Я верю, что все как никогда будет хорошо

Lay your weary head to rest Don't you cry no more

- Стас, я сейчас же еду к тебе! - вскакиваю с дивана и несусь в прихожую. - Нет, не надо, всё нормально, - всхлипывает друг. - Ага, так я и поверил! Скоро буду, жди! - вылетаю из квартиры, запираю дверь и бегу вниз по лестнице. Слава Бобу, что живу я на втором. Антон живет через два соседних дома. Думаю, добегу минут за пять. Лишь бы он не натворил глупостей. Ну, Паша, встречу, фейс-то тебе подредактирую. Не вызывая лифт, бегу на четвертый. Уже после третьего перехожу на шаг. Ох, старость - не радость, молодость - не сладость. Перед квартирой Тохи останавливаюсь. Ужасная одышка, черт бы её побрал. Жму на звонок. Еще. И еще. Черт тебя дери, Тох, открывай! Дергаю ручку двери, заперто. Снова чертыхнувшись, вспоминаю, что у самого есть ключ, который когда-то сам давал мне друг. Вставляю ключ и поворачиваю в нужную сторону. Дверь открывается, и я, как ополоумевший, не разуваясь, залетаю в его двухкомнатную квартиру. Антон - чистюля и всегда заставляет снимать обувь, но сейчас мне было важно одно - увидеть, что он жив и не пытается сделать с собой что-то. Первым делом проверяю кухню. Пусто. Дальше ванная и туалет. Секунду я колебался. Моё подсознание выдавало жуткие картины, где мой лучший друг лежит в окровавленной ванне. Глубокий вдох, и я поворачиваю ручку. Пусто. Облегченно выдыхаю. Дальше спальня. Пусто. Остается зал с не застекленным балконом. Меня прошибает холодный пот. Сквозь белый тюль вижу, как он стоит на табуретке. Запираю, руки дрожат. Меня колотит от одной мысли, что его может не стать. Антон залезает на перила. Мои ноги больше не слушаются. Дышу часто и отрывисто. На меня накатывает паника. Он уже обеими ногами стоит на перилах. Проклинаю свою беспомощность, бросаюсь к другу и замираю. Антон медленно поворачивается ко мне. Он больше не плачет, а в зеленых, когда-то полных жизнелюбия глазах - пустота. - Не делай этого, - шепчу я. - Не нужно. Он медленно закрывает глаза, и его тело начинает отклонятся от вертикального положения. - Нет! - вскрикиваю я, за секунду преодолев метр, что разделял нас, хватаю его за футболку и ору, что есть мочи: - Живи! Антон ошарашено смотрит на меня, потом вниз, где собралась уже порядочная толпа зевак, и снова на меня. Из его глаз градом льются слезы. Друг хватает меня одной рукой за запястье, а другой - чуть выше локтя. - Скажи, что хочешь жить! - истерично кричу, глядя прямо в его глаза. - Громко! - А ес-сли н-не скаж-жу? - заикаясь, рыдает Антон. - Т-ты м-меня от-тпустишь? - Скажи, что хочешь жить! - истошно вопя, повторяю я. К дому подъезжает машина спасательной службы. Толпа расступается, пропуская их, а я смотрю прямо в глаза дорогому мне человеку, который хотел только что лишить себя жизни. - Я, - кричит Антон, до синяков сжимая мою руку, - хочу жить! Смутно помню, как перетаскивал его через перила... На балкон залетают два МЧС-ника и видят такую картину: на бетонном покрытии не застекленного балкона лежат два молодых парня, крепко сжимая друг друга в объятиях, и рыдают. Полет с балкона четвертого этажа отменяется.