Райская Башня

Меня приставляли к странному агрегату, назначение которого мне непонятно. Другая заключенная стояла напротив меня по другую сторону каменной траншеи. По ней льется расправленные кристаллы лакримы. Траншею перегораживает двойной барьер, две тяжелые железные решетки. Наша работа – то поднимать их, то опускать, при этом одна рука должна двигаться вперед, вторая назад. Ощущение, будто распиливаешь бревно в двух местах одновременно. Работа однообразная и, кажется, вовсе бессмысленная. Плечи ноют, спина болит, однако продолжаю делать что прикажут. Нет сил воспротивиться, вся воля умерла. После первой смены, руки не мог поднять. Во вторую исчезаю себя еще сильнее. Боль нужна была мне. Я хочу ее ощущать. Это наказание за то, что я выжил. Девочка, с которой я работаю, – представитель расы, которую мне видеть раньше не приходилось. Однако слышал я о них очень много. Это одна из Одичавших, Дитя Леса. Кожа темнее масла, глаза такие черные, что зрачки кажутся большими. Сама маленькая, худая, с короткими, неровно обрезанными, темными волосами. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. При обычных обстоятельствах мне было бы очень любопытно. Я бы расспросил ее как следует, разузнал, как она тут оказалась, из каких она мест, какие у них обычаи. Всегда было любопытно. Поэтому мне и нравилось общаться с Рико, хотя ее нескончаемые сплетки всех только бесили. Но теперь мое любопытство умерло, как и все другие чувства. --------------------------------------------------- Рико. Мало что известно о её внешности и расе, кроме того, что она считается достаточно красивой для включения в рейтинги "Волшебница, которую я хочу сделать своей девушкой", в котором она заняла пятое место. --------------------------------------------------- Девушка также молчала. Пару раз замечал, как она на меня смотрит, но стоит мне поднять глаза, тут же отводила взгляд. Выражение ее лица я никак не мог разгадать – то ли сострадание, то ли пренебрежение, то ли просто равнодушие. Но я признателен, что она, по крайней мере, не пристает ко мне с разговорами. Мы все делаем по звону колокола, который находится где-то в башне. Если в колокол ударили – означает, прошло четыре часа. Сам того не замечая, я следил за этим и подстраивался под него и когда работал, и когда отдыхал. Даже несмотря на мое состояние, любовь к порядку давала о себе знать. Работа, еда, сон. Не считая плавильни, двора для выгула и зала, где мы ели во время перерывов, нигде не был. Впрочем, на обстановку я внимания не обращал. Никак не мог выйти из ступора, да и не хотелось, потому что иначе воспоминания начнут давать на меня с новой силой. Поэтому просто поднимаю и опускаю заграждения, даже не обращая внимания на то, что из-за моего чрезмерного усердия девушке тоже приходится надрываться. Она не жалуется, но, даже если б и жаловалась, я бы вряд ли обратил внимания. Работаю до изнеможения, наслаждаясь собственной усталостью. Как только смена заканчивается, сразу засыпаю. Мыслить и раздумывать нет желания. Проходит время. Сколько именно, не знаю. Другие меня избегали. Видели по глазам, что я человек пропащий. Запомнил имена всех девяти сокамерников, да и остальных заключенных тоже – кроме разве что девушки. В плавильне с нами работают еще несколько десятков человек, позже все возвращаются в собственные камеры. Запоминаю, кто с кем общается, кто с кем недоброжелательствует. Практически все из Фиора, взрослых мужчин, не считая меня, почти нет. Одни женщины и дети. Ничего удивительного. Как темные поступают с представителями сильного пола, всем прекрасно известно. Как-то раз проснулся оттого, что кто-то тихо всхлипывал. Девушка. Остальные спали, а она тихонько плакала. Еще заторможенный, я тогда решил, что это мне тоже снится, и вновь провалился в забытье. Но в следующую смену в красном свете плавильни заметил синяки на ее лице и руках. На темной коже различить их трудно. Но я заметил. Каждый день кого-то забирали. Когда приходят в очередной раз, мы все гуляли во дворе. Я, как и всегда, в стороне от остальных. Смотрю на камешки перед собой, в голове пустота. Слышу крик, поднимаю глаза. Охранники скрутили какую-то женщину, которою я не знаю. Еще одна группа угрожает сидящим поблизости заключенным жезлами. Впрочем это и не требовалось. Отбивать ее никто и не собирался. – В следующий раз вот так же и за вами придут, сукины дети! – кричала та. – Мы для них хуже скотины! В следующий раз придут за вами! Все отводят глаза. Я тоже. Забыться становится все сложнее и сложнее. Спасительный туман постепенно рассеивается. Стараюсь удержать его, но ничего не выходит. Все больше внимания обращаю на то, что происходит вокруг, начинаю прислушиваться к разговорам. В дело вступают старые инстинкты – начинаю собирать информацию, как меня и учили в детстве. Я ведь из аристократов – интригант, предатель, дуэлянт, убийца. С самого детства меня учили обманывать, красиво говорить, бить врага в спину. Да, я страдал, и страдал жестоко, кто-то послабее может, и не выдерживал бы. Но постепенно я начинаю приходить в себя. И с этим ничего не поделаешь. У меня в камере есть свое место, там я сворачиваюсь в комок на твердом каменном полу и засыпаю. Иного спасения у меня нет. Но скоро лишаюсь и этого последнего утешения. Впервые со дня смерти Клори мне начинают сниться сны. Сны о моей семье.

***

Церемония выпуска была торжественным событием и проходила в городе Харгеон на внутреннем побережье моря. Я ждал ее без особой радости. Даже когда мы прибыли, продолжал надеяться, что дочь передумает и откажется. Мне стыдно за то, что думал такие вещи, но притворяться счастливым можно только перед другими, а себе лгать невозможно. И все равно такой шанс покрасоваться упускать не следует. Рика, конечно, потребовала, чтобы я сначала показался перед ней. Наряд мой она прокомментировала вежливо, но без всякого энтузиазма, потом затащила в ателье и подобрала неприлично дорогую замену. Что-то такое красное с тёмно-синим, выгодно подчёркивающее всё, что можно подчеркнуть. Я позволил себе предаться самолюбованию перед зеркалом, а согильдиевцы осыпали меня комплиментами. В общем, все не так уж плохо. Зал величественный, белый потолок гладкий, как будто внутренняя поверхность раковины, и отделан золотом. Наклонный пол ярусами поднимается вверх, к нишам и балконам ведут изящные лесенки, гостей – целое море. В каменных садах растут разноцветные цветы и журчат ручьи.