***
Дверь за очередным пациентом закрылась, и Усуи облегченно откинулся на спинку стула. Сосредоточиться на работе, когда в голове летают абсолютно посторонние мысли, было непросто. Основные планы на день были неизменны: умереть на работе от нагрузки, но никому больше не дать возможность испустить дух. Впрочем, Такуми помимо прямых обязанностей следовало позаботиться о своей личной жизни — и ее неприкосновеннности в частности. Хирург решил действовать, уже законом надавить на виновника. Он знал, кто стоял за тем, в каком состоянии находился его автомобиль, но ему нужны были более вещетвенные доказательства. И мужчина надеялся, что охранники помогут ему в этом, предоставив записи с видеокамер — одна из них как раз выходила на парковку. Однако в диспетчерской Усуи ждали не ответы на мучающие вопросы, а крайне обескураживающий диалог. — Как это — «камера не работает»?! — почти прокричал Такуми, чуть не ударив несчастного сотрудника охраны. — Мы за что каждый месяц отдаем вам часть с нашей и без того маленькой зарплаты?! — Ну именно в этот день, именно в этот промежуток времени переклинило что-то, ну я-то тут причём? — сонно начал оправдываться охранник, хотя уже было обеденное время. Усуи поморщился — запах перегара резко ударил в нос. Видимо, вчера ему было далеко не до работы… Раздосадованный, блондин побрел обратно в свое отделение. Аппетит пропал, зато подозрения, что в скором времени Игараси выкинет какую-нибудь подлянку, усилились. «Может, нанять частного детектива и прижать к стенке каким-нибудь крупным обвинением?» Все-таки Тора был наследником крупной корпорации, какой-нибудь неприятный эпизод из прошлого должен сильно пошатнуть его репутацию. Но на такую идею Усуи лишь помотал головой. Шантаж, копание в чужом грязном белье делало его таким же моральным ублюдком, как бывшего Аюдзавы. Он же хотел все сделать правильно и законно. Чтобы Мисаки могла спокойно вздохнуть и жить, не вздрагивая и не оглядываясь на каждом шагу. А то так и паранойиком можно стать. «Если долго сидеть на берегу реки, однажды можно увидеть, как по ней плывет труп твоего врага». Такуми решил ждать. Все, что он мог сделать, — подготовиться к встрече с неизбежным следующим ходом Игараси. Возможно, в этот раз камеры будут исправны, и ему будет с чем обратиться в суд и требовать правосудия. День в ожидании чего-то зловещего тянулся медленно, скучно и напряженно. У блондина начинали шалить нервы, уже и самому стало казаться, будто его охватывает мания преследования. Но чутье не врало. — Усуи- кун, к тебе тут… — растерянно пробормотала Сацуки, которую тут же оттеснил полицейский. Такуми оторвался от бумаг и удивленно посмотрел на посетителя. — Чем могу помочь? — Усуи Такуми, вы должны пройти с нами. Правосудие пришло, правда, ошиблось адресом.***
Когда в семь утра телефонный звонок вытащил Мисаки из сладких снов, первым ее желанием было проигнорировать его. Даже если бы это был сам президент Японии, мир подушки и одеяла в уютной кровати был куда приятней пробуждения по какой бы там не было причине. Но абонент был весьма настойчивым, и Аюдзаве нехотя пришлось разлепить глаза. Разминая затекшую шею, девушка, не глядя на экран, сонно зевнула: «Алло?» -… вообще не понимаю, почему ты сразу ей не позвонила, — на заднем фоне с кем-то ругался Аой, явно в этот момент ее игнорировавший. — Прошло уже Бог знает сколько времени, это же с ума сойти можно, что с ним могли успеть сделать! — С кем сделать? — ничего не поняла брюнетка. — Кто? Хёдо, пожалуйста, не говори загадками, я плохо соображаю ранними утрами. — И, вероятно, поздними вечерами тоже, если тебя никак не взволновал тот факт, что Усуи не вернулся домой с работы. Мисаки все еще плохо понимала, что в этом сверхнеобычного. Да, конечно, она припоминала, что блондин обещал предупредить заранее, если внепланово останется на ночное дежурство. Но девушка решила, что он, возможно, оказался слишком занят; для врачей это обыденная реальность, поэтому вчера вечером она уснула, успокоенная этой мыслью. Но раз Хёдо настаивал на ненормальности этого явления, значит, что-то случилось. У Аюдзавы было плохое предчувствие — слишком много всего за последнее время происходило, и она уже начала всерьез опасаться за собственную жизнь, да и жизни всех окружающих и пытающихся как-то помочь людей. Все еще сонная, девушка никак не могла понять, в чем подвох слов коллеги Такуми. — Его вчера задержала полиция, — наконец сказал брюнет на том конце телефона. — Прямо на работе. Увели без суда и следствия, без всяких объяснений. И я догадываюсь, что ты к этому причастна. «Бедная девушка тут не причем, Аой,» — послышался на фоне голос Сацуки, впрочем, не менее взволнованный, чем у ее племянника. «Что ты сразу так грубо?» Мисаки почувствовала, как у нее начинают дрожать руки. Как к горлу подступает ком, и все тело сковывает страх. Игараси никогда не отступится от своего. — И что же теперь делать? — почти прошептала онемевшим языком брюнетка. — Хотел бы я знать, — пробурчал Аой. Было ясно, что он тоже волнуется за друга. — Нас предупредили, что могут прийти с ордером на обыск рабочего места… А вот это уже было плохо. Если полицейские действительно собрались к Усуи в больницу, нельзя было исключать возможность, что они придут к нему домой. И найдут то, что хотят, — её. А после этого будет запущен необратимый процесс, который для всех может закончиться очень плачевно. Из-за обрушившейся паники Аюдзава даже не заметила, как Хедо попрощался с ней, заканчивая разговор. В трубке звучали гудки, давя на сознание и усиливая тревогу. Они все были в полном дерьме. Кажется, Аой что-то говорил в конце про ожидание новостей… Что-то, напоминавшее: «Подождем, вдруг и авось все уладится само собой». Ждать! Как можно сидеть сложа руки, когда сейчас важна каждая минута, каждая секунда! Проблемы по мановению волшебной палочки исчезают только в сказках. А в реальности за свои права и свободу приходится бороться. Мисаки до боли сжала руки в кулаки. На место страху проступила ярость. И ненависть. Да что там о себе возомнил этот богатый мудак, чтобы манипулировать жизнями окружающих? Что он всевластный и всемогущий? Однажды она уже позволила играться собой словно игрушкой, позволила психологическому давлению сломить ее. Она думала, что делает это ради чего-то высокого; что эта жертва оправдана. Пока ее не попытались пристрелить как собаку. Сейчас же девушка могла вернуть долг Усуи за то, что спас ее и помогал все это время. Но самое главное — у нее была возможность взглянуть своему кошмару в лицо и сказать «Я не боюсь». Аюдзава на ватных ногах встала с кровати. Голова слегка кружилась из-за адреналина, мешая толковым мыслям выстраиваться в подобие плана. «Соберись, соберись, соберись! Ты же Аюдзава Мисаки, ты всё сможешь!» Лихт с интересом наблюдал, как брюнетка мечется между спальней и ванной комнатой.***
Прошлым вечером, в отделении полиции
— Может быть, объясните, в чем меня обвиняют? — облегченно выдохнул Такуми, когда в комнату для допроса зашел мужчина в форме. У Усуи были некоторые подозрения по поводу того, что произошло, но он хотел знать, что думали об этом органы правопорядка. — Вас ещё ни в чем не обвиняют, Усуи-сама, — спокойным голосом ответил полицейский, судя по погонам — сержант, просматривая бумаги, что принес с собой. Блондин еле сдерживался в попытке сохранить спокойное лицо, хотя уже чувствовал, как заходили под кожей желваки. Действительно, у него все прекрасно, раз он уже, кажется, третий час сидел и ждал каких-либо действий от правоохранительных органов. Может, это у них стратегия такая — довести нервы до состояния полного напряжения, чтобы мужчина сорвался и во всем признался? Ничего себе оружие морального давления. Но Такуми стойко держался, пока полицейский тянул время, листая бумаги, изредка бросая взгляд на подозреваемого в невесть чем. Он ничего противозаконного не сделал, на него не подействуют никакие психологические приемы, потому что там не на что действовать. Он спокоен, и даже наоборот — сам заставит людей в форме поволноваться, когда они придут к выводу, что не могут ничего ему предъявить. — Статья 220, незаконное задержание и лишение свободы, — наконец поделился сержант. — Говоря простым языком — удерживание в заложниках. Усуи, не моргая, смотрел в глаза сержанта, уголки губ слегка изогнулись в улыбке. Никакого сомнения — Игараси Тора устроил на него охоту в попытке выйти на Аюдзаву. Интересно, как далеко он готов пойти в своем стремлении вернуть невесту? Можно ли это считать проявлением любви? Мысленно Такуми скривился от подобной мысли — если это и какие-то романтические чувства, то слишком извращенные. — Если я кого-то и держал в заложниках, то разве что своего кота, — усмехнулся Усуи, стараясь разрядить обстановку. — Но исключительно ради благих целей. А то представьте себе — в одну весну у пяти кошек в доме выводки котят. Ни один мускул на лице полицейского не дрогнул. Блондин, наклонив голову, сощурил глаза: этот тип перед ним был самим спокойствием. Бесчувственным и хладнокровным. Явно не из схемы «Хороший полицейский, плохой полицейский». — Имя Аюдзавы Мисаки Вам о чем-либо говорит? — продолжил сержант. — Да, я был ее оперирующим врачом некоторое время назад. — Не могли бы уточнить, когда конкретно? — У меня регулярно меняются пациенты, если буду помнить даты операций всех — сойду с ума. Возможно, в больничных архивах Вам больше смогут помочь. — Судя по фотографиям, госпожа Аюдзава достаточно привлекательная молодая женщина. У Вас не могли возникнуть к ней какие-либо… чувства? Возможно, невзаимные, что, впрочем… редко становится для мужчин препятствием… — На что Вы намекаете, сержант? — этот цирк***
На входе в отделение полиции несколько офицеров преградили брюнетке дорогу. По одному их виду было понятно, что Мисе была необходима весомая причина для того, чтобы пройти в здание. — Извините, гражданочка, а по какому Вы делу? — О, меня зовут Аюдзава Мисаки, — с вызовом ответила девушка. — Кажется, меня потеряли, вот я и решила облегчить вам поиски. Полицейские застыли в недоумении. Они знали, кто такая Аюдзава, — еще бы не знать, на ее поиски были брошены чуть ли не все силы полиции, кажется, наследник холдинга Igarashi Group лично обращался с заявлением о похищении невесты. И это явно контрастировало с тем, что похищенная сейчас как ни в чем не бывало стояла перед ними. — Эм, да, конечно, проходите, Аюдзава-сан, — молодой офицер настолько опешил, что даже не досмотрел девушку, стоило ей пройти через металлическую рамку. — Вам надо будет подняться на лифте на 5 этаж и пройти в кабинет главного следователя, он занимается вашим делом. Шок был настолько силен, что все церомониалы о сопровождении отошли на второй план. — Благодарю, — выдав самую прекрасную улыбку, Аюдзава проследовала в указанном направлении. Когда двери лифта сомкнулись, оставляя Мисаки ненадолго в одиночестве, она тяжело выдохнула. Держаться гордо и неприступно было не так уж и просто; так и хотелось сорваться, накричать на всех и настаивать на том, что единственный преступник во всей это заварушке — Игараси. Аюдзава не верила, что смогла это сделать. Пряталась почти месяц в больнице, маскировалась, вела конспирацию, чтобы не попасть к Торе — и вот, пожалуйста, вылезла из своей норы и идет прямо в его загребущие лапы. Стоило девушке только сделать шаг из лифта, как в нее чуть не врезался невысокий мужчина, который явно запыхался от быстрой ходьбы. Даже гадать не надо было, что, скорее всего, это и был главный следователь, ответственный за ее дело — кому же еще так нервничать из-за ее появления? — Добрый день, — кивком головы приветствовала мужчину Мисаки, стараясь выглядеть как можно более непринужденней. — Аюдзава-сан… Я тоже рад видеть Вас в добром здравии… — следователь явно не мог подобрать слов к происходящему. Услышав доклад о том, что похищенная невеста наследника династии Игараси перешагнула порог полицейского участка целой и невредимой, он сначала подумал, что новенькие дежурные что-то напутали. Но вот брюнетка стояла перед ним самим, выжидающе смотрела, чего-то ожидая, а он выглядел полным дураком. Что же, черт побери, это всё значит, если согласно заявлению она должно быть истерзанной и измученной? — Кхм-кхм, — мужчина отвел глаза, формулируя в голове мысли. — Аюдзава-сан, Ваше дело оказалось… достаточно запутанным… Я бы хотел прояснить несколько деталей с Вами лично, так как многое не могу понять… — Конечно, я буду рада ответить на все вопросы, — ослепительно улыбнулась Мисаки (изо всех сил сдерживая темную ауру внутри себя). — Но прежде, если Вы не против, я бы хотела увидеть своего жениха. Для него это всё такой шок, раз он поднял всю полицию Токио на уши; хочется уверить его, что со мной все в порядке. — Да, конечно… Игараси-сама здесь, ожидает в моем кабинете, я провожу Вас, — главный полицейский немного замешкался, так как подобное пренебрежение протоколом было бы недопустимо. Сначала допрос, а потом уже эти телячьи нежности. Но в случае с будущим главой крупнейшей японской компании можно было сделать исключение. Едва увидев его в кабинете, Аюдзава еле сдержала гримасу отвращения. Как и всегда, Тора выглядел самодовольным хозяином положения — широко расставив ноги, развалился в кресле и лениво тыкал по экрану последней модели Айфона. Но стоило только ему уловить присутствие посторонних в помещении, и в особенности ее, как он радикально изменился в лице. Беспокойство, тревога, волнение, паника — как жаль, что Игараси не пошел в театральное, цены бы ему не было за такие искренние эмоции. — Мисаки, дорогая, — рывком блондин поднялся с кресла, в два шага пересек расстояние между ними и заключил девушку в объятия. — Я так переживал! Глаз не мог сомкнуть, просидел всё время здесь, молясь, чтобы с тобой все было хорошо. Брюнетку тошнило. Эти слова были такими приторными, такими театрально-наигранными, что ей стало дурно. Еле сдерживаясь, она позволила Игараси обнять ее, но от поцелуя увернулась. Лживые губы мазнули по щеке, заставляя все внутренности девушки перевернуться внутри. — Пожалуй, оставлю вас на некоторое время… — откашлялся неловко мявшийся позади пары полицейский и вышел из кабинета, прикрывая за собой дверь. Повисла неловкая пауза. Аюдзава вырвалась из рук Торы, делая несколько шагов в сторону от него. Ее трясло; она все еще боялась его. Все еще боялась, что он может сделать, если захочет. — Какого черты ты вообще творишь, Игараши?! Торе как будто было все равно. Он неспешно вернулся обратно в кресло, разваливаясь в нем. Достал из кармана пиджака IQOS, задумчиво покрутил в руках, прежде чем задымить. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — равнодушно пожал плечами мужчина. Он определенно издевался над ней, по-другому это объяснить было нельзя. Чего он пытался добиться этой игрой в белого и пушистого? — Зачем я тебе? — не унималась девушка. — Ты меня выгнал тем вечером, потому что я не удовлетворяю тебя, так зачем пытаться меня найти? Блондин запрокинул голову вверх, выдыхая облако пара. Он и сам задавался этим вопросом не раз и не два. Парень не мог назвать это привязанностью, симпатией, а уж тем более какой-нибудь глупой влюбленностью. Скорее, правом собственности; которое было нарушено. Да, это выглядело прихотью, возможно, капризом. Но что поделать, если такая у него натура; если он привык брать, что захочет, и выбрасывать тогда, когда захочет. Мисаки же вообще в подобной системе оценки была исключительным даром, подношением от ее жалкого отца. — Ну, выгнал и выгнал, — вновь пожал плечами Игараши. — А теперь захотел вернуть. Какая, собственно, разница. Брюнетка поперхнулась от злости. Он сидел перед ней, со скучающим видом, как будто это все не он затеял, и играл ее судьбой меж своих пальцев точно так же, как этой дурацкой электронной сигаретой. Было ясно: Тора будет отталкивать ее сколько заблагорассудится, но это не будет значить, что она ему окончательно надоела. И это выбешивало. — Будь благодарна, Аюдзава, что я проявил заботу и спас тебя от опасности. — О чем ты говоришь?! О той опасности, которую ты сам же и подстроил? — но и этот вопрос остался без ответа. У Аюдзавы сводило челюсть от пресности их разговора. Блондин упорно гнул свою линию, как будто не слушая ее. Он вообще не замечал ее как человека, как личность; впрочем, как и всегда. Не считался ни с одним сказанным ей словом. — Зачем ты ввязал во все это Усуи? Он вообще здесь не причем! — Мисаки решила подойти к проблеме с другой стороны. Ни один мускул не дрогнул на лице будущего главы крупнейшего японского холдинга, однако внутри него клокотала ярость. Не при чем — да этот никчемный врачишка должен был поплатиться уже за то, что смел хамить ему, и тем более — рукоприкладствовал. Надо было сразу накатать на него заявление, тогда бы всей этой заварушки не было. — Отпусти его. Тебе это не нужно. Давай решим проблему как цивилизованные люди, — пыталась достучаться до последних адекватных клеток мозга Игараси Мисаки. Видя, что тот, как и раньше, продолжает игнорировать ее попытки придать ситуации хоть какую-то степень важности, Аюдзава нахмурила брови и грозно начала: — А иначе… — Иначе что? — выгнул бровь Тора, впервые за время разговора как-то проявляя эмоции. Миса запнулась. Она, конечно, рассчитывала на то, чтобы вызвать ответную реакцию у этого бесчувственного козла; но он превзошел все ее ожидания, в плохом смысле. Игараси решил продолжить эту борьбу, даже не стремясь к переговорам и достижению компромисса. Он рассмеялся, и девушку передернуло от этого смеха. Раскатистого, истеричного, как у маньяков. Страх снова подступил к Мисе, сковывая ей горло для возражений, защиты, вообще для каких-либо слов. — Ну и что же ты сделаешь, Аюдзава? — усмехнулся Тора, оскалив зубы, и тихо добавил: — Ты — ничтожество, и ничего не можешь сделать против меня. Радуйся, что хоть имеешь возможность лизать мои ботинки. Не советую ее терять. Девушка инстинктивно попятилась назад. Все планы, статегии и тактики, о которых она думала по пути в отделение, остались за пределами этой комнаты. Здесь же она была один-на-один с диким зверем. Монстром. И сколько она ни храбрилась, она боялась его власти. — Ты всё равно будешь моей. Она мысленно сосчитала до десяти. Выровняла дыхание. Все мышцы были скованы от той безысходности ситуации, в которой в итоге оказалась брюнетка. Она действительно не могла на равных противостоять Игараси, но оставить все как есть — нет, ни за что и никогда! Ей оставалось только одно.Какой же испанский стыд она сейчас собиралась перед ним разыграть! Шантаж и манипуляции только в сериалах работают, в реальной жизни чудес не бывает. Но если ситуация безвыходная, самое время верить в невозможное. — Здесь душно, не находишь? — не дожидаясь ответа, девушка быстро подошла к двери, распахнула ее и неожиданно громко начала декламировать: — Как думаешь, Игараси Тора, в больнице зафиксировали следы твоих побоев перед тем как доставать из меня пулю за то, что я не дала тебе? Глаза Торы расширились, лицо перекосилось. Он рывком встал, но это не напугало Мисаки. Она сделала шаг назад, в коридор, где любопытствующие блюстители закона уже навострили уши. — Общественность вообще знает, что ты практически купил невесту-нищенку? — как ни в чем не бывало продолжила брюнетка свой преувлекательный рассказ. — Ой, прости, или это было в уплату долгов моего отца перед вашей компанией? Интересные нынче в бизнесе финансовые методы, вроде бартер и оплата натурой остались в далеких древних временах. Блондин тихо выругался под нос и решительно шагнул навстречу Аюдзаве. Она не успела среагировать, и ему удалось перехватить женскую руку, до боли сжимая ее, и фактически втащить девушку обратно в кабинет. — Что ты устроила, идиотка?! — зашипел Игараси, громко хлопая дверью позади. Миса дернулась несколько раз в крепкой хватке, старательно избавляясь от его прикосновений к себе, и мужчина отпустил ее. — О, кажется, тебе это не по душе, — усмехнулась Мисаки, потирая больное место; опять останутся синяки, ну что же, сейчас ей это даже на руку. В крайнем случае прямо здесь снимет побои, хоть немного отравляя идеальную жизнь богатенького избалованного сыночка. Ей больше некуда было отступать. Страх все еще накатывал на нее волнами, стоило только его хитрым, кошачьим глазам перехватить ее взгляд, впиться в нее своими зрачками, так и удерживая в напряжении. Но внутренний дух еще не был сломлен и жаждал сражаться за свою свободу и спокойную размеренную жизнь. — Да, я ничтожество. Глупое и жалкое, как и все те дочурки богатеньких бизнесменов, что вьются вокруг тебя. Но есть одна вещь, которая нас отличает — я никогда не перестану бороться. Даже если все мои усилия не сломят тебя, но хотя бы нанесут ущерб всему, за что ты так отчаянно цепляешься в поисках защиты — я уже буду довольна. Я не буду смирно и покорно ждать, как овца своего заклания — опыт уже есть, мне не понравилось. Слушать ее было почти больно. Потому что Мисаки говорила правду; сколько Тора знал ее, так Аюдзаве было не занимать упрямства и настойчивости. В этом они были похожи. И если она в самом деле грозилась встать на тропу пусть даже неравной войны с ним, то он не сомневался, что девушка сдержит все обещания испепелить его. — Ты мне противен. И знай, Игараси Тора, что если ты сейчас вновь попробуешь меня принудить к чему-то, то я превращу твою жизнь в ад. Как когда-то сделал ты. В комнате воцарилась напряженная тишина, в которой можно было различить лишь тяжелое обозленное дыхание двух людей. Никто не решался нарушить ее; или просто не знал, как лучше поступить дальше. — Простите, что здесь происходит? — ситуацию разрешил следователь, без предупреждения вошедший в вообще-то свой кабинет. — Мне показалось, или в коридоре были какие-то крики, угрозы… — Вам показалось, — фыркнула Аюдзава, продолжая буравить Игараси ненавидящим взглядом. Теперь все зависело от него; она сделала всё возможное, чтобы остановить эту череду ужасных событий без лишних осложнений и грязи. — Мне кажется, произошло недоразумение, — пресным тоном наконец сказал Тора. — Можете уничтожить мое заявление, я отказываюсь от всех претензий и подозрений. Сами понимаете, на эмоциях и чувствах из-за любимой девушки и не на такое готов пойти. Следователь недоуменно посмотрел сначала на Игараси, затем на Мису. В голове крутилось множество вопросов, и, скорее всего, к самому себе — что он успел пропустить? Что происходит между этими двумя? Почему этот случай, казалось бы, первостепенной важности оказался таким запутаннам, а его исход — таким неоднозначным и противоречивым? Брюнетка толкнула Тору локтем в бок. Тот слегка скривился, даже не взглянув на нее, и пробурчал под нос: «Да, можете освободить подозреваемого в похищении Аюдзавы-сан, раз я отзываю свое заявление». — Да-да, конечно, сейчас все будет сделано, — закивал полицейский, разворачиваясь на 180 градусов и направляясь к своим подчиненным для указаний. Время шло бесконечно медленно. Мисаки нарезала круги по холлу полицейского отделения, где она заставила остаться Игараси под предлогом «пока Усуи не отпустят — ты отсюда не выйдешь». Она все еще боялась, что он обманет ее, и что-то пойдет не так. Ожидание только сильнее подтсегивало ее напряженную нервную систему. И только когда вдали по коридору показалась знакомая фигура, девушка облегченно выдохнула. Ноги сами сорвались на бег, и уже через мгновение Миса прижималась к Такуми, обхватив за шею и утыкаясь лицом в плечо. Мужчина никак не стал комментировать происходящее — рассчитывал на полный и длинный рассказ дома — и просто обнял брюнетку в ответ, уткнувшись в ее макушку. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Аюдзава отстранилась от блондина. Женский взгляд бегло прошелся по Усуи — она должна была убедиться, что с ним все хорошо. Следов какого-либо физического насилия видно не было, только усталость и общая помятость; очевидно, прошлая ночь не была из числа приятных. Мисаки облегченно выдохнула, — к счастью, Тора не успел никак проинструктировать нужных людей в полиции, чтобы сделать пребывание в «обезьяннике» для хирурга более памятным. Внезапная догадка осенила ее. — Я забыла про компенсацию за повреждение автомобиля, — прошептала брюнетка, виновато глядя на Усуи. — Ты — моя лучшая компенсация, — усмехнулся Такуми. Проведя кончиками пальцев по ее щеке, мужчина резко наклонился и поцеловал Мису. Она вздрогнула, но не отстранилась, позволяя блондину беспрепятственно исследовать ее губы. Это был поцелуй облегчения, долгий и крепкий; поцелуй людей после разлуки, даже если она длилась не целую вечность, а всего лишь день. Упоительный, сводящий с ума, заставляющий забыть обо всем вокруг. Мисаки прикрыла глаза, чуть задирая голову, чтобы мужчине было легче ее целовать. Только сейчас, в его обьятиях, она смогла расслабиться и осознать, что все позади. Было так спокойно на душе; и так естественно ощущать, как его щетина приятно царапает кожу щеки, как его губы скользят по ее, нежно прикусывая, и которые тоже хочется попробовать на вкус в ответ. Возможно, это был тот самый рай, о котором мечтает каждая девушка. — Ради такого, — нехотя прервал поцелуй Усуи, обводя взглядом ничего не понимающих полицейских, во все глаза пялющихся на парочку, — можно и в тюрьме посидеть. — Усуи, ты дурак или притворяешься?! — чуть не со слезами на глазах Аюдзава отвесила подзатыльник блондину. Она так переживала из-за него и что с ним будет, а он продолжает ее подкалывать и неприлично шутить. — Пойдем уже отсюда, здесь невыносимо. Все это время Тора незаметно для остальных наблюдал за сценой воссоединения. Хищный взгляд источал ненависть; он проиграл. А больше всего на свете он не любил проигрывать. — Господин, — сзади к Игараси подошел верный секретарь и помощник Маки. Именно он руководил большей частью всех действий по возвращению Аюдзавы в лапы своего начальника. Поклонившись, мужчина безучастно проводил взглядом удаляющуюся по коридору парочку. — Что будем делать дальше? Игараси осклабился. Не такого он ожидал финала, да и то, что он так быстро и легко согласился со своим поражением, мало его устраивало. Но с другой стороны — Тора ощущал, что с души словно камень упал. Что одной проблемой в жизни наследника большой корпорации стало меньше, а это блондин всегда ценил. Как говорится — баба с возу, кобыле легче. — Похоже, мне стоит поискать более сговорчивую невесту.***
— Какое блаженство вновь оказаться дома! — довольно потянулся Усуи, взъерошивая влажные после душа волосы. — Изолятор временного содержания, конечно, уникальный опыт, непередаваемые эмоции и чувства, но больше не хочется, спасибо. Хотя чефир там отменный, спорить не буду. Мисаки усмехнулась, заваривая в чайнике зеленый травяной чай. Пройдя сквозь невзгоды и неприятности, Такуми все равно оставался беззаботным и жизнерадостным. Не прошло и часа, как они очутились у него в квартире, а он уже успел помыться, заказать пиццу и поспорить с заведующим отделением, отказываясь от дополнительного выходного ввиду его недавнего времяпрепровождения. — Да уж, к счастью, с этим покончено, — выдохнула Аюдзава. Больше Игараcи не посмеет ее беспокоить и портить жизнь ей и окружающим. Это было большим облегчением. — Надеюсь, что Тору мы теперь будем видеть лишь в новостях. Блондину тоже хотелось в это верить — постоянно жить в страхе за свою жизнь и здоровье было ужасно. Он не испытал и половину того кошмара, через который прошла девушка, но уже нескольких дней угроз заставили и его поволноваться. Однако во всем есть свои минусы, даже в, казалось бы, очень позитивной ситуации. — Выходит, раз твой бывший женишок теперь не маячит на горизонте, смысла прятаться в больнице больше нет… Миса закашлялась, чуть не поперхнувшись пиццей. Ей показалось, или Усуи сказал это как будто очень грустным упавшим голосом? В неверии девушка посмотрела на мужчину, который с особым интересом уставился в кружку. Да, отчасти он был прав — в основном именно из-за Торы брюнетке пришлось укрываться у Такуми; и все равно он смог найти ее. Раз больше не было преграды для ее спокойной жизни, то и потребности в укрытии не было. Но тогда это могло также значить, что Аюдзаве больше нет смысла вообще оставаться у Усуи… — Ну, мои родители, скорее всего, всё ещё ищут меня, — пробормотала, наконец, Мисаки. — Средств у них, конечно, намного меньше, чем у Игараси, но всё же в целях предосторожности лишняя конспирация не помешает пока что. — Тора не может им рассказать о твоем местонахождении? Девушка в ответ только фыркнула. В голове всплыли воспоминания о том обрывистом общении ее отца и несостоявшегося мужа: как Сакуя буквально расстилался перед молодым человеком за то, что тот выбрал его дочурку себе в жертвы и простил ему все долги, а Игараси упивался своей властью над этим жалким человеком и унижал его. При таком-то отношении вряд ли бы парень стал опускаться до откровенных бесед о том, где прячется Мисаки. За скромной трапезой и чаем вечер пролетел незаметно. Несмотря на то, что он намного расслабился за время, проведенное вне стен полицейского отделения, Усуи вдруг почувствовал, как вся тяжесть бренного мира обрушилась на его плечи. Блондин держался бодрячком весь день, готовый к любым испытаниям и «сюрпризам» со стороны Торы. Теперь усталость, которую он давил в себе, захлестнула его. Глаза слипались, руки не хотели двигаться. — Пора бы спать ложиться, — зевнул мужчина, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он уснет прямо за столом. — Пойду возьму, во что переодеться. Миса пожала плечами, мол, твой дом — твои правила; она все равно собиралась остаться на кухне и немного прибраться. Девушка проводила Усуи взглядом, испытывая чувства сродни сожалению и стыду. Из-за нее опять столько проблем, а у блондина и так жизнь не сахар! Захватив только спальные штаны, Такуми было собрался по привычке покинуть комнату, предоставляя ее в распоряжение Мисаки, но остановился у окна спальни, внимательно всматриваясь в черноту ночного неба. Как же давно он не стоял вот так вот и не залипал в окно, хотя раньше это было его одним из самых любимых занятий в те редкие дни, когда он находился дома. Тишина, ласкающая слух, горячий чай — то, чего так не хватало в больнице. Однако с появлением в его жизни Мисаки все резко поменялось, перевернулось, обрело новые краски и эмоции. Дверь в комнату скрипнула, и парень обернулся, замечая Аюдзаву, которая шла наперевес с его подушкой и одеялом. Под вопросительный взгляд Усуи Мисаки молча подошла к кровати и кинула на нее постельные принадлежности парня. Такуми заметно напрягся — неужто Миса-тян решила лечь спать вместе с ним? (Хотя он был совсем не против) Не обращая внимания на блондина и его реакцию, Аюдзава забрала свои подушку с одеялом. — Что ты делаешь? — наконец-то нарушил тишину Усуи, наблюдая за эмоциями брюнетки. Девушка слегка покраснела, и сильнее сжала в своих руках подушку с одеялом. — Не придумывай, оставайся здесь. — А где ты будешь спать? — В смысле, где? На диване. По особой просьбе могу в волка обернуться и на коврике лечь, — рассмеялся парень. — Я же целый день провел в месте не столь отдаленном, там разный контингент, вот меня оборотни там и покусали. Смотри, уже вот клыки появляются, а шевелюра стала еще гуще! После этих слов мужчина прищурился и, выставив руки вперед, медленно двинулся в сторону девушки, рыча. И девушка впервые за этот вечер рассмеялась. Вся тягости дня отошли на второй план, и теперь брюнетка по-настоящему почувствовала облегчение: блондин был с ней, целый, здоровый, и даже не утратил тягу у шуткам! — Усуи, дурак! — взвизгнула Мисаки, когда Такуми оказался почти рядом с ней и уже почти дотянулся рукой до ее талии. Брюнетка увернулась, и в мгновение ока уже была около двери. — Шутки шутками, но я все же думаю, что после нар ты будешь рад вернуться в теплую и мягкую постель, а я уж разберусь. В последний раз посмотрев на Такуми, брюнетка закрыла дверь в комнату и, кинув свои спальные принадлежности на диван, вздохнула.***
Утро для Мисаки началось необычайно легко… Её не будила трель будильника, как это происходило каждый божий день, а сама девушка чувствовала себя отдохнувшей. Не открывая глаз, брюнетка улыбнулась и потянулась, но тут ладони уперлись в оголенную мужскую грудь. Сон как рукой сняло: Аюдзава отпрянула назад, в шокированном возмущении разглядывая Такуми, что лежал на диване рядом с ней. Кажется, он был всем доволен. — Спина, конечно, после этого дивана болит, — простонал Усуи, потягиваясь. Миса же сильнее вжалась в спинку, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между ними. — Ну так спал бы у себя на удобном ортопедическом матрасе. Чего среди ночи сюда пришёл? — стягивая в свою сторону одеяло, пробормотала Аюдзава. Осознание того, что Усуи был рядом с ней почти всю ночь, вгоняло в краску. Мало ли он что видел или делал лишнего. Еще девушке было не по себе от осознания того, что она менялась. Брюнетка понимала, что та броня, которую она возвела в себе и которая крепла раньше с каждым днем, стала медленно, но верно рушиться… И это благодаря, казалось бы, совершенно постороннему человеку, который так внезапно ворвался в ее жизнь в образе спасителя и который теперь выполнял роль ее личного ангела-хранителя. Мисаки не понимала, чем она так была обязана Ками, что такой мужчина как Такуми, вокруг которого уже давно крутятся различные девушки явно привлекательнее Мисы, обратил внимание именно на невзрачную студентку юридического факультета, по не очень приятной случайности попавшей на операционный стол именно к нему. — Привычка — дело такое… Понимаешь, в туалет пошел, а обратно по привычке вот вернулся, — протянул Такуми, улыбаясь. Наблюдать за краснеющей Мисаки было одно удовольствие. Ух, что же она себе сейчас придумывает! — В обнимку со своей подушкой в туалет пошел? — Аюдзава была возмущена тем, что парень ей нагло врал в лицо. Еще и не краснеет! — Это не аргумент! — Не волнуйся, я не делал ничего противозаконного, — мужчина кончиками пальцем коснулся теплой щеки брюнетки. — Уголовный кодекс Японии мне не грозит. Миса зажмурилась, еще сильнее вжимаясь в диван позади нее, и с дрожью во всем теле ждала, что будет дальше. Кончик носа ткнулся ей в щеку и скользнул по мягкой коже вниз. Брюнетка тихо выдохнула — это было слишком нежно. Колющее чувство внизу подталкивало открыть глаза, но тогда бы она попала в капкан изумрудных глаз, и это бы окончательно смутило ее. Но стоило губам мужчины накрыть ее собственные, как словно по волшебству девушка расслабилась, «растаяла». Проникновенные, чувственные движения одновременно успокаивали, вселяли уверенность в надежности и вместе с тем распаляли, заставляя всё внутри кипеть, сгорать от непознанной до этого страсти и жажды, желания. Усуи не мог передать, какое наслаждение испытывал в эти мимолетные мгновения их поцелуев. Всего пара секунд, прежде чем его оттолкнут, но какие это секунды! Полные бесконечного удовольствия пробовать губы девушки на вкус, снова и снова возвращаясь к ним. Дающие возможность без слов выразить все те чувства и эмоции, что ждали своего часа и в мыслях, и в душе. Воздуха не хватало; Такуми пришлось прервать поцелуй, отстраняясь от Мисы всего лишь на несколько сантиметров. В сознании мелькнула мысль, что в этот раз он позволил себе чуть больше обычного, да еще и эта выходка с «ночным походом в туалет»… Но все ушло на задний фон, когда Усуи почувствовал, как Аюдзава робко подвинулась ближе и неуверенно поцеловала его. Она сама поцеловала его! Сердце блондина учащенно забилось, грозясь вырваться из груди. Смел ли он надеяться на такое везение, мог ли он поверить в подобное чудо? Усуи знал, что увлекся, но не мог остановиться — все тормоза снесло от осознания факта, что брюнетка сама потянулась к нему. Ему не составило труда перехватить инициативу в поцелуе; словно в беспамятстве, он не мог прекратить ее целовать. Губы стали прижиматься сильнее, с большим напором, желая углубить поцелуй. И вот уже мужская ладонь легла на бедро, пальцы скользнули под подол ночнушки… Резкий толчок в грудь, желанные губы и тело упущены из-под контроля, опора потеряна. Интимный момент был испорчен, а сам мужчина оказался за пределами дивана на полу. — Ауч! — обиженно воскликнул Такуми. — Миса-тян, мне уже почти тридцать, я старый и немощный, так и развалиться могу! Потирая ушибленный бок, блондин поднялся из лежачего положения, однако вставать не собирался — действительно боялся, что повредил что-то слишком сильно. Он было хотел укорить девушку за подобную выходку максимально расстроенным взглядом (или притвориться умирающим по ее вине), но увидел, что Аюдзава с головой укрылась одеялом, намеренно избегая прямого контакта с ним. — Ты опоздаешь! — проговорила девушка из-под одеяла. Было жарко, воздуха под одеялом практически не оставалось, но Аюдзава не собиралась вылазить из своего убежища, пока Такуми находился в комнате. Она знала, что сейчас он сидит на полу и наблюдает за каждым ее действием. И если Мисаки откроет свое красное от смущения лицо, то это только больше развеселит блондина. Хотя и без того было понятно, что она была краснющей как рак не столько от жары, сколько от злости и смущения Посидев еще несколько секунд на ковре, Усуи, усмехнувшись и взъерошив волосы, встал и направился в ванную — она была права, если он будет тратить попусту утреннее время, то он опоздает, чего не очень-то и хотелось. Услышав отдаляющиеся шаги, брюнетка облегченно выдохнула. Он снова позволил себе это сделать. Он снова воспользовался ее замешательством. Он слишком много ее целовал.