Райская Башня

В следующую смену в плавильне прошу другою заключенную, чтобы та поменялась со мной местами. Буду кидать в топку уголь. Причин у меня две. Во-первых, я стал сильнее, и прежние обязанности уже не кажутся такими тяжелыми. Мне надо усложнить себе жизнь. Но основная причина в том, что не могу видеть Дитя Леса. Другую заключенную два раза просить не надо. Моя работа по сравнению с ее – так, легкая прогулка. Около топки нас пятеро, швыряем уголь в ревущую, дымящую пасть. Ирна тоже здесь. Но я ни на кого не смотрел и тружусь, не разгибая спины. От жара на коже выступает пот и так же быстро высыхает. Лица женщин покрыты черной пылью. Бросая топливо в жадное пламя, они переговариваются. Смеются, отпускают непристойные шуточки про других заключенных, говорят всякие мерзости, вспоминают, как хорошо жилось дома. Подшучивают над Лейной, но по-дружески – называют ее "зубастиком". Та поддерживает шутку и широко улыбается. Сую лопату в гору угля и уже собираюсь закинуть новую порцию в огонь, когда Ирна вдруг перехватывает мою руку. – Да не так. Непонимающе смотрю на нее. Ирна указывает на мою лопату: – Из середины бери, а не со дна. У тебя тут одна пыль. Все равно не понимаю. – Закинешь ее в топку, а она там вся вспыхнет и взорвется, – поясняет она. – Кто-нибудь обожжется. Медленно поворачиваюсь, стряхиваю пыль и делаю, как она сказала. На этот раз на лопате одни крупные куски. Ирна удовлетворенно хмыкает и возвращается к работе. После этого наблюдаю за ней некоторое время. Что-то в ней меня определенно настораживает. Давний инстинкт, родившийся от постоянного общения с опасными людьми – от аристократов, губящих людей с помощью подписи на документах, до вооруженных до зубов темных, которым терять нечего. Ирна была практически голая. Мышцы хорошо развиты, жира не видно. Волос у нее нет, как и у многих, на голове метка – длинные красные полосы, повторяющие форму символа воды. Такие же полосы, только шире, спускаются по спине. Это знак касты, но я в символиках не разбираюсь и определить по ним ее статус не могу. Поселки обычно далеко от наших, добираться до них надо через непроходимый лес, населенные опасными животными, горы из отвесных скал и каменных равнин, где из-под земли сочатся ядовитые газы. Поэтому мало кто из их народа видел мир. Но особенно привлекают внимание зубы – длинные, острые, словно звериные клыки. Дети Леса – раса сугубо плотоядная. Предпочитают охотиться и пожирать добычу на месте. Еще едят умерших и убитых врагов, но это у них церемониальное. Надзиратели совершают обходы каждую смену в одно и то же время. Единственное, что у нас тут происходит четко по расписанию. Надзиратель выходит из своих покоев, находящихся высоко под потолком, спускается вниз и ходит среди нас с ленивым и брезгливым видом. Одет всегда опрятно. Для человека он высокий, спину держит прямо, коричневые волосы зачесаны назад от висков. В плавильне сохранить одежду в безупречном состоянии сложно, но надзиратель старается как может. Темные обращаются к нему «надзиратель Закона». Когда хочет, говорит на хорошем фиорском, но до разговоров с заключенными нисходит редко. Эти обходы – скорее формальность. Ни разу не видел, чтобы надзиратель что-то делал – только постукивает пальцем по агрегатам и бормочет что-то вроде «хороший металл, крепкий». Охранники в его присутствии ведут себя смирно, но за глаза смеются и выдумывают прозвища. Его важная походка их смешит. Впрочем, сами темные тоже не перетруждаются – все больше стоят без дела и болтают. За нами следят не слишком пристально. За всеми, кроме кузнецов. Ведь здесь и холодное оружие делают, а значит, надо следить, чтобы готовые клинки не попали в руки заключённым. В этот раз надзиратель не один. С ним четверо темных и толстяк в тяжелым взглядом и покрытом грязью халате, нижнюю часть лица скрывает маска. Смутно припоминаю, что видел его, когда пребывал в сонном дурмане. Останавливаются рядом со мной. Мужчина в маске указывает на одну из девушек около топки, ту, что с уныло висящими тёмными волосами. Двое охранников толстяка скручивают ее, остальные выхватывают жезлы и оттесняют других заключенных в сторону. Молодая девушка бледнеет и начинает кричать. Одна из рабынь сжимает в руках лопату и рвется ей на выручку, но подруга преграждает ей путь. У нее самой челюсти плотно сжаты от гнева, но она понимает: вмешаться – значит подписать себе смертный приговор. Поблизости еще десять темных-охранников, все маги.