***
Мисаки на первой космической скорости рассекала коридоры больницы, до хруста сжимая в руках карту пациентки, которая оказалась такой занозой в заднице, причем именно в её. Именно это и раздражало так девушку и злило просто до чертиков. Настолько темной ауры у Мисы не было с тех пор, как она в роли президента студсовета гоняла учеников старшей школы за любую провинность. Что это вообще за решение проблем — посылать фактически на разборки человека, который к делу никаким образом не причастен?! Аюдзава была в ярости, бешенстве — она-то каким боком тут делает? Оно ей самой зачем надо? Можно же было отказаться, прикрыться чем угодно, в конце концов, она не единственная, кого можно было попросить об этой «медвежьей» услуге. Со стороны Усуи это было подло — перекладывать свои заботы и ответственность на нее. В голове крутилось только одно — «какого черта, какого черта, КАКОГО ЧЕРТА». Не успела Миса выпутаться из своих жизненных проблем, как уже вляпалась в чужие. Бесило даже не то, что ее нагрузили, ей в целом и несложно; но просто почему нельзя было нормально объяснить, в чем дело, — а по лицу Такуми было ясно, что он что-то знает и подозревает, — а не выталкивать ее из кабинета с пожеланием удачи в расследовании? — Фига себе я тут уже полчаса топчусь на пороге, — ахнула девушка, бросив взгляд на циферблат часов в коридоре. До палаты-то она давно дошла, да вот только ее эмоции в отношении сложившейся ситуации никак не могли улечься. Брюнетка неуверенно приоткрыла дверь палаты, заглядывая в дверную щель. В светлом помещении на кровати прямо напротив входа лежала женщина чуть старше Мисы и увлечённо читала книгу. Светлые волосы, которые в солнечном свете отливали золотом, лёгкими кудрями ложились на плечи, открывая длинную светлую шею. Лёгкий румянец немного оживлял лицо, делая его не таким бледным. — Оосава Изэнеми, — вслух прочитала имя пациентки девушка, проведя пальцем по бумаге. Карта была новой, а это значило, что пациентка здесь впервые. — Ладно, разберёмся, что же ты за фрукт такой, Оосава. Выдохнув и сжав всю свою волю в кулак, Аюдзава уверенно толкнула дверь и вошла в палату. — Вы мой лечащий врач? — поинтересовалась симпатичная блондинка, отрываясь от чтения книги и переводя свой взгляд на Мисаки. Брюнетку сразу же привлекли её большие тёмные сине-зелёные глаза, которые прекрасно соответствовали её фамилии*. Девушка в принципе была довольна привлекательной внешности, и в голову к Мисе полезли неприятные сердцу мысли о том, на какой почве Усуи мог быть с ней знаком. — Оу, нет, простите. Я медсестра и принесла вашу карту, — замотала головой Аюдзава, подходя к тумбочке и положив на неё папку. И резко Миса поняла, что разговор заходит в тупик, а она даже еще ничего не выяснила. Как развязать диалог, она не знала. — Меня зовут Мисаки. — О, медсестра. Это уже интересно, — неожиданно проявила интерес пациентка, откладывая роман в сторону и с интересом рассматривая пришедшую. Мисаки же не производила впечатление девушки, которая как-то слишком париться о своём внешнем виде — хоть халат и одежда была выглаженными, но уже давно растрепавшаяся прическа и синяки под глазами выдавали всю правду. — Правда ли говорят, что общество медсестер — это рой всех сплетен? — Возможно, но я не сильно интересуюсь ими, — призналась брюнетка. Осмотревшись, Миса поняла, что в палате девушка лежала одна, что не могло не радовать, ведь так их беседе точно никто не помешает. Капельница только начала своё действие, а это значит, что менять её будут ещё минут через 40 — времени было достаточно. Понимая, что разговор завязался, медсестра села на стул напротив Оосавы. — Но что-то вы точно слышали, тем более о таком человеке, как Усуи Такуми, — Аюдзава не знала, почему на словах «Усуи Такуми» у нее предательски кольнуло в сердце, а слова больше никак не хотели складываться в адекватные предложения. Но сказать хоть что-то надо было. — Этот человек, видимо, медом намазан, раз к нему все так и слетаются. Неженат, скоро 30 стукнет, очень самоуверенный и извращенный тип. Да и вообще, та ещё тёмная лошадка, с ним лучше не связываться, — высказала своё мнение Мисаки, стараясь сделать лицо как можно скучнее — не входила в её планы реклама хирурга. — Но у меня есть свои мотивы, — заверила Мису блондинка, всем видом показывая, что ей просто необходима любая информация об этом человеке. — Какие мотивы, если не секрет? — Понимаете, я была тогда совсем юной студенткой, а он уже выпускался. Самый красивый парень во всем медицинском, — выдохнула пациентка, улыбаясь и блаженно прикрывая глаза. — Он был так горяч в ту ночь, больше я никогда ничего подобного не испытывала. Одни из самых ярких за всю учебу воспоминаний. Мисаки молча слушала и делала выводы. Комментировать она это не хотела — пусть продолжает. И вот сейчас Мисаки немного смутилась, а внутренний голос кричал: «Заткнись!» Ведь её сознание рисовало ей не самые приличные картинки в голове. — Да, я понимаю, интимная связь по пьяни — это отвратительно… — тянула женщина, заметив пренебрежительное к ней отношение со стороны собеседника и пытаясь подобрать нужные и правильные слова. Тем временем в голове у Мисы отчётливо нарисовались густые зеленые кусты, из которых выглядывал медведь и кричал «шлюха!» Сама же девушка была достаточно строга и пренебрежительно относилась к данной категории студентов, которые уделяют больше времени не учёбе, а тусовкам и пьянкам. — И надеяться на что-то большее мне нельзя… — неуверенно произнесла Оосава, теребя в руках одеяло от смущения — она открывала свои тайны совершенно незнакомому человеку. Но с другой стороны — эта медсестра была коллегой предмета её обожания. И, если правильно найти к ней подход, то можно неплохо повернуть ситуацию в свою сторону. Мисаки закатила глаза, думая: «Боги, прошло столько времени, а ты надеешься». Нет, конечно, Аюдзава знала про случаи, когда любовь переживала длинные временные промежутки и вспыхивала с новой силой, но это явно не тот случай — ее имя и фамилия ни о чем не сказали Такуми, то есть он еле вспомнил ее. — Вообще-то медсестры должны быть сострадательны к пациенту, разве этому вас не учили? — возмутилась пациентка, наблюдая за медсестрой — брюнетка очень увлеченно слушала ее долгий рассказ, рассматривая стены и потолок. — Простите, на парах по этике я спала или спиннеры крутила, — съязвила Мисаки, закатывая глаза — этот разговор ее вполне утомил, хоть он и был не такой уж и продолжительный. Ее поражала такая женская наивность — да, выпускник проявил слабость, неужели она думает, что он даже помнит о ней? Усуи был пьян, организм думал, что умирает и надо срочно размножаться… — Но моему малышу нужен отец, а мне, как матери-одиночке, надо выговориться… — выдохнула Оосава, тем самым заставляя Мисаки подавиться собственной слюной. Отдышавшись, Аюдзава посмотрела на Изэнеми, пытаясь найти хоть долю подвоха. — То есть малышу?! Внезапно дверь в палату открылась; от возникшего сквозняка на окне зашевелились занавески, а прохладный ветерок прошелся по телу Мисы, которая уже успела подумать, что это какой-то проходной двор, а не место, где должен отдыхать пациент. На пороге стоял Такуми, который беглым взглядом осмотрел помещение и, заметив Мисаки, улыбнулся. Вот только сама брюнетка была не очень-то рада видеть виновника всего переполоха. Какого черта он сюда приперся, если специально отправил ее всё узнать, «осторожненько и потихоньку»?! На самом деле мужчину сгубила паника. Когда Аюдзава ушла, он честно сидел на попе ровно, но прошло пятнадцать минут, двадцать, полчаса, а девушка не возвращалась. Сколько можно было придумывать план, как узнать у пациентки, зачем она им интересуется?! Да и отделение было всего лишь этажом ниже. Когда счет перевалил за сорок минут, блондин не выдержал. Что-то пошло не так, и ему необходимо было вмешаться; даже если ради этого надо было шагнуть в пасть к тигру. И хоть Усуи всячески скрывал свое состояние, Аюдзава видела, что он был напряжен. Мужчина всячески пытался не смотреть в сторону больничной койки, на которой от неожиданного и такого желанного гостя заметно оживилась Оосава и широко улыбнулась. — О, Усуи-сама, сколько лет прошло… — ее голос звучал слишком сладко, приторно и очень наигранно. Женщина заерзала на кровати, явно хотела подняться, но неожиданно она скинула с тумбочки книжку, которая со звонким хлопком рухнула на пол. И как бы Такуми ни пытался, он рефлекторно повернул голову в сторону источника звука, и их взгляды пересеклись. Он мало узнавал в ней ту девушку, с которой первый и последний раз пересекался на последнем курсе университета при слегка пикантных обстоятельствах. Он понятия не имел, что она от него хотела, и, признаться честно, не особо хотел углубляться в проблемы. Ведь так всегда: не общаешься с человеком, ваши жизненные пути когда-то давно мимолетно сошлись в горизонтальном положении и то, когда сознание было затуманено алкоголем, а потом этот человек неожиданно врывается в твою жизнь с какой-то гадостью. Под пристальным взглядом зеленых глаз пациентка оживилась и улыбнулась: он узнал ее, она сможет выйти с ним на контакт! Но, к сожалению Оосавы, единственное, чего хотел Усуи — чтобы эта мадам снова ушла из его жизни так же быстро, как и ворвалась в нее снова. Бывшие никогда не несут хороших вестей, тем более, когда их отношения ограничились одной ночью. Неожиданно в голове врача вспыли воспоминания пятилетней давности. Все было как в тумане (хотя, в тот вечер в комнате действительно общежития было знатно накурено кальяна), неожиданное прикосновение женских губ, и Усуи, который сдерживался и сторонился отношений уже продолжительное время, снесло крышу. Молодой требовательный организм и инстинкты взяли верх, и такая долгожданная разрядка с первокурсницей, имя которой он узнал прямо в тот же вечер. Случай благополучно забылся, оба понимали, что у отношений нет никакого продолжения. И какого хрена эта девушка топчется сейчас по пороге его больницы? Почему именно тогда, когда, казалось бы, у Такуми стало что-то прослеживаться на личном фронте. Моргнув и выйдя из некой прострации, мужчина перевел взгляд на Мисаки, которая стояла где-то у стеночки с таким выражением лица, будто в ее голове проходила массовая обработка какой-то очень шокирующей и сенсационной информации. Почувствовав на себе взгляд, Миса посмотрела на Усуи, от чего мужчина вздрогнул. Брюнетка пыталась буквально проделать в голове Такуми дырку, и блондин понял, что что-то все же произошло, видимо, не очень приятное. Надо было срочно что-то предпринимать, иначе Аюдзаву вот-вот разорвет… Дверь палаты снова распахнулась; на пороге оказался Хёдо, буквально влетевший в комнату. Он, честно говоря, просто шел мимо по коридору. Но заметив одного невезучего до неприятностей друга в том отделении, где ему совсем не полагалось быть, он решил немедленно вмешаться в происходящее. И судя по тому, что он увидел в палате — шокированную Мису, растерянного Усуи и слишком довольную малознакомую девушку, — брюнет понял, что интуиция его не подвела и он вовремя. — О, Хёдо-кун, и ты здесь! — приветственно помахала рукой вошедшему врачу Изэнеми-сан. — Ага-ага, мы тоже тебя очень рады видеть, счастья-здоровья, — пробурчал Аой и, подхватив Такуми и Аюдзаву под руки, начал выводить их из палаты. А то застыли, как столбы, и стоят пялят на эту бабу, не хватало очередных проблем в их жизни. — Ты поправляйся, а у нас еще много пациентов, еще много кого надо зашить и порезать, до свидания, не скучай. Оосава пожала плечами на своеобразный уход странной троицы и задумчиво улыбнулась. Из всех кандидатур, которых она перебрала, Усуи Такуми будет идеальным отцом и мужем для их семьи, в этом девушка не сомневалась. Тем временем в коридоре разгоралась своя собственная драма. — Какого черта ты приперся сюда?! — голос Мисаки был почти на грани срыва. Она с возмущенным видом стояла перед Усуи, искренне не понимая, почему он разрушил свой собственный, между прочим, план. — У нас же, блин, был уговор, все шло гладко, пока ты не приперся! — Тебя не было целый час, что я должен был думать?! — настроение у блондина было не лучше, сейчас бы под стать закурить от нервов можно было бы. Ведь он правда волновался, что с девушкой что-то могло случиться; Аюдзава же вечно находила приключения на разные части тела, он бы ничему не удивился. — Ага, конечно, меня уже украли, изнасиловали, а труп выбросили в реку, — у брюнетки реально сдавали все тормоза и барьеры, она уже просто не могла мириться с логикой этого человека. Аой с максимально каменным лицом смотрел на препирательства этих двоих, подпирая стенку; с его ракурса это представлялось как первая семейная ссора на почве бытовых мелочей. Очень напоминало их с Хонокой пару лет назад, когда они съехались. Мужчина улыбнулся уголками губ — ах, если бы всё было действительно так! Пока же парочка была далека от выяснений любовных отношений, распутывая интриги и хитросплетения паутины, в которую угодил Такуми. — Вообще, Усуи, у тебя такая богатая личная жизнь в прошлом, оказывается, была, что даже ребенок есть! То, что наступило после последней резкой фразы девушки, которая уже почти психовала от напряженной обстановки, в театральных пьесах называется «немая сцена». После которой прогремели оглушительные возгласы. — Что блять?! — любые смелые предположения, которые успел придумать Такуми, не смогли побить действительность. — Что блять?! — казалось, что Хёдо задыхается или чем-то поперхнулся; но, видимо, это реальность так сильно нанесла удар под дых. — Что слышали! — не выдерживая давления, заорала в ответ Мисаки, активно жестикулируя. Она все еще не могла прийти в себя от заявления Оосавы. Словно в истерике, она обхватила руками голову и стала ходить кругами вокруг мужчин, в конце даже прихватив Хедо за воротник халата. — У него ребенок, ребенок, мать вашу!!! — Не ори на меня, я в этом участие не принимал! — с трудом отцепил явно чересчур паниковавшую брюнетку Аой; хотя он сам на самом деле пребывал в не меньшем шоке. — А лучше бы ты, — мрачно заметил Такуми. — Ага, меня Хонока бы тогда кастрировала. Я не шучу, она может! — Кстати о Хоноке — мне пора на смену, — выдохнув, проговорила Миса уже спокойным голосом и аккуратно пригладила воротник халата, который в ходе разборок успел загнуться. — А вы, жеребцы и петухи, дальше разбирайтесь в своей Санта Барбаре без меня. Аюдзава усмехнулась и, проходя мимо все еще переваривающих информацию Такуми и Аоя, похлопала их двоих по плечам. Она выполнила свою миссию, и теперь это не ее дело (по крайней мере, она хотела, чтобы все так думали). И с этого времени двум великим умам одной из больниц Токио приходилось решать эту великую загадку дыры без женской поддержки.***
Атмосфера вот уже почти час как накалялась. Такуми был не в состоянии адекватно реагировать на происходящие события; он просто офигевал. Окружающий мир — вместе с ним. — У меня есть ребенок, — повторял блондин, пялясь в стол перед собой. — У меня есть ребенок, у меня есть ребенок. — Скажи это еще раз сто, и я смогу официально запихнуть тебя в дурку, — тяжело вздохнул Аой, пытающийся поддержать друга. — Да успокойся ты, он не твой! Он тоже знатно прифигел, услышав от Аюдзавы причину, по которой Оосава-сан разыскивала его друга; но будучи непричастным напрямую к знаменательному событию, спровоцировавшему такой результат, Хёдо мог мыслить рационально и разумно, в отличие от Усуи в данный момент. Поэтому он почти сразу сообразил — блондина собираются просто развести как лоха. — А говорила мне мама: «Сынок, не вступай в связи по пьяни!», — сорвался блондин, обхватывая руками голову и прокрутившись на стуле. — У тебя же не было мамы, — проговорил Аой, откровенно и не стесняясь смеясь над другом. М-да, как же легко можно такого неприступного и хладнокровного хирурга заставить нервничать. Услышав поддержку друга, блондин строго посмотрел на коллегу: — Ну не сыпь мне соль на рану! Отчаяние начинало захлестывать блондина. Застонав, он обхватил голову и уткнулся лицом в стол, пытаясь вспомнить ту вечеринку и события, которые связали его с новоявленной матерью его ребенка. — Аой, ты же был там! Я же предохранялся?! — Эм, когда это было?! И вообще, даже если я и был рядом, и не был при этом пьян, при процессе я не присутствовал уж точно, — пожав плечами, заявил Хедо, наблюдая за ситуацией и состоянием друга. Скорее всего, друга надо было уводить оттуда после первой бутылки. Или нет — им вообще не стоило туда идти. Усуи уже начинал открыто истерить, в голове перематывая различные сюжеты будущего. Будущего, которое он бы не хотел. У него только стало что-то налаживаться, а тут пьяная ошибка прошлого объявилась, которая могла разрушить всю его жизнь. «Ками, за что? Почему я? Почему сейчас?» — мысленно выл Усуи, запрокинув голову к потолку — мужчина искренне не понимал, в какой момент своей жизни он накосячил, раз Бог посылает ему вот это всё. — Да не твой он, истеричка! — рассердился Хедо, дав смачный подзатыльник другу, чтобы хоть как-то успокоить его. Чтобы прийти в себя, Такуми закрыл глаза и начал делать дыхательные упражнения — что он, зря на факультатив по антистрессовой терапии ходил. Сначала пульс продолжал зашкаливать, а дыхание прерываться, кровь била в голову, а паника только нарастала. Но спустя нескольких десятков вдохов и выдохов сознание мужчины прояснилось. Стресс стал ослаблять свои тиски, мысли стали более осознанными и неподверженными шоку. Усуи открыл глаза и внимательно посмотрел на Аоя; тот тоже выжидающе смотрел на него, надеясь на просветление и озарение в поиске выхода из столь щепетильной ситуации. — Надо провести тест на отцовство, — твердо заявил Такуми. — Не хочу никаких дел иметь с этой курвой. — Шикарный вариант, — язвительно поаплодировал брюнет, — только вот на этот тест мы всей больницей тебе будем скидываться, чтобы, может быть, за неделю они успели его сделать, а не за месяц, как обычно. И вообще, — покрутил пальцем мужчина у виска, — у тебя сейчас мозги, что ли, отвалились? Чтобы сделать тест ребенку, нужен ребенок, а его нет. — Черт-черт-черт, — Усуи закрыл лицо руками, в отчаянии готовый биться головой об стол, об стенку, обо что угодно, лишь бы прийти к какому-нибудь решению этой неожиданной проблемы, — что делать?! — Я, конечно, не гинеколог, но мне кажется, что это пиз…дец, — к сожалению, у Хёдо в данный момент тоже никаких логичных идей не было на этот счет. А он честно пытался сгенерировать план по спасению друга от нежелательных связей. И тут Такуми неожиданно осенило: — Слушай, а когда у него день рождения? — Еще лучше, — вздохнул Аой, рассчитывая на какой-то действительно гениальный план. — И как ты собираешься это выяснять? В своей медицинской карте она такую информацию не обязана указывать, а пробивать ее по всем базам данных… Хотя, в целом, была у брюнета одна наводка, благодаря которой можно было безошибочно узнать что угодно о ком угодно в больнице, независимо от степени важности личности и уровня секретности информации о нем. Мисаки бы тоже могла справиться, но, к сожалению, агент под прикрытием из нее выходил слабоватый. Да и судя по ее ярко выраженной эмоциональной реакции, девушку лично очень задело возможное отцовство Усуи. — Ладно, можешь спать спокойно; я разберусь, — деловой тон Аоя обнадежил блондина. — Ты имел ввиду «Хонока разберется»? — усмехнулся Такуми. Из них троих только она была способна найти что угодно при минимальных затратах личностных ресурсов. — Хочешь сказать, что она сплетница всея больницы? — нахмурился Хедо. — Нет, — примирительно поднял руки мужчина, не удерживаясь-таки от насмешки. — Только намекнул. — Меня стеби, а мою девушку не трогай. Хоть бы спасибо сказал, что мы твою задницу прикрываем. — Спасибо. Правда. Теперь у них был хотя бы луч надежды на то, что на руках появятся неоспоримые доказательства непричастности Усуи к появлению на свет очередного «цветка жизни».***
День, казалось, прошел по примеру многих, но на его исходе Усуи, стоя у раковины и занимаясь антистрессовой терапией, а именно мытьем посуды, подвел неутешительный итог. Он уже четыре дня изнывал от ожидания хоть какой-нибудь информации в его щекотливом деле, которая могла либо повесить на него тяжкий крест, либо освободить навеки от навязавшейся бывшей пассии. Которую, кстати, не всегда успешно удавалось избегать в больнице; даже разные отделения тому не способствовали. Создавалось впечатление, что она просто-напросто преследует Усуи: то в столовую заглянет, то у нее подозрение на нечто, требующее хирургического вмешательства и ей требуется консультация. Если так будет продолжаться и дальше, то мужчина вконец свихнется, к тому же Изэнеми с ее настойчивостью сильно расшатывала все то, чего удалось достигнуть в отношениях с Мисаки. Брюнетка стала как будто отстраненной, старалась меньше пересекаться с Такуми, а пару дней вообще просидела дома, сославшись на то, что ей надо удаленно сдавать какие-то зачетные дисциплины. Хотя, порой блондину казалось, что он просто навязывает себе паранойю. Ками, какого черта он связался с этой бабой, когда был студент? Где были в тот момент его мозги? Где был Аой?! Хотя, это же был последний курс магистратуры, Хедо сам был тогда занят с Хонокой куда более интересными делами, чем спасением своего друга от незащищенного секса с первой попавшейся дурочкой-первокурсницей. Усуи улыбнулся про себя, вспоминая их с Аоем студенческую жизнь. Пусть она и была наполнена такими эпизодами, сейчас оборачивающимися катастрофой, все-таки это была лучшая пора, в которой было место не только страданиям, но веселью и настоящим дружеским приключениям. — Кхм-кхм, — блондин вздрогнул, чуть не выронив тарелку в раковину, и непонимающе посмотрел на Аюдзаву, которая, скрестив руки на груди, подпирала столешницу. — Ты эту тарелку уже до дыр затер, 10 минут моешь. Ты переживаешь, что ли? По правде говоря, Миса не просто переносила всю эту историю, словно с неба свалившуюся на их налаживающуюся жизнь. В тот день, когда все началось, ее эмоции в принципе вышли из-под контроля, и она буквально психовала, нервничала и впоследствии срывалась на всем подряд. Брюнетка даже не разговаривала в течение дня с Такуми, потому что… потому что ее представления о нем как об идеальном человеке были разрушены буквально за одну секунду. Однако спустя некоторое время девушка остыла, успокоилась, принимая некую новую реальность. Она даже вежливо интересовалась, как идут дела и что нового известно об Оосаве-сан, но если честно, это была последняя тема, на которую хотелось бы говорить. И вот сейчас, видя, что Усуи это волнует, что эта проблема трогает его душу до степени абсолютной задумчивости, Аюдзава невольно поймала себя на мысли, что сама переживает за него. Точнее, за его чувства к этой женщине, потенциально — матери его ребенка, как никак. Вдруг у него проснутся чувства к ней, вдруг она небезразлична ему? Что-то же привлекло его в тот вечер, когда они…вместе… Мисаки покачала головой — не могла думать об этом, ведь мозг «заботливо» и «услужливо» представлял в воображении сцены подходящего характера. — Не знаю, из-за чего тут переживать, — проговорил Усуи, вытирая тарелку полотенцем. Выключив воду и закрыв шкаф с посудой, Такуми повернулся к слегка обеспокоенной Мисаки лицом. Улыбнувшись, блондин продолжил. — Просто вспомнил, как Аой в кружевных панталонах бегал по Университету. Вот весело было. Не то, что всякие бабы.***Несколько лет назад в одном из университетов Токио…***
— Сколько это будет еще продолжаться? — прорычал Аой, пытаясь уже высохшей салфеткой оттереть красную помаду с губ, которая, как назло, была довольно стойкой, и уже минут 5 парень скорее не стирал помаду, а размазывал ее по лицу. От усталости и однообразности действий ладонь свело, и салфетка вылетела из рук, слегка задевая ворот белой рубашки, тем самым оставляя красный след. — Твою мать! — Ну не психуй, Джозефина! Тебе, кстати, очень идет этот парик. И вообще платья. Хедо недовольно поморщился, и резким движением руки стянул с себя длинный парик. Золотистые кудри отлетели на пол, и Аой посмотрел на свое отражение: Господи, на кого он был похож? В зеркале парень заметил движение: в приглушенном свете виднелась мужская фигура, которая, сидя на кресле, внимательно наблюдала за каждым движением Хедо. — На твоем месте я бы помолчал. Это все началось из-за тебя! — Ты давно мог оказаться от этого, но повышенная стипендия так просто себя не получит, — хитрый блеск зеленых глаз, фирменная улыбка, натуральные блондинистые волосы — все это выдавало Усуи Такуми. Активист, отличник и просто красавец — он мог довольно легко получить то, что он хотел. Аой досадно прикусил губу. Такуми был лучшим во всем — начиная от учебы и заканчивая внешними данными и физической подготовкой. Круглый отличник, будущее светило медицины — казалось, что деканат готов отдать ему его заслуженный красный диплом хоть уже на 4 курсе. Благодаря зачетке с одними оценками «отлично» Усуи имел право подавать на повышенную стипендию в квоте отличников, коих было не так много. Нет, Хедо не был раздолбаем, он тоже посвящал учебе приличное время, однако у него за сессию так и всплывет какое-нибудь «хорошо», поэтому тут уже нужно подбираться к желанной повышенной стипендии иными путями, и категория «Культурно-творческая деятельность» была как нельзя кстати. Маленький конкурс, рекомендация от руководителя, хорошие оценки — и такие желанные деньги уже у тебя в кармане. Однако, чтобы получить такую необходимую рекомендацию, надо постараться, и порой это стоит действительно дорого. Девушек в их Университете было достаточно, в театральном кружке их вообще подавляющее большинство. Но по стечению обстоятельств (Аой до сих пор проклинает ту сценку на Посвяте, где он мастерски отыграл наивную абитуриентку ради забавы) так вышло, что его актерские таланты были лучше многих, особенно в женском амплуа. И подтверждением тому являлся переполненный актовый зал на всех постановках клуба и визжащие девчонки, стоило только Аою появиться на сцене. — Не снимай парик, прогуляемся до остановки, — протянул Усуи, поднимая парик с пола и аккуратно его складывая на стол. Такуми понимал всю ситуацию Аоя, но не мог не подстебнуть друга на этой почве. — У меня на следующей неделе плановый срез по фармакологии, нельзя ни на что отвлекаться при подготовке. А стоит мне прогуляться по территории с симпатичной блондиночкой, так на некоторое время попытки женского пола завоевать меня немного ослабнут. — Иди в пень, Усуи. Сам разбирайся со своими бабами. Все и так из-за театра считают меня не той ориентации, а еще и ты тут со своими извращенскими замашками. Твоей будущей жене будет тяжело. — Ой, ко мне недавно подходили и прямым текстом сказали: «Такуми, а ты в курсе, что Аой — это парень?» — блондин как никто другой знал, такие темы цепляют его друга. И зачем он поднимает весь этот разговор, почему так зло шутит — Усуи сам не понимал. — Но вообще не беспокойся. Моя будущая жена будет самой счастливой женщиной на этом свете. Но пока женитьба и вообще какие-либо отношения в мои планы не входят. Бедный Хедо был на грани истерики: ну кто виноват в том, что природа наградила его милым личиком и худощавым телосложением? И хоть парень почти регулярно посещал спортзал, добиться такого тела, как у его друга, было практически невозможно — такая уж эта чертова генетика. — Господи, какое унижение, — пробурчал брюнет. — Почему если я не выгляжу как перекачанный мужик ростом под метр восемьдесят, то меня сразу надо записывать в ряды… ну этих… Как бы их так назвать, чтобы не обидеть… Ну да, ношу парик по вынужденным мерам, но это лишь только на сцене. А эти шуточки в реальной жизни, знаешь ли, немного задевают. — Не беспокойся, и на твою долю найдется какая-нибудь девушка со специфическими вкусами… Или парень, кто знает, — Такуми уже откровенно смеялся и убегал от разъяренного Хедо, который кинулся на своего друга, сжимая в руках вешалку из-под костюма — первое, что под руку попалось.***
Пустой темный коридор вряд ли мог предвещать что-то хорошее для судьбы девушки, но Хонока была не робкого десятка, поэтому, выпрямив спину и сильнее сжав в руках папку с документами, уверенно зашагала прямо. Она была уже во многих учебных заведениях, и странные расположения отдела абитуриентов ее никак не смущали: в каком-то из университетов прием документов на обучение было в темном помещении около спортивного зала, а тут все еще прилично. Да и шла она вроде по направлению стрелочек, указывающих путь в приемную комиссию. Неожиданно впереди открылась одна из многочисленных дверей, и в коридор выбежала хрупкая девушка с длинными блондинистыми волосами, кого-то виртуозно покрывая матом. Голос у нее был больно низкий, но ее шарм и очарование завораживали даже в полутемном коридоре, и Хонока остановилась, наблюдая за незнакомкой. — Чтобы я только согласился на это в следующем театральном сезоне, твою ж мать! — Аой громко захлопнул тяжелую железную дверь, которая вела на сцену и, прижавшись спиной к стене, громко выдохнул. — Я лучше буду дополнительные смены на Скорой брать, чем за копейки тут унижаться! Но гневная тирада прервалась, стоило Хедо обратить внимание на слегка испуганную девушку, которая стояла недалеко от него, вцепившись в папку с документами. «Абитуриентка? Странно, выглядит старше меня…» — Потерялась? — поинтересовался Аой, стараясь рассмотреть незнакомку и не спугнуть раньше времени. Она была довольно симпатичной, сразу цепляла глаза — возможно, дело было в необычно ярких рыжих волосах, плавно спадавших до плеч. — Я шла в отдел абитуриентов, но, кажется, потерялась… — растерянно оглядывась по сторонам, ответила Хонока. Что-то было странное с этой блондинкой, хотя она пока не могла понять, что именно. — О, — с пониманием откликнулся Хедо; у них в ВУЗе, конечно, по-дурацки объяснялось, как дойти до приемной кампании, и иногда в гримерку театральной группы заглядывали потерянные абитуриенты в поисках кого-нибудь, кто укажет путь, — прекрасно тебя понимаю, здесь трудно не заблудиться. Тебе надо вернуться до развилки с лестницей, там еще будут цветы и автоматы с кофе, и свернуть направо, а не налево. Или выйти на улицу и обойти вокруг здания, но можешь не успеть до закрытия. Эти дебилы из приемки, видимо, забыли там поставить указатель, поэтому все, кто тут идет, вынуждены обходить через концертный зал, но это очень далеко. Все это время Хонока внимательно слушала объяснения; ну слава Ками, ей встретился человек, который знал, куда идти. Но под конец монолога, неосознанно разглядывая собеседника, она стала подмечать определенно мужские черты, которые ну никак не могли быть свойственны девушке; да и при пристальном разглядывании можно было подумать, что для девушки выглядит блондинка немного… странновато. И тут до нее дошло: это был парень! Аой проследил за ее странным удивленным взглядом, и осознал кошмарную вещь: он стоял перед девушкой в платье! Блин, пусть он и был и с длинными волосами, но сейчас был не в роли и без макияжа, и по по нему всё еще можно было сказать, что он представитель сильного пола. — Извиняюсь за маскарад, — виновато усмехнулся брюнет, стягивая парик, чтобы окончательно развеять сомнения (или еще больше ввести в ступор?). — В театральной труппе мало девушек, приходится заменять. Ну не будет же он говорить, что просто он — лучший актер женских ролей?! Он же все-таки мужчина! — О, так тут такая активная внеучебная жизнь однако. Думаю, скучать тут действительно не придется, — было видно, что девушка тоже чувствует себя неловко, и Аой не мог понять, чем это было вызвано: потерей в корпусе, мандражом из-за поступления или тем, что первым человеком, с которым она заговорила в ВУЗе, был, мать вашу, парнем в платье! Чтобы как-то сгладить повисшую паузу, Хонока улыбнулась. В принципе можно было найти еще какие-нибудь темы для разговора — абитуриенты часто общались с студентами, расспрашивая об университетской жизни изнутри, — но все мысли об учебе почему-то вылетели из головы. Природное любопытство оказалось выше всего; не давал покоя этот интересный юноша, самоотверженно страдающий на театральных подмостках. Интересно, а какой он в нормальной одежде и в обычной жизни… Брюнет уже был готов исполнить роль жизнерадостного студента и пропиарить ВУЗ, рассказав обо всех плюсах поступления, но так и застыл, вовремя закрыв рот. С ним было впервые такое — одной улыбки хватило для того, чтобы остановить работу его сердца и мозга. Всё, на что его хватало, это оказаться обезоруженным женской улыбкой. Хёдо никогда не верил в любовь с первого взгляда, полагая, что это сказки для наивных дурачков. Кажется, в этой истории дураком оказался он. — Ну, — замялась девушка, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на наручные часы, — наверное, мне пора, если хочу успеть до закрытия. — Удачи! — парень рассеяно взмахнул рукой на прощание. Девушка еще раз улыбнулась и побежала в сторону приемной комиссии по пути, который ей указал брюнет, провожаемая долгим взглядом. И даже когда ее фигурка скрылась за дверью, Хёдо продолжал смотреть в том направлении. Неожиданно дверь позади Аоя открылась, и в коридор выглянул Такуми — видимо, ему сказали, что у его друга очередные загоны, и попросили успокоить. Ведь больше никто так и не смог найти к непредсказуемому Хедо подход. Даже поговаривали, что никакая девушка не выдержит рядом с брюнетом и недели, ведь он сам как девушка… — Хей, — блондин неуверенно коснулся плеча брюнета. Усуи не знал, в каком сейчас состоянии находился Аой, а получить по уху с разворота не хотелось. Но Хедо не реагировал, а все также продолжать смотреть в одну точку в коридоре, будто приведение увидел. Такуми слегка сжал плечо друга. — Ты чего завис? — Мне кажется, я влюбился, — проговорил брюнет, все еще не отрывая взгляда от двери, куда ушла та рыжеволосая незнакомка…***
Начало апреля выдалось очень теплым. Несмотря на первый учебный день, студентам не терпелось вырваться на улицу во время перерыва; учиться в такой погожий денек после серой и холодной зимы совершенно не хотелось. Старшекурсники начинали этот день на парах, где их мучали тестами на сохранность знаний с прошлого года и нагружали новым материалом. Новоиспеченные первокурсники нетерпеливо ожидали начала торжественной речи, которую по обыкновению давал ректор университета со ступенек главного входа. Однако в этой толпе юных свежих мозгов нашлось место и двум студентам старших курсов; впрочем, они находились там с вполне конкретной и довольно благородной целью. Прогуливая скучную лекцию, молодые люди пытались устроить личную жизнь, по крайней мере, одного из них. — Ну и где та эффектная рыжеволосая бестия, которая снесла тебе голову в конце марта? — Такуми скептически покосился на Аоя. Он с самого начала считал, что эта затея безумная: слишком много народу, чтобы высмотреть одну определенную личность. Хёдо не обращал внимания на пессимизм друга, продолжая курсировать через толпу первокурсников и вглядываясь в каждое женское лицо. Пару раз, правда, он ошибочно одергивал за руку нескольких девушек с рыжим каре, но это не убавляло его энтузиазма. — Ты даже не знаешь ее имени, не знаешь, куда она еще подавала документы, — Усуи, конечно, очень хотелось посмотреть на девушку, которая заинтересовала друга, но стоило взглянуть правде в глаза: Токио хоть и был «большой деревней», где все друг друга знают, однако в столице помимо их учебного заведения была целая куча других медицинских университетов. И хоть их ВУЗ был одним из лучших, но поступить сюда было достаточно тяжело, плюс ко всему не все были готовы смириться с более нагруженной учебной программой. — Не знаешь даже, черт возьми, поступила ли она! Но Аой продолжал внимательно высматривать лица новоиспеченных первокурсников, всячески стараясь пропускать мимо ушей слова друга. Лучше бы не нотации ему читал, а поддержал, хотя бы морально. Неожиданно взгляд Хедо остановился на девушке, которая, звонко смеясь, что-то обсуждала с новыми одногруппниками. Из-за рыжих волос, постриженных под карэ, не было видно лица студентки, но неожиданный ветерок на пару секунд откинул передние пряди назад, открывая брюнету внешность незнакомки, и сердце Аоя забилось чаще. — Вот она, — неожиданно для Усуи вскрикнул Хедо, указывая пальцем в толпу. — Высокая с рыжими волосами. Это точно она! Аой облегченно вздохнул: он чувствовал, что та встреча не будет последней, и они еще обязательно пересекутся в стенах университета! И теперь нельзя было терять ни минуты. Если это все планы судьбы, то нельзя упускать шанс. И хоть Аой больше любил опираться на какие-то факты, то в данном случае он был даже рад, что сработала некая магия, и эта незнакомка поступила именно в его ВУЗ. — О, так ты любитель медсестричек постарше? — протянул блондин, хитро улыбаясь. В голове крутилось множество шуток и подколов на этой почве (включая шутку про то, что костюмчик медсестры для ролевых игра уже идет в комплекте с партнером). — Откуда у тебя познания такие? — брюнет был поражен знаниями своего друга, который знал о понравившейся девушке больше его. Но это было вполне объяснимо: Усуи неплохо контактировал с другими факультетами и курсами, поэтому у них постоянно были какие-то редкие методички, которые в книжном киоске при Университете уже не купить, а на внезапно введенные деканатом тесты всегда были ответы. Да и будем честны, если надо было что-то узнать у представительницы прекрасного пола, то у Такуми не возникнет труда просто немного воспользоваться своим обаянием и все, информация уже у него есть. — Да так, один знакомый был начальником приемной комиссии, много интересного рассказывал, — усмехнулся Усуи, внимательно разглядывая Хоноку. С эпитетом в ее сторону он, кажется, не ошибся — девушка, как говорится, выглядела боевой. А вот про медсестер ему просто повезло — рыженькая стояла аккурат рядом с табличкой сестринского факультета. — Это не тот ли самый, который каждый год находит девушку среди абитуриенток? — выгнул бровь Хедо, не сводя пристального взгляда с объекта внимания. Кажется, друг ему даже что-то ответил, но Аою, честно говоря, было не очень интересно слушать про чужие любовные дела. Он не мог выбросить таинственную незнакомку из головы с того самого момента, как увидел ее в коридоре. Ничего не значащий эпизод — объяснить, как куда пройти, — оставил неизгладимое впечатление от рыжеволосой и надежду увидеть ее вновь. И сейчас, когда, наконец, судьба вновь столкнула их, и девушка была буквально на расстоянии вытянутой руки, Хедо был не в силах пошевелиться, а только завороженно смотрел на нее. — Мне надо к ней подойти? — озвучил мысли вслух Аой, не отрывая взгляда от загадочной первокурсницы. И он не особо собирался вслушиваться в то, что ему ответит друг — для себя брюнет уже давно все решил, несмотря на мнение Усуи. Такуми же усмехнулся. — Обязательно. Сейчас у тебя больше шансов, чем у себя 5 лет назад, — не задумываясь произнес блондин, вгоняя друга в ступор. Казалось, и без того неуверенного Аоя он лишал последних капель инициативы. — А что не так было 5 лет назад?! — брюнет еле сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Хедо осмотрелся по сторонам и стал замечать, как на него и Такуми стали обращать внимание посторонние люди (хотя, будем честны, они практически всегда находились в центре внимания и обсуждений). — Ну, — блондин прокручивал в голове различные фразы и обороты, чтобы и не обидеть друга, но и не слишком приукрасить правду. — Тогда ты представлял из себя худенького заморыша, который явно ниже нее был. На тебя противоположный пол почти никакого внимания не обращал, а такие девушки как она — тем более. Перед Усуи всплыл образ Аоя на 1 курсе: щуплый и относительно низкорослый парнишка, который вечно летал у себя в облаках. Многие сторонились странного мальчика, который слишком уж выглядел ухоженным, да еще и слушок ходил, что «поступил он в медицинский лишь из-за того, что тетка поговорила с ректором». Блондин не очень любил сплетни и не верил им, поэтому в какой-то момент он подсел к нему на лекции, и, как говориться, понеслось. Хедо нужен был друг, а Такуми — защита от слишком навязчивых однокурсников. Еще со временен старшей школы блондин понял, что люди к нему тянутся. Сначала он был даже рад такому вниманию к своей персоне, но с течением времени пришло осознание, что все это просто из-за высоких баллов и красивой внешности. Парни пытались с ним завязать дружбу, чтобы потом «могучий Усуи спас их задницы из передряги», а девушки желали отхватить себе самого красивого парня в школе, чтобы потом хвастаться всем в округе. И наконец-то поступив в университет, блондин желал лишь одного — настоящего друга, с которым можно будет поговорить за жизнь и который не будет с ним лишь из-за того, что «это тот-самый-сильный-и-умный-парень». Время шло, и Аой изменился: немного подтянулся, подкачался, стал более терпеливым и сдержанным. Под влиянием друг друга они стали меняться, и, пройдя через многое за эти 4 года, они чувствовали, что не зря судьба их свела. Усуи знал Хедо вдоль и поперек, а также то, что больше всего в жизни его беспокоит ни диплом, ни успех в карьере врача. Он боится никогда никого не полюбить. Хоть и выбрал он довольно строгую профессию врача, глубоко в душе он был творческим человеком, который прекрасно рисовал препараты тканей в гистологическом альбоме. А любому творческому человеку нужна по жизни муза… Честно говоря, рядом со своим другом Такуми видел девушку постарше — умную и опытную, которая смогла бы не только в какой-то степени обучать парня тонкостям***Flashback end***
***
— Хей, Земля вызывает Усуи Такуми, прием, — проговорила Мисаки, слегка хлопая блондина по плечу, и тот вздрогнул. Он и сам не заметил, как после окончания рассказа уставился в одну точку и просидел так несколько минут, еще раз в голове воспроизводя образы из прошлого. Правильно говорят, что студенческие годы самые интересные и насыщенные. — А что касательно твоей студенческой жизни? — с улыбкой на лице поинтересовался Такуми, но практически сразу понял, что ляпнул лишнего. От его вопроса Миса мгновенно изменилась в лице: девушка вздрогнула и слегка опустила голову, скрывая глаза челкой. Это был ожидаемый вопрос с его стороны, но почему об этой теме так больно говорить. — Мисаки, прости, если ты не хочешь говорить об этом, то… — Да нет, все нормально, я же отучилась целых три года как нормальный человек, прежде чем в моей жизни началась Санта-Барбара, — начала свою речь Аюдзава, сделав глоток слегка остывшего чая — горло сохло от волнения. — После окончания школы с отличием сразу поступила на юридический факультет, была такой наивной восемнадцатилетней студенткой. Наивной не значит, что глупой, — я между прочим в числе ТОП-10 студентов факультета! В голове Усуи всплыл образ Мисаки — такой милой и молодой девушки, которая хотела творить правосудие, отчаянно грызя гранит науки, чтобы разбираться в будущей профессии как можно лучше. Которая явно была с головой погружена в учебу и законы. Которая расписала на ближайшие лет 10 свою жизнь. Но, как он понимал, стратегическое планирование в её жизни дало сбой… — По специализации я вообще юрист-международник, если так можно выразиться. Не скажу, чтобы меня интересовала госслужба, мне ближе международные компании и их юридическое сопровождение. Изучать правовую практику других стран так интересно, совмещать это с японским законодательством… Я даже практику смогла пройти по этому направлению. В компании отца Игараши. Брюнетка на некоторое мгновение запнулась. В голове опять всплывали все эти неприятные эпизоды — финансовые проблемы, непонимание родителей, так называемые отношения с Торой как одно сплошное белое пятно на ее биографии. И девушке правда было приятно чувствовать, что она могла поделиться своими переживаниями с кем-то еще; с подругами они не были настолько близки, чтобы вываливать на них такие проблемы. И, на самом деле, не только негативными моментами, но и чем-то радостным. — А дальше ты в целом в курсе — долги отца, свалившийся мне на голову богатый женишок, который буквально вынудил меня уйти из Университета — Игараши вечно надо было сопровождать на различных мероприятиях, что совсем не укладывалось в мой учебный график. Вот как-то так и приостановилась моя студенческая жизнь — подписала заявление на академический отпуск. Полностью бросать учебу не хотелось — без высшего образования хорошая работа в будущем мне бы не светила, да и было бы обидно, если все те усилия, которые я потратила для того, чтобы поступить на этот ЮрФак, сгорели. Неожиданно девушка почувствовала такую легкость на душе: она столько времени держала все это в себе. От осознания свалившегося с плеч груза Миса выдохнула, и по щекам потекли слезы. Да, было больно это все заново вспоминать, воспроизводить в памяти такие ценные, но потерянные события. А вот Такуми разволновался не на шутку. Казалось бы, незатейливый вопрос про студенческую пору вызвал у Аюдзавы такой всплеск эмоций. Блондин чувствовал себя виноватым за то, что заставил ее снова прожить те неприятные моменты: Игараши, уход из любимого ВУЗа. Мужчина просто не знал, что ему сказать в ответ, ведь его студенческая жизнь была хоть и тяжелой, но очень веселой. Усуи переживал, как правильно поддержать брюнетку в этот тяжелый момент; не хотел сильно нарушать личные границы, как он обычно любил делать. Мисаки же сильная личность, она из тех кто любит преодолевать преграды. Он только со временем начал понимать, что иногда ей требуется возможность самостоятельно справиться с препятствием. Коснувшись плеча девушки, блондин слегка сжал его, осторожно поглаживая кончиками пальцев. Миса, все еще утирая слезы, склонила голову к мужской руке. Это прикосновение, ненавязчивое, легкое, было действительно лучшей поддержкой сейчас. Сухая мягкая теплая кожа против ее мокрой щеки действительно успокаивала. После нескольких мгновений брюнетка кивнула головой Усуи, улыбаясь уголками губ, — все хорошо, все нормально, она в порядке. «С тобой рядом я чувствую, что у меня всегда всё будет только так». — А что по внеучебной деятельности? — решил как-то сменить тему на более позитивную Такуми. — Пела, танцевала? Есть какие-то скрытые таланты, о которых я еще не знаю? Аюдзава еле сдержала смех. — Из меня творческая личность — как из медведя балерина, честно. Разве по моим «гениальным» кулинарным способностям не видно, что это всё — явно не мое? Я больше по организационной деятельности. Двигалась все время как активист Студсовета, меня даже на должность президента выдвигали. Уверена, что получилось бы, если бы не бросила учебу. И вот снова они возвращались к мрачному прошлому Мисаки. Девушка понимала, что выходит как-то не очень удобно для Усуи, поэтому поспешила сама задать вопрос: — А как так вышло, что вы втроем оказались вместе в команде на работе? Такая сильная дружба? — Скорее, такая сильная удача. Или злая шутка судьбы, — усмехнулся мужчина. Когда их с Хедо распределили в одну больницу, они посмеялись такому совпадению. Но спустя 2 года на пороге их отделения «совершенно случайно» оказалась Хонока, и это слегка стало напоминать какой-то заговор. Но, как оказалось, их дружба со студенческих лет вовсе не мешала работе; хотя Аою вообще приходилось тяжко, совмещая всё еще с личной жизнью. — Каким-то чудом мы до сих пор друг друга не переубивали. Конечно, иногда слишком устаешь от этих двоих, но на самом деле… я рад, что они спасают меня от эмоционального выгорания на работе. Без них я бы был тут в гордом одиночестве и точно бы загнулся. Миса неверяще покосилась на Такуми: чтобы он да оказался один в обществе, это что, шутка такая? При его внешности, уме и харизме блондин мог бы найти подходящую компанию где угодно. Однако девушка решила оставить вопросы на будущее, а пока насладиться остатком вечера. «Какие секреты ты скрываешь, Усуи Такуми?»***
Дверь процедурной скрипнула. Хонока, до этого спокойно раскладывавшая чистую форму мед.работников, чуть не подпрыгнула от неожиданности. Действительно, кого можно ждать во время ночного дежурства, когда все коллеги уже разошлись по домам? — Аой, черт возьми, разве можно так пугать? — прошипела девушка, обернувшись и увидев брюнета, подпиравшего дверной косяк. — Так можно и до инфаркта довести. — Могу до других вещей довести, — усмехнулся Хедо, на что медсестра закатила глаза. — Между прочим, это ты первая меня позвала, потому что у тебя была какая-то важная информация. — Это было два часа назад! Их отношения всегда напоминали игру двух огней. Противостояние, борьба, похожая на игру с заранее определенными победителями. Им словно нравилось танцевать это страстное танго, то притягивая, то отталкивая друг друга в жарких спорах и дискуссиях, будь они о работе, об их чувствах или о повседневных проблемах. Когда Хонока отшила Аоя после их знакомства в начале учебного года, она не рассчитывала на дальнейшие попытки в ее завоевании. Однако Хёдо проявил чудеса упрямства: несмотря на еще целую череду отказов, парень день за днем ждал девушку после занятий, чтобы пригласить погулять в парк или пойти в кино. Спустя несколько недель она сдалась, позволив отвести ее в кафе. В конце концов, Аой с Усуи действительно не были любовниками, у нее давно не было настолько влюбленных поклонников, да и к тому же блондин, успевший подружиться с ней, посоветовал согласиться, чтобы брюнет скорее успокоился. Пожалуй, они все не верили в то, что что-то может случиться и сложиться. Все; кроме Аоя. Удивительно, но тихий, сдержанный юноша оказался увлекательным собеседником, неплохо разбирался в дизайне, а еще обладал таким же иронично-саркастичным чувством юмора, как у Хоноки. Девушка, которую всегда многие сторонились из-за ее странного характера, вдруг почувствовала себя наконец «в своей тарелке» с другим человеком. И она с ужасом поняла, что Хедо по уши влюбился; и что скорее всего она — его первая серьёзная любовь. Будущая медсестра уже видела таких мальчиков, уже оставляла их с разбитыми сердцами после нескольких месяцев отношений. Девушка слишком привязалась, слишком дорожила, слишком… полюбила его в ответ, чтобы допустить подобное опять. А ей, как назло всегда «удавалось» все испортить какой-нибудь ерундой. Но когда она решила поговорить начистоту и уйти до того, как перемешала бы чувства брюнета в мясорубке, Аой схватил ее, прижимая к себе, и поцеловал так, что у Хоноки чуть не подкосились ноги. Он был серьезен с Хонокой, как никто никогда прежде. Не один из многочисленных юнцов, которым сносило голову от одной походки; за обманчивой внешностью скрывался настоящий мужчина, овладевающий желанным и неразбрасывающийся им впоследствие. И, пожалуй, единственным сердцем, за которое стоило переживать, было ее собственное. Хонока ни разу не усомнилась в верности выбора дать им обоим шанс на любовь и счастье друг в друге. — Ну, в общем, — решила не тянуть с облегчающими всем жизни данными Хонока. — Можешь успокоить этого придурка, он не отец. Ками, как вспомню ваши лица и как вы говорите, что у Усуи есть ребенок, до сих пор слеза от смеха выступает. — Ему было не смешно, — Аой присел на край стола, наблюдая за методичными, отточенными движениями девушки. — Это прям стопроцентная железная информация? — Отвечаю. Ну разве они только внезапно не стали верблюдами, которые потомство 14 месяцев вынашивают. Брюнет усмехнулся — он с самого начала знал, что это было разводилово чистой воды. Ох, с каким наслаждением он расскажет это с выражением «Ну я же говорил!» Усуи, который весь издергался из-за этого. Ужасное чувство — иметь такую власть над человеком когда в твоих руках информация, решающая его судьбу, — но за ошибки прошлого приходится платить. Кстати об ошибках — в голову мужчине проникло воспоминание о шуточках друга над Хонокой. Аой инстинктивно сжал руки в кулаки. Такуми мог осуждать склонность девушки к разговорам и сплетням, но именно благодаря им он не будет связан на веки вечные с левой бабой***
Смены в приемном отделении были наиболее нежеланной частью работы Усуи. Нет, не то чтобы она совсем ему не нравилась — он вообще-то же врач, клятву Гиппократа давал, что будет лечить всех, везде и всегда. Однако дежурство в так называемой приемке постепенно становилось отягчающей рутиной — миллионы проблем, из которых только половина — по его профилю; немного назойливые пенсионеры, упорно отрицающие современную медицину и свои бесконечные болячки, но при этом постоянно жалующиеся на проблемы со здоровьем. И, разумеется, те пациенты, что делали из мухи слона и превращали обычную аллергию в лихорадку и холеру. С историй после приемного отделения было здорово посмеяться, если, конечно, оставались силы. Время было уже далеко за обед, когда блондин освободился с этого каторжного труда. Голова была пустой, взгляд бессмысленно скользил по коридору — нужно просто добраться до нужной двери и рухнуть на диван. Живот предательски урчал, требуя восполнения энергии в организме, а впереди еще было столько работы. Усуи честно решил подумать о том, чтобы быстро чем-нибудь когда-нибудь перекусить, но только после того, как мозги перестанут гудеть. С видом мученика он зашел в свой кабинет, уже настроившись на покой и блаженство. Однако к большому удивлению блондин обнаружил не пустое помещение; по небольшому пространству кружил приятный запах, а возле его стола, обычно заваленного бумагами, документами и папками суетилась Мисаки. — Эм, Миса-тян… — немного непонимающе окликнул девушку Такуми, пытаясь разглядеть, над чем же она колдовала. Желудок решил задачу быстрее мозгов — на столе была еда. — О, наш герой вернулся с передовой, — усмехнулась брюнетка, оглядываясь через плечо. — Я позволила себе позаботиться о твоем обеде, после дежурства в приемном отделении ты обычно немного не в духе. Решила избавить от лишнего похода в столовую и принести хоть какую-то пользу, раз повар из меня посредственный. Аюдзава, наконец, закончила приготовления и сделала шаг в сторону от стола, позволяя мужчине разглядеть, что же там находилось. На вид все было очень скромно, но Усуи и не претендовал на королевский фуршет. — Тут мэромпан с кремом и две с шоколадом, твои любимые, — перечисляла Аюдзава, оглядывая расставленные тарелки, — а еще несколько якисобапан, мне показалось, что они будут посытнее. Ну и чай, само собой. (***) Она была такой милой и заботливой в этот момент, такой домашней со своей рассеянной улыбкой и немного растрепанной прической, с теплым взглядом карих глаз, что Усуи расчувствовался. Румянец прилил к щекам; это было слишком по-домашнему, слишком по-уютному, отчего хотелось сгрести девушку в охапку и прижать к себе. Но что приятнее заботы о нем было то, что Мисаки подмечала особенности его повседневной жизни. А это многое значило. — Чего застыл, иди есть, пока булочки не остыли, — улыбнулась девушка, занимая свое обычное место на диване в окружении пособий по юриспруденции. Усуи не стал медлить и немедленно занял свое место за столом, почти не стесняясь брать еду руками. Блаженство от долгожданного насыщения охватило его, и, окруженный приятной атмосферой, мужчина смог совсем расслабиться и забыть о всех рабочих невзгодах, которые охватывали его еще буквально каких-то десять минут назад. Медленно потягивая чаек из кружки с надписью «Медицина — странный предмет, хочешь повеситься, а денег на веревку с мылом нет», которая любезно была подарена коллегами ко дню медика в прошлом году, Такуми откинулся на спинку стула и, крутанувшись в сторону окна, наслаждался видом города, который в обеденное время жил полной жизнью. Усуи думал о жизни и вообще о том, что с ним происходило за последнее время. Как абсолютно штатная операция полностью перевернула его жизнь, вплоть до того, что он вечерок посидел за решеткой; как в его квартире появился новый жилец, который постоянно говорил, что в ближайшее время съедет — стоит только обстановке немного утихнуть; и что теперь он находился на волосок от отцовства. Больничный комплекс с невысокими корпусами находился в центре города, поэтому увидеть весь Токио было невозможно, а вот наблюдать за жизнью соседних домов, так как окна кабинета Усуи выходили в окна дома напротив, было увлекательно. А придавало перчинку атмосфере то, что напротив расположилось студенческое общежитие. Порой студенты отчаянно прогуливали пары: кто-то проспал и уже решил не то, что не спешить на занятия, а полностью пропустить день; кто-то под утро только приходит из клубов и посиделок; кто-то же наоборот приходит раньше положенного, сбегая раньше времени. И наблюдать за этим всем Такуми мог практически каждый день с утра и до вечера. Вот и сегодня перед его взором разыгрывался как будто очередной эпизод сериала; правда, откровенного характера. Какая-то парочка, видимо, решила, пока в общежитии никого не было, предаться любовным утехам и неуёмной страсти. Усуи с интересом наблюдал, как девушка с парнем буквально влетели в комнату, сметая все на своем пути и не отрываясь друг от друга. Вот в сторону полетела мужская рубашка, в другую — женская кофточка. Мужчина почти впился зубами в край кружки — парень опустился перед девушкой, стягивая с нее юбку (если этот кусок ткани, еле прикрывающий пятую точку, можно было назвать юбкой), оставляя ее в ярко-розовом нижнем белье. И вот герой-любовник уже подхватывает свою партнершу под бедра, чтобы, кажется, усадить на подоконник — определенно, самое романтичное место в общежитии… Но все закончилось, даже не начавшись, — сделав всего пару шагов, парень пошатнулся и уронил девушку. И, судя по тому, как она вскочила и стала размахивать руками, это было очень неприятно. И кажется, не сулило продолжения. Вот и все последствия ночных бухичей, плавно перетекающих в дневные. Или ночных дожоров. — Знаешь, Миса-тян, а давай мы покажет этой молодежи, как надо! — усмехнулся Такуми, не отрывая взгляда от парочки, которая, казалось, не замечала никого, кроме друг друга. Мисаки же, которая все это время сидела на диване и разбиралась в куче бумажек и фотографиях лекций, отвлеклась и непонимающе уставилась на врача. Усуи отвернулся от окна и, подперев бедром подоконник, посмотрел на брюнетку. Она была до безумия милой, даже будучи сонной, слегка взлохмаченной и сосредоточенной на другом деле. Рядом с бумагами на столе стояла чашка с кофе, которую Сацуки любезно сделала для трудяги Аюдзавы. Порой блондину было даже немного жаль девушку — мало того, что ей в течение дня пудрят мозги медсестры, так еще и пытаться что-то усваивать из учебной программы. Как у нее еще голова не распухла? — Такуми! — в кабинет без стука ворвался Аой и, остановившись напротив блондина, наклонился и стал переводить дыхание — видимо, какая-то слишком шокирующая новость, раз брюнет так несся к своему другу, видимо, через всю больницу. Усуи похлопал коллегу по спине и тот, в очередной раз шумно выдохнул и выпрямился. — Что привело тебя ко мне в обеденное время, путник? — поинтересовался Такуми, ведь его друг предпочитал проводить свой обеденный перерыв в обществе Хоноки, а тут такой неожиданный и эмоциональный визит. Брюнет усмехнулся и, положив свою руку Усуи на плечо, проговорил: — Я всё узнал. Поздравляю, ты отец с вероятностью…***
Оосава Изэнеми дочитывала последние страницы книжки, наслаждаясь свободными минутками — можно было попытаться наладить личную жизнь. Снова. Тихий стук в дверь оторвал девушку от чтения и заставил посмотреть в сторону — на пороге показался Усуи Такуми, тот самый, ради которого она легла на обследование именно в эту больницу. Конечно, в ее жизни было много мужчин, но из всех них только он достиг определенных высот, и кто мог обеспечить им с ребенком достойное будущее. — Усуи, — девушка начала первой, — я давно хотела с тобой поговорить. Дело в том, что… — Я не отец. Оосава удивленно вскинула бровь, однако постаралась скрыть свое искреннее изумление. Им ни разу не удавалось оказаться наедине, чтобы обсудить этот личный вопрос, откуда же он всё узнал. В голове всплыли воспоминания о двух медсестрах, которые так или иначе узнавали информацию о ее материнстве; одной из них она вообще рассказала всю историю с Такуми. Всё ясно — уже успели донести. — Я не знаю, что тебе успели рассказать, — нахмурилась блондинка, — но мне кажется, что нам надо всё прояснить. Мы провели с тобой ночь вместе, после нее родился ребенок, который заслуживает полноценной семьи. Мужчина, вновь сделав паузу, тем самым накаляя обстановку, взял стул и поставил его напротив пациентки, садясь. Хорошо, что в палате она была одна, хотя кроватей было больше — этот разговор явно не для чужих ушей. — Не думаю, что здесь есть о чем подробно говорить. Да, мы переспали, но ребенок родился через 14 месяцев родился — где-то нестыковочка, — заявил Усуи, стараясь держать себя в руках. Как же он хотел ей хорошенько врезать, но не мог: во-первых, она дама, во-вторых — пациентка. Но эти все «статусы» не мешали мужчине закатывать глаза, глядя на ее мимику и реакции от услышанного. — Ты же понимаешь, что это по всем законам природы невозможно. — И что? — спросила девушка, хлопая глазами. Удивительно: он провел какое-то расследование! Но неужели этому, кажется, порядочному мужчине, ее не жалко? — И вообще, отец не тот, кто сделал, а тот, кто воспитал. А мальчику так важна отцовская забота и опора! У Такуми заболела голова от всего происходящего. Господи, какая же она дура набитая, перечитавшая каких-то форумов для молодых и одиноких мамаш. Интересно, она вообще закончила университет? Или так и пошла дальше по рукам? Неужели она думает, что нужна ему? Он бы еще понял, если бы по какой-то роковой случайности ребенок был его, а тут… Нет ребенка — нет проблем. — Иди ищи настоящего отца, а мне мозги не пудри, — прорычал врач, хлопая себя по лицу рукой. Нет, еще немного, и он пойдет биться головой об стенку. — Но кто кроме тебя? — Изэми своими глупыми вопросами, казалось, ещё сильнее закапывала себя в яму. Она всячески пыталась противоречить фактам, чтобы добиться своего. — После той ночи у меня никого не было. Блондин закатил глаза, давая понять своим видом, что на эту ложь он не купится. Как бы девушка не пыталась его разжалобить и провести, он знал факты и аргументы в свою защиту. Черт побери, да он практически каждый день проводит операции, режет скальпелем людей и видит кровь чаще чем что-либо еще; Оосава-сан действительно считает, что он может быть хоть на какую-то долю быть чувствительным? Идти на поводу у чувств — это не про хирургов, и уж тем более не у него. — Такуми, — прерывистый шепот резанул по ушам. Мужчина неприятно поморщился, сердце в груди резко сжалось. — Изэ-сан, не надо, — холодно прервал Усуи и тяжело вздохнул: все оказалось намного сложнее, чем он себе представлял. Изэнеми вцепилась в него, точно осьминог, и просто так отпускать не собиралась. — Такуми, может, вспомним, как нам было хорошо? — темно-зеленые глаза с мольбой глядели на блондина, пытаясь вызвать в нем хоть какие-то чувства. — Я помню только тебя! — «Как нам хорошо было» — ты имеешь в виду то время, которое я вообще не помню? Знаешь, хороший секс запоминается надолго. — Ты жесток со мной, — всхлипнула Оосава. Резко подавшись вперед, женщина обняла Усуи, прижавшись к его груди и оставляя на белом халате темные разводы от туши. Мужчина растерялся, замешкавшись и не оттолкнув неотступную соблазнительницу. Сцена длилась всего лишь мгновение, но его хватило, чтобы Аюдзава, неожиданно возникшая в дверном проходе, застыла как вкопанная, не веря своим глазам. — Ой, простите, — сморщившись, проговорила Мисаки и, резко развернувшись, так же неожиданно покинула помещение, как и вошла, а него. — Мисаки! — попытался окликнуть ее Усуи, но Изэнеми-сан намертво вцепилась в него. Он наконец отшатнулся от нее, буквально отрывая цепкие руки от форменного халата и прошипел: — Что ты творишь?! — То, что должна делать каждая мать, — огрызнулась женщина. — Ты сам не понимаешь, от чего отказываешься. — Я понимаю, что ты подлая манипуляторша, не имеющая на это никаких оснований, — Такуии предупредительно выставил руу вперед, когда Оосава попыталась вновь приблизиться к нему. — Не подходи ко мне и даже не пытайся нести весь тот бред — я всё уже ясно выразил. С этими словами, мужчина вышел из палаты, оставив бывшую знакомую осознавать свое поражение. Еле сдерживая слезы, Аюдзава быстрым шагом рассекала больничные коридоры, возвращаясь к посту медсестер. Она изначально считала, что разносить таблетки по палатам — плохая идея, и так маячила перед лицом Оосавы-сан слишком много; но Сацуки уверила, что в этом нет ничего такого. Прости зайти, поставить на стол, сказать, когда принимать, вот и все. Какого черта всё оказалось совсем не так просто?! На рабочем месте Хедо-сан не оказалось, что было Мисе только на руку — она была сейчас не в настроении объясняться. Поставив поднос с дозами медикаментов на стойку, брюнетка, воровато оглядываясь, поспешила к лестнице — ей срочно нужно было побыть одной, а на этом этаже была велика вероятность, что ее найдут. Поэтому девушка решила отсидеться некоторое время на первом этаже в туалете для сотрудников — туда Усуи точно не додумается заглянуть, если пойдет на ее поиски. Если вообще захочет ее искать. Закрывшись в первой же кабинке, Мисаки прислушалась — есть ли кто-то еще, кроме нее, здесь; есть ли потенциальные свидетели ее бурных эмоций? И только убедившись, что находится в дамской комнате абсолютно одна, Аюдзава позволила себе сползти по стенке и дать волю чувствам. Лишь только зажала рот ладонями, боясь, что слишком громкие рыдания вырвутся наружу. Почему так больно на душе? Почему слёзы льются? Это ли считается ревностью? Она злилась, но не могла понять из-за чего. Упорно отвергая влюбленность в блондина, Мисаки пыталась убедить себя в том, что просто привыкла к тому, что Усуи уделяет время и внимание только ей, нарочно подчеркивая отсутствие любовных связей с кем бы то ни было. А прижимавшаяся к его груди заплаканная пациентка чем-то напомнила Аюдзаве ее саму месяц назад. Может, Такуми так добр со всеми? И она фактически не имеет права в чем-то его обвинять, будучи «одной из…»? Возможно, чувства негодовали в душе девушки потому, что ее не устраивала Изэнэми как спутница жизни Усуи. Чисто взгляд со стороны, ничего лишнего: залетела непонятно от кого, а затем решила выбрать наиболее выгодного кандидата, способного обеспечить ей и ребенку достойное существование. Эта расчетливость и меркантильность были Мисе омерзительны; не зная подробностей, брюнетка искренне надеялась, что хирурга не так легко развести. Дело вовсе не в ревности. Она вообще ничего не чувствовала к Такуми, вот ни капельки. И ее попытки проявить заботу не несут никакого тайного умысла, Аюдзава просто пытается вернуть долг перед мужчиной. И уж тем более она не собирается волноваться о нем, когда возникают проблемы на работе, или думать о нем по ночам, лежа в его постели и вдыхая его запах, который впитала квартира. — Он мне вовсе не нужен, — тихо пробормотала, давясь слезами, девушка. Голова раскалывалась от переполнявших мыслей и чувств. Истина сиреной вопила на все сознание, пробирая до лихорадочных мурашей на коже. Мисаки, громко всхлипнув, уткнулась лицом в колени, с трудом сдерживая рыдания. Все было напрасно. Никакое самовнушение ей не могло помочь. Такуми был важен, небезразличен ей. Аюдзаве были приятны его забота и внимание, искренность поступков — все то, чем она была обделена с таким парнем как Игараши. Усуи был умным, но не занудой; мужественно-красивым, но не эгоистом. Девушка отказывалась признаться, но втайне ей нравились прикосновения блондина или как он целовал ее. Всегда неожиданно и застигая врасплох, отключая механизмы сопротивления. И ей хотелось, как Оосава, прильнуть к его груди, насладиться теплом, исходящим от Усуи. Она хотела оказаться в его объятиях, чувствуя себя в безопасности, не ожидая подвоха. Но Мисаки боялась своих чувств, как огня. А потому прятала их глубоко-глубоко, предпочитая встречать все знаки внимания блондина резкими колкостями и язвительными комментариями. Чтобы он ни в жизнь не догадался о криках ее нежного сердца о любви. Что ж, теперь, видимо приходилось пожинать свои плоды… Сделав несколько глубоких вдохов, девушка поднялась с холодной плитки. Боль в груди ныла и стонала, не желая испаряться на ровном месте. Аюдзава сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу, чувствуя, как слезы снова наворачиваются на глазах. Она не могла позволить себе быть такой слабой; ей необходимо было собраться! Ей, в конце концов, еще несколько часов жить в этом обществе, а потом… потом делать вид, что все чудесно и прекрасно, когда у Усуи закончится смена, и они поедут домой. «Ничего, отсижусь в кабинете оставшееся время, все равно сейчас обход и до меня никому дела не будет», — брюнетке хотелось надеяться, что к моменту, как Такуми попадется ей на глаза, она будет достаточно спокойна, чтобы общаться с ним без лишних эмоций.***
Усуи облегченно шел к своему кабинету: обход совершен, предварительные мед.заключения он написал, динамику обозначил, а значит, что на сегодня рабочий день был закончен. Наконец он мог заняться тем вопросом, вокруг которого крутились все его мысли: серьезным разговором с Аюдзавой. Выйдя из палаты Изэнеми-сан, он немедленно направился к себе, надеясь найти Мисаки там, или хотя бы встретить ее по дороге. Но брюнетки пропал и след. Успокаивало лишь то, что все вещи и джинсовая куртка были на месте, значит, она была где-то в больнице. На посту медсестер Сацуки разбирала медицинские заключения и результаты анализов, отмечая что-то в ежедневных отчетных карточках. Заметив приближающегося блондина, женщина недовольно свела брови у переносицы. — Она уснула у тебя на диване, — остановив взглядом мужчину, процедила старшая медсестра, — вся заплаканная и зареванная. Конечно же, она ничего мне не говорила, но по одному ее виду можно было сделать все выводы. — Спасибо, Сацуки-сан, — кивнул Усуи, замирая у поста. Прежде чем встретиться с Мисой снова, ему необходимо подобрать правильные слова для разговора; а он уже только при мысли о ней терял дар речи. — Я не знаю, что у вас там произошло, и, собственно, не хочу, — продолжила брюнетка, параллельно перелистывая документы, — но, кажется, это твой косяк, который тебе надо срочно исправлять. И впредь, Такуми-кун, я очень тебя прошу — пожалуйста, побереги ее чувства. Если она ничего не говорит тебе, это не значит, что у нее их нет. — Эх, глупая-глупая Миса-тян, — виновато улыбнулся женщине Усуи и пошел выполнять требование коллеги. Мисаки действительно заснула на диване, почти сидя, уткнувшись в замок рук на подлокотнике. Поза явно была неудобная, однако было понятно, что брюнетка провела немало лекций или даже ночей за подготовкой к семинарам, именно таким образом. Усуи осторожно присел рядом и подался вперед, чтобы получше рассмотреть спящую девушку. Она была такой милой и беззащитной в этот момент: ресницы едва заметно дрожали, волосы перекинуты на одну сторону, открывая обзор на одну половину лица брюнетки. Слегка покрасневшее, с потекшим макияжем, и все равно Аюдзава была прекрасна. Такуми мог бы любоваться ею вечно, даже если при этом внешний вид не был стопроцентно идеален. Но всё рано или поздно заканчивается; надо было мириться с Мисой и отправляться домой, лишние минуты на работе проводить не очень хотелось. Аккуратно коснувшись плеча, мужчина легонько потряс девушку, пробуждая ото сна. — У тебя от слез тушь потекла, ты не все следы убрала, — ласково улыбнулся Такуми, проведя пальцем по едва заметному темному подтеку на щеке, слегка размазывая его. Мисаки, до этого сонно потягивающаяся, нахмурилась и, дернув головой, убрала лицо от руки блондина и принялась сама оттирать лицо. — Не плакала я! — пробубнила Аюдзава, растирая кожу до красноты. Усуи, поняв, что действия Мисы не приносят ей самой пользы, достал из кармана салфетку и, перехватив руку брюнетки, остановил ее. — Точно плакала, причем, из-за меня, — заявил парень, аккуратно и мягко, чтобы не причинить вреда, стал стирать полоску с лица девушки. — Вот и все, больше следов твоей маленькой слабости не осталось. — Может быть и плакала, но точно не из-за тебя! — выдернув ладонь из мужской хватки, пробормотала Мисаки. — Я все знаю. Прости меня, пожалуйста. Вся эта неловкая ситуация… я не должен был ее допустить. И тем более впутывать тебя. Усуи говорил искренне, девушка чувствовала это. Но обида отказывалась покидать ее душу; как будто он считает, что так легко и просто забыть ту сцену. Как будто… он никогда не чувствовал подобного — видеть на своем месте, в объятиях понравившегося человека, кого-то другого, пусть даже если оно длилось всего лишь секунду. — Я подумаю о прощении, — делая вид, что увлеченно рассматривает стенку, тихо сказала Миса. Блондин усмехнулся. Аюдзава была в своем репертуаре — непреклонная и непоколебимая в своих решениях и уверенности. Но он точно знал, что уже пробил ее доспех, скрывающий истинные чувства. — Чтобы ускорить принятие решения, предлагаю сходить в ресторан, — Такуми сумел вновь перехватить ладошку девушки, слегка сжимая ее и поглаживая пальцами. — Никакой больницы, коллег, бывших — только ты и я. Мисаки удивленно посмотрела на мужчину. Честно говоря, она не ожидала от него подобного предложения — они и так проводили почти все время вместе, особенно когда были одновременно в квартире. Но тут до нее дошло: Усуи хотел привнести нотку романтики в их серую повседневность. Ему было… важно это? — Ну…я не знаю… — смущенно потупила взгляд девушка, но блондин перехватил кончиками пальцев ее подбородок, вновь сталкивая их взгляды. — Соглашайся, — прошептал голос змея-искусителя. Прищур зеленых глаз еще больше делал Такуми похожим на это хитрое пресмыкающееся. Тяжело сглотнув от неразрывного зрительного контакта и прикинув, что ничего плохого из этого не выйдет, брюнетка кивнула. — Умная девочка, Аюдзава. Нежный поцелуй вытеснил лишние мысли из головы. Мягкое прикосновение губ Усуи вызывало приятную дрожь; от него становилось тепло в груди. Он не настаивал, не давил, даже не стремился углубить поцелуй. Кончик языка медленно скользил по ее губам, но только и всего. При этом Миса чувствовала, что за всей плавностью скроется куда более широкий спектр эмоций, чем могла бы даже передать дикая страсть и необузданные бесконечные голодные поцелуи. Он чувствовал себя виноватым и пытался извиниться. Ему так важно было ее доверие, которое, как оказалось, было легко разрушить всего лишь одной мимолетной сценой. И было в этих безмолвных движениях губ что-то еще; невесомое чувство, которого инстинктивно так сильно желала и вместе с тем побаивалась Мисаки… Такуми медленно отстранился, нехотя прерывая поцелуй. С брюнеткой было так легко увлечься и потерять голову, но он каждый раз напоминал себе, что это не та девушка, которая позволит играть чувствами. Да и спина после падения с дивана еще долго отзывалась болью, напоминая, на что способна Аюдзава, если блондин позволит себе немного большего. Но как можно не позволить себе нарушить все мыслимые личные границы, не сжать ее в объятиях и не целовать так, словно от этого зависят их жизни, когда Мисаки тяжело переводит дыхание и смотрит на него с явственной истомой… — Что ж, в целом, можно выдвигаться домой, — прервал Такуми неловко повисшую тишину, прищелкнув брюнетку по носу. — Если у тебя, конечно, нет никаких больше дел здесь. — Это более актуальный и логичный вопрос к тебе, ты же здесь официально работаешь, — хмыкнула девушка. — У меня все собрано, сейчас только куртку надену. Пока Миса собирала свои учебные пособия и застегивала верхнюю одежду, Усуи быстро сложил все важные бумаги и предметы в свой портфель. После такого напряженного дня хотелось поскорее вырваться из тисков больницы и оказаться в расслабляющей домашней обстановке. — Так, вроде бы всё взяли, — повернув ключ в замке и похлопав себя по карманам, проверяя, на месте ли телефон и ключи от автомобиля, сказал Усуи. Мисаки выжидала его, что-то пробивая в поисковике в телефоне. — Предлагаю заказать еду на вынос, ну или довольствоваться полуфабрикатами, потому что… Мысль, почему же мужчина не в состоянии сегодня готовить, оборвалась. В коридоре, в метрах тридцати появилась знакомая фигура Изэнеми. К счастью, Аюдзава стояла спиной к ней и не заметила внезапного появления нежданной гостьи. В голове зазвучала музыка из фильмов о Диком западе, которая обычно раздается во время встречи двух заклятых врагов. Такуми в этот момент чувствовал себя как раз этаким шерифом, противостоящим наглой злодейке, портящей жизнь ему и всем окружающим. Они разошлись не друзьями и не врагами. Они разошлись никем, и он не намерен с ней здороваться при встрече. Они друг для друга — незнакомые люди. И Оосава-сан должна была это, наконец, понять. — Что-то не так? — недоуменно спросила Миса, обратив внимание на то, как мужчина буквально завис на середине фразы. Усуи перевел на нее пристальный взгляд, от которого брюнетке стало еще больше не по себе. — Да, есть одна вещь, — и с этими словами блондин рывком притянул девушку за талию к себе и впился в губы. Пораженная, Мисаки не успела никак среагировать — плотнее сжать губы, отвернуться или что-то еще, — чем сразу воспользовался Усуи, беспрепятственно углубляя поцелуй. Она сразу почувствовала, как его язык бесцеремонно исследует ее рот. Аюдзава протестующе уперлась Такуми руками в грудь, пытаясь оттолкнуть, но он как будто не чувствовал этого давления. Усуи получал истинное наслаждение от такого поцелуя, однако его истинной целью было несколько иное чувство. Не разрывая поцелуя, он выцепил взглядом Изэнеми-сан, которая, разумеется, стала свидетелем этой сцены и стояла в десятке метров от них в полном шоке. Перехватив ее глаза, мужчина показал за спиной Мисы неприличный жест средним пальцем. Внутренний демон ехидно посмеялся при виде Оосавы, оскорбленно развернувшейся и удаляющейся в противоположном от пары направлении. Больше она их никогда не беспокоит. Мисаки была против такого проявления эмоций, но ничего не могла поделать со своими собственными ощущениями. Движения гладкого языка зажигали внутри нее огонь, растекающийся теплом по венам. То, как крепко была прижата к мужскому телу, черт возьми, возбуждало ее. И, возможно, ей и было стыдно перед всеми невольными свидетелями этой картины, но она не хотела, чтобы это чувство удовлетворения отпускало ее. А потому ей оставалось только тихо наслаждаться — не дай бог Усуи догадается и потом будет постоянно над ней посмеиваться. — Ну, теперь вроде бы все, можем идти, — как ни в чем не бывало улыбнулся Такуми, с трудом оторвавшись от губ брюнетки, и, перехватив женскую ладонь покрепче, потащил ее в сторону лифта, прочь из больницы. — Усуи, болван! — прошипела покрасневшая Аюдзава, с трудом сдерживаясь, чтобы не накричать на блондина. Какой нахальство — целовать ее взасос на глазах у всех! — Ты что себе вообще позволяешь?! Кажется, она бормотала под нос еще какие-то ругательства, но он не вслушивался. Куда важнее было то, что Мисаки не пыталась выдернуть ладонь из его хватки. Знал бы он, как важно было для самой девушки чувствовать их пальцы переплетенными вместе. Тем временем за всей ситуацией из-за стойки сестринского поста наблюдало три пары внимательных глаз Сацуки, Аоя и Хоноки, совершенно случайным образом оказавшихся в том самом месте и то самое время. Не попав в поле зрения ни парочки, ни самой проблемной пациентки, троица смогла вовсю насладиться развернувшимся спектаклем. — У кого-то сегодня стопроцентно будет секс, — усмехнулся Хедо-младший, за что получил подзатыльник от тетушки, до этого еле сдерживающей свой визг довольного сводника. — Я бы снова с тобой заключила пари, но ты опять проиграешь, так неинтересно уже, — пожала плечами Хонока, улыбаясь вслед уходящей парочке. Несмотря на внешнее безразличие, она уже искренне прониклась развивающимися отношениями этих двоих и всей душой верила, что рано или поздно у них все сложится. И никакие призраки прошлого не встанут у них на пути.