Сад Зла

Пойманный в ловушку осени, погребенный под толщей листьев Под тихие всхлипы лета, отдающиеся эхом, Всё глубже погружаюсь в это море духовности, Пастелью рисуя страдание через призму её кладбищенских глаз. H.I.M. - Into The Night

Яркий калейдоскоп из непонятных картинок давил на разум Акиры со всех сторон, губы сушило, жажда съедала изнутри, виски ломило от боли. Ему так хотелось, чтобы это прекратилось, но то, что ему впустили в кровь силой, сделало его беспомощным, и он не мог даже поднять руку, не то, что закончить эту вакханалию.. Разве с вампирами такое бывает? Разве он не пережил уже раз смерть? Тень, нависшая над ним, что-то пыталась у него узнать, но он сопротивлялся: этого он не мог рассказать никому. Едва разлепив пересохшие потрескавшиеся губы, он смог ответить: «Не скажу». Еле слышно, почти беззвучно, но он сумел. Нет уж, если не достанется ему, то не достанется никому. Призрак размашистым гневным шагом пересек помещение, а затем между двумя тенями - абсолютно черной и той, со светлой головой - начался разговор на повышенных тонах. - Ты вколол ему опиум? Ты что, рехнулся?! – кричало видение голосом Густава. «Вот оно что», - с совершенным безразличием заметил про себя Акира. - Замолчи, сын горшечника, – в голосе неприкрытое желание унизить. - Ах ты, старая развалина! – ядовито шипение Оконта было прервано ударом в грудь такой силы, что Сузуки услышал лишь вымученный стон вампира и глухой звук удара о стену. Какой силой нужно было обладать, чтобы так ударить этого задиру? Но подскочивший тут же Густав и не собирался сдаваться, потасовка между вампирами напоминала грызню двух зверей. Сцена навевала воспоминания из детства, хотелось закричать или заплакать, прося о том, чтобы родители прекратили, но это были не его родители. Родители... где они сейчас? На небесах ли они? Существуют ли вообще эти небеса? А если и существуют, то где сейчас Акира Сузуки, и кто он? Если он в аду, то чем он заслужил такое и почему его наказание быть помеченным смертью? Вдруг это лишь пьяный сон? Голова безвольно упала, устав держаться и различать мутные картины, которые представляла реальность, и блондин погрузился в сон. Но его прервали чужеродными прикосновениями рук к лицу, черные глаза гипнотизировали его, а в руках вновь появился тот ужасный шприц с ядовитой жидкостью. Взгляд Широямы пугал, голос звенел в тишине, угрожая ввести вновь эту гадость и в без того отравленную кровь. - Скажи адрес, - голос бил по барабанным перепонкам, разрушая тяжелую сонму Акиры. Позади приведением стоял Густав, кровь от слез смешалась с той, что вызвал брюнет своими ударами по изящному лицу, но Густава это похоже не волновало. Он придерживал покалеченную руку и смотрел прямо на блондина, и глаза умоляли: «Скажи ему, скажи ему». Иголка вошла в кожу, и, кажется, жидкость переполнила вены, вся эта сцена стоящих над ним, словно над больным, родственников раздражала Акиру до глубины души. Не было уже сил сопротивляться этим двум и, погружаясь в темноту Сузуки, вызвал в подсознании картинку дома, поросшего зеленью. Блондин с унижением осознавал, что подняться на ноги не хватает никаких, даже сверхъестественных сил вампира. Он вновь закашлялся, почти задыхаясь до тех пор, пока кровавый сгусток не покинул его, а рвотный рефлекс не прекратил спазмы со времени смерти пустого желудка. Отлично, хотя бы что-то в нем осталось от человека. Юу, будто бы не замечая ничего, прошелся к шкафу, надевая свою обычную куртку с капюшоном, который скрывал чуть ли не все лицо. Бледный Густав сидел в кресле, будто светясь в темноте ненормальной, почти флуоресцентной белизной. Он только что-то вытянул из Акиры почти галлон отравленной крови и сейчас страдал не меньше самого Сузуки, стоящего посреди комнаты в колено-приклонной позиции. - Ты, - Юу указал на Густава жестом, - пойдешь со мной, – Оконт ничего не ответил на это заявление, а блондин тут же вскинул голову, впиваясь гневным взглядом в брюнета. - Я пойду, - прохрипел он, ладонью пытаясь стереть кровь с подбородка, но лишь больше размазывая ее. – Я тоже пойду, – уверенно заявил он, но голос непростительно дрожал. – Ютака… он... - багровые слезы застыли пеленой на глазах. - Не стоит, - холодно хмыкнул мужчина, кривя в презрении губы. – Идем, - он распахнул дверь и ушел в темноту лестницы, а Акира тщетно пытался подняться: руки, которыми он упирался в пол, не держали. Оставшийся в кресле вампир тоже не торопился покидать комнату, молча сидел, закрыв глаза. Сузуки было стыдно за свою немощность, но сделать с ней он ничего не мог. Чья-то рука зацепила за талию, отрывая от пола, и помогла встать на подрагивающие от слабости ноги. Блондин лишь кивнул, так благодаря своего помощника - Густава. Ему и хотелось поставить в упрек Оконту его минутное неподчинение старшему вампиру, которое он потом почти мгновенно превращал в капитуляцию под силой авторитета личности Юу. Но что он мог знать о двух существах, которые провели такой долгий срок вместе? Поэтому Акира подавил это желание: в конце концов, сейчас важнее то, как его встретит Ютака и что они скажут друг другу при встрече. В тишине они побрели на выход. *** Уке медленно прошелся по комнате, окидывая оценивающим взглядом предметы, расставленные по всему помещению. Эта пепельница для гостей, она ведь ценна для курильщика. Часы, показывающие время, отмеряющие его, дробящие жизнь человека, и это одеяло из шерсти, согревающее хрупкие тела смертных в холодные непогожие дни. Все это так чудесно и выглядит так очаровательно, так по-человечески, но все эти вещи не нужны ему, Ютаке. Это ли не роскошь: быть независимым от материальных вещей? Зависимостей вроде курения у шатена не было и при жизни, сейчас появилась одна, но она была и единственным его бременем, багажом, от которого невозможно избавиться, потому что им был он сам. Часами для него служило солнце, а согревала его кровь воров и убийц, которая, тем не менее, в отличие от внутреннего мира их носителей, не была холоднее или менее слаще другой. Ютака сел на диван. Сверху раздавался негромкий шум из-за того, что Койю разбирался в своей библиотеке. Старший вампир был чуть более привязан и консервативен в отношении своих вещей, а в особенности книг, шатен же решил, что не возьмет с собой ничего из прошлой жизни, тем они и отличались. После того разговора они оба сошлись в решении покинуть страну: Такашима хотел, чтобы Ютака увидел новый мир, созданный технологиями, чтобы он прочувствовал культуру и историю, сотворенные руками людей из других национальностей. Как сказал Койю, он должен прожить хотя бы полвека жизни, как смертный, приспосабливаясь к условиям, как обычный человек. Должен научиться жить в мире, переполненном противоречиями, в мире который настолько окутан и спрессован так тесно, что кажется, будто ничто в нем не может оказаться не замеченным. Самолет, который оплатил Койю, должен был вернуть их вместе со всем его книжным «золотом» на уже знакомые ему по рассказам мужчины Британские острова: они собирались ненадолго потеряться в ночном тумане лондонских улиц, чтобы потом, возможно, если этого захочет Ютака, двинуться в Ирландию. Всего пара ночей, и они окажутся так далеко, как шатен никогда не был. Но его не пугала эта перспектива, ведь Койю всегда будет рядом, и фраза об этом врезалась глубоко в сердце Ютаки. Уке пугало, что, когда он сойдет с ума от своего количества лет, добровольно согласится лежать под тяжестью черной земли. - Почему я должен это делать? – непонимающий и отчасти неверящий взгляд Ютаки смотрел на мужчину за столом. - Люди меняют мир, информация меняется, когда-то все, что ты видишь сейчас, мутирует и исказиться в то, что будет тебя пугать и отталкивать. Ты будешь выглядеть чужим внешне, и даже манера разговаривать изменится, но потом тебе вдруг станет безразлично все. И кровь тоже. И только земля тебя примет, она никогда не изменит своей сути, – назидательно произнес Койю и потер переносицу. – И если ты начнешь уставать и решишь уйти под землю, то я сделаю это вместе с тобой, - вот и все, контакт глаз, и Ютака удовлетворен ответом. Если его возлюбленный будет рядом, то Уке не страшна и эта «консервация». Они вместе заснут, а после кто-то из них проснется и разбудит другого, и кровь вновь побежит по венам. Безделье все-таки наскучило шатену, и он принял решение подняться наверх, чтобы попытать удачу в помощи Койю, который каждый раз отказывался, уверяя, что он сам справится со своим имуществом. Но Ютаке хотелось помогать, хотелось быть полезным для мужчины, хотелось заниматься такими обыденными делами вместе, разделяя те крупицы человеческого быта, что еще остались в их новой жизни, и при этом делать их связь еще крепче. Ступеньки под ногами скрипели, отчего-то вдруг накатила ослабляющая печаль. Они покидают этот дом, недолгое пристанище, ставшее первым местом, в котором Ютака почувствовал себя уютно и под защитой, но им придется это сделать: придется уйти. Пальцы сжали ручку, и, только успев приоткрыть дверь, по ногам лизнул неприятный сквозняк, а подгоняемая ветром дверь с легкостью распахнулась. В темноте комнаты он заметил еще двух, стоящих бок о бок: один из них почти висел на другом, закинув руку на плечо. Кто это были? Воры? Но неужели они настолько глупы, чтобы врываться в дом с хозяевами. Не поворачиваясь, Койю схватил Ютаку за запястье, оттесняя парня назад к двери в комнату. Напряженная спина мужчины разрушила все наивные предположения шатена. Будто прочитав его мысли, тот, что стоял в одиночестве, громко хмыкнул. - Я не трону этого юнца, раз он вам так дорог, – примирительно произнес мужчина. - В этом доме и в эту ночь ты никого не тронешь, - Такашима ответил без каких-либо эмоций и колебаний, неприязнь, словно аура, окутала его, а Ютака задумался над странной формулировкой. Кому он был здесь важен, кроме как Койю? - Ну же, Койю, перестань быть таким серьезным и церемонным, поприветствуй же меня, как своего друга, - при этих словах он скинул капюшон, открывая взору двоих лицо, покрытое шрамами. Этим он будто хотел показать свое дружелюбие, руки мужчины раскинулись на манер статуи Иисуса, призывая Такашиму обняться. - Уходи из моего дома, Широяма, - голос Койю звучал громко, пытаясь достучаться до невнимающего ему собеседника. При упоминании имени незнакомца Ютака пораженно замер, ему казалось, он ослышался, но мужчина произнес имя четко, словно печать. Взгляд карих глаз вновь бегло пробежался по стоящей фигуре и впился в лицо, уже не стесняясь, изучая черты. - Я пришел лишь попросить тебя о помощи, - Юу был одарен мужественной красотой: та часть лица, что была не изборождена шрамами, выдавала в нем покорителя чужих сердец. Сейчас он так искренне сокрушался над резким поведением Койю, глаза в темноте блестели, увлажненные слезами, а губы, казалось, дрожали в темноте. - И поэтому ты привел с собой свиту? Чтобы они просили за тебя, кланялись и ручались за твое исправление? – Койю усмехнулся, переводя взгляд на две фигуры поодаль, а слова его были пропитаны холодным презрением. – Я не буду тебе помогать, – раздраженно выдохнул вампир сквозь зубы. - Разве я мало тебе дал, что ты не хочешь поделиться со мной тем малым, что важно для нас? - терпение обоих таяло на глазах, и вдруг из-под маски молящего начала вылезать истинная сущность Юу. - Не собираюсь, - в тон ответил Койю, выдавливая слова. - Уходи, как пришел, - и вампир шагнул вперед, отпуская руку Ютаки, угрожающе обнажая клыки. На эту демонстрацию Широяма лишь холодно улыбнулся лишь краями губ. - Ты все такой же, Койю. Не можешь ни подчиниться, ни возразить мне в полную силу. Густав помоги мне убедить этого упрямца, – дрожь пробежала по телу Ютаки, он напрягся, когда понял, что сейчас ему придется ринуться в драку. Он был готов драться за Койю, но сомнения в своих силах подкашивали веру в лучший исход. Но парень со склоненной головой и скрытым за длинными светлыми прядями волос лицом не сдвинулся с места. - Густав! - нервное нетерпение, как яд, разъело последние остатки образа Юу, и куски маски будто упали на пол с этими окликом. Не отвечая, названный Густавом молча подхватил мужчину с подозрительно знакомыми очертаниями фигуры для Ютаки под колени и прижал к своей груди безвольное тело, которое послушно лежало в его руках. - Ты создал его, тебе с ним и разбираться. Я ухожу, Юу, и забираю его, - мужчина кивнул головой, указывая на мужчину в руках, - с собой, - с бешеной скоростью он устремился к распахнутому окну и без заминки прыгнул прямо в иссиня-черную ночь, не давая брюнету даже попытки остановить себя. Явно ошеломленный таким внезапным предательством Широяма стоял посреди комнаты, не понимая, в какую сторону ему кидаться. Такашима же полностью закрыл обзор парню, заслоняя своей спиной от брюнета. Напряжение грозовой тучей повисло в кабинете, заставляя всего Ютаку напрячься, инстинкты будто действовали по своей воле, но, несмотря на полную концентрацию и боевую стойку, он все-таки упустил момент, когда белые руки со стеклянным блеском ногтей вцепились в плечи Койю, притягивая к себе тело. Сердце парня пропустило удар, когда промелькнула мысль, что сейчас его возлюбленного так легко используют для своей корысти, и он не сможет ничего сделать. Юта успел сделать рывок в их сторону, как Койю с поистине нечеловеческим криком дернулся, вцепляясь в ответ за плечи Широямы, не позволяя ему приблизиться к себе. Борьба двоих существ напоминала испытание на выносливость, зрачок Такашимы, казалось, полностью слившийся с радужкой, делал глаза непроницаемыми, словно поглощающими весь свет; гладкие зубы, словно лезвия, раскрывали во всем обличии поистине демоническую природу существа Койю. Хотя выражение лица Юу пугало Ютаку не меньше: в маниакальном взгляде и приоткрытом рте с оскалом было нечто зловещее. Широяма как будто даже не задумывался о том, что ему может что-то не удастся, весь его взгляд был устремлен лишь на бледную шею соперника. Он даже не чувствовал боли от ногтей мужчины, что проткнули упругую кожу шеи, пронзая плоть, из которой уже сочились редкие капли крови. Замерев, шатен лишь смотрел на эту сцену, ярость в лице Койю, ожесточение, с которым он защищался, парализовали Уке. Казалось, коснись сейчас его, и Такашима, не глядя, отшвырнет его прочь, просто не признав в нем того, кого он сам же создал. Возможно, Койю было важнее сейчас не защитить себя и Ютаку, а сломать ту связь с прошлым, что была между ним и Юу, ту, что делала из него невольника и слугу этого мужчина. Безгласная борьба воли, как столетия назад, они дрались словно дети. Но, к удивлению наблюдавшего Ютаки, несмотря на все силу, он вдруг заметил, что расстояние между двумя сократилось и совершенно не в пользу Койю. Резкое движение кого-то из них, и тяжелейший стол, изготовленный из цельного дерева, со скрипом и грохотом проезжает под их мощью к самому окну, а мужчины сцепляются в отчаянной схватке. Рука Койю соскользнула от напряжения с плеча в черной куртке, ища опору на лаковой поверхности столешницы, давая весомое преимущество второму, которым брюнет не замедлил воспользоваться, сокращая расстояние. Мрачное предчувствие и безутешная картина событий, вставших на миг перед глазами, будто толкали в спину. Шаг по направлению к своему возлюбленному, и вот вновь это странное чувство, что кто-то вторгается в их обитель, но времени оценивать решение совершенно нет. Широяма, впечатывающий своим телом Койю в угол стола, слишком близко к точеной шее, и, как хищник, учуявший добычу, он уже вкушает триумф будущей победы, лишь напирая с удвоенной силой. Ютака двинулся, готовый вцепиться в кожаную куртку. «Позволь мне», - кто-то с легкостью вмешался в мысли Уке, как умелый взломщик, подбирая ключ под замок, но выглядело все так, словно чья-то рука в шелковой перчатке деликатно коснулась его, прося уступить путь. Сбитый с толку Ютака вынырнул из странного транса, оглядываясь и пытаясь найти виновника - гибкая фигура в плаще с невероятной скоростью проскользнула, будто тень, через всю комнату, пройдя через дверь, а не варварски влезая в окно, как предыдущие гости. Но аноним не позволил увидеть свое лицо. Тонкая изящная рука с легкостью оторвала от Койю черноволосого мужчину, нависшего в опасной близости к сонной артерии. Все та же властная рука держала Широяму за горло над землей, сжимая его до спазмов, словно даже не замечая рваных хрипов и скулежа, рвущихся изо рта Юу, не чувствуя длинных пальцев, сомкнувшихся на запястье браслетами в попытке оторвать от себя причину своих мучений. Неизвестный с легкостью поднес тело к себе, тело брюнета окружили стальным кольцом из рук, и Ютака уловил лишь ставший таким знакомым тонкий соблазнительный запах жидкости в венах. Все кончено? Койю даже не обернулся на незнакомца, обессилев, он сидел на полу, уперевшись спиной на стол, а в пустой взгляд был направлен в никуда. На секунду Ютаке показалось, что Широяма и правда добился своего - выпил всю кровь Такашимы: таким пустым он выглядел. И Ютака сжал прохладную руку, опустившись перед мужчиной на колени, но вялая и безжизненная она не отвечала на эти прикосновения, как прежде. Ладонь шатена легла на щеку мужчины, и только тогда невидящий взгляд Койю остановился на родном лице, где-то в глубине сознания загорелся знакомый огонек, и пальцы, найдя отклик в карих глазах, стиснули чужую кисть, прося ту крохотную часть защиты и теплоты, что он безвозмездно подарил Ютаке. Неловкость и легкий испуг стали постепенно проходить, исчезать по частям сумасбродный мир, где некто безымянный и безликий пил кровь враждебного вампира, и, склоняясь ниже над Койю, Ютака трепетно и крепко обнял его, пытаясь окутать своей заботой и лаской. Он упустил тот момент, когда тишина осела на стенах и стала нарушаться только их общим дыханием. Они вновь остались одни, никто не вторгался в спокойствие этого дома. Все еще не зная, зачем шатен пытается утешить и без того спокойного мужчину, он крепко прижался губами к виску, поглаживая худые лопатки сквозь ткань. Эта притягивающая хрупкость и доверчивость сильного Койю внезапно пробудила странную мысль: если бы Койю был простым смертным, а Ютака был на месте Юу, и они встретились взглядами в темном мареве ночи, то он бы не смог устоять и оставить возлюбленного в потоке быстро изменяющегося и шаткого человеческого мира.