***
Под вечер у неё ломит колени и немеют руки от усталости. Ева каждую смену считает личным наказанием за все допущенные ошибки — и от того её не отличить от тёмной тучи перед грозой. Такой затяжной, с молниями и болезненным градом. Обычно она плетётся домой, по дороге заглянув в универмаг за бутылкой дешёвого пива, воняющего нестираными носками. И сидя на съёмной квартире, в самой мелкой из сдаваемых комнат, игнорируя грязные стоны соседей за стенкой сзади и вой наркоманов спереди, она уходит в себя, вспоминая, зачем ещё существует. Ведь её цель — найти потерянных. Ева запихивает в сумку скромные пожитки, закидывает её на плечо и плетётся к выходу со свалки, вытирая с лица грязь. Она кивает Бобу в качестве «пока», и уходит ссутулившейся тенью. Вернее — хотела уйти. Странный блик света она замечает краем глаза. Он пробился из-за угла и тут же пропал, предупреждая — опять молодёжь ради острых ощущений пробралась на закрытую территорию. Не её, конечно, дело, тем более за такие гроши, но отдуваться потом всем. Девушка идёт неспешно, слыша торопливые перешёптывания, переходящие в смех и повизгивания, прерываемые на новый шёпот — молодняку весело, они жаждут впечатлений, не думая о «завтра», живя сегодняшним днём. Непозволительная роскошь для Евы Миллер — той, от кого отвернулись все, стоило ей показать характер и начать бороться. Она думает наперёд, но вечно меняет планы, пытаясь справиться с бременем, нависшим над ней, и движется к цели, как собака гонится за хвостом — без устали, без сомнений, не задумываясь, что произойдёт, стоит ей поймать хвост… Таргет стоял всё там же, когда услышал голоса. Подростки пришли в «его» тупик свалки, где много не раздавленных машин разных форм и размеров, и разрушили и без того относительный покой. Они гремели банками, слепили фонарями телефонов и поглядывали с животным азартом на стоящий хлам — у одного в руках виднелась бита. Но больше его заинтересовала женщина, стоявшая поодаль, у поворота, внимательно следившая за молодёжью. Почему она упорно ассоциируется у него именно с «женщиной»? На вид — девушка, на пару лет старше молодняка, если смотреть дальше морщинистых мешков под глазами. И всё же было в ней что-то тяжкое, взрослое, как у повидавшей многое фемки, а не юного, только-только вытершего с лицевой энергон спарка. — Вам сюда нельзя, молодёжь! — Она громкая, врывается в их праздник гормонов, как гром средь ясного неба. Стоит, уперев руки в бока, сверлит их взглядом, и те, что поумнее — не лезут в драку, предпочитая наблюдать. — Валила б ты отсюда, — храбро расправив плечи, кинул парниша, ещё вчера ковырявший прыщи на лице. Он-то и притащил биту — хотел устроить шоу, покрасоваться перед товарищами. Ева спокойна. Она поджимает губы, смотря на него сверху-вниз, и не двигается с места, стоит пацану сделать шаг вперёд — в ней сейчас где-то с шестьдесят пять килограмм забродившей злости при росте метр семьдесят два — и уж не сосунка на голову выше она боятся станет. Он говорит грубо. Дерзко. По его мнению — очень смело по отношению к незнакомому человеку. Выплёвывает брань из мягких губ — а она приближается, внутренне распаляясь. По-хорошему уйти бы ей, развернуться и вызвать копов, но душа требует крови. Вмять кулак в розовощёкое лицо — и дать себе волю. И плевать, что за это влетит. Иногда ей тоже хочется видеть одно «здесь и сейчас». Таргет наблюдал. Записывал. Делал выводы. Он читал про сумасшедшую, твердившую про огромных роботов, похищающих людей, и их приспешников-людей в броне. Читал про скандалы, про отвернувшихся близких, про социальное дно — и сверял с картиной прямо перед ним, попутно думая, как выйти с ней на связь — если эта барышня что-то знает, то стоит начать контакт. И судя по намечавшемуся конфликту — вот-вот всплывёт повод. — Последнее предупреждение — проваливайте, или… — Да иди ты уже, пока… Парниша потянулся к ней, пытаясь огромной клешнёй ухватить женское плечо — Ева перехватила руку и со всей силы вмазала ему по лицу. Юнец вскрикнул и бита выпала на землю. Подросток взревел и кинулся в атаку, а женщина словно ждала этого — увернулась, нырнула под летящий в голову кулак и снова ударила. А потом ещё. И ещё. Остервенело, от души, будто вечность сидела взаперти в ожидании этого момента. Друзья юнца вдруг встрепенулись, вспомнили — своих надо защищать! — и кинулись на подмогу, признав в крепко сложенной девице реальную угрозу. Один замахнулся битой — она вовремя ушла, но пропустила удар второго. Ева дралась как отчаянный зверь — стиль улиц, стиль тех, кто привык терпеть удары и вставать раз за разом. Её хватают — она задействует ноги, отпихивая нападающего и царапая удерживающего. Надо — укусит, порвёт на куски, защищая себя. Адреналин гоняет кровь по телу, усыпляя боль, побуждая двигаться быстрее, увереннее, жёстче. Одна из перепуганных девиц пыталась докричаться, но бесполезно — они вцепились как бешеные псы, не чувствуя меры, постепенно теряя ту самую грань, когда стоит остановится. Таргет следит ровно до момента, пока Еву не повалили на землю, лицом в пыль. Дальше — удар в живот носком здоровенной ноги, так, что её всю скручивает, выбив воздух из лёгких. И, казалось бы, хватит, всё, победили, но распалённые юнцы теперь и сами хотят большего — унизить, поставить на место, самоутвердиться и уйти победителями. Так что нейтрал не сдерживается — он трансформируется стремительно, резко, манипуляторами снося ближайших подростков в стороны — те верещат от ужаса, ударяясь кто о что. Он не знает, сколько силы прикладывать — да что там, не церемонится, сдерживаясь лишь для приличия — чтоб не убить. Три пацана пытаются сбежать, но инопланетянин суров и безжалостен — он сносит их, отмахивается, как от противных букашек, и, морщась от визгов уносящихся прочь, оклемавшихся детишек, смотрит в сторону Евы. А Ева смотрит на него. Изумлённо, пронзительно, полными ужаса и осознаниями глазами, словно её разрывает. Хочется протянуть руку, убедиться — что это не мираж, что она — не городская сумасшедшая, уже засомневавшаяся в собственных россказнях — и в то же время инстинкт самосохранения требует бежать. Прочь. Как можно дальше. Потому что отпор такой махине она не даст. Таргет тянет в её сторону манипулятор, сидя на колене — она открывает рот для крика и отпрыгивает от его пальцев, падая на задницу и тут же подрываясь, зажимая рукой рёбра и спешно перебирая ногами, желанием жить, удерживая в узде желание обернуться — чтобы увидеть снова, убедиться. Нейтрал хмыкает — и хватает её со второй попытки, смыкая пальцы вокруг хрупкого, дрожащего тела, тщательно рассчитывая силу — ему не хотелось ей навредить. Теперь и Ева вспомнила, что умеет вопить во всю глотку, так, что у него аудиосенсоры резануло. Раздражённый, Таргет трансформировался — тщательно выверяя, чтобы человек оказался на пассажирском кресле — и помчался прочь, чуть не задавив одного из подростков — так, в воспитательных целях…***
Ева оказалась боевая. Когда горло охрипло от криков и визгов, она принялась колошматить ногами салон и вырывать ручку двери. Таргет от этого распалялся, рявкнул пару раз, чем замотивировал выбираться ещё сильнее, и ему пришлось выпустить инфокабели, оплетая человеческое тело, сжимая ноги и руки, вынудив сидеть тихо — пока он чуть не влетел в здание на повороте, прозевав с такой ношей машину. На одной из пустых улиц считал проезжающий внедорожник — и сменил альтформу, пришедшими в движение деталями, вновь включив сирену внутри. Ева попыталась вырваться, но сил бороться с пришельцем ей не хватало. Она иногда открывала рот, набирала воздуха, но всё не решалась потребовать отпустить её или задать вопрос — вся её внутренняя сила сейчас твердила — не провоцировать столь могущественное существо ради собственной безопасности. — Тебе не стоит лезть к противнику с таким численным перевесом, — достаточно мягко рокочет Таргет из динамиков, вызывая у человека табун мурашек по спине. Он решил не давить на неё — ей и так стресса уже хватило с головой, а ему бы информацию выведать и — желательно — до психушки не довести. — Ты… ты… — она пытается подобрать слова и звучит тихо-тихо, как мышь, — ты один из «этих»? Как нейтрал и предполагал — стандартные угрозы и требования заткнуться не сработали бы, в отличии от сдержанного, мягкого голоса. Он должен быть для неё величественным и спокойным, а не агрессивным роботом-убийцей. Во всяком случае — пока. А там — от неё зависит. Ева не спешила активничать, и нейтрал даёт ей немного воли — он медленно зашевелил инфокабелями, убирая их подальше от человеческого тела, ощущая, как та дрожит. Девушка — теперь она казалась слишком хрупкой по сравнению с ним, будто коснись и разобьёшь — интуитивно поджала ноги к себе, обхватив посиневшие от синяков плечи — всё же переборщил с контролем ситуации. — Пока ты не начала задавать вопросы и доставать меня, проясним: не все из нас хотят поработить человечество и прочую ересь из ваших медиаресурсов, но мне нужна помощь. Твоя помощь. Взамен — я помогу тебе. Ева не сразу нашлась с ответом. Она складывала одно с другим, пытаясь вырисовать картину происходящего, осознать случившееся. И неуверенно, далеко не сразу, закивала в знак согласия, продолжая массировать плечи…