Ни на Земле, ни в изведанном космосе

Не знаю, сколько мы просидели в этом чулане. Кажется, целую вечность и еще пару лет. Мне было жутко холодно, вскоре даже та шкура перестала спасать. Она только место занимала. Половину чулана – так точно. Я еще подумал – почему у такого гиганта, как Кармордул, такой маленький чулан? Он в нем разве что свои зубочистки хранить может. Есть хотелось просто жутко! И не только мне – наши, с Лейлой, животы урчали так громко и часто, что, казалось, это умирающие киты поют свою предсмертную симфонию. Иногда Флопик даже подпевал. В шутку, конечно, но ни у кого не было настроения смеяться. И тут дверь открылась. Яркий свет так сильно резанул мне глаза, что я закрыл их, так и не увидев, кто стоит за дверью. -Эти? – послышался чей-то незнакомый голос. Я открыл глаза и увидел новое для меня существо. Оно было явно выше человека, но ниже Кармордула, стоявшего рядом. Тело напоминало человеческое, только морда какая-то вытянутая, как у лошади, да пальцев на руках по четыре. Кожа у существа была такая светлый, бледно-синяя, но не как у Лейлы, а словно гниющая. -Ага, эти, - радостно ответил Кармордул. Некоторое время это существо с лошадиной мордой осматривало нас с ног до головы, затем повернулось к Кармордулу и бросило таким тихим, умиротворенным голосом: -За живых плачу по двести моллюсков. За робота дам только пятьдесят. Пытать его сложно, он боли не чувствует. Тогда Флопик встал на оставшуюся гусеницу и с невиданной раньше скоростью ринулся к Кармордулу. -Ты продал нас гроглам?! – робот уперся в ногу этого паршивого тролля и принялся злостно по ней тарабанить. – Я думал, мы друзья! А ты продал нас гроглам! Сначала Кармордул засмеялся, как сумасшедший, а потом дернул ногой так, что Флопик снова влетел в открытый чулан. -Никогда мы друзьями не были, - говорит. Затем он повернулся к гроглу и продолжил: - С тебя четыреста пятьдесят моллюсков. Плати и забирай их отсюда. Я четко помню, как Флопик говорил мне о гроглах. Когда я только прибыл на Макемакию, он мне сказал, мол, «делай, что хочешь, но не натыкайся на гроглов». Как-то так и сказал, я это четко помню. А потом еще аудиозапись про них включил. В общем, этот грогл связал нас и повел в какие-то неведомые дали. Поначалу мы шли по пустым снежным равнинам. Никаких тебе строений, никаких других инопланетян – только снег, розоватое небо и яркая звезда, по которой я понял, что мы просидели в чулане всю ночь. Если бы я увидел другого инопланетянина, не грогла и не такого гигантского тролля, как Кармордул, я бы закричал: «Спасите! Нас похитил грогл!» Не знаю, помогли бы нам или нет, но я бы все равно закричал. Я и так, на ровном месте, готов был закричать, уж больно страшно было. Страшно, потому что я помню о том, что мне говорил Флопик: гроглы страсть, как любят пытать живых существ. И нас этот лошадинолицый выкупил, чтобы запытать до смерти, я это чувствовал! А я не люблю, когда меня пытают до смерти. По всему телу мурашки пробегали, и я не понимал, от холода это или от страха. Грогл вел нас, как каких-то рабов: сам шел впереди, а мы плелись сзади, в линию, связанные единой веревкой. После грогла шел я, затем – Лейла, а Флопик катился последним. Именно катился. Поначалу он всеми силами пытался не отставать от нас на своей одной гусенице, но вскоре просто взвалился на землю и ждал, пока мы с Лейлой дотащим его до пункта назначения. Вот так и перекатывался он по снегу, словно железная банка позади машины. Тогда я его ненавидел, но в тоже время было его и жалко. Он же не виноват, что у него гусеница порвалась. Нет, как раз виноват. Шли мы долго, несколько часов подряд. Вскоре на горизонте появилось какое-то поселение, как будто деревня. Когда мы подошли чуть ближе, оказалось, что это поселение гроглов. Совсем небольшое, да и походило оно не на деревню, а на наспех разбитый лагерь. И гроглов там было мало – я насчитал три, а с тем, кто нас привел – четыре. Условно лагерь делился на три части: высокие палатки, в которых спали гроглы, гигантские клетки для пленников и какая-то третья часть, которую мне не было видно из-за палаток. Я просто слышал, как оттуда доносятся душераздирающие крики. Видимо, там и проходили все эти зверские пытки. Клеток было много, я насчитал целых десять. В каждой клетке кто-то, да сидел. Иногда сидели по двое или по трое, потому что свободных мест в этой очереди для пыток не было. Нас же забросили в клетку к существу, напоминавшему верхушку от рожка-мороженого. Он был довольно низкий, но толстый настолько, что занимал собой почти половину камеры. Внимания он нам совсем не уделил, просто сидел, уткнувшись в угол, и как-то жалобно хныкал. -Гантриссианец, - шепотом протянул Флопик. -Это те, кто придумали гантрисский кинематограф?! – в ужасе переспросила Лейла. -Да, именно они. Тогда я слегка откашлялся, чтобы обратить на себя внимание. Повернулись все, кроме того гантриссианца. -Он же тут, с нами, - говорю. – Может, ему неприятно… -Ничего он все равно не понимает, - сказал Флопик, а Лейла добавила: - У них нет языка, только какие-то мычания. Тогда я спросил, что такое гантрисский кинематограф. -Только без аудиозаписей, пожалуйста. На лице Лейлы застыла гримаса холодящего ужаса, словно я спросил что-то незаконное. -Кинематограф…, - дрожащим голосом протянула та. -Гантрисский кинематограф! – добавил Флопик и продолжил: - Самый ужасный кинематограф в известной нами вселенной. Первый показ проводился здесь, на Макемакие. Во время него все зрители в панике выбежали из зала, а проектор сам себя зажевал. -Гантрисский кинематограф – сама по себе зверская пытка, - продолжила Лейла. Они говорили по очереди, дополняя друг друга. Следующим был Флопик: -Помолись своим земным богам, чтобы тебе не достался гантрисский кинематограф как пытка! -Говорят, это кино настолько зверское, что когда у мучеников не связаны руки – они выкалывают себе глаза, чтобы не смотреть! «Выкалывать себе глаза, чтобы не смотреть» - это сильно. Я бы их просто закрыл. Казалось, что мои новые друзья что-то сочиняют. -Извините, - перебил их я. – Я правильно понимаю слово «кинематограф» - движущиеся картинки со звуком? -Да, - ответили те в унисон. И тут гантриссианец повернулся. Из-под толстого слоя жира, свисающего и растекшегося по полу, виднелись огромные пальцы ног. Руки были толстыми и настолько маленькими, что он даже не мог их соединить. Хотя, я бы тоже не мог, если бы был таким жирным. Лицо же его было таким непримечательным и мелким, что, казалось, его и вовсе не было. Два маленьких, как изюминка, глаза, торчащие из кожи ноздри и рот без губ – его даже жалко было. Хотя, мне в последнее время что-то всех жалко. Растекся совсем. В одной руке у нашего сокамерника был какой-то прибор, напоминающий планшет. Да, это определенно был планшет. Он протянул мне его с каким-то невнятным протяжным мычанием. -Ребят, - спросил я, - а что он хочет? Тогда Лейла и Флопик бешено завизжали. Они говорили слишком быстро и слишком громко, и я понял только то, что он хочет показать мне свой фильм. -Спокойно, - говорю и беру тот планшет. – Если у вас кинематограф – это тот же набор картинок со звуком, то мне нечего бояться. Когда кино началось, Лейла свалилась на пол и закрыла уши, а Флопик – он просто отключился. Первым делом в кадре показался чей-то грязный пупок. Затем донеслось какое-то противное чавканье, и кадр сменился на ноздрю крупным планом. -Круто, - говорю с каменным лицом. Вскоре планшет показывал чью-то пятку под звук, пардон, процесса испражнения. Так продолжалось еще минут десять, а закончилось все мощной отрыжкой и сценой, как какой-то гантриссианец сморкается себе в руку. После этого тот жирный тип забрал у меня планшет, сказал что-то созвучное со «спасибо» и обнял. И хоть он был весь в слизи и приходился мне только по таз, я тоже его обнял. Согнулся и обнял. Ничего в этом обнимании не было, но на душе как-то сразу теплее стало. Я повернулся к Лейле и Флопику и увидел, как за мной наблюдал грогл. Он приходил, чтобы взять новую жертву для пыток, но увидев, как я смотрю этот гантрисский фильм, остановился, как вкопанный, и уставился таким испуганным недоумевающим взглядом. -Ты смотрел гантрисский кинематограф? – протянул он то ли со страхом, то ли с уважением. -Ну да, - я пожал плечами. – Да чего вы все утрируете-то? У нас, на Земле, примерно тоже самое по телевизору идет. Грогл еще постоял так несколько секунд, а затем куда-то ушел. -Как ты это выдержал? – сказала Лейла с неприкрытым восторгом. Тут и Флопик снова включился. Я ничего не ответил, потому что к нашей клетке подошли все четыре грогла. Один из них, тот, что наблюдал за мной пару секунд назад, бешено тыкал на меня пальцем. Он говорил, что раз я добровольно посмотрел гантрисский кинематограф – то я вообще ничего не боюсь, и мне любые пытки не страшны. -Это правда? – спросил тот грогл, который купил нас у Кармордула. Он протянул палец к гантриссианцу, который снова забился в углу и хныкал. – Ты добровольно посмотрел его фильм? Я закивал головой. Если я скажу вам, что гроглы нас отпустили – это будет не совсем правильно, да и вы вряд ли поверите. Но пытать они нас не стали: меня – потому что я, видите ли, пережил гантрисский кинематограф, Флопика – потому что он не чувствует боли, а пытать одну девушку из троих пойманных было низменно даже для гроглов. Но не думайте, что они нас отпустили, нет. От гроглов никто не уходит живым. Они просто приковали нас цепями к какому-то большому металлическому столбу, а сами допытали остальных пленников, свернули лагерь и ушли. -Они оставили нас на съедение гигантожоров, - протянул Флопик. Его лицо снова стало печальным. На Лейле тоже лица не было. Я не стал спрашивать, кто такие эти гигантожоры. Конечно, Флопик упоминал о них уже несколько раз, но мне и не нужно было о них ничего знать. Я отлично представлял их, исходя из названия. Я ни на секунду не отлипал от теплой шкуры, но в последнее время она грела все меньше. Когда сидишь на снегу, скованный и ожидающий, когда тебя сожрет какая-то неведомая тварь – не согреет совершенно ничего. Уж поверьте. Мы просидели так несколько часов кряду, как вдруг до нас стал доноситься какой-то глухой топот. Да я и по вибрации чувствовал, что к нам приближается что-то большое, просто громадное. Наверное, это и были те самые гигантожоры. Или один гигантожор, неважно, сути не меняло. Мы молчали. Настроения не было говорить. Все трое понимали, что мы живем последние минуты нашей жизни, но разговаривать все равно не хотелось. На душе было очень паршиво. И ни у одного меня – я видел, как у Лейлы потекли слезы с глаз. У нее они тоже были прозрачного цвета. Так было жалко ее… Ну вот, опять я всех жалею. Откуда я знаю, может, Лейла уже доживала свой век? А робота можно собрать заново. Мне же самому всего двадцать три года, я еще ничего в жизни не успел! Я специально учился, не покладая рук, чтобы устроиться на работу, заработать много денег, жениться… не для того, чтобы быть съеденным кем-то на чужой планете, понимаете? Не для того! Я и не заметил, как сам всплакнул. Но вы не подумайте, я не какая-нибудь там баба. Я специально отвернулся, чтобы никто не видел моих слез. Вот только когда я увидел двух гигантских чудищ, вываливающих из-за горизонта, то слезы опять потекли, на этот раз уже целым ручьем. Гигантожоры… наверное, они. По крайней мере, весь их вид оправдывал это название. Огромные, словно гигантские гориллы, с длиннющими, вылезающими изо рта клыками. Я слышал их приближающиеся шаги, а когда они уже почти подошли – я даже слегка подпрыгивал на месте, так сильно содрогалась земля. Высотой эти чудища были метров в десять. Некоторое время я даже надеялся, что они не заметят нас и пройдут мимо, но они остановились четко рядом с нами. -Смотри, - сказал один ужасно низким голосом. – Чего это они тут делают? -Не знаю, - ответил второй. – Наверное, их гроглы оставили. Может, съедим их? -Ты что? Есть живых существ?? Второй пожал плечами, мол, «почему бы и нет?» -Мы уже пару дней не ели, - говорит. – Я бы уже что угодно съел. -Вполне солидарен с вашим другом! – тут вмешался Флопик. – Я несъедобный, землянин невкусный, а гредянка отравлена. И вообще – нас оставили для гигантожоров, а не для вас. Значит, это были не гигантожоры. Увы, это не имело значения, потому что после реплики Флопика чудища лишь громко засмеялись и принялись усаживаться за трапезу. Они все же решили нас съесть. Я сделал глубокий вдох. Холодный воздух в последний раз наполнил мои легкие. Чистый, приятный воздух. Правильно говорят – перед смертью не надышишься. Так и я глотал воздух, ожидая, что каждый вздох станет для меня последним. Внезапно я вспомнил про пушистика, которого подобрал в иглу робота. А он ведь все еще лежал у меня в кармане. Умер уже от голода, наверное. В спешке я вытащил его и опустил на снег. Он все еще был жив, по крайней мере, я чувствовал, как его мелкое брюшко все еще вибрирует на моей дрожащей от страха ладони. -Беги отсюда, - говорю. – Хоть ты выживешь. Теперь я был готов к смерти… но никто, почему-то, больше не собирался нас есть. Я поднял голову вверх и увидел, как те два чудища в панике уставились на моего пушистика, словно я вытащил не маленький безобидный комочек, а какое-то сверхмощное межгалактическое оружие. Я видел, как их парализовал ужас, но я никак не мог сообразить, чего именно они боятся. -Г-г-г-г-г-гигантожор! – протянул один из них, и в панике ринулся прочь. Другой же просто лег на землю и прикинулся мертвым. -Гигантожор!! – завопил Флопик и тоже ринулся прочь, но, скованный цепью, он просто убегал на месте. А Лейла ничего не крикнула. Она просто в панике зарывала голову в снег, как страус. -Да ладно! – говорю в очередной раз. – Вот это вот пушистое чудо – гигантожор?! И тогда произошло нечто необыкновенное, не поддающееся объяснению. То есть, вся эта история сама по себе уже не поддается какому-либо объяснению, но это не поддавалось вдвойне. Пушистик подошел к тому чудищу, что прикинулось мертвым… и съел его. Вы спросите – как? На секунду рот пушистика увеличился до невообразимых размеров. Когда он увеличился, я увидел его гигантские и острые, как бритва, клыки, которыми он без труда разорвал бы… да что угодно он бы ими разорвал. Гигантская «горилла» в один миг оказалась в не менее гигантской пасти пушистика, а потом все стало на свои места. Я словно попал в сцену из мультфильма. Какого-нибудь старого, голливудского, как «Том и Джерри», например. Но все это было взаправду. Куда делось тело того гиганта – я не знал. Оно должно было оказаться в крохотном животике пушистика, но его там не было. Оно словно испарилось. Тогда пушистик подошел ко мне, взобрался в открытую ладонь и снова заурчал. -Ребят, - говорю. – Думаю, он наелся. Лейла и Флопик немного успокоились, но лишь немного. Робот все еще что-то бурчал. А бурчал он так быстро и непонятно, что я почти ничего не понимал. Разобрал только, что он был недоволен тем, что я подобрал гигантожора без его ведома. Думаю, успокоится – и скажу ему, что я подобрал пушистика в его иглу. Лейла все еще зарывалась в снег. Я пытался ее успокоить, но она и слушать ничего не желала. Да и Флопик, собственно, тоже. -Да успокойтесь вы! – кричу, да так громко, что робот замолкает. – Он был с нами в баре, он сидел с нами в чулане и в камере. Если он так хотел есть, что проглотил этого монстра, то почему не съел нас раньше? Лейла пожала плечами. Флопик тоже бы ими пожал, если бы они у него были. -Он хороший, правда! – на этих словах я погладил пушистика, и он заурчал еще сильнее. – Он только что спас нам жизни, а вы на него так реагируете. Внезапно Лейла подползла поближе. Было видно, что она очень боится, но пытается пересилить свой страх. Когда она оказалась рядом, то медленно протянула руку к пушистику и погладила. Ох и дрожала же ее рука. Никогда не видел, чтобы чья-то рука так дрожала. Но интересная вещь произошла – Лейла гладила пушистика и успокаивалась. Я видел это по ее руке – она дрожала все меньше. Да и кончики губ на лице слегка потянулись вверх. -Может, он и правда не такой опасный, как я себе представляла, - говорит. -Не такой?! – не умолкал Флопик. – Вот что хотите делайте – я ни за что не поверю, что гигантожоры не опасны! И гладить я его не собираюсь! -Ну и ладно, - говорит Лейла и звенит цепью. – Нам надо избавиться от этих оков. Идеи есть? И я сходу вспомнил про клыки моего пушистика. Тогда, когда он заглатывал монстра, я заметил, что его клыки, должно быть, смогут перегрызть что угодно. Тогда я прошептал своему ручному зверьку: -Эй, малыш! Я шептал тихо, потому что думал, что тот заснул. -Нам нужна твоя помощь. Сможешь перегрызть наши цепи? Но пушистик никак не реагировал. Точнее, он отреагировал, еще как отреагировал – стал хаотично бегать по моей ладони. Скажем, он ничего не понимал. -Еще идеи? – подхватила Лейла. Тут я вспомнил еще об одной детали. Потянув руку в карман, я лениво так буркнул: -Ребят. Вы меня убьете, но… На этих словах я вытащил три отмычки, которыми недавно вскрывал замок в баре Кармордула.