Не трогай меня

Автор Репетиций долго не было. Пауль поправлялся и даже пытался сбежать из больницы, дабы попасть на прогон нового материала, но его поймали и только по чистой случайности не привязали к кровати. А этой «чистой случайностью» был визжащий от возмущения Рихард, который очень вовремя пришёл проведать своего друга. Паулю, за его излишнее рвение, тоже досталось. Но после. И вот прошло три дня. Это утро выдалось на редкость солнечным и даже тёплым, что было совершенно не свойственно обычной берлинской хмари. Прохожие куда-то спешили, отчего-то хмурились, почему-то всё время смотрели под ноги и совсем не замечали игры тени и света на лицах друг друга. А зря. Тилль вышел из дома и прикрыл за собой дверь. Он посмотрел в небо, поплотнее закутавшись в своё пока ещё зимнее пальто, и похлопав себя по карманам достал пачку сигарет. Он смотрел на редкие облака, что плавно плыли в небесной синеве и долго курил, наслаждаясь таким приятным, хоть и ранним утром. Сегодня был день выписки Ландерса, что не могло не радовать всех участников группы. Парни договорились встретиться у больничного крыла ровно в восемь, чтобы забрать своего друга и всем вместе отвезти его домой. Когда все собрались у входа и уже были готовы зайти внутрь, Пауль вышел к ним сам, сопровождаемый крайне симпатичным санитаром, что немало разозлило Круспе, но тот сдержался и только бросил парню предупреждающий взгляд, при этом дружелюбно скалясь своему оправившемуся согруппнику. Эта сценка весьма позабавила Тилля, но он предусмотрительно скрыл улыбку в недра своей могучей ладони. Санитар благополучно смотался, дабы его не постигла небесная кара в виде жгуче ревнивого Рихарда. - Ну как ты себя чувствуешь, Кнопка? – Линдеманн похлопал Пауля по плечу и тепло улыбнулся счастливой моське согруппника. - О! От такой чрезмерной заботы Круспе я, разве что, не летаю. Рихард сделал страшные глаза, показывая Ландерсу, что лучше бы он ни на что не намекал - Пауль понял и сразу перевёл тему. - А как репетиции? Небось без меня уже альбомов шесть сварганили? - Издеваешься? – Шнайдер хохотнул, - У нас даже двух песен не родилось. Рихард постоянно у тебя пропадал, а без него дело стоит, как в болоте вода. Только Тилль вот текстов накидал, штучки три. Надо обрабатывать. - А, может, сейчас? – глаза Пауля загорелись огоньком азарта. Рихард отрицательно замотал головой. - Доктор сказал, чтобы ты ещё неделю полежал дома. В покое и тишине. В покое, Ландерс, и тишине! - Ой всё, всё! Не съешь меня раньше времени! Круспе опять сделал лицо а-ля «я же просил!» и повернулся к остальным. - Надо отвезти его домой. И не спорь, Пауль! - И не собирался! – Ландерс хитро прищурился и засунул руки в карманы. Оливер внимательно посмотрел на Круспе, потом на Ландерса. - Блин, Поль, как ты хоть своего воздыхателя терпишь?! Это же невыносимый человек! Тилль не выдержал и захохотал. Его примеру последовали все, кроме нахохлившегося и обозлённого соло-гитариста. - Ты на что намекаешь, Ридель?! Ларс махнул рукой. - Брось, Круспе, все давно уже поняли, что ты не просто так к Паулю в больницу бегаешь. Рихард, решив отбиваться до последнего, деловито подбоченился, как фарфоровая кукла на чайнике и тоном, не терпящего возражений, заявил: - Вообще-то я его друг. А друзья помогают друг другу в беде. Ридель дружелюбно улыбнулся. - Я тоже его друг. И Тилль, и Флаке, и Шнайдер. Но три дня без сна и еды у него просидел только ты. Круспе как-то сразу сдулся после этих слов и отвернулся, недовольно щурясь от солнца, но по-прежнему упрямо смотря вдаль. Ответить ему было нечего. И тут Пауль манерно закатил глаза, вздохнул и повернув к себе Рихарда за плечи, чмокнул того в губы, слегка привстав на цыпочки. Никто, кроме самого Рихарда, даже не удивился. - Т-ты… - Круспе растеряно захлопал глазами. Пауль нахмурился и скрестил руки на груди. - Я, Круспе, я! Люблю тебя но, по-моему, этого стесняешься только ты! Флаке деликатно отвернулся, сделав вид, что вон та маленькая птичка, что купается в столь же маленькой луже, гораздо интереснее, чем какие-то любовные разборки друзей. - Давай мы дома об этом поговорим, – Рихард, на удивление многих, залился краской смущения и потупил взгляд, яки красная девица. Линдеманн опять закрылся ладонью, ибо вся эта канитель напоминала ему какую-то очень дешёвую мыльную оперу, которые обычно крутили на ночь глядя для отъявленных домохозяек по новостному каналу. Он часто на них натыкался, когда бесцельно щёлкал пультом в поисках чего-нибудь интересного. - Эм… ребят. Я, конечно, понимаю – любовь, там, и прочие прелести жизни, но давайте мы уже куда-нибудь пойдём. На нас медсёстры из окон пялятся. Шнайдер, неловко улыбаясь, оглядывался по сторонам. Парни встрепенулись и, подтверждая кивками правильность рассуждений ударника, направились к выходу с территории больницы.