Справедливость - это миф

      Первые две недели тренировки были очень щадящими — кицунэ не пыталась меня чему-либо научить, лишь еще тщательнее оценивала то, с чем ей придется работать. Кьюби очень кратко и емко оценила мое временное убежище, ставшее мне вторым домом — склеп. И действительно, темные, мрачные стены подземелья давили на психику, неудивительно, что меня давно уже начали посещать мысли о суициде, и кто знает, был бы я жив спустя пару месяцев, если бы так и не обзавелся новой знакомой? Решение было простым и очевидным — я построил небольшой домик из бамбуковых стеблей и листьев. Разумеется, я не озаботился межкомнатными перегородками, о чем довольно быстро пожалел — когда настало время переодеваться, Кьюби не отводила от меня глаз, за пару мгновений вогнав меня в краску. Лисица заметила это и тихонько рассмеялась.       — Кх-кх-кх, малыш, неужели ты думаешь, что хоть немного привлекаешь меня? — я вспыхнул еще сильнее, но на этот раз уже от обиды и возмущения. Кицунэ рухнула на пол и расхохоталась в голос, тогда я махнул на нее рукой и сменил износившуюся тунику на новую.       — Когда ты уже наденешь что-нибудь приличное? — без всякой смешинки в голосе спросила успокоившаяся Девятихвостая, брезгливо сморщив носик. Боги, как же она похожа на маму... — я застыл на месте на пару мгновений, глядя прямо в алые омуты, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Но нет, нельзя плакать, никому нельзя показывать свою слабость, особенно ей... — кицунэ недоуменно моргнула, я отвел взгляд и покачал головой.       — Никогда, скорее всего. Магазинов рядом нет, — лисица презрительно фыркнула.       — Тогда я буду шить нам одежду, раз уж ты такой криворукий, — пораженно хлопаю глазами — биджуу, которая шьет одежду? Может она еще и готовить, и стирать будет? Нет, лучше не наглеть, за такое и по бубенцам отхватить можно.       Ближе к вечеру, мы сели у камина на пару циновок из бамбуковых листьев. За тонкими стенами слышался шум пробуждающегося от дневного сна леса, а легкий бриз, просачивающийся через щели между стволами, приятно холодил кожу.       — Да, тут намного лучше, чем в моем склепе... — задумчиво протянул я. Кицунэ лишь негромко хмыкнула, продолжая глядеть в танцующие языки пламени.       — Кьюби.       — М-м?       — Расскажи мне о себе, — лисица поглядела на меня оценивающим взглядом и покачала головой.       — Нет. Для начала докажи мне, что ты достоин моего доверия, — я лишь тяжко вздохнул и замолчал — все обещало быть далеко не так просто, как казалось ранее.       Специально для тренировок, лиса сшила нам короткие туники, наподобие моей старой, но куда как изящнее и аккуратнее. Как выяснилось в дальнейшем, ее прежняя одежда состояла из чистой чакры, в любой момент готовой к использованию, и являлась неприкосновенным запасом лисицы, который пережил даже разделение чакры и разума Девятихвостой и тщательно ею оберегался вследствие неспособности Кьюби сохранить даже каплю чакры в собственном теле. Вместо обуви, она как и я обернула ноги кусками шкур, чтобы не ходить босиком. Мне было сложно оторвать взгляд от ее прекрасных ножек, но я сумел это сделать и подавить неожиданно проявившееся либидо — это неправильно и неприлично, а когда начались тренировки, я и думать о размножении забыл.       Следующие девять месяцев превратились для меня в настоящий ад — Кьюби не знала жалости, и гоняла меня так, как я и представить себе не мог. Несмотря на отсутствие лисьей формы из-за потери практически всех запасов чакры, она была сильнее и выносливее простого человека, потому каждое утро мы играли в «догонялки» — кицунэ бежала за мной с бамбуковой палкой, и стоило мне хоть немного снизить темп, била меня по спине. Мои попытки огрызнуться или отнять дубинку не приводили ни к чему хорошему — лиса вставала в позу и просто отказывалась меня тренировать. Оставался лишь один выход — научиться бегать быстрее демона. Через три месяца мне это удалось — на семидесятом километре кицунэ начала сдавать позиции, а на восьмидесятом рухнула под дерево, тяжело дыша. Честно говоря, мне было не лучше, но я нашел в себе силы подойти к ней и сесть рядом.       —Ты... молодец... — выдавила из себя демонесса, на что я лишь молча кивнул, задыхаясь от недостатка кислорода.       После пробежки следовала ОФП. Кьюби умудрилась превратить безобидный комплекс упражнений в настоящую пытку — где это видано, чтобы тщедушный пацаненок приседал со взрослой теткой на плечах? Тем не менее, бамбуковая волшебная палочка делала свое дело — начав с одного единственного раза, через месяц я мог сделать уже двадцать приседаний, а через полгода — целую сотню. Примерно то же представляли из себя отжимания — сначала Девятихвостая просто давила мне ногой на спину, а к концу обучения я не замечал веса всего ее тела. Результатом этого издевательства стала потрясающая мускулатура, за которую можно было простить кицунэ все ее грехи.       Разумеется, ОФП составляла лишь малую толику того обучения, которое проводила Девятихвостая. Все то время, пока я занимался своим телом, минимум сотня клонов разучивала новые техники. Что мне польстило, так это моя недолгая бытность сенсеем Кьюби — я научил ее теневому клонированию, на свою голову. Теперь у каждого взвода из десятка клонов появился свой капитан, следящий за каждым шагом моих копий. К моему удивлению, выяснилось, что клоны ленились не меньше меня самого, потому присутствие «цербера», развеивающего нерадивые копии при первых признаках тунеядства, повысило эффективность их работы в разы.       Вместо изучения новых техник, которое я предполагал, лиса учила меня обращаться с чакрой огня, и это было что-то феноменальное. Я не просто контролировал огонь, он стал частью меня, я чувствовал каждый язычок пламени, каждую каплю апельсиново-рыжей чакры. Обыкновенный огненный шар, которому обучали еще даже не генинов в академии, уже через месяц в моем исполнении разбивал бетонные стены в крошку, раскаленную докрасна. А что делал огненный дракон по окончании обучения — подумать было страшно. Когда я запустил его в небо и он взорвался на высоте ста метров, меня просто сбило с ног ударной волной, а толпящиеся вокруг клоны едва не развеялись. Поднявшись с земли, я лишь пораженно открывал и закрывал рот, но Кьюби была недовольна результатом и погнала меня тренироваться дальше.       Через три месяца, Кьюби заставила меня преобразовать в чакру огня мою собственную, которая текла внутри моего тела.       — Ты что, шутишь? Я же сгорю, как спичка! — случаи попадания стихийной чакры в СЦЧ человека проходились в академии, и чаще всего даже одна капля приводила к летальному исходу, а иногда даже ко взрыву тела незадачливого экспериментатора. Кьюби презрительно фыркнула и скрестила руки на груди.       — Ты справишься с ее контролем, просто сверни чакру в жгуты так, чтобы она не касалась стенок каналов.       — Но это невозможно!       — Скажи мне, я хоть раз потребовала от тебя того, что ты не мог сделать? — я так и замер с открытым ртом и поднятым к небу пальцем — действительно, ни одного такого случая не было. Кицунэ заметила мое замешательство и самодовольно ухмыльнулась.       — К тому же, я буду рядом, и смогу помочь тебе в случае неудачи, так что прекрати ломаться и делай, что тебе говорят, — окончательно успокоившись, я молча кивнул и сделал глубокий вдох, закрыв глаза.       Сосредоточившись, я почувствовал очаг чакры, пульсирующий у меня в животе. Преобразовав ее малую часть в огненную, я осторожно направил ее в каналы. По всему телу почти мгновенно растеклось приятное тепло, словно я был в натопленной бане, и мне так понравилось это ощущение, что я продолжил преобразовывать чакру, словно провалившись в транс. Мой разум заходился в экстазе, а тело изнемогало от наслаждения близостью со стихией, я не понимал и не осознавал происходящего. Я не просто чувствовал огонь, не просто контролировал его, я был огнем, я горел, я пылал... Изящная рука сдавила мое плечо, когти вошли мне под кожу отчего я выпал из смертельно опасного наваждения и открыл глаза, увидев перед собой обеспокоенное лицо Девятихвостой.       — Не увлекайся! — строгим голосом сказала Кьюби. Я застыл на месте, продолжая смотреть в алые глаза. В них мерцало что-то неуловимое, столь родное и близкое мне, что невозможно себе представить. Она светилась изнутри столь ярким и теплым сиянием, что мне всей душой захотелось прижаться к ней, что я и сделал. Мне было плевать, что это тысячелетний злой демон, убивший тысячи тысяч людей, для меня она стала ближе чем кто-либо за всю мою жизнь, ближе, чем моя собственная мать. Кицунэ застыла с открытым ртом и с непередаваемым возмущением уставилась на меня, крепко обнимающего ее поперек груди.       — И как это понимать? — ворчливым тоном спросила лисица, не в силах освободить руки из моих объятий.       — Кьюби, спасибо тебе за твою помощь. Ты... ты стала моей семьей, которой у меня никогда не было.       — Ну... пожалуйста, — неуверенно ответила кицунэ, вытащив наконец одну руку и потрепав меня за волосы. Похоже, я удивил ее, но как иначе я мог к ней относиться, если она научила меня едва ли не всему, что я знаю, готовила мне еду и шила одежду? Кьюби на несколько секунд замешкалась, пристально посмотрела мне в глаза и кивнула сама себе, словно приняв важнейшее решение в своей жизни.       — Меня Курамой зовут, — я пораженно вздрогнул — для демона нет ничего дороже его имени, ведь знающий его человек сможет легко подчинить себе могущественное создание.       — Спасибо за доверие, — тихо шепнул я.       — Ты его заслужил — усмехнулась лисица, взъерошив мне волосы. Остаток дня прошел в беседах о нашем прошлом — через полгода, я все-таки смог подружиться с тем, кого в деревне считали бездушным монстром, который на деле был в сто крат человечнее их самих.       Находясь в единстве со стихией, я смог достичь гораздо больших результатов в огненных ниндзюцу. Мощность каждого из них возросла примерно в два раза, но Курама сказала, что это лишь малая доля тех возможностей, которые мне дает наличие чакры огня в собственных каналах чакры. Она сказала, что когда мне удастся перевести всю свою чакру до последней капли в стихийную, при этом не сгорев дотла, я стану демоном. Не знаю, правда это или нет, но звучит очень заманчиво, хотя до этого мне еще очень, очень далеко — на данный момент лишь сотая часть моей духовной энергии была способна обратиться необоримой мощью огня. К сожалению, разобраться с артефактами Кьюби мне не помогла — она сама в них ничего не смыслила. Научить меня фехтованию она тоже не смогла — уж что-что, а мечами размахивать лисы не умели. Печально вздохнув, я отложил реликвии своего клана в долгий ящик — может быть, позже пригодятся.       Разумеется, о тайдзюцу никто не забыл, но до окончания физподготовки я упражнялся лишь с собственными клонами. Кьюби мотивировала это тем, что она, дескать, порвет меня на кусочки. Обидно, конечно, но ничего не поделаешь, всему свое время. И вот, когда оно, наконец, настало, случилось такое, что я до сих пор со стыдом вспоминаю свою первую тренировку с кицунэ.       — Ударь меня, — спокойным голосом сказала лисица, разминая плечо и шею.       — Но... девушек бить нельзя! — возразил я, вспомнив то, чему меня учила мама. Я даже сестру свою терпел, а Кьюби-то за что бить? Она мне как мать! Кицунэ злобно нахмурилась и подошла ко мне, отвесив смачную пощечину.       — Ну же, ударь меня! — растираю покрасневшую щеку ладонью и с обидой гляжу на демонессу. Девятихвостая отвесила мне второго леща, но я лишь неуверенно пятился назад.       Лисица тяжко вздохнула и покачала головой — несмотря на тяжелое детство, я был не слишком агрессивным, и вывести меня из равновесия было не так просто.       — Пойми же, ты не сможешь мне навредить при всем желании, ведь не зря я полгода гоняла тебя, как проклятого, чтобы ты имел хоть какие-то шансы, а учиться постоять за себя надо, — я молча кивнул и приблизился к лисице, несмело попытавшись ударить ее в живот. Девятихвостая схватила меня за руку и перебросила через плечо как мешок с картошкой, со всей силы шарахнув меня об пол. Сказать, что это было больно — ничего не сказать.       — Слабак, — кицунэ презрительно сплюнула на землю. Тут я уже не выдержал — нет, этой дурочке точно не поплохеет от пары подзатыльников. Схватив Кьюби за ногу, я резко дернул конечность на себя и заставил биджуу сесть на шпагат... мне на лицо. Тонкие белые трусики из чакры лишь формально прикрывали кицунэ — я прекрасно ощутил своей кожей все формы, что были скрыты под ними. И как бы стыдно мне не было, я сильно возбудился от такой близости с женским телом, несмотря на свои юные годы. Кицунэ медленно встала на четвереньки и поглядела под себя. Заметив мое красное, как томат, лицо, а затем зацепившись взглядом за топорщащуюся в области паха тунику, Кьюби лишь рассмеялась, еще больше вогнав меня в краску.       — Хочешь провести ночь с биджуу? — смущенно киваю, ведь хуже все равно не станет. Я уже понял, что с этого дня никогда не смогу посмотреть на Кураму как прежде, и мое желание никогда не угаснет. Кицунэ криво ухмыльнулась и помогла мне встать на ноги, явно прочтя все мои мысли по моему лицу.       — Думаю, я могу это устроить, но лишь когда ты одолеешь меня в честном бою, — я едва не поперхнулся от возмущения.       — Нехилые у тебя запросы! — Кьюби презрительно фыркнула и насупила брови.       — Думаешь, мне нужен самец, который слабее меня? Я и так тебе только что сопли не утираю, еще и в постель с тобой лечь из жалости? Самому не противно? — понуро опускаю голову и тяжко вздыхаю, украдкой бросив взгляд на недосягаемые ножки Девятихвостой. Стоп, почему недосягаемые? Я уже бегаю быстрее нее, что мне мешает потренироваться и стать сильнее? Решительно вскидываю голову и встаю в боевую стойку.       — Теперь ты нападай! — заносчиво маню противницу ладонью. Кицунэ задорно оскалилась и набросилась на меня. Было больно. Очень больно.       Лисий стиль боя не имел ничего общего ни с одним человеческим, удары были очень быстрыми и точными, хоть и не слишком сильными, но в исполнении Девятихвостой каждый из них едва не ломал мне кости. Уклоняться я не успевал, а блоки были бессмысленны — кицунэ их попросту обходила. Да, Курама в ближнем бою скрутила бы любого бойца из Конохи за несколько секунд, разве что мастера тайдзюцу могли бы ей что-нибудь противопоставить, что тогда говорить обо мне, выпускнике академии и неудачнике-самоучке? Но как бы ни была сильна Кьюби, я не стоял на месте. Мы мутузили друг друга дни напролет, благо, наша нечеловеческая выносливость позволяла, и каждый день схватки становились все дольше и дольше. К исходу первого месяца я мог продержаться уже более пяти минут, а еще через месяц мне удалось положить биджуу на лопатки. Во всех смыслах этого слова.       — Сдаешься? — спросил я, заломив кицунэ руку за спину и слегка надавив на нее, лишь настолько, чтобы она поняла бесполезность сопротивления. Лисица попыталась вырваться, но я усилил нажим, и Кьюби зашипела от боли.       — Сдаюсь, — обиженно буркнула Девятихвостая. Я тут же отпустил ее, и кицунэ отошла в сторонку, принявшись растирать ноющую конечность. Я вспомнил ее давнее обещание, и в душе робко зашевелилось давно подавляемое желание, за это время ставшее почти невыносимым.       — Я победил в честном бою, теперь я достоин тебя? — Кьюби замерла и посмотрела на меня оценивающим взглядом, склонив голову на бок, тщательно изучив каждую часть и каждый мускул моего тела.       — Достоин, — ответила кицунэ и подошла ко мне. — Хочешь этого прямо сейчас? — спросила лисица без всякой доли сомнения — казалось, она уже давно все для себя решила.       — Ну, я не настолько озабочен, давай дождемся вечера, а сейчас пойдем помоемся и отдохнем, — Девятихвостая кивнула и широко улыбнулась, я обхватил ее за талию и мы вместе отправились к ручью, захватив с собой мыльный корень.       Скинув тунику, я помог явно чего-то выжидающей Кураме раздеться, с удивлением отметив изменения в ее поведении. Похоже, теперь мне придется за ней ухаживать, но не могу сказать, что мне не нравилась такая перспектива. Зайдя в воду, я аккуратно намылил прекрасное тело, пожирая его глазами и лаская упругие груди. Кицунэ легонько улыбнулась от удовольствия, а когда дело дошло до промежности, выгнула спину и положила руки мне на плечи, заурчав подобно кошке, чего я раньше за ней никогда не замечал. Одного ее вида хватило, чтобы возбудить меня, а уж когда она сама принялась меня намыливать, я едва не набросился на нее после первого же прикосновения.       — Может, не будем ждать до вечера? — томным голосом спросила кицунэ, кладя одну руку мне на спину, а второй стиснув стоящий колом член.       — Может и не будем, — отвечаю я, впиваясь в коралловые губки страстным поцелуем, и сжимая в ладонях упругие груди, оттесняя Девятихвостую к берегу.       Кицунэ аккуратно опустилась на сочную зеленую траву, уперевшись руками в землю и раздвинув ноги, приглашая меня приступить к делу. Я осторожно опустился сверху, вновь слившись с ней в страстном поцелуе, окончательно уложив девушку на землю. Ласково глажу прекрасное личико, читая в алых глазах животную похоть. Боги, как же долго я об этом мечтал, и вот, ее прекрасное тело в моих руках, и она сама хочет этого едва ли не больше меня самого. Проведя кончиками пальцев по боку кицунэ, заставив ее вздрогнуть от щекотки, я пристроил свой член к ее влагалищу и медленно вошел в нее. Курама судорожно вздохнула и обхватила меня руками — то, что у нее давно никого не было, было очевидно, и само собой разумеется, девушка изголодалась по любви и ласке. Что же, не стану ее разочаровывать... Медленно начинаю двигаться, продолжая нежно поглаживать и пощупывать прекрасное тело, испытывая неземное наслаждение. Кьюби лишь тяжело дышала и постанывала от блаженства, жмуря свои прекрасные глазки и беспорядочно касаясь меня руками. Разумеется, несмотря на все мои усилия, я не продержался и пяти минут, но успел выдернуть член и кончить кицунэ на живот. Курама возмущенно вскинула голову, а потом со стоном рухнула на траву — похоже, мне не удалось ее удовлетворить. Что же, тогда по-старинке, ручками... — нащупываю пальцами клитор Девятихвостой и начинаю его пощипывать и поглаживать. Смирившаяся с неудавшимся оргазмом кицунэ тут же начала извиваться по земле и тихо стонать, вырывая руками клочья травы. Когда же я начал ласкать ее грудь второй рукой, стоны стали еще громче, и через пять минут Курама затрепетала всем телом, выгнувшись дугой и едва не задыхаясь от возбуждения, брызнув мне в ладонь прозрачной жидкостью, после чего обессиленно обмякла в сладкой истоме, уронив голову на землю, тяжело дыша. Ложусь рядом и начинаю медленно гладить Кьюби по груди и животу. Только сейчас я осознал, как же сильно я люблю ее.