***
— В человеке главное — душа! — Послушай, — устало выдохнул Аой, — всем плевать на то, что у тебя внутри, если снаружи — ходячий кошмар. Тем более, то, что у тебя внутри, Усуи уже видел, когда резал тебя на операционном столе. Они уже полчаса гуляли по торговому центру, разглядывая витрины на предмет более-менее адекватных нарядов, которые подошли бы для свидания. Но каждый раз не удавалось найти компромисс: то Мисаки выбирала слишком строгие закрытые варианты, то Хедо предлагал откровенный разврат. И, конечно же, ценники порой кусали худой кошелек студентки в академическом отпуске. — Шоппинг — удовольствие дорогое, — отходя от очередного магазина, нравоучительно вещал брюнет, пытаясь немного образовать Аюдзаву в области моды. — Так что ты должна хотя бы радоваться тому, на что тратишь кучу денег. Да и вообще — гардероб не обязан стоить состояние. — Пока я в этом сомневаюсь, — тяжело вздохнула Миса-тян, отводя взгляд от понравившегося наряда. Платье приличной длины, не слишком открытое, но и не напоминавшее облачение монашки, приятного цвета… и стоившее неподъемную сумму. — Поверь, даже с большим бюджетом может получиться «хит сезона с Черкизона». Наконец, пара дошла до огромного аутлета. Одежда на любой вкус и цвет, в достаточном количестве, чтобы удовлетворить любой запрос, с приятными скидками — в таком месте им обязан был попасться модный образ, в котором можно было появиться об руку с мужчиной в ресторане. Стоило им только войти в магазин, как Аой приступил к работе. Уточнив у Мисаки размеры — в которых она особо сильно не разбиралась, — он начал быстрым шагом ходить между стеллажами и стойками, так что девушка еле-еле за ним поспевала. Она пыталась что-то сказать по поводу некоторых вещей, но Хедо был погружен в свой внутренний мир и не слушал ее. Зато на ее руках оказывались вешалки с вариантами, которые он считал приемлемыми — во всяком случае на глаз, порою вещи совсем по-другому смотрятся на людях. К тому моменту, как они добрались до примерочной, Аюдзаву практически не было видно за кучей одежды. Но настоящая пытка ждала ее впереди, когда из множества отобранных вещей предстояло выбрать только одну. Ведь всю эту кучу предстояло перемерить. — Фигня, — с самым скучающим выражением лица сказал брюнет, демонстративно зевая, когда девушка вышла в первый раз из примерочной. — Да вроде нормальное платье, — оглядела Миса себя в зеркале, не понимая, где Хедо нашел недостатки. — Я сказал — фигня, иди переодевайся. И так повторялось бесконечное число раз. Ткань шторки примерочной только и успевала что шелестеть — Аою для вердикта нужно было всего пара мгновений. — Фигня! Отстой! Ты как будто надела мешок из-под картошки! Ужасно! От-вра-ти-тель-но! Вырви мои глаза! Выйдя в одном из платьев, покружившись перед брюнетом и пройдя туда-обратно, Мисаки посмотрела в ожидании мнения на Хедо. Уже по одному взгляду было понятно, что платье — говно и не совсем не то, что им нужно. Кивнув с фразой «Поняла!», девушка закрыла шторку обратно, стягивая плохой вариант платья. — А это что за платье? — подозрительно прищурился мужчина, разглядывая вещь, которую явно не давал девушке. — Я такое не брал. — Это я взяла… — неуверенно замялась брюнетка. Судя по взгляду ее спутника, вкусы в моде у них определенно были разными. — В таком только в монастырь ходить. Дальше! В какой-то момент Аюдзава не выходила из примерочной очень долго. А Аой точно помнил, что оставалось достаточно платьев для примерки. — Что там у тебя, в ткани запуталась? — Да я просто сама вижу, что фигня и мне не нравится! По ощущениям Мисаки прошла целая вечность, прежде чем она перемерила все платья. И, как назло, ни одно не сидело на ней как надо. Что за невезение, еще столько же времени она не выдержит, сменяя одно платье на другое. Да и не было у нее особо лишнего времени — не очень хотелось опаздывать на встречу с Усуи, даже несмотря на стереотип о женских опозданиях. Оставалось последнее платье и вместе с ним — последняя надежда. — Ну что? — устало взглянула на брюнета Аюдзава. — Тоже фигня? — Посмотри сама, — с улыбкой Аой кивнул на зеркало позади девушки. Миса обернулась и подошла поближе к зеркалу. Устало улыбнулась — ей правда нравилось отражение, и это стоило пары часов примерки. Платье сидело идеально, подчеркивая фигуру, и было идеальным балансом между красивым и строгим. А еще оно подходило к ее туфлям-лодочкам на низком каблуке — одной из тех вещей, что ей принес Игараши, и что была более-менее женственной. — А теперь самое главное! -под удивленный взгляд Мисаки Аой замер перед аптекой, когда они вышли из магазина с новым приобретением в гардеробе. — Что ты так на меня смотришь? У Такуми не было девушки уже несколько лет, он явно не готов к тому, что будет после вашего свидания. — Извращенец, на что это ты намекаешь?! — замахала руками девушка, явно не намереваюсь входить в очередное связанное с медициной помещение. Неужели они с Хонокой все еще не оставили идею спора на то, как быстро они с Усуи окажутся в постели? — Дурочка, я же о тебе забочусь, — усмехнулся Аой. Ему доставляло настоящее удовольствие троллить бедную брюнетку. — Ты же наверняка слышала всю эту рекламу про незащищённый половой акт, и что прерывание не гарантирует… — Я ничего не желаю слышать! — закрыв уши руками, замотала головой Аюдзава. Наверняка он сговорился с этим извращенным блондином, или у них у всех была эта отвратительная привычка издеваться над людьми. Очень смешно шутить про контрацептивы при подготовке к свиданию, конечно! — Ладно, пошутили и хватит, — Хедо перехватил девушку под руку, чтобы та наверняка не вырвалась и не убежала прятаться куда-нибудь от смущения. — Нам нужно в магазин нижнего белья. — Что?! Несмотря на возмущенные протесты брюнетки, Аой решительной походкой направлялся к магазину в известной черно-розовой гамме. Судя по тому, что он успел узнать об Аюдзаве, она была не из тех девушек, что будут продумывать образ на свидание вплоть до мелочей. А он был более чем уверен, что в ее понимании нижнее белье относилось именно к ним. Хотя, с учетом всех факторов, в этот вечер именно этому предмету гардероба следовало бы уделить особое внимание. Едва переступив порог и отмахнувшись от надоедливых консультантов, тут же обступивших новых клиентов, Хедо сказал Мисаки самой немного осмотреться, а сам решил быстро пробежаться просмотреть ассортимент, так как более четко понимал, что требовалось купить. Девушке ничего не оставалось делать, как подчиниться. В конце концов, мужчина вызвался ей помочь, наверное, стоило к нему прислушиваться. Прогуливаясь мимо стоек с дорогим бельем, Миса прокручивала в голове множество вопросов. Ведь, по сути, нижнее белье должно быть функциональным, эргономичным, удобным. Но больше половины представленного в магазине ассортимента под эти характеристики явно не подходили. Вот, например, эти ниточки, гордо носящие название «Бюстгальтер Деми с лентами для романтиков» — они хоть что-то скрывали?! Или поддерживали?! Красный бархат выглядел роскошно, но наверняка бы натирал кожу, а на груди она такая чувствительная — или на это и был расчет производителей, добиться быстрого возбуждения? Хотя, конечно, были модели, которые смотрелись бы на ней, наверное, очень даже ничего. Кружевные, атласные, с оборками и аппликациями, со шнуровками и стразами. Не пошло-эротичные, но невинно-соблазняющие. Девушка с грустью вспомнила свое однотипное белье, чей главный критерий был «не просвечивать под рубашкой». А теперь ей очень даже хотелось надеть какое-нибудь полупрозрачное боди, закрывающие все интимные места, но открывающее достаточно, чтобы от фантазий нос пошел кровью. Пальцы коснулись тонкой ткани — интересно, осмелится ли она когда-нибудь разнообразить свою жизнь подобным? — Если что — он любит кружево, — неожиданно сзади подкрался Аой, застав Мисаки врасплох и заставляя еще больше краснеть. Отдернув руку от комплекта, Аюдзава развернулась и опустив голову, зло прошипела: — Пошли уже отсюда! Хедо проигнорировал просьбу девушки, подходя к стойке с кружевными и слишком откровенными по мнению Мисы комплектами. Он видел, что девушка не привыкла себя баловать такими вещами: она явно носит уже старый, но очень удобный бюстгальтер, совсем не комбинируя комплекты. И Аой решил взять на себя миссию по прививанию Мисаки чувства стиля как снаружи, так и внутри. Взгляд бегал от одного комплекта к другому, пытаясь найти подходящий фасон и размер. Аюдзава же стояла в сторонке и тяжело дышала. Ей даже стало казаться, что все посетители магазина и консультанты смотрели на них и обсуждали. — У тебя так, — Хедо примерно пытался воспроизвести объемы женских округлостей руками, — или так… Скорее так. Брюнетка скептически выгнула бровь — ладони мужчины были прямо перпендикулярны горизонтальным поверхностям. — Кхем-кхем, — напомнила о своем присутствии Миса, — а у меня размер ты не можешь просто спросить? — Нет, ты наверняка не умеешь подбирать себе нижнее белье, — ничуть не смутился Аой. — Шутки шутками, но тебе нужен другой лиф под платье — с глубоким вырезом и без лямок. И я бы посоветовал без косточек. Девушка только закатила глаза. Нет, ну ведь жила как-то без персонального стилиста, нормально подбирала себе одежду. Во всяком случае, ей так казалось. А тут ее по полной программе критикуют, и кто — парень! Хотя, чем больше они углублялись в шопинг, тем больше Мисаки понимала, что по большей части Аой был прав в своих суждениях относительно ее гардероба. — Бери и чеши в примерочную, без разговоров, — наконец, брюнет протянул Аюдзаве несколько моделей лифов, которые, на его взгляд, должны были подойти. Та послушно взяла предложенные варианты и поспешила в дальний угол магазина. Все-таки до встречи в ресторане времени оставалось сравнительно немного, им следовало ускориться. Отстояв очередь — Ками, сколько времени нужно на примерку всего лишь бюстгальтеров?! — Мисаки наконец оказалась в примерочной кабинке. Ярко-розовая отделка, мягкие кресла, зеркало во всю стенку и ослепляющая подсветка — в таком интерьере раздеваться догола было непривычно и странно. Девушка застенчиво встала спиной к зеркалу, снимая свое белье и надевая один из подобранных бра, — слишком помпезная обстановка для примитивного переодевания ее смущала. Обернувшись на свое отражение для оценки, брюнетка резко выдохнула. На нее смотрела определенно не та девушка, к которой она привыкла за свои двадцать с небольшим лет. Или которую она просто никогда не видела? Стройное подтянутое тело, длинные ноги, округлые бедра, светлая, но не бледная кожа. И даже скромно-небольшая, по ее меркам, грудь смотрелась соблазнительно, подчеркнутая темным легким кружевом. Миса никогда не чувствовала себя так сексуально. И чем дольше она разглядывала себя, подмечая что-то новое, тем ярче становился румянец на ее щеках. Интересно, как отреагирует Такуми, если увидит ее в таком виде? Будет ли мысленно раздевать, очерчивая взглядом каждый изгиб тела? Наверное, он просто на пару минут потеряет дар речи, не отводя глаз от кружев и шелка. И правда ли, что уже только один вид нижнего белья способен завести мужчин? «Черт, о чем ты думаешь, Аюдзава, что за сексуальные фантазии!» — А теперь слушай внимательно и запоминай, — раздался внезапно из-за двери голос Аоя. — Застегивай на самые последние крючки; следи, чтобы резинка не впивалась в кожу и чтобы косточки были удобные. Я все равно советую без них, так телу приятнее. На будущее — не бери пуш-ап. — А что с ним не так? — недоуменно спросила Мисаки. — Мне казалось, что мужчинам нравится большая грудь. — Поправочка: мужчинам нравится настоящая большая грудь, — хмыкнул брюнет. — А когда дело доходит до секса, и четверка внезапно превращается в единичку… Такое мало кого возбуждает. — Что, был неудачный опыт? — раздался смешок из примерочной. — Кругом обман, Мисаки, кругом обман! — театрально пустил слезу Хедо — Однако, мне в этом плане повезло, потому что у меня сработало в обратную сторону. Девушкам с большой грудью приходилось ничуть не лучше, чем тем, у кого она практически отсутствовала. Особенно было тяжело с подбором одежды, где в верхней части ничего не садилось, а когда подходило по размеру, то внизу обязательно было велико. У Хоноки была особенная проблема с подбором форменных халатов, а потому, чтобы поменьше с этим париться, девушка ужимала грудь. Узнал Аой об этом, конечно, не сразу, которого формы девушки и так радовали. Дверца в примерочную слегка приоткрылась; Миса уже было хотела зашикать на извращенца Хедо, но парень держался в рамках приличий — в проем просунулась лишь рука, держащая несколько вариантов нижней части комплектов. — Да у меня есть белье, — пробурчала Аюдзава, краем глаза косясь на трусы. Мужская рука с ворохом кружев несколько раз нетерпеливо взмахнула в воздухе, означая, что протест не принимается. Девушке пришлось взять предложенные вещи. И, следовало признаться, они все подходили к новым лифам куда больше, чем все у нее имеющиеся. — Еще одна важная деталь — нижнее белье должно сочетаться. Не обязательно из одного комплекта, но хотя бы по цветовой гамме. — Интересно, твоя девушка в курсе, что ты так профессионально разбираешься в нижнем белье? — скептически выгнула бровь Миса-тян. — И ее это не настораживает и не напрягает? — Хонока в курсе и даже очень этим обстоятельством довольна, ведь все ее лучшие комплекты я дарил, — в свою защиту отметил Хедо. — Как говорится: хочешь фотку в нижнем — купи нижнее. Потратив некоторое время на сочетание верха и низа, выбор модели и окончательное решение, что взять, Аюдзава направилась к кассе. К счастью, у нее были некоторые сбережения с повышенной стипендии, позволяющие ей сделать такую покупку. Ожидая проведения операции по оплате, брюнетка оглянулась в поисках Аоя, но тот уже вышел из магазина. Через несколько минут она присоединилась к своему наставнику в мире шопинга, замечая, что тот тоже успел что-то купить. Правда, зачем-то покупку настойчиво пытался впихнуть ей. — Гарант крепкой семейной жизни — чулки и пояс, — ответил Хедо на вопросительный взгляд девушки в сторону протянутого пакета. — Пользуйтесь с Усуи-куном на здоровье. Мисаки в обычной ситуации треснула бы брюнета по затылку за очередной, пусть уже и небезосновательный подкол. Но эта забота была слишком трогательной с его стороны. Вместо того, чтобы провести заслуженный выходной как ему вздумается, Аой целый день терпел ее и занимался ее проблемой. Растроганная девушка в порыве эмоций обняла брюнета и могла только прошептать: «Спасибо». — Так, все, телячьи нежности закончились. Спасибо скажешь потом, — забурчал брюнет, отстраняя от себя Аюдзаву. — Нас уже ждет такси, так что давай, пошевеливай булками. — А нам еще куда-то надо? — удивилась девушка. Аой в сотый раз за последние несколько дней закатил глаза. Нет, серьезно, это не представительница нежного и хрупкого пола, а какая-то катастрофа. — Поедем к нам с Хонокой на квартиру, — терпеливо объяснил мужчина. — Тебе еще требуются мои скрытые таланты визажиста.***
На пути к ресторану Усуи невольно улыбался и насвистывал себе под нос. Он весь день был словно на иголках в предвкушении предстоящего вечера; нетерпение усиливала и Мисаки, внезапно почти в начале дня исчезнувшая и обещавшая встретиться с ним уже на месте. И, сколько бы мужчина не пытался сосредоточиться на работе, мыслями он уже был с Аюдзавой за столиком. Мобильный телефон в кармане брюк завибрировал, оповещая об смс-ке, как оказалось, от Аоя. «Твоя прекрасная дама уже ждет тебя. Успехов :)» Такуми вдруг почувствовал непривычное волнение. Руки стали слегка подрагивать, лоб покрылся испариной, пиджак сковал мышцы. Параноидальные мысли впивались в сознание. Мисаки уже ждала его, а значит, он опаздывал, что совершенно было недопустимо. Еще он решил не покупать цветы, подумав, что это будет несколько чересчур, а теперь начал уже жалеть об этом — по крайней мере, у него было бы оправдание опозданию. Может, еще можно вернуться на парковку и по-быстрому съездить в ближайший цветочный магазин или заказать доставку букета прямо в ресторан? Усуи замер за углом, чтобы немного успокоиться. Все будет хорошо, нет, прекрасно! Он чересчур накручивал себя, пытаясь в своем максималистском стремлении достичь совершенства. Он просто давно не делал ничего романтичного и не ходил на свидания, поэтому так волновался. Ему так хотелось произвести на Мису хорошее впечатление, чтобы все было идеальным вплоть до самых мелочей. Но, может быть, она простит ему пару осечек? Собравшись с духом, блондин свернул прямо ко входу в ресторан, сразу начиная выискивать в толпе прохожих девушку. И, наконец, он увидел ее — около стены, недалеко от входа. Судя по ее лицу, Мисаки тоже выглядывала его, нервно сминая маленькую сумочку в руках. Такуми стоял и не мог пошевелиться. Он был шокирован… и восхищен. Замкнутая, строгая и деловая девушка, какой он всегда видел Мису, сейчас представляла собой высший образец женственности. Черное кружевное платье с открытыми плечами подчеркивало ее светлую кожу; пышная юбка чуть выше колена слегка развевалась на ветру, открывая взор на стройные длинные женские ноги. Волосы легкими кудрями спадали по плечам девушки, а лицо освежал неброский естественный макияж. Это был невероятный … и даже сексуальный образ, от которого перехватывало дыхание. — Привет, — наконец вымолвил Усуи, найдя силы подойти к брюнетке; его голос слегка дрожал. — Долго ждала меня? — Нет, я сама буквально пару минут назад пришла, — Аюдзава неловко поежилась, поглаживая плечи руками. Все-таки зря она спорила с Хёдо и отказалась взять с собой что-нибудь из верхней одежды. — Хорошо, — говорить удавалось только отрывками. — Чудесно выглядишь. «Божественно. Превосходно». Мисаки смущенно улыбнулась, опустив глаза. На улице было прохладно и сыро от недавно прошедшего дождя, и Усуи рефлекторно протянул руку, чтобы обхватить Мису за плечи, в последний момент вспоминая, что ему не следует на нее слишком давить. Но брюнетка вовсе не была против, чтобы согреться, и сама прильнула ближе к мужчине, вводя его в состояние полнейшего блаженства. — Добро пожаловать в наш ресторан! — приветствовал на входе пару менеджер отеля. Уточнив фамилию и номер телефона Такуми, мужчина галантно поклонился: — Позвольте проводить Вас к Вашему столику. Ресторан представлял из себя милое место в приглушенных теплых тонах; на всех столиках стояли горящие свечи, и во всем зале ненавязчиво, почти тихо играла нежная приятная музыка. Это оказалось не шикарное место с шестизначными ценами за блюдо, но и не скромная забегаловка для студентов, где можно взять что-то для перекуса на ходу. Легкий шик без претензий. Пространства между столиками было немного, проходы узкие для двоих, и Такуми пропустил Мису вперед, небрежно касаясь ее спины и приятной ткани ее платья, безупречного и прекрасного, даже если оно и было в меру скромным. Их столик оказался довольно небольшим, позволяющим коленям неизбежно соприкасаться, хоть бы его вообще не было, чтобы можно было просто держать ее руки в своих и не отпускать. Мисаки оглянулась вокруг, улыбаясь, — из-за вынужденных обстоятельств вот уже несколько месяцев единственной обстановкой, ее окружающей, была квартира Усуи и больница. А редкие походы в магазин за продуктами сложно было назвать разнообразием. Поэтому оказаться в новом месте, да еще и с приятной атмосферой, было для нее действительно большим удовольствием. В ресторане было много людей — пятница, конец рабочей недели для большинства, людям конечно хотелось отдохнуть и расслабиться; но для Аюдзавы был даже приятен этот гул, тихий рой общества. А блондин и вовсе не замечал его, ему было абсолютно плевать на то, что происходит вокруг них. Важнее всего было лишь то, что Миса-тян сидела рядом с ним, в интимном полумраке, и была, судя по улыбке, счастлива. Он стал чересчур мягким и романтичным за один вечер. Подошедший официант протянул паре меню и удалился на положенные пять минут, позволяя сделать выбор. Аюдзава сразу принялась внимательно изучать его, вчитываясь в более подробное описание блюд с витиеватыми названиями, изредка комментируя фотографии предлагаемой еды. Усуи смотрел меню поверхностно, украдкой поглядывая на девушку поверх тонкого буклета. У него не было сил сдерживать себя и не смотреть на нее — собственно, он же для этого и пригласил ее провести вечер вдвоем, чтобы больше никто не мешал им. — Что-нибудь выбрали? — голос официанта вмешался в ореол неприкосновенности и отчужденности, мысленно созданный Такуми, и тот раздраженно нахмурился. Мужчина вообще не очень любил обслуживающий персонал, который торопил с выбором. Но это повлияло и на Мису — она опустила меню, чтобы рассказать о своих пожеланиях, и теперь блондин мог беспрепятственно рассматривать ее. Сторонний наблюдатель, наверное, бы сказал, что он всё время пялился на брюнетку и только на нее, разглядывая каждую черточку ее лица. Улыбаясь выбившимся из прически прядкам, спадающим на лицо; нежному естественному румянцу, пробивающемуся из-под тонкого слоя светлой пудры; розово-коралловым губам, которые он хотел целовать каждую секунду пребывания вместе с ней. Они просидели несколько часов, меняя блюда и темы для разговоров, обсуждая всякие мелочи, посмеиваясь над забавными историями из жизни и дискутируя о политике. Усуи был разносторонним интересным собеседником, разбиравшимся не только в том, что непосредственно касалось его работы, но и имеющим свое мнение относительно практически всех сфер жизнедеятельности, подкрепляя их грамотными аргументами. Мисаки молча и чутко слушала его, добавляя свои мысли на ту или иную тему, стараясь сдерживать яростное несогласие по каким-нибудь пунктам. Она не могла отвести от него взгляда. Это было естественным, раз уж он как собеседник сидел перед ней, и в порывах дискуссии необходим был зрительный контакт. Но в определенные минуты, когда они прерывали беседу на еду, Аюдзава замечала, что постоянно смотрит на него. Не как на красивого мужчину (хотя, вне всякого сомнения, Такуми был современным Аполлоном), но прежде всего как привлекательного душой человека. Она полюбила его (как же страшно признаваться в этом даже себе самой) за человеческие качества, а не за привлекательную внешность. Усуи был живым, открытым, мужчиной, на которого всегда можно положиться и опереться, с которым можно было без сомнений провести остаток жизни. Его красота была лишь приятным дополнением. Так-то Игараши тоже был вполне себе ничего на лицо, но если смотреть на его душу, то она была чуточку красивее обезьяньей. И какой же это было наслаждение для них обоих — быть друг с другом. Быть вместе, возможно, даже не подозревая о взаимности тех глубоких чувств, что они испытывали друг к другу. Именно глубоких чувств, а не поверхностной влюбленности, не страстного увлечения, которое выгорало спустя несколько недель. Быть, любить каждой клеточкой своего существа, каждое мгновение, не понимая, как можно было обходиться без этого, не представляя иной жизни, не веря в то, что всё время до этой встречи можно было называть нормальной жизнью. Хотелось, чтобы ресторан никогда не закрывался, чтобы вечер продолжался до бесконечности; лишь бы сидеть вдвоем и быть счастливыми. — Послушай, — в голову Аюдзавы пришла тема, которую они никогда не обсуждали, хотя провели бок о бок несколько месяцев, — ты никогда ничего не рассказывал о своей семье. Твоя биография мне известна только со времен университета, но все, что было до этого, покрыто мраком. — О, в этом нет абсолютно ничего интересного, — почти отмахнулся от вопроса Такуми, что не могло не укрыться от внимания брюнетки. И все же она не собиралась так просто сдаваться. — Я, конечно, понимаю, что более интересной семейной истории, чем у меня, сложно найти, и всё-таки? Мисаки испытующе смотрела на блондина, давая понять, что он не сможет просто так уйти от ответа. Усуи не торопился с ответом, его настроение заметно изменилось — за несколько мгновений его лицо приобрело оттенок отчуждения, голос стал стальным и резким. — Ну, — откашлялся мужчина, — у меня есть родственники, они живут в Англии. Мы не очень ладим. Все тело было напряжено; ему нелегко давалась эта тема. Такуми не хотел рассказывать в мелочах и подробностях обо всех семейных передрягах и вытаскивать из шкафов скелеты, преследовавшие его всю сознательную жизнь. Но не говорить совсем ничего тоже было неправильно — они же доверяли друг другу. — Вау. А ты говорил, что нет ничего интересного, — усмехнулась девушка, откинувшись на спинку стула. — Получается, что ты гражданин Великобритании? — Нет, гражданство у меня по отцу, японское, — невольно вырвалось у блондина. Он поздно спохватился об этом и теперь надеялся лишь на то, что Аюдзава не будет расспрашивать дальше об этом. — То есть твои родители — иммигранты из Японии, а ты вернулся на историческую родину? — Можно и так сказать, — с заминкой пробормотал Усуи, с трудом сдерживая горечь в голосе. — Однако здесь слишком долго готовят десерт, не находишь? Он не любил разговаривать о своей семье, и тем более о родителях. Как можно говорить о тех, кого ты практически не помнишь и даже не видел? Мисаки поняла, что зашла в своем любопытстве слишком далеко, а потому больше не задавала вопросов. Возможно, однажды блондин найдет в себе силы полностью открыться ей; до этих пор она не будет бередить раны прошлого. Десерт, на который жаловался мужчина, наконец принесли. Они еще долго пили чай и разговаривали, а иногда и просто наслаждались совместным молчанием. Никому не хотелось первым намекнуть на то, что их время истекло; каждый пытался придумать что-то новое, чтобы растянуть минуты, когда надо будет уходить. Но вот официант вежливо попросил расплатиться и освободить столик, так как он был забронирован следующими посетителями. Все хорошее когда-то должно заканчиваться, подошел к концу и их волшебный вечер. В машине оба молчали, и эта затянувшаяся пауза напрягала Мисаки. Она незаметно бросала косые взгляды на Такуми, ожидая от него очередного подкола или шутки, но тот был более обычного сдержан и в основном сосредоточен на дороге. Правда, на одном из светофоров он посмотрел на нее и вдруг очень по-теплому улыбнулся, не произнеся ни слова. Уголки женских губ дрогнули в ответной улыбке, но брюнетка быстро отвернулась, делая вид, что ей очень интересно происходящее за окном. Они были на свидании! Конечно, никто не регламентировал это именно так, но и слепой бы понял, что просто так на ужин в ресторан не водят. Разве что только мажоры вроде Игараши, которому даже для приготовления завтрака нужна была помощь домработницы и дворецкого. И вот она впервые за долгое время смогла выбраться из дома в свое удовольствие, не опасаясь за жизнь, с человеком, который ей действительно нравился. К которому у нее тянулась душа и сердце, с которым было интересно. И которому она сама была, очевидно, небезразлична. И пусть в голове роились сопливые романтические мысли, присущие всем девушкам ее возраста в схожих ситуациях — Мисаки нравилось это ощущение порхающих бабочек в низу легких. Время в пути пролетело незаметно. И вот пара опять оказалась в привычной обстановке четырех стен квартиры, словно все до этого было сказкой, а после полуночи превратилось в серую рутину. Аюдзава с грустью осмотрела платье — видимо, отправляться ему висеть в шкафу до лучших времен. Обернувшись, девушка обнаружила Усуи, который уже снял пиджак и теперь стоял перед зеркалом, развязывая слишком затянутый галстук. Всё же более свободный стиль в одежде и форменный белый халат были мужчине больше по душе. Невольно брюнетка засмотрелась на Такуми. Многие девушки без сомнения пали бы к его ногам, потому что он был действительно красивым. Но Аюдзава видела за этим куда больше, чем просто завораживающую внешность; образ Усуи собирался из мужественности, честности, принципиальности. Но самое главное — он был искренним и естественным, абсолютно во всем, и это было важно. Пристальное внимание и непривычно долгий взгляд не ускользнули от блондина. Он вопросительно посмотрел на Мисаки, потому что, видимо, ей было что сказать, но в силу застенчивости и смущения она не могла проявить инициативу. — Спасибо за ужин, — девушка наконец собралась с силами и, подойдя к Усуи, смущенно поцеловала в щеку. Мужчина замер от неожиданности, но еще больше удивился, когда брюнетка не моментально отстранилась от него, а обняла и уткнулась куда-то в район ключицы. Ему оставалось только обнимать ее в ответ и наслаждаться моментом. — Все было просто волшебно. Он мог бы так стоять бесконечно: просто держать ее в своих объятиях, вслушиваясь в ускоренный пульс, запоминать каждый оттенок ее запаха. Для ощущения счастья этого было вполне достаточно, и Такуми действительно был счастлив всего лишь благодаря таким незначительным вещам. Как будто он наконец нашел ее. Как будто его «половинчатая» жизнь закончилась и наконец приобрела целостность, когда в ней появилась Аюдзава. Усуи боялся делать выводы, боялся ошибиться, но с каждым днем эти чувства прорастали внутрь все глубже. Он больше не мог без нее; и не мог понять, как мог мириться с тем жалким существованием, что он влачил в одиночестве. — Это тебе спасибо. Давно не проводил время так хорошо. — Ощущаю сейчас то самое забытое чувство, когда ты действительно нужен кому-то, — блондин вздрогнул от ее почти шепота возле уха, от которого кожа мгновенно покрылась мурашками, но Мисаки не заметила этого. В его объятиях было тепло и уютно. Именно в этот момент брюнетка осознала, насколько это идеальное место и как сильно она нуждалась в нем. Сильные мужские руки вокруг ее спины, атлетически сложенное тело против ее хрупкой фигуры и абсолютное чувство умиротворенности, в котором хотелось раствориться. Не разъединяя объятий, Миса немного отстранилась, чтобы посмотреть на Усуи. Ей вдруг стало интересно понять, что чувствует он в этот редкий сакральный момент их близкого взаимодействия. Испытывает ли что-то подобное, как она? По лицу считать эмоции было непросто, но глаза… Эти яркие зеленые глаза, сгубившие наверняка не одно девичье сердце, были, как верно гласит пословица, зеркалом мужской души. И, впервые осмелившись заглянуть в них, Аюдзава поразилась, увидев в этой глубине себя. Точнее, то, как Такуми смотрел на нее. В его взгляде она представала прекрасной. Идеальной. Девушкой, чей образ воспевали в балладах и запечатлевали на лучших полотнах. Желанной. И было в этом желании что-то большее, чем инстинктивное, требовательное и животное; больше от обожания и преклонения перед ней. Усуи не смел разрывать их зрительный контакт, даже моргнуть, чтобы не развеять это волшебство. Потому что видеть себя в ее глазах по-настоящему любимым было магией. Их души не могли выдержать такого напора эмоций. Единовременный взрыв взаимных чувств погрузил сознание во мрак, чтобы затем озарить его пониманием. Блондин медленно наклонился для поцелуя, чтобы обнаружить ее губы на своих первыми. Ее хрупкие пальчики обхватили его лицо, хотя Такуми и не подумал бы отстраняться. Наоборот — мужская рука властно и крепко обхватила талию Аюдзавы, в то время как Усуи нетерпеливо перехватил инициативу поцелуя. Это было умопомрачительно, сногсшибательно — чувствовать, как девушка подается ему навстречу, как она волнительно и рвано дышит. Она не поспевала за его ритмом, отчаянно пытаясь подстроиться под скорость, с которой блондин пытался расцеловать ее, насытиться ею. Целуя жадно, с напором, словно не веря, что это реально; что она может быть реальна, может быть с ним и целовать его до такого упоения. Власть Мисаки над ним была слишком сильна. Усуи просто сносило крышу. Пальцы не слушались девушку, отчаянно скользя вдоль шеи Такуми, залезая за воротник рубашки, словно в попытках найти способ согреться. Не было сил сопротивляться его губам, несущим страсть, что-то дикое и необузданное. Не было желания останавливать происходящее, как обычно делала Аюдзава. А когда Усуи с силой прижался к ней, раздвигая губы и проникая языком внутрь, до брюнетки снизошла простая поражающая истина: она хотела его. Она хотела быть с ним. Чувствовать прикосновения к своей коже по всему телу, чувствовать россыпь его поцелуев, самой касаться его сразу везде. Быть максимально близкой к нему, всеми возможными способами, так долго, как будет позволено. Кислорода не хватало, но Такуми все равно не спешил разрывать поцелуй. Его язык властно командовал, замирая на нёбе или скользя вдоль десен. Сплетаясь с ее собственным языком, что казалось просто чем-то невообразимым и поражало нервные окончания по всему телу, словно от удара молнией. Миса сама не осознала, в какой момент стало так хорошо, что она тихо застонала сквозь поцелуй от наслаждения. Разумной части сознания девушки было стыдно. Мисаки вообще не могла себе представить, что когда-нибудь будет сгорать от огня подобных эмоций. И вообще, похоть — это удел мужчин; женщины на это не способны. Но вот она целовалась с Такуми, испытывая величайшее блаженство от его рук на ее талии и бедрах; целовалась, не в состоянии насытиться этим. Она даже не была пьяной, разве что только им, чтобы не контролировать свои действия. Аюдзава перестала держать в голове дилемму, правильно это или нет. Даже если потом это окажется ошибкой, сейчас она была счастлива совершить ее с ним. Между тем разница в росте не играла паре на руку: для поцелуев и ласк Мисаки приходилось держаться на мысочках, а Такуми — наклоняться к ней. Шея начинала болезненно ныть; брюнетка мысленно пожалела, что так скоро сбросила с ног каблуки. Пальцы цеплялись за пуговицы мужской рубашки, ловко расправляясь с ними. Ладони скользнули под ткань — удивительно, насколько человеческое тело может быть горячим. Усуи буквально плавился под ее прикосновениями. Это было еще приятнее, чем поцелуи, — ощущать, как под воздействием ее рук напрягаются мышцы мужчины и по коже бегут мурашки. Знать, что это она — причина такой реакции. — Ты даже не представляешь, что со мной происходит, когда ты рядом, — рвано выдохнул блондин прямо в ухо девушке, оставляя влажные следы губ на козелке и мочке. Она начинала понимать — когда Такуми обхватил ее за талию, в несколько движений прижимая к стене. Когда его руки — удивительно сильные для хирурга — оказались под подолом платья, крепко сжав бедра. И, наконец, когда он резким движением вздернул Мисаки вверх, разведя при этом ее ноги и позволяя им обхватить его талию. Он боялся, так боялся заходить с ней слишком далеко, чтобы не испугать; но не встретил сопротивления, чтобы продолжить. Наоборот — ему стало казаться, что она даже поощряет его действия. Усуи было мало ее губ, и он стал целовать ее везде, проводя дорожку из поцелуев от уха вниз по шее и заканчивая ключицами. — Ах! — с губ Мисаки сорвался всхлип, стоило Такуми зайти чуть дальше положенного и почти грубо прикусить кожу на ее шее. Девушка дернулась под ним, но Усуи удержал ее, придерживая руками за бедра. — Больно? — блондин обеспокоенно прижался губами к алой метке, нежно целуя в качестве извинения, на что Аюдзава с робкой улыбкой отрицательно покачала головой. «Ради тебя я готова вытерпеть любую боль». Окутанная удовольствием и преддверием экстаза, девушка прикрыла глаза, сосредотачиваясь на осязательных ощущениях. На своем сбитом дыхании и на хаотичном, резко вспыхивающим на разных участках ее тела — мужчины. Ее руки, сжимавшие напряженные плечи, потянулись к лицу Такуми, возвращая его к исходной точке, впечатывая в свои губы. «Хочу испробовать тебя всю без остатка». Он снова опустился к ее шее, покрывая нежными поцелуями, но раз за разом срывался, оставляя небольшие красные пятнышки на коже. Она дрожала в его руках, таяла от каждого прикосновения, с трудом сдерживая стоны. Голова шла кругом от новых, божественно невероятных ощущений. Внутри же все горело, взрывалось, полыхало, и этот пожар разрастался, грозясь вырываться из нее. Желание в низу живота набухало словно губка, распирая изнутри, требуя разрешения, освобождения, удовлетворения. Их взгляды столкнулись, но в глазах не было ни капли сомнения. Только страсть и желание. Они оба были уже на грани. На самом краю пропасти. Готовые поддаться соблазну, погрузиться с головой в круговорот желания. Этот вечер и так был слишком идеален, чтобы допустить подобное. Внезапно раздавшаяся мелодия телефона заставила обоих вздрогнуть. Аюдзава с замиранием сердца наблюдала за лицом блондина, которые в миг стало серьезным. Она уже успела узнать этот звонок — особая мелодия для срочных вызовов по работе, которые нельзя игнорировать. — Алло, — одной рукой удерживая мобильник, а второй — продолжая сжимать бедро девушки, Усуи ответил на звонок, — да, это я. Трава снова стала зеленой, а небо голубым; Мисаки быстро вернулась в реальность, осознавая, что в сложившейся ситуации занимает не слишком выгодную позицию. Девушка попыталась опустить ноги с талии блондина, но тот даже и не подумал ее опускать на пол: наоборот, прижался еще теснее, теперь еще и зажимая ее к стене собственным весом. — Хорошо, я скоро буду, постарайтесь пока поддерживать стабильное состояние, — от былого желания и страсти, казалось, не осталось и следа; хирургические навыки Такуми срочно понадобились для спасения чьей-то жизни, и теперь очередное продвижение на любовном фронте приходилось откладывать на потом. — Думаю, тебе стоит… — Миса не закончила мысль, потому что резкий поцелуй прервал ее. Он целовал ее смело, сразу полностью завладев ее губами. Его ладонь поймала ее подбородок, пальцы нежно коснулись скулы. Лишь на миг поддаться внезапному порыву, выбрать чувства, а не логику. Последний огонек страсти, обжигающе тлеющий на коже. — Прости, но мы вынуждены прерваться, — вздох, полный сожаления и грусти, пронесся уже над ухом. Усуи поставил девушку на пол и, виновато улыбнувшись, направился к шкафу в прихожей, по дороге подняв рубашку. Из-под почти прикрытых ресниц Миса следила за блондином; он не смотрел в ее сторону, быстрыми и резкими движениями накидывая плащ и проверяя рабочий портфель на наличие всего необходимого. Такуми уже был весь в работе, ему было не до сантиментов. Стоило блондину закрыть за собой дверь, как Аюдзава позволила себе обессиленно сползти по стенке вниз. Мисаки провела ладонью по губам; они все еще горели, помня мужские поцелуи и горячее дыхание. Он извинялся за то, что позволил зайти слишком далеко, куда не следовало, и они чуть не занялись сексом прямо в коридоре? Или за то, что был вынужден остановиться и не довести дело до конца? Брюнетка не знала, какой вариант лучше, и хочет ли она знать ответ наверняка. Однако было ясно одно — впереди их ждет серьезный разговор о случившемся.***
Было около пяти вечера, когда тишину в квартире разрезал звонок мобильного телефона. Миса, переделавшая за день все дела и нервно наглаживающая Лихта в попытках успокоиться, подорвалась с места, чтобы как можно скорее ответить на звонок. — Мисаки? — раздался усталый голос мужчины на другом конце. — Пожалуйста, не волнуйся, но я в больнице. — Ну наверное ты просто там работаешь, — усмехнулась Аюдзава, хотя на самом деле она была рада, что блондин позвонил ей. От него действительно не было вестей с прошлого вечера, и, даже понимая, что он скорее всего занят за хирургическим столом, девушка немного переживала. — Да, действительно, — брюнетке показалось, что она слышит нотки позитива, и улыбнулась. Ей почему-то было приятно хоть как-то поднять Такуми настроение. — Просто в этот раз совсем беспрецедентный случай, произошла авария с автобусом, много пострадавших, мы со вчерашнего дня носимся между реанимацией и операционной, и конца и края этому пока нет. Аюдзава поудобнее перехватила телефон, вслушиваясь в реплики блондина и представляя его в этот момент: сосредоточенный и серьезный даже в момент усталости, возможно не выспавшийся и от этого немного осунувшийся за ночь, но тем не менее все ещё рвущийся спасать людские жизни. — Странно, по новостям ничего не говорили, хотя с учетом такого масштаба следовало… — Насколько мне известно, там находились дети некоторых чиновников, — пробормотал Усуи, снизив голос до шепота. — Не высокопоставленных, но видимо тех, которые не хотят предавать огласке дело. В общем, это только усложняет ситуацию, потому что по всему зданию снуют охранные службы и журналисты, и я просто надеюсь, что скоро придет вторая смена, и я поеду домой. Он говорил с ней не как профессионал своего дела, а как человек. Не жаловался напрямую, не бранил судьбу — просто и последовательно вываливал все, что накопилось на душе. В конце концов все они — простые люди, со своими страстями, заботами и проблемами. И даже самые сильные из них имеют право на минутную слабость. — Наверное, ты не такой представляла себе работу врачей? — тон последовавшей реплики показался брюнетке грустным и отдающим скрытой горечью. — Что-то более благородное, со стабильным и адекватным графиком и спокойной нудной рутиной в чистых кабинетах. Мисаки прикусила нижнюю губу, раздумывая над ответом. Не сказать, чтобы Такуми был не прав — всегда хотелось верить в то, что показывают на больших экранах и о чем пишут в книгах. Что все просто и легко, трудности преодолимы, и все истории заканчиваются хорошо. Но у девушки был пример мамы перед глазами, который еще в детстве снял с нее розовые очки. Реальность куда сложней и многогранней, чем всевозможные сюжетные линии в сериалах. А еще за этим, казалось бы, риторическим вопросом брюнетке слышался другой, очень личный вопрос: «Тебе нужен такой мужчина как я в твоей жизни? Срывающийся в ночи на срочные вызовы и пропадающий сутками в больнице?» — Моя мама работает медсестрой в госпитале, — осторожно начала Аюдзава, — так что я с ранних лет знаю настоящий облик медицинской профессии. И я считаю, что этим призванием можно и нужно гордиться. Даже если приходится платить такую высокую цену, как личное время. Усуи улыбнулся подобному ответу: меньшего он от девушки и не мог ожидать. Все девушки, которые пытались флиртовать с ним и признавались в любви, слишком идеализировали его работу, игнорируя тот факт, что она была одной из наисложнейших. Разумеется, когда открывалась сложная правда жизни, они не задерживались надолго; переработки и запах формалина заметно понижали градус очаровательности даже такого привлекательного мужчины, как Такуми. И лишь одна Мисаки понимала все тяготы и невзгоды его профессии, все издержки и недостатки. И, что самое главное, брюнетка была готова разделить их вместе с ним. Они кратко попрощались, не желая отвлекать друг друга от дел, которые отдаляли их от скорой встречи. Смена действительно пришла весьма быстро, и уже через час уставший и вымотанный хирург был у себя в квартире. Из последних сил переобуваясь в домашние тапочки, блондин испытывал сильно чувство дежавю: всего лишь день назад он так же стоял в этой прихожей, преисполненный эмоциями, желанием… Как один звонок мог круто все изменить в мгновение ока. — С возвращением, — Миса выглянула в прихожую. — Я сварила рис, и его можно даже более-менее есть. — Спасибо, — улыбнулся Усуи, — но я наверное лучше сразу пойду спать. Завтра будет выходной, тогда смогу оценить твои кулинарные шедевры. Он замер перед насупившейся в ответ на последнюю фразу брюнеткой, словно желая сказать что-то еще. Им обоим было что сказать и обсудить. О произошедшем между ними нельзя было молчать, да и весь вид Аюдзавы показывал, что ей самой есть, что высказать по этому поводу, правда, она как всегда робела, стоило только столкнуться с проблемами личной жизни. А он был слишком уставшим, вследствие чего — абсолютно неготовым к любым последствиям их дискуссии. Не встречая сопротивления или противодействия со стороны Мисаки, блондин направился в спальню, чтобы захватить чистую домашнюю одежду. Он старался не задерживаться, чтобы не сильно смущать девушку, но не мог не заметить краем глаза, что его аскетичная комната немного преображалась под мелочами женского присутствия. Даже атмосфера в спальне значительно изменилась под влиянием новых запахов духов, крема для рук и ее собственного. «Не представляю, что буду делать, если она скажет, что все было ошибкой. Я не знаю, что мне делать без нее». На выходе из комнаты Такуми внезапно для себя столкнулся с Мисаки, неловко мявшейся на пороге. Кажется, она все еще металась между желанием обсудить и все отложить на потом. Что же, он решил упростить ей выбор и сделать ход первым. — Спокойной ночи, — с улыбкой мужчина легко коснулся темной макушки и направился было в гостиную, но не тут-то было. — Погоди… — Усуи удивленно замер, чувствуя, как натянулась ткань футболки под крепкой хваткой брюнетки. — Побудь со мной сегодня. Миса тут же, словно ошпаренная, убрала руки. Такуми едва успел повернуться, чтобы переспросить, не послышалось ли ему, но девушка в считанные секунды оказалась возле кровати и скрылась под одеялом. Единственное, что успел мельком заметить мужчина, — лицо Аюдзавы, испуганной собственным решением, которая она ему озвучила. «Ками, почему я такая дура?» — крутилось в голове брюнетки, пока она думала, как бы ей закутаться одеялом так, чтобы скрыться от своего позора перед Усуи. «Ляпнула какую-то глупость — и что теперь прикажешь делать?» Пусть он как всегда обернет все в шутку и пойдет дальше по своим делам, не принимая все близко к сердцу, пожалуйста… Такуми улыбнулся: Ками, Миса-тян поражала его каждый день чем-то новым. Он мог бы сжалиться над ее стеснительностью, которую сегодня сломила небывалая храбрость; но, с другой стороны, мужчине самому было интересно, чем, по мнению Аюдзавы, должно быть это «побыть с ней» ночью. Поэтому Усуи, словно бы это было в порядке вещей, спокойно подошел к кровати и, наскоро переодевшись в домашнее, лег на свободную половину. Комната медленно погружалась в темноту, по мере того, как солнце, освещающее помещение, уходило за горизонт. В тишине, которую пара, скованная страхами и сомнениями, никак не могла нарушить, были слышно лишь их дыхание. — Так и будем ходить вокруг да около, как будто ничего не было? — тихонько усмехнулся блондин, проводя рукой все ближе к девушке в надежде обнять ее за талию и прижать ближе к себе. Он не думал услышать от нее ответ и был готов продолжить свой поток мыслей — о том, что случилось вечером после ужина, что происходило с ними вообще, и каким он хотел видеть их будущее. Усуи понимал — они перешли ту черту, за которой можно было отмалчиваться и делать вид, что ничего не происходит. — Послушай, — неожиданно повернулась к нему Миса, стараясь не встречаться глазами с мужчиной, — я не… я не хочу пока торопить события. Все происходит так стремительно, что я теряюсь в ситуации… Боже, как ей было стыдно за этот лепет. За то, что она, серьезная и взрослая девушка, не могла подобрать толком слова, чтобы правильно облечь мысли в речь. Не может взять себя в руки и сказать «Я не могу жить без тебя». Мисе было стыдно, что она вела себя как маленький ребенок. А Такуми, как всегда, как с самого начала их знакомства, вел себя по-взрослому рассудительно. Полный внешнего спокойствия и внутреннего эмоционального баланса. Он не устраивал сцен, не закатывал долгих монологов на тему отношений. Блондин просто подвинулся ближе к Мисаки, нежно целуя ее в лоб. — Все хорошо, — простые понимающие слова, но Аюдзава верила им, безоговорочно и не подвергая сомнению. Пытаться давить на нее эмоциями, обязательствами в этой ситуации было бессмысленно. Бедная девочка, она действительно запуталась в себе и своих чувствах. И как бы не хотелось Усуи наконец назвать ее своей, признаваться в любви каждую минуту, и целовать, целовать, целовать до умопомрачения… Он признавал ее право на то, чтобы самой попытаться разобраться в происходящем. — У меня… нет близкого опыта… с мужчинами… Такуми удивленно моргнул. Он помнил историю медицинской карты Мисы, помнил ее рассказ о том, что она отказала своему жениху в сексе в тот злосчастный день. Но ему никогда не приходило в голову, что имелся ввиду их первый раз. И, скорее всего, первый раз девушки. Она словно прочитала его мысли и, даже в темноте заметно покраснев, забормотала: «Мы с Игараши никогда не…» Она не знала, зачем говорит все это, зачем ищет оправдания, когда блондину было достаточно одного ее слова, чтобы очертить границу дозволенного. Наверное, Аюдзава типично по-женски (и очень нехарактерно для нее самой) пыталась объясниться — она никогда не позволяет себе бросаться на мужчин с поцелуями в прихожих и продолжать в спальнях. Просто с ним все было по-другому, и брюнетка разрешила себе эту маленькую слабость. — Не продолжай, — подушечки пальцев блондина нежно коснулись губ Мисы, останавливая ее речь. — Я ничего не требую от тебя и не собираюсь принуждать, пока сама не захочешь. Девушка благодарно кивнула. Она ценила то понимание, которое исходило от мужчины. Он не давил, не требовал, не устраивал сцен, как многие парни. И даже не пытался пока шутить над этим; а к любому юмору в отношении своей жизненной позиции и принципов Аюдзава относилась очень негативно. Но стоило Мисаки прикрыть глаза, как она тут же почувствовала движение рядом с собой. Мгновение — и вот уже она оказалась вплотную прижата к телу Такуми; одна из его рук легла на ее талию, удерживая девушку от того, чтобы отползти на самый дальний край кровати подальше от блондина. — Эй! — Это чтобы ты захотела быстрее, — привычный коварно-заговорщический тон вернул ее в реальность, где Усуи хоть и был благородным рыцарем, но извращенные склонности все-таки имел. — Сладких снов, Аюдзава. — Дурак Усуи.