал. - А ты тоже время не тянул, - улыбнулся Фингольфин, стягивая высокий шлем. Подошел Ангрод, переглянулся с братом, приветственно кивнул. Защитникам Дортониона в последнее время пришлось туго: эльфы исхудавшие, с обветренными лицами, запавшими щеками, в подглазьях – темные круги. Однако братья вид имеют веселый. Губы, хоть и обметанные, но улыбаются. Волосами играет ветер. Глаза блестят. Было видно, что арфинги очень рады снятию осады. Хотя, Ангрод как-то пожимается, взгляд отводит в сторону, словно не хочет глядеть на своих избавителей. - Спасибо, король Фингольфин! Мощное воинство Дортониону на подмогу прибыло! У орков только пятки горели, так удирали сердяги! А мы-то с Аэгнором и не чаяли, что кто-нибудь успеет придти на выручку бедным сидельцам. То есть, я знал, что наш замечательный дядя сделает для нашего спасения все возможное, но не думал, что… вы прибудете вместе… Я имею в виду, что Первый Дом вряд ли пожелал бы… Аэгнор наступил брату на ногу, чтобы тот замолчал. - То есть, ты, Ангрод, предположил, что феаноринг не захочет спасать арфингов? Так что ли? – нахмурился Маэдрос. – Не слишком ли плохо ты думаешь о своих братьях?! - Согласись, у меня к этому есть все основания! – оскалился забияка. Казалось, недобрая тень упала на властителя Химринга. Мрачным огнем вспыхнули потемневшие от ярости глаза. Выразительное лицо напряглось, застыло. Феаноринг зло дернул краешком плотно сжатых губ. Не глядя, провел рукой по гарде своего меча. Король Фингольфин хотел встать меж воинственными племянниками, уже поднял руку, собирался что-то сказать, но посмотрел на Маэдроса и смолчал. Рыжий лорд стиснул рукоять своего меча. Глянул на угрюмого противника. Разжал пальцы. Вздохнул… и мягко, чуть натянуто улыбнулся. - Ох, Ангрод, Ангрод! Какой же ты ежистый, Карантиру не уступишь! Не зря вы с ним сцепились, словно драчливые коты. Остынь, пожалуйста, сбереги пыл до будущих времен. Ведь нам еще предстоит гнать черномордые банды через весь Ард Гален до самого их поганого стойбища, чтоб не пачкали своим видом, не портили своим духом наши земли. А на сегодня эльфам сражений вполне достаточно. Аэгнор с облегчением перевел дыхание. Получивший заслуженную отповедь Ангрод недовольно фыркнул, пробормотал что-то невнятное, но уже не столь воинственное. Король Фингольфин спешно переключил разговор на другую, менее скользкую тему. - Дорогие племянники, если кто-то из вас подумывает о праздничном пире, спешу его разочаровать. Наши войска в последнее время с коней не слезали, спали урывками. Им хороший отдых требуется, а не веселье. Так что отложим празднество до окончательной победы. Тем более, что Дортонионская крепость пережила тяжелейшую осаду. Вряд ли у вас осталось слишком много еды. Кстати, мои эльфы везут для пострадавших солонину, пару-тройку оленьих туш, зерна немножко. Надеюсь, пригодится. - Естественно пригодится! – обрадовался Аэгнор. – Сейчас же пошлю нескольких эльфов к вам в обоз, пусть заберут все, что дадите! Жители Дортониона любому зернышку рады будут! Наголодались за время осады. - Думаю, мы тоже кое-чем поделимся, - ровным, невыразительным тоном обратился к Аэгнору Маэдрос. – Ты пришли своего эконома. Они с Кабримиром отберут нужные вам припасы. – И быстро, словно не до конца был уверен в собственном миролюбии, сын Феанора свернул разговор. - А сейчас давайте прощаться! Король, братья, лорд Маэдрос к вашим услугам! Рыжий нолдо чуть поклонился и быстро отошел. Ангрод, криво усмехаясь, проводил взглядом высокую фигуру лорда. Аэгнор принялся выговаривать брату. - Вечно ты, друг мой, нарываешься на неприятности! Вот скажи, пожалуйста, зачем только что стал задираться? Что Маэдрос тебе плохого сделал? Ничего. И на том злосчастном совете приструнил зарвавшегося Карантира. И сейчас на выручку пришел по первому зову. А ты на него взъелся! Нехорошо, братец. Некрасиво. - Нечего феанорингу нос задирать! – строптиво вскинул голову Ангрод. – Подумаешь, спаситель! Мы бы и без его милости прекрасно обошлись! Дядя вон черномордых в два счета разогнал! - Во-первых, не я, а мои солдаты, - сурово ответствовал король Фингольфин. - Во-вторых, войско Хитлума смогло обратить орков в бегство, лишь потому, что самую тяжелую миссию взяли на себя солдаты Маэдроса. Они утомили, обессилили противника. Можно сказать, отразили первый удар. Только после этого мои подоспевшие воины сумели разогнать орков. Причем разгоняли черномордых мы вместе с солдатами Маэдроса – обрати внимание, дорогой Ангрод! - Ну, скажем, первый-то удар приняли мы с братом… - фыркнул упрямец. – И всю тяжесть начальных боев на себе вынесли. Перводомцы явились на готовенькое! - Как тебе не стыдно, дорогой брат! – окончательно вспылил Аэгнор. – Маэдрос кинулся нам на помощь, ни мига не колеблясь. Его солдаты вместе с войском Фингольфина освободили Дортонион и спасли всех нас! А ты недоволен, предъявляешь какие-то смехотворные претензии! - Маэдрос пришел Дортониону на помощь, потому что Маэдрос возымел такое желание. Не по велению сердца, не из чувства долга! – продолжал гнуть свою линию Ангрод. – Просто настроение у феаноринга было соответствующее в тот момент. А если не захочет лорд Химринга, так его вместе с его отборным войском и на волосок с места не сдвинешь! Ох… Чувствует мое сердце, что рано или поздно этот сын Феанора окажется достоин своего отца: так же предаст своих собратьев. Не придет и не приведет войско именно тогда, когда будет нужнее всего… звездами Варды клянусь! Вы еще сами увидите, братец Аэгнор, король Фингольфин! И тогда вспомните мое предупреждение! Да поздно будет. - Если даже и произойдет нечто подобное, во что я ни капли не верю, - подвел итог спору король Фингольфин, - то это случится когда-нибудь, в далеком, необозримом будущем. А сейчас, дорогие племянники, мы должны быть благодарны Маэдросу за помощь и поддержку. Так что давайте закончим этот беспредметный разговор и в самом деле направимся отдыхать. Все устали, а завтра будет тяжелый день. - Дядюшка, пошли с нами, во дворец! – предложил Аэгнор, запахивая плащ. – Хоть помоешься горячей водой, да поспишь на чистых простынях! - Спасибо за приглашение, Аэгнор, но нет, - отвечал Фингольфин, поворачиваясь в ту сторону, где горели костры биваков. - Я уж как-нибудь со своими солдатами переночую. Хорош командир, который нежится на мягких перинах, когда его войско стоит лагерем в чистом поле!