Цветочная история или мой "Касатик"

      Мужчина в белом халате сидел за столом, занося утренние данные пациентов в компьютер. На стенах его кабинета висело множество маленьких фотографий: предметов, растений, продуктов и много чего другого, и только он один понимал, что они значат. Это было его хобби. Природа одарила альфу чутким обонянием, все эти фотографии — это его бывшие пациенты. Каждый пах по своему, и это было больно, всегда чувствовать чужих омег. Ему казалось, что следующий будет точно его, но шло время, а его единственного так и не было. В молодости, будучи подростком, сколько раз он ошибался в выборе партнёра. Поэтому, он и поступил в медицинский институт изучать здоровье бедных омежек, так подвластных альфам. Про себя он понял одно: сверх чутьё развилось у него в следствии сбоя гормонального фона в подростковый период.       От вечерней работы его оторвал медицинский брат.       — Бернард, у тебя пациент, вернее два, и с ними ещё альфа.       — Ну… приглашай, — отворачиваясь от компьютера, низким, притягательным голосом отвечает врач.       Двери распахнулись, вошёл высокий альфа, неся на руках паренька — омежку, за ним нехотя семенил другой, тоже омега. Только если вот от первого приятно становилось на душе у доктора, то второй его больше удивил… Он ничем не пах. Вернее разило-то от него хорошенько, терпкой туалетной водой, только это не настоящий, не истинный запах омеги. Эта мысль быстро пронеслась в голове усталого доктора.       Указав на кресла, он принялся оказывать первую помощь страдающему омеге. Осмотрев его, он поставил укол, приводящий в чувство, затем капельницу с обезболивающим и успокаивающим. Убедившись, что омега начал розоветь и моргать своими прелестными глазками, стал тихо расспрашивать пациента о чём-то. Это заняло около пяти минут, затем развернулся к незнакомой парочке.       — Слушаю вас внимательно, — произносит добрым голосом кареглазый врач, посматривая больше на прекрасного зеленоглазого омегу, чем на альфу — директора, уж очень важно выглядит, но растерян, видно.       — Доктор, у меня некоторые затруднения в выборе пары, истинной пары. Эти омеги одинаково для меня важны, наверное, но я не понимаю, я чувствую…       — Так, прежде всего успокойтесь, молодой человек, сейчас я вам всё подробно изъясню, — поправляя очки, доктор подходит к лежавшему на кушетке парню.       — Итак, вот этот юный представитель омег и есть ваш будущий партнёр, вы уже и сами почувствовали аромат его течки, а вот этот, — подходя к другому омеге и заглядывая в зелёные, нервные глаза, говорит, — нет.       — Да как вы смеете! Я… я с ним живу уже не один месяц, он меня любит! — начинает визжать красавец, отчего врач прищуривает за оптикой усталые от компьютера глаза и садится за свой стол.       — У тебя не настоящий запах, ты, наверное, постоянно пользуешься какими-то духами, поэтому твой истинный аромат совершенно угас. У меня профессиональный нюх, и поверь, вон тот, красный как рак омега, и есть его истинный.       — Именно от вас, уважаемый альфа, — и уже не обращая внимания на визжавшего блондина, врач продолжал, — сегодня у него открылась течка, причём так внезапно, что в принципе соответствует природе омег, так бывает довольно часто при встрече с истинной парой.       — А вам, должно быть стыдно за ваш обман, — обращается доктор вновь к истеричному парню, — скажите, зачем? Ведь он даже не ваша истинная пара, секс должно быть вам не приносил большого удовольствия. Зачем вы терпели всё это и собственно ради чего, есть какие-то причины?       Лицо у прекрасного омеги тоже было пунцовым, но не от стыда, как у лежавшего на кушетке, а от злости. Он резко вскочил, осмотрел присутствующих презренным взглядом и выпалил свой монолог, отчего в кабинете повисла напряжённая кратковременная тишина.       — Да, всё верно! Я не его, я вообще не могу быть с ним, меня просто бесит его запах! О, боже! Как он меня раздражает! Единственное, что меня спасало, так это розы, которые перебивали…       — Зачем? Почему? — стиснув руку омеге, строго спрашивает Мишель.       — Из-за денег! Из-за них! Просто я всю жизнь был бедным и мне нужны были только твои деньги, — выкрикивая в лицо мужчине свои доводы, красавец выдернул из цепких рук свою и со слезами унижения выбежал из кабинета, резко хлопнув дверью.       Мишель сидел с сильно сжатыми кулаками, разозлёно смотря на врача в белом халате. На его лице читалось непонимание, боль, раздражение.       — Да уж… Прежде всего вы успокойтесь, ещё раз вам как врач говорю, а то поставлю вам успокоительную капельницу, как вашему бедному омежке, — посмеиваясь говорит Бернард, — и к слову, вам надо позаботиться о малыше, вы же меня понимаете? — врач кивает в сторону отдыхающего парня и продолжает говорить.       — То, что он ваш истинный, нет никаких сомнений, если вы мне не верите на слово, это можно подтвердить тестами, но вы ведь и сами почувствовали его ранимый аромат благородного ириса?       — Как вы узнали? — недоуменно спрашивает Мишель.       — Профессиональный дар, голубчик, будь он не ладен. А вот вы пахнете кофе, причём есть такой строгий сорт Гваделупа Бонифюр, я не очень его люблю, у него примесь коньяка и табака. А вот ему, — показывает на Дариша, — этот кофе сейчас портит изрядно здоровье, что может плохо сказаться на его будущей беременности, — уже строже добавляет доктор.       — Этот сорт кофе с детства любит ваш истинный, ведь так ты мне и сказал недавно, юноша? — приподнимая и придерживая Дариша доктор подводит его к Мишелю, одновременно протягивает последнему какую-то бумажку.       — У вашего спутника есть маленький ребёнок, позвоните по этому номеру телефона и договоритесь, здесь всё написано, позаботьтесь о нём, пока вы будете… ну… так скажем любить друг друга, на это понадобится время, а малыш может скучать...       — Ребёнок?! — вскакивает Мишель с кресла. — Какой ребёнок, от кого?       — Скучать по брату! Вы не дослушали и запаниковали, а совсем зря, темпераментный альфа, — осуждает черноглазого мужчину уставший доктор.       — Так, мальчики! Время вечерней смены у меня закончилось, так что уж поезжайте и лечитесь дома, надеюсь, у вас всё будет хорошо, лечитесь и ещё раз лечитесь. Вас спасёт только это, сами знаете, что… и это естественно в нашем мире омег и альф. Если что-то будет беспокоить, вот вам моя визитка, а мне… будьте добры телефончик того, кто сегодня убежал и чуть не сломал мне дверь, с ним ещё надо поработать, а то ещё наделает каких-нибудь глупостей.       Провожая ещё одну соединённую им парочку, Бернард нашёл в интернете фотографию фиолетового ириса и тут же распечатал её на принтере. Затем встал и добавил цветок в свою коллекцию. Недолго подумав, он распечатал ещё одну, на которой была незрелая земляника и положил её под стекло на своём столе.       Выключая свет в кабинете, доктор улыбался, сжимая в руках листок с номером сотового телефона Габриеля. Pov Дариша       — Всё хорошо, юноша? — спрашивает меня человек в белом халате.       — Да, — отвечаю я тихо.       — Голова не болит? — неприятно светит мне сначала в один глаз, потом в другой маленьким фонариком.       — Нет, не болит. А я в больнице? Почему? — и тут же понимаю сам, что в принципе в таком месте я и должен был очутиться, когда упал в обморок.       — Вас ни к чему не принуждали? На альфу, который вас принёс, жалоб нет? — опустив тёплые пальцы на моё запястье и слушая пульс, врач пристально смотрел мне в глаза. Мотаю головой, что дескать нет, украдкой посматривая на альфу, сидящего в кресле.       — Сильно болит?       — А?… Ну, терпимо, — отвечаю снова тихо.       — Впервые такая течка? — снова вопрос.       — Угу, — натягивая простынку на подбородок и, краснея как помидор, замечаю капельницу в своей руке.       — Это обезболивающее и успокаивающее, только по уровню ваших феромонов в моём кабинете, не знаю насколько его хватит, может на часа три или четыре, — приятным тихим голосом говорит мне доктор. — Что ты чувствуешь? Что заставляет твоё сердце биться так сильно? — доктор ласково проводит по моим волосам, затем отмечает что-то в карте пациента.       — Бонифюр… кофе… сильно пахнет… очень, — стараюсь вообще не смотреть на виновника моего состояния, чувствуя, что меня всё ещё бьёт мелкой дрожью. Я вспомнил свой прежний дом и папу, который приносил моему отцу чашечку этого насыщенного крепкого кофе по утрам. — Я любил отпивать его из чашки отца… всего пару глотков, мне нравилось послевкусие сладкого инжира, — почему-то поделился я воспоминаниями с врачом.       — Ну, юноша, тебе достался редкий экземпляр альфы. Честно говоря, мне не нравится этот сорт кофе, плотный и тягучий, да ещё и с табачной ноткой во вкусе. Но запах подходит этой личности, — кивает на встревоженного и растерянного взрослого мужчину. — Попытайся расслабиться, хотя это нелегко, конечно, в твоей ситуации, но всё самое лучшее у тебя будет впереди, да, к стати, тебе восемнадцать есть?       — Почти, в воскресенье исполнится, — неожиданно я вспомнил про младшего брата. — Ой!       — Что случилось, где больно? — ласково спрашивает доктор.       — У меня младший брат в гостях у соседей, можно мне позвонить и сказать, что я, наверное, скоро буду дома…       — Вот это вряд ли, юноша. Позвонить-то мы позвоним, но только для того, чтобы твои соседи ещё минимум два дня за ним посмотрели, потому что твой альфа тебя никуда не отпустит, это точно. Ты ведь понимаешь, о чём я тебе говорю. Одного полового акта будет недостаточно, это я тебе как врач говорю, течный период в этот раз подкосил тебя и ты упал в обморок, пока твоё тело не получит желаемого… ну что ты, не стесняйся, я говорю тихо и только с тобой. Господи, какой ты милашка! — доктор гладит меня по волосам, смотря мне прямо в глаза.       — Ты удивительно пахнешь, пахнешь девственным, невинным цветком, который в скором времени будет сорван. Пойми и прими это как естественное, сейчас страдаешь не только ты, но и твой истинный тоже мучается. Он просто не показывает виду, терпит, а на самом деле у него вон между ног всё вспухло, и виноват в этом ты, твой запах заставляет его позабыть тем, кем он является в жизни. Он тебя уже сильно любит, ещё не понимая сам, и вполне естественно хочет заняться с тобой сексом. Тебе будет намного легче и ему. В этом и есть суть омеги и альфы, воссоединения истинной пары для продолжения здорового потомства, — закончив интимные подробности, доктор садится в своё кресло и начинает беседовать с теми двумя.       Он терпит! Кобель! Разобраться вон не может, кто с ним рядом сидит. Перестаю накручивать себя, когда зеленоглазый блондинчик, брызгая слюной, вылетает из кабинета. Ну вот, что и требовалось доказать! Этот кобелина достанется мне и только мне!       Господи, как же в заднице свербит, хочу его, безумно! Это только с виду я мальчик — одуванчик, а палец в рот мне не суй, откушу по локоть. Ревность немного затмевала всё ещё ноющую боль внизу живота. Я чувствовал себя лучше, да, намного лучше! Чего это мне там доктор Бернард вколол, успокоительное? Что-то не действует. Я был в «охоте», сейчас у меня обострились все анализаторы: глаза — видели только его, уши — слышали только его раздражённый голос, нос чувствовал рядом сидящего альфу. Всё моё тело, до последней клеточки желало его, всей кожей я хотел прикоснуться и раствориться в нём. Когда доктор меня ещё и подтолкнул к нему, вся моя нервная система уже была на пределе. Широко распахнув глаза, я плавно влился в горячие объятия альфы.