Жизнь – лишь длинная цепь утрат любимых нами существ. Идешь и оставляешь за собою вереницу скорбей. Рок оглушает человека, осыпая его градом невыносимых страданий. Виктор Гюго «Человек, который смеется»
Прошло четыре месяца Знаете ли вы, что испытывает человек, потерявший другого? Да уж, наверняка знаете. Ведь в этом мире слишком много людей, которые потеряли. Друга, подругу, собаку, родственников, игрушку… Господи, да всего, что захочется. Мы сталкиваемся с потерями практически каждый день, даже когда не успеваем на свой автобус – как-никак, потеря времени. Но почему же мы чувствуем огромную боль только тогда, когда забирают что-то действительно ценное? В Школе Ксавьера было весьма тихо – большинство детей разъехалось по домам на летние каникулы, поэтому уровень шума был значительно ниже, чем обычно. Уэйд молча стоял в холле, рассматривая деревянную панель на стене перед ним. Он вглядывался в странные деревянные разводы уже битых пятнадцать минут, но все так и не мог сдвинуться с места. Его взгляд время от времени соскальзывал на вышестоящую полку, где красовались прекраснейшие фотографии в аккуратных рамочках, показывающие «беззаботную и счастливую жизнь в стенах Школы». На одной из этих фотографий была изображена Мари. Фотография стояла в кучке, которую было гордо помечено надписью: «Выпускники: наша опора и гордость». Девушка была тут еще совсем юна – ей, видимо, было лет 16 от силы. Уэйд грустно улыбнулся. Как же быстро, оказывается, течет время. - Уилсон, - кто-то окликнул его. Мужчина нехотя повернулся, сталкиваясь взглядами с Логаном, на лице которого не было изображено ни одной эмоции – просто жесткий взгляд, лишенный какого-либо отношения. - Росомаха, - в свою очередь ответил он. Логан кивнул ему, показывая на дверь, которая вела в кабинет Директора – Ороро Монро. Сейчас это было единственное место, где они могли спокойно поговорить, без посторонних слушателей. Уэйд зашел в кабинет и сразу же поставил на пол сумку, которую принес с собой. Затем он сел в удобное кожаное кресло, которое стояло аккурат перед столом директрисы. Ороро Монро стояла перед окном, завороженно глядя куда-то вдаль и явно о чем-то размышляя. Пиро, совсем повзрослевший в последнее время (он даже бороду небольшую отрастил) сидел на краю стола, все также по-детски щелкая зажигалкой. Видимо, эта привычка никак не могла пройти. - Виски? – предложил Логан, наливая в стакан золотистую жидкость. Уэйд кивнул, протягивая руку для того, чтобы взять напиток. Виски обжег ему горло, но Дэдпул даже не скривился – его сейчас это вообще не слишком заботило. Они сидели в комнате вчетвером, каждый думая о том, как все произошло, как все так получилось. Тишина, которая воцарилась между ними, была настолько звенящей и ужасной, что Уэйду казалось, что скоро она лопнет с оглушительным звуком, словно воздушный шарик. Никто не мог произнести одну простую фразу. «Её больше нет». Уэйд даже не знал, если честно, что хуже – то, что он вообще не понимал, как все произошло, или то, что он даже не был уверен, мертва ли она. Может быть, Мари Даркхолм была живее всех живых, просто не могла сообщить ему об этом? Или хотя бы кому-то сообщить. Или же ей наоборот требовалось помощь, а они не смогли найти её? Господи, да они носом землю рыли, но так ни одного следа и не отыскали. Словно её и не было вовсе. Никто не знал, была ли она мертва, или же жива. Она просто исчезла, испарилась, словно её и не было никогда. - Четыре месяца, - со злостью в голосе сказал Пиро. - И ничерта у нас нет, - продолжил его мысль Росомаха. - Надо продолжать поиски, - Ороро наконец-то отошла от окна, переводя свой взгляд на тех, кто был в комнате. Разговор снова начал крутиться вокруг одной и извечно избитой темы – поиски Мари. Эти простые фразы Уэйд слышал огромное количество раз за последние 4 месяца. Они все говорили: «Нам нужно не терять надежду, продолжать во чтобы то не стало», но, сказать честно, надежды ни у кого из них уже не осталось. Уилсон помнил, как он лежал на той поляне, где видел её силуэт последний раз. Помнил он и то, как с остервенением рвал мокрую траву и бил руками землю – все от безысходности и боли. Он помнил также то, что очнулся он в какой-то палате, весь утыканный проводками и катетерами. К своему изумлению, он понял, что находится в какой-то подпольной лаборатории: вид так называемой палаты оставлял желать лучшего. Что происходило тогда он мало помнил, ему вспоминалась только невыносимая боль и десятки голосов в его голове. Осознание вернулось к нему только тогда, когда он открыл глаза и понял, что находится в своей старой-старой квартире в Нью-Йорке. Вокруг гудели машины, сигналили таксисты, а из соседней квартиры слышалась какая-то невнятная речь на испанском или португальском. Он был совсем один. Не было больше голосов и боли. И на минуту ему показалось, что все произошедшее – простой сон. Уэйду даже подумалось, что сейчас, вот прямо сейчас, из кухни выйдет Мари, целая и невредимая. Но, ясное дело, такого не случилось. Рядом с ним на кровати лежал конверт, подписанный именем «Натаниэль Эссекс». В конверте было письмо, текст которого Уэйд мог хотя бы сейчас рассказать наизусть: «Дорогой Уэйд. Вижу, ты проснулся. Я выполнил последнюю просьбу Мари. Я вылечил тебя, в этот раз, скорее всего, навсегда. Не то, чтобы я хотел когда-либо играть роль праведника, но считаю, что так нужно. Она хотела этого, я знаю. И, если я ничего не могу сделать, чтобы вернуть её, то пусть это будет моим последним подарком тебе от меня для неё. Всего доброго». Черт возьми! Даже Эссекс не знал, где она. С того момента прошло три месяца. Три месяца гребанной пустой работы, поисков иголки в стогне сена. - Нужно найти Синистера. Он точно знает. Должен знать! Он же чертов гений! Уэйд медленно вышел из транса своих воспоминаний, услышав знакомое имя. - Да ничерта подобного, - спокойным голосом сказал он. – Я виделся с ним. На него в ту же минуту устремилось три пары удивленных глаз. В всех них стоял лишь один немой вопрос «Как и когда?». - Думаете, я бы успокоился после того письма? Никто ему так и не ответил, поэтому Дэдпул решил продолжить. - Я нашел его. Мы поговорили. Я ему даже оружием угрожал, перебил всех его охранников. Но он все-таки реально не знает, куда она делась, и кто её забрал. Только сказал, что последнее, что ему передали от неё – это просьба меня вылечить. Вот и все. - И ты ему поверил? – как всегда, вопрос прозвучал от Росомахи. - У меня не было другого выхода. После его фразы начался какой-то хаос: все пытались что-то сказать, как-то высказать свое мнение. Разум Уэйда просто тонул в их криках, эмоциях и высказываниях. Мужчина поднялся со своего места, словно призывая к тишине. - В этой сумке, - он кивнул на рюкзак, который принес с собой, - те вещи, которые, как я думаю, она хотела бы видеть у вас. Именная зажигалка, жетоны, фотоальбомы. И прочее. Делайте с ними, что хотите. На этом, я думаю, наши пути расходятся. Он в гробовой тишине направился к выходу. Уже дотронувшись до дверной ручки, он услышал, как Ороро неуверенно подала голос: - Вы не думаете, что она может вернуться? Как она сделала в тот раз? А ведь тогда прошло два года. Никто не высказался на её реплику, все только задумались на пару секунд. Уэйд даже повернулся обратно к ним, встречаясь взглядами с Росомахой. Все молчали, потому что боялись сказать лишь одно – то, что сидело в душе у них у всех. - Все мы знаем, что так не будет, - Уэйд словно своей катаной обрезал последнюю ниточку надежды. Больше в этом особняке он не стал задерживаться, просто хлопнул дверью и ушел, не оглядываясь ни на что. И, честно сказать, ему было очень и очень жаль, что боль для него существовала только в моральном отношении. Он бы с радостью вышиб себе пару раз мозг, только бы перестать думать о ней. Сейчас он как нельзя кстати понимал суицидников, которые в безысходности сводят счета с жизнью прыгая с небоскребов, мостов, глотая таблетки или вскрывая себе вены. Ему бы сейчас не было страшно сделать что-то такое, если бы он знал, что возможно встретит её там – в другой жизни. Но в этом нельзя было быть уверенным, да и умереть он не мог. Наверное, в этом и была вся злая шутка в его жизни. Ровно через два месяца была установлена могила, на холодном мраморе которой было выгравировано:Анна Мария Даркхолм «Живой тебя представить так легко, что в смерть твою поверить невозможно»
Уэйд всего лишь один раз пришел на могилу, положил букет белых лилий, посидел, наверное, минут пять… А после ушел и никогда больше не возвращался.