Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

Вечером того же дня, когда уехал Атаринкэ, Вильялотэ неспешно подошла к дому целителя Халлона. Походка главной целительницы была ровной, лицо спокойным, глаза смотрели чисто и ясно. Только эльф, очень хорошо знающий Вильялотэ, мог бы догадаться, насколько вымотана целительница. Халлон, бывший некогда учеником Вильялотэ, пригласил свою учительницу в дом. Поворошил угли камина. - Наставница Вильялотэ, можно предложить тебе чашу квениласа? Или что-то посущественнее? Поесть, может быть? Я могу подогреть тушеную козлятину. Есть сыр и яблоки… - Нет, Халлон, спасибо, я сыта. Присяду только. Вильялотэ неожиданно тяжело опустилась на скамью. Потупила глаза, разгладила на коленях накидку. Халлон острым взглядом целителя углядел маленькие темные точки, словно зернышки мака, рассыпавшиеся по белому подолу накидки. Странно все как-то. И накидка эта запачканная. И Вильялотэ будто смущенная чем-то, растерянная. Халлон присел рядом. Осторожно взял натруженную руку целительницы в свои ладони. - Вильялотэ, что случилось? Я же вижу, что ты не в себе? Говори, пожалуйста. Мне страшно – я тебя никогда такой не знавал. - Милый Халлон, со мной все в порядке. Только вот не ведаю, как с тобой говорить… - Чтобы сама Вильялотэ, да не смогла найти слов? – Халлон несколько натужно рассмеялся. - Я бы не стала тебя просить, но больше некому. Финдекано самому нужна помощь. И орки снова в лесу на охотников напали… А ты утишающие заклинания поешь лучше всех… Это важно. Успокаивать больного придется. - Что ты говоришь? – в груди Халлона разгорался нехороший огонек предчувствия. Вильялотэ кивнула. - Майтимо оставить на ночь не с кем. Придется тебе с ним посидеть. Только он неспокойный очень. - Что?! – Халлон вскочил со скамьи, опрокинув длинную вазу с сухими цветами, стоявшую на полу. И даже не заметил этого. – Я должен лечить предателя? Нынешнего Главу Первого Дома? Он же корабли жег! Нас на Вздыбленные Льды отправил! - Халлон… прошу тебя… - Огромное спасибо, наставница Вильялотэ! Я помню этот путь слишком хорошо! Если ты забыла, то я помню… - Халлон, все не так, как ты думаешь… - А теперь я должен воздать добром за зло и лечить этого…этого… - целитель задохнулся. Вильялотэ тяжело поднялась. Постояла немножко, как бы собираясь с мыслями. Поправила волосы, растрепав еще больше. Медленно пошла вон из дома, не сказав больше ни слова бывшему ученику. Халлон глядел вслед эльфийке, и его все сильнее одолевало раскаяние. Целитель видел забрызганную кровью, измятую целительскую накидку. Темные пряди, неряшливо торчащие из аккуратной всегда косы, венцом лежащей на голове. Непривычно тяжелую походку смертельно уставшего существа. Халлон с кристальной четкостью вспомнил: именно этой эльфийке он обязан жизнью. Не говоря уже о знаниях и умениях. Угрызения совести бросили нолдо вперед, заставили догнать Вильялотэ, устало бредущую в направлении целительских палат. Халлон подбежал, чуть тронул целительницу за запястье. Та послушно остановилась. - Ну что поделаешь-то? Ты все-таки пользуешь его, верно? – выдохнул нолдо, не поднимая глаз на серое от усталости лицо эльфийки. Та кивнула. - На одну только ночь, Халлон, ладно? Финдекано самому нужна помощь целителя, настолько он переутомлен. Я с ног валюсь. Если не отдохну, от меня не будет никакой пользы. Понимаешь, Халлон, - эльфийка потерла лоб рукой, собирая ускользающие мысли. – Сегодня был… очень длинный день. Ошейник с Майтимо снимали, - Вильялотэ еще помолчала. – Сменим тебя с рассветом, обещаю. И, если больше не захочешь помогать, я пойму. Такого даже мы не видели. Халлон не понял последней фразы, но решил не уточнять. Подхватив целительницу под локоть, эльф быстро зашагал к лазарету. В палате умелый врачеватель, Халлон, выслушал Вильялотэ, поглядел на составленный ею список. Кивнул головой и без церемоний выпроводил эльфийку отдыхать. Какое-то время целитель рассматривал спящего феаноринга. Изучал «фронт работ», привыкал к больному. И… удивлялся. Халлон прекрасно знал, что благословенный принц Финдекано спасал старшего сына Поджигателя. Но личность спасенного практически не имела значения. Даже не так. Состояние здоровья феаноринга беспокоило эльфов меньше всего. Да, слышали – был в плену у Моринготто. Наверняка там пришлось очень и очень несладко. Иначе и быть не могло. Ну и что? Феаноринг получил только то, что заслужил. Но все же Халлон чувствовал, что немножко врет самому себе. Да, феаноринг - предатель. Да, он обрек эльфов на ледяной путь. Да, наказание должно быть жестоким. Но не в такой же степени… Целитель отвел глаза от больного, встряхнулся. Постарался уверить себя, что просто не был готов к увиденному. Нужно отбросить эмоции, собраться и начать работу. В конце концов, Халлона же вызвали подменить целительницу. Эльф вышел в подсобную комнатку, закрепив полог так, чтобы видеть больного. Злость куда-то незаметно подевалась, оставив после себя горечь и странное, щемящее чувство в груди. Очень похожее на жалость… Целитель отогнал-таки ненужные мысли. Взял оставленный Вильялотэ список, принялся читать. «Что у нас тут? Болеутоляющее. Ничего себе, доза! Успокоительное. Ого! Нда… Хотя, чему я удивляюсь? Укрепляющее. Гляди, какое сильное! Все ясно. Ладно, приступим, пока пациент спит». Сказать, что феаноринг доставил чрезмерно хлопот, было нельзя. Больной не сердился, не капризничал, ничего не требовал. Не просил сверх необходимости. При пробуждении справил малую надобность, покорно выпил приготовленную микстуру. Хрипло прошептал слова признательности. И вновь закрыл глаза. - Не стоит благодарить, - холодно отозвался целитель. Хотел добавить, что не ради предателя старается, но сдержался. Позже, во время перевязки, феаноринг вновь удивил целителя. Не вскрикивал, не стонал, не жаловался, когда Халлон весьма бесцеремонно промывал раны, вновь накладывал мазь и бинтовал. Хотя целитель и не старался причинять лишней боли, процедура оказалась весьма и весьма болезненной. Во время перевязки Халлон обратил внимание на необычное поведение больного. Стоило целителю коснуться Нельяфинвэ, тот на миг замирал. Потом сразу же, заставлял себя полностью расслабиться, распустить все мышцы. Лишь губы стискивал в тонкую белую линию. Эта странность вызвала у Халлона досаду, смешанную с изумлением: целитель точно должен знать состояние подопечного в каждый момент. В конце концов, втородомец не выдержал. - Ты говори, когда больно. Или даже кричи. Кричать не стыдно, - впервые за ночь обратился Халлон к Нельяфинвэ, осторожно смазывая приготовленным бальзамом кошмарный ожог на груди. Эльф внезапно распахнул ставшие ослепительно черными глаза. И целитель отшатнулся, едва не выронив широкий бинт – столько боли и ненависти было в этом бессильном взгляде. Но, прежде чем Халлон успел что-то сказать, веки феаноринга вновь опустились. - Спасибо… господин Ма… целитель… я потерплю… - спустя долгое время отвечал странный больной, кривя губы. Халлон только плечами пожал, дивясь необычному поведению Нельяфинвэ. Откуда целителю было знать, что когда-то Саурон сказал пленнику то же самое, поднося к коже раскаленный металл! Остаток ночи Майтимо спал очень плохо. Кричал, говорил во сне. Задыхаясь, мешая орочьи слова с квенья и исковерканным синдарином. Стонал, вскрикивал, метался на постели. Так что приспособление для восстановления костей скрипело, покачивалось, едва выдерживая натиск больного. Халлон пытался разбудить феаноринга. Позвал несколько раз по имени. Даже похлопал по щеке. В конце концов, Нельяфинвэ затих сам. Хрипел, часто дышал, разметавшись на подвеске. Внезапно приподнялся. Вздохнул прерывисто, глядя широко распахнутыми глазами в никуда. И ясно, отчетливо произнес: «Добей, Финьо… добей меня...» - совершенно безысходные слова были произнесены таким радостным, полным надежды тоном, что у целителя перехватило горло. Прежде чем Халлон смог что-либо ответить, голова Майтимо вновь упала на подушку. Со вздохом целитель намочил сложенную ткань в прохладной воде и протер горящее лицо подопечного. Затем взялся поправлять сбитые повязки. Внезапно Майтимо заметался, приподнялся, просыпаясь с полузадушенным криком. Какое-то время лежал, переводя глаза с лица Халлона на горящую свечу, затем на белую гладкую стену лазарета. Нельяфинвэ трясло. На лбу выступал холодный пот. Пересохшие губы дрожали, в глазах метались темные тени безумия. Халлон склонился к задыхающемуся феанорингу, тихо, отчетливо проговорил: - Все в порядке, это был всего лишь страшный сон. Ты слышишь меня, принц Нельяфинвэ? Понимаешь? Дурной сон всего-навсего. Больше с тобой ничего плохого не случится. Я обещаю. Постепенно взгляд Майтимо стал осмысленным. Губы перестали дрожать, а грудь судорожно вздыматься. Нолдо едва заметно кивнул. - Все позади, Нельо, - старательно смягчая голос, продолжал говорить целитель. – Ты среди своих друзей. Никто тебя больше не тронет, не сделает больно, плохо. Феанарион ничего не отвечал. Лишь доверчиво следил за руками Халлона, который вновь занялся повязками. Сейчас Нельо был похож на ребенка, которого перепугали рассказом о Черном Всаднике. И этот мальчик больше всего на свете боится закрыть глаза. Чтобы не пришел этот ужасный Черный Всадник и не утащил с собою. В этот миг Майтимо выглядел так открыто, так уязвимо и беззащитно… С трудом верилось, что перед Халлоном находится враг, убийца родичей и преступник… Впрочем, в данный момент это не имело ни малейшего значения. Больной остается больным, которого нужно лечить. Проверив целостность повязок, Халлон принялся отмерять в чашу с водой двойную дозу успокоительного из маленького флакона с вытяжкой. Одна капля, две, десять. Двадцать пять. Сорок. Пожалуй, хватит. Приготовив лекарство, Халлон немножко помедлил. Хотелось собраться с мыслями. Да и Майтимо не мешало бы слегка придти в себя, чтоб не захлебнулся, когда будет пить. Обождав, целитель повернулся. Очень внимательно глянул в лицо больного. - Майтимо, ты понимаешь, где находишься, что происходит? Мы с тобой договоримся, или придется будить Вильялотэ? Не хотелось бы. Она так устала, спит. Но Майтимо уже взял себя в руки. Целителя встретил ровный, спокойный взгляд. Лицо застывшее, непроницаемое. Тонкие губы плотно сомкнуты. В неверном, мятущемся свете свечи резко очерчены напряженные скулы, намечены жесткие складки от носа к уголкам рта. Халлон присел рядом с постелью, не в силах отделаться от ощущения, что глядит на белую гипсовую маску. До того был силен контраст между тем, живым, страдающим, выразительным лицом и этой неподвижной личиной. Судя по всему, Нельяфинвэ привык скрывать свои чувства в Ангамандо. Или же знает, что тут его считают предателем, убийцей? Не может быть. Подобные разговоры вблизи лазарета тщательно пресекались. Хотя, осознавать должен. Не наивный же эльфенок, помнит свои черные дела… Халлон усилием воли отогнал лишние мысли, осторожно приподнял голову Майтимо и поднес чашу с прозрачным настоем к его губам. Майтимо не спеша, послушно начал пить. Целитель смотрел, как Феанарион пьет лекарство. И где-то в груди скребли невидимые остренькие коготки, перехватывало дыхание. Тело бывшего пленника Моринготто истаяло, кожа истончилась, стала прозрачной. Со странным чувством, близким к ужасу, целитель смотрел, как по горлу Нельо изнутри бежит вода. Этого мальчика все-таки настиг Черный Всадник. И унес в свое логово… Тряхнув головой, целитель отогнал несерьезное, детское видение, обругав себя за неуместное малодушие. Да, Майтимо выглядит ужасно. И чувствует себя не лучшим образом. Но стремится жить, хочет поправиться. Значит, непременно выздоровеет. А он, Халлон, будет помогать, сколько потребуется! Утро принесло с собой тепло, свет и свежесть. Разогнало мрачные мысли. Рассеяло тени по углам комнаты. Майтимо после успокоительного крепко спал, чуть хрипловато, но ровно дыша. Халлон сдал пост принцу Финдекано. Нолофинвион спокойно и серьезно выслушал все наблюдения, соображения целителя. Поблагодарил за работу. И не удержался от искренней, теплой улыбки, когда целитель сказал, что всегда готов помочь. Пусть только позовут! Отпустив Халлона, Финдекано переоделся в белую накидку целителя. Одернул полы, завязал ворот, даже не отдавая себе отчета, насколько привычными, незаметными стали все эти жесты и движения. Первым делом зашел поздороваться. Майтимо уже проснулся. Увидел друга, встрепенулся. Сделал попытку приподняться, насколько хватило сил. Потянулся навстречу Финьо, словно гелиотроп навстречу солнцу. Губы разошлись в некоем подобии улыбки, в глазах заиграли ясные зеленые искорки. Левая рука чуть приподнялась. Финдекано, пронизанный утренним холодком, чистый, свежий, веселый, остановился у камина. - Доброе утро, Финьо… иди сюда… - узкая ладонь Нельо чуть скользнула по одеялу. - Нет, Рыжий, погоди. На улице холодно. Я весь морозцем пропитался. Тебе вредно. Сейчас согреюсь и подойду, - усмехнулся нетерпению друга Финдекано. - Ничего мне не вредно, это ты… вредный! Я хочу морозца… на улицу… устал тут валяться. Как кукла… - Нельо, не удержавшись, качнул головой. И тут же наморщился. Повязка на горле неловко перекосилась, стала натирать кожу. А длинная шутливая фраза отняла непозволительно много сил. Майтимо закрыл глаза, отдыхая. - Ладно-ладно, Рыжий! – Финьо подошел поближе, взял брата за левую ладонь, тихонько пожал. – Будет тебе улица. Погоди немножко. Вот вытащим тебя из этих тисков… По телу Майтимо пробежала мгновенная судорога. Лицо его внезапно закаменело. Финдекано ругнулся про себя. Не надо было про тиски ляпать. Слишком сильные еще в брате ангамандские воспоминания. Однако Нельо почти сразу взял себя в руки. - Да. Конечно, - короткая фраза была произнесена мягко, почти спокойно. Финдекано постоял еще немножко, прислушиваясь к хрипловатому, но ровному дыханию больного. Когда утомленный Нельо задремал, Финьо ушел в подсобную комнатку варить свежую порцию успокаивающего. Рассказ Халлона о ночных кошмарах больного не удивил принца. Но заставил задуматься. Хмурясь, Финдекано занялся подготовкой ингредиентов. Отмерил необходимое количество нужных трав. Вильялотэ определяла это количество на глаз, черпая из пакетика. Но Нолофинвион так пока не умел, поэтому довольно долго возился с крохотными весами. Отмеривал, взвешивал. Раскладывал. Долго-долго перетирал отобранные травы, потом понемножку добавлял воды, доводя массу «до состояния жиденькой сметаны». Потом держал над огнем, но ни в коем случае не давал закипеть. Бывший рядом с Вильялотэ, Финьо так наловчился помогать знаменитой эльфийке в ее трудах, что целительница совершенно спокойно оставляла больного на попечении принца. И ни разу не пожалела об этом. Едва Финдекано снял отвар с огня, размешал, процедил через редкое сито и поставил охлаждаться, как в дверь ворвался быстрый, словно ветер, Морнэмир. Перевел дыхание. На скорую руку отсалютовал и выпалил. - Мой принц! Там у ворот феаноринги. Хотят видеть брата. Что прикажешь делать? Финдекано неспешно попробовал лекарство. Размешал. Не отрывая взгляда от поверхности чаши, равнодушно проговорил. - А почему ты сообщаешь это мне? Такие известия нужно передавать королю, это его забота. Последнее, что в данный момент интересовало принца, так это посетители. Есть гораздо более серьезная проблема: ночные кошмары Майтимо. Спит он, бедняга, урывками. Днем подремлет, в присутствии Финдекано. Или забывается по самые уши залитый успокоительными и болеутоляющими снадобьями. - Королю и без меня доложат. К нему сразу несколько эльфов побежали. Только пятки засверкали, - усмехнулся Морнэмир. – Но без тебя, мой принц, точно не обойдется. Если дело на самотек пустить – хорошим не кончится. Феаноринги все в мыле, встопорщенные. Владыке нагрубят. Наши взбеленятся, мечи из ножен вылетят. Нужна тебе вторая Альквалондэ? - Ты думаешь, я смогу удержать от драки обе стороны лучше самого короля? – Финдекано скептически усмехнулся. – За кого ты меня принимаешь? За Эонвэ? Проснувшийся от шума Майтимо с заметным интересом прислушивался к разговору. Нолофинвион потрогал чашу ладонью, решил, что лекарство достаточно остыло. Подошел, начал поить Нельо. Морнэмир нервно глянул на феаноринга. - Ты слышал, принц? Братья твои приехали. Все шестеро. И племянник с ними. Допив чашу, Нельо откинулся на подушки. Злосчастные «тиски» дрогнули. Финьо подумал, что скоро уже и в самом деле можно будет убирать громоздкое сооружение. - Вчера только узнали, а сегодня уже заявились. Всей толпой. Надо же! – изумлялся оруженосец. - Они такие… - Майтимо хрипло, с придыханием рассмеялся. – Скорые… - Вот Морнэмир и зовет меня к воротам. Говорит, без меня не справятся. - Слышал я. Не спал. Иди уж, последи за порядком, - эту фразу Нельо выговорил почти без запинок. И даже выразительно. Финьо вскинулся, заулыбался. Но тут же вновь увял. - Как я тебя одного-то оставлю? Нужно вначале вызвать кого-никого. А время не терпит. - Отправляйся. Не то братья устроят… переполох. Со мной Мор… нэмир останется. Посидишь ведь? – Майтимо перевел взгляд на беспокойного оруженосца. Перевел дух, прикрыл глаза, отдыхая после длинной речи. Морнэмир согласно улыбнулся. - О чем речь, принц Нельяфинвэ? Конечно посижу! - Ну… ладно, договорились. Я скоро вернусь, - Финдекано торопливо сорвал свой плащ с вешалки и устремился к выходу из лагеря. Время ожидания Нельяфинвэ и Морнэмир скоротали за болтовней. То есть Морнэмир неспешно чесал языком на темы, которые считал подходящими. Майтимо лежал с закрытыми глазами. Периодически растягивал губы в легкую, не страшную гримаску. Морнэмир уже знал, что эта гримаска означает не что иное, как улыбку. Оба эльфа дожидались, чем кончатся переговоры. И если Морнэмир довольно сильно опасался присутствия феанорингов в своем лагере, то Майтимо, кажется, ожидал братьев с нетерпением. В конце концов, даже у Морнэмира кончились слова. Беседа иссякла. Оруженосец у кровати и больной в своем странном сооружении молча ждали. Когда терпение эльфов было уже на исходе, легонько скрипнула, открываясь, наружная дверь. В подсобной комнатке заговорили, зашуршали, застучали. Полог рванулся в сторону, откинутый сильной рукой. На пороге стояли шесть братьев и племянник. Нельяфинве чуть приподнял голову, пристально вглядываясь в лица родных. Последние стояли молча. Глядели на Старшего. Не решались ни сказать что-либо, ни сделать шаг. - Ну… здравствуйте! – в полной тишине голос Нельяфинвэ прозвучал на диво резко и скрипуче. Братья отреагировать не успели. Лишь Тьелперинкваро шагнул вперед, поднимая руки. На пороге, позади эльфов возникла суровая Вильялотэ. Голос ее был гораздо мелодичнее, но и гораздо строже. - Ну что, поглядели «один миг всего лишь»? Никто не ест вашего драгоценного Майтимо с кашей? А теперь все. Уходите, как договаривались. Больному покой нужен. Он и так сегодня ночью спал плоховато. - Я… могу остаться? – В первый момент Нельо не узнал голоса. Затем до него дошло, что говорит Кано. Певец. Но что же случилось с голосом Макалаурэ? Почему он так дрожит и прерывается? Что сломалось в этом звучном, красивом голосе? - Хорошо. Ты оставайся. А остальные – на улицу. Пошли, пошли, быстренько, - Вильялотэ раскинула руки и погнала перводомцев, словно стаю гусей. Самое смешное, что гордые феаноринги беспрекословно послушались. В палате осталось двое братьев: лежащий в свой люльке Майтимо и присевший рядом с кроватью Кано. Какое-то время Певец сидел молча, не поднимал глаз. Лицо гостя было бледным и несчастным. Майтимо разглядывал брата, дивясь про себя его молчанию. Казалось, что, встретившись, они будут говорить, говорить и никак не наговорятся. А теперь Кано сидит молчит, словно приговоренный к казни. (Плохое сравнение, ну его к волколакам!) За то короткое время, что Нельо рассматривал брата, Макалаурэ, казалось, похудел, побледнел и осунулся. Губы сложились в печальную усмешку. Серые глаза глубже запали в глазницы. Щеки потеряли цвет. Майтимо не без труда приподнял левую руку. Положил пальцы на кисть брата. - Кано, братишка…Что с тобой? Погляди на меня… пожалуйста! Макалаурэ отрицательно замотал низко опущенной головой. Темные волосы всколыхнулись тяжелой, блестящей волной. - Пожалуйста… Кано поднял убитое горем лицо с дорожками слез на щеках. - Ты плачешь? Курьо тоже… плакал… - голос Майтимо звучал едва слышно, перебивался шумным, хриплым дыханием. – Я такой страшный…да? - Не в тебе дело, - Кано вновь опустил голову. Достал платок из рукава, старательно вытер лицо. – Как мы можем… как Я могу глядеть тебе в глаза? Я предал тебя, оставил ТАМ! Это я должен быть на месте Финдекано! Я должен был спасти тебя или сложить голову! А я ничего не сделал… - НЕ ПОРИ ЧУШЬ! – оборвал покаянную речь хриплый рык. Макалаурэ удивленно поднял глаза. Лицо брата, будто охваченное белым пламенем, стало холодным и совершенным. Застывшие черты, пронзительные глаза, четкая линия сомкнутого рта. От этого жесткого, почти жестокого лица по спине Кано побежали ледяные мурашки. Миг – Нельо сморгнул – и лик безжалостного короля, сурового полководца сменился исхудалым, больным, едва узнаваемым, но столь родным лицом Рыжего! - Нельо! Ты сейчас был очень… страшным! Я тебя никогда таким не видел! – Певец шумно выдохнул. - Знаешь, кажется, я разозлился… впервые за долгое… время… разозлился всерьез! – в голосе Майтимо слышался отголосок смеха. По лицу бродила искореженная улыбка. Кано потряс головой. - Кажется… мы говорим… не о том… давай начнем… сначала…- после вспышки Майтимо мог только шептать, да и то с перерывами. Однако он нашел руку брата, чуть заметно прихватил. Макалаурэ прижался лицом к этой бессильной, исхудалой руке, почти целиком покрытой бинтами. Майтимо подрагивающими пальцами гладил брата по щеке. Тихонько повторял. - Кано… мой Кано… здравствуй, малыш Кано… Певец чувствовал тонкие слабые пальцы под бинтами. Ощущал невесомое поглаживание – будто на щеку садилась паутинка. Он закрыл глаза и впитывал эти движения, звуки, запахи. Впитывал давно забытое ощущение близости Старшего. Невольно плакал и тихонько смеялся от радости. Майтимо старался сдержаться, не пугать младшего. Но слезы потекли сами. Нежданно, внезапно и обильно. Закапали на подушку. Тонкое полотно потемнело там, куда они попадали, стекая из широко распахнутых глаз. От этих слез в груди таял ледяной ком, который появился еще в Ангамандо после слов Гортхаура «Младшие феаноринги оставили своего брата и короля в распоряжении Повелителя». Тогда Майтимо почти обрадовался, что мелкие не повелись на посулы. Но острый, холодный ком в груди появился. Нельяфинвэ сжился с этим болезненным ощущением, со временем даже перестал замечать. В те времена случались вещи и побольнее… И, надо же, теперь странный лед таял, выходил теплыми слезами. Умывал душу, принося невероятное облегчение. В какой-то момент слезы кончились, а Майтимо с особой, невероятной отчетливостью понял, что свободен. От воспоминаний, от старых грехов, от обид, боли и унижения. В этот миг последние тени Ангамандо покинули душу бывшего узника. Нельяфинвэ глубоко вздохнул, наслаждаясь обретенным чувством свободы. А затем повернул голову к брату. - Спой что-нибудь, Линдо! Как раньше… Кано недоуменно сморгнул. Кивнул. Ненадолго задумался. Прокашлялся. Начал было бодрую песню о свежем ветре и дальней дороге, но тут же оборвал себя. - Нет, это не то, - снова задумался. Отрицательно качнул головой. – И это не годится. Ааа! Я знаю, что спою… Мамину… Менестрель тихонько, ласково начал напевать. Майтимо закрыл глаза, постепенно узнавая мелодию, припоминая слова. Простенькая колыбельная. Спит волна, и рыбки спят, Дремлет лес и звери. Сон на цыпочках идет От окна до двери. Охраняя твой покой, Колыбель качнет рукой. Невесомо, тихо Он прогонит лихо. Чтобы не мешало, Деток не пугало. Мягок свет Тельпериона На ветру качает крону. В колыбели спит малыш. В поле в норке скрылась мышь. Спит лисенок под кустом, Весь укрывшийся хвостом. Спят и травы, и цветы… Спи, родной, и ты… Эта песня и в самом деле пришлась очень к месту. Успокоила, расслабила, собрала разлетевшиеся мысли, позволив окончательно придти в себя… Потом братья заговорили. Их разговор был то тих и неспешен, то бурлив, словно полноводный весенний ручей. Они обсуждали абсолютно все, от повзрослевших мелких до тонкостей зимней рыбалки. Одновременно заново знакомились, узнавали друг друга – новые, взрослые эльфы, оставившие позади амбиции и наивность, словно детские одежки, из которых выросли. Сколько времени прошло, сказать не мог бы никто. На пороге, плечом откинув полог, встала Вильялотэ. - Ну что, мальчики? Пообщались? А теперь пора обедать. Вздрогнув, братья вернулись обратно в мир. Понимающе переглянулись и уставились на целительницу. Вильялотэ вошла со вместительным подносом. Поставила этот поднос на стол, принялась наливать в тарелку что-то ароматное, густое. - Недокаша – пересуп, - резюмировал Майтимо. – Как надоело! Сейчас бы утиную грудку погрызть… Или ломтик оленины, запеченный на костре! - Ты бы хоть это съел, - невозмутимо парировала целительница. – Если я говорю, что пора обедать, значит и взаправду нужно подкрепиться, чтобы не потерять силы. И не стоит глядеть на меня, словно зайцы на волколака: я мальчишек не ем – они костлявые! С этими словами Вильялотэ обернулась, держа в каждой руке по тарелке с густым, пряным супом. Целительница вручила одну Макалаурэ и, словно маленькому, протянула ложку, обернутую салфеткой. Сама же пристроилась на стульчике возле кровати. Поставила тарелку на колени, размешала, попробовала, не горячо ли. - Давай Нельо, ложечку за Финьо, ложечку за Кано…. - Но, Вильялотэ… - Еще за младших, за каждого в отдельности. Тьелпэ не забудь, ему расти надо. А если и за меня ложечку съешь, буду просто счастлива. Так что открывай рот и не кобенься. Во время этого выразительного монолога Вильялотэ неспешно отправляла в рот больному одну за другой ложки еды. Майтимо, смирившись, только глотал. А Канофинвэ неожиданно понял, насколько проголодался. Не заставляя повторять приглашение, эльф поспешно заработал ложкой. Вильялотэ, хоть и была, казалось, поглощена разговором с Майтимо, тем не менее, ухитрилась заметить. - Вот и умница, вот и молодец, Кано! Не то, что в детстве. Помню твое любимое присловье: полполовничка супу! Если хочешь, в котелке еще осталась похлебка. Добавляй себе. Ешь, не стесняйся. Тебе тоже необходимо восстанавливать силы. После обеда Нельо задремал. Вильялотэ тихонько вывела Макалаурэ из палаты. - Давай-ка, мой мальчик, отправляйся домой. Устал Нельо – сил нет. Теперь до вечера проспит. А то и до утра не пробудится. Пусть отдыхает. Тяжелый день у него сегодня был. Да и тебе, мой мальчик, несладко пришлось. Езжай, отдохни. А завтра-послезавтра вновь возвращайся. Нельо ждать тебя будет. И братишек с собой приводи. Не всех сразу. Вначале Амбаруссар что ли… К ним терпимее относятся наши эльфы. А потом, потихоньку, полегоньку, и средние приедут… Да, и еще. Не ешь себя поедом, что Нельо не спас. Это уж в прошлом. Теперь вам о будущем думать надо, сильными быть. А такие мысли силу из эльфа вытягивают.