ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Сладко, но не от конфет. Временами горячо. Прикосновения мягких подушечек пальцев оставляли приятное послевкусие, и изредка на коже появлялись мурашки. Тарьей блаженно закусил губу, а руками уцепился за простынь на кроватях. Пытался сдерживать вырывающиеся из груди звуки – отчаянно, долго, пока были силы и что-то отдаленно напоминающее контроль над собой. Щеки стали румяными от смущения и необычности обстановки. Он закрыл глаза, чтобы не видеть и не краснеть ещё больше от того, что Эмиль с ним делал. Мир ускользал от восприятия, и только лишь красочные, невозможно приятные ощущения овладевали им. Останавливаться и «бежать назад» было бесполезно. Слов «Нет! Не надо! Прекрати!» для него больше не существовало. Были только он, Эмиль и их любовь. Любовь заполняла квартиру. Пряный концентрированный аромат страсти летал в воздухе. Тарьей шумно вдыхал его, с каждой секундой все больше и больше. Становилось ещё лучше. - Эми-и-иль… - протяжным гортанным стоном вырвалось из груди, когда тело сопротивляться больше не могло и отозвалось на ласки крупной дрожью. Тарьей непроизвольно выгнулся. Осознание произошедшего между ними пришло через пару минут, когда он почувствовал теплое дыхание у себя на лице. Эмиль пытался целовать его веки, ресницы, щеки… Он улыбался. Он был только что так близко к нему, как никогда раньше. Он не знал, как это будет, немного боялся, но по блаженному состоянию Тарьея понял, что у него получилось. Он тихо ждал, когда тот вернется в эту реальность из сладкого мира удовольствий. Тарьей обхватил лицо руками, перекатился на бок. «Тысяча чертей…» - медленно проскользнуло в мыслях. Он даже не помнил, как остался без одежды и оказался полностью обнаженным и заметно возбужденным перед Эмилем. - Э-э-эй! – бархатистый низкий голос послышался из-за спины, и руки Эмиля легли на грудь, обнимая. Он прижимал его к себе и знал, что тот боится посмотреть ему в глаза. – Малыш… - продолжал он, - я, правда, люблю тебя. Сильно-сильно люблю. Тебе нечего стесняться. Ну же, ну! Повернись и расслабься. Тарьей покорно развернулся к нему, попутно прикрывая свою наготу покрывалом, и увидел, как Эмиль мягко ему улыбается и смотрит таким теплым и влюбленным взглядом. Поцелуй последовал незамедлительно – нежный, долгий, глубокий. - Ты лучшее, что со мной произошло за последние полгода, - прошептал в ответ Тарьей, легко поглаживая Эмиля по спине. – Я боялся раньше сказать, но я безумно тебя полюбил… очень крепко и искренне. За всё. И то, что сейчас было… Крепкие ласковые объятия не заставили себя долго ждать. Минуты, проведенные так тесно друг с другом в этой комнате на этой кровати, были поистине волшебными и не забывающимися. Время тянулось приятной истомой, переходящей в вечность. На улице начинало светать. Блеклые лучи последнего осеннего солнца неохотно прорывались сквозь кучные дождевые облака. Было пасмурно и туманно. Холодно. Северный сентябрь полностью властвовал над Лилехаммером. Тарьей стоял около приоткрытого окна, сложив руку на руку, и полной грудью вдыхал свежий воздух. Эмиль сидел позади него в кресле, протянув ноги на рядом стоящий стул, с чашкой чая в руках, делал неторопливые глотки и смотрел на Тарьея. Тот теребил наспех надетый халат Эмиля на себе. Они так и не смогли заснуть этой ночью… Подойдя сзади, Эмиль нежно обнял, как мог – чашка все ещё была в руках. Тарьей подхватил его ладони, поднял их вверх, к груди, вдыхал аромат чая. Эмиль положил подбородок ему на плечо, изредка тянулся губами ближе, целуя в шею и ухо. Тарьей довольно морщился от щекотки, мягко улыбаясь. Было невероятно тепло и спокойно друг с другом. Ночная страсть сменилась нежностью и романтикой, приятным ощущением душевного единения и слегка дурманящей близостью. Пережитые эмоции были нереальными. - А ты хотел бы… большего? – дрожащим низким голосом спросил Тарьей. Эмиль слегка дернулся, поднимая голову вверх и смотря в окно, вдаль. - Большего? – переспросил он. – Я тебя ни к чему не принуждаю, Малыш. Только когда ты будешь сам на это согласен. Я люблю тебя и буду ждать, сколько понадобится. Тарьей тихо рассмеялся. - Такой взрослый и такой глупый ты! – ответил Тарьей. – Я не девчонка какая-нибудь, я ломаться не буду. Раз уж мы вместе… - Тчч, - он успокоил Бё. – Мы вместе так мало… будешь жалеть потом. А я не хочу, чтобы из-за меня ты испытывал боль. Любовь к тебе подсказывает мне, что всему свое время. Вспомни август. Помнишь? Как неторопливо развивались наши отношения. Тебе было плохо? - Мне двадцать один! – возмущенно протянул Тарьей. – Я могу делать, все что захочу! Или… или, Эмиль… ты?.. Что же тогда? - Посмотри на себя, ты ребёнок ещё. Ну? Понимаешь? Я ответственность за тебя несу. Тарьей выкрутился рядом с ним; Эмиль поставил мешающую чашку на подоконник. На него смотрели два влюбленных, блестящих голубых глаза. Слова звучали слишком нежно и слишком убедительно, чтобы не поверить в них; лишний раз подтверждали, насколько Эмиль любит его и хочет заботиться о нем. Эмиль потрепал пальцами его по щеке, провел по пухлым губам; приблизился и снова начал целовать. Сердце пело. Тарьей на радостях приготовил обоим завтрак – вспомнил после долгого перерыва, как это. Эмиль смотрел на него, довольствуясь в душе. Его «ребёнок» сейчас, в пору особенной влюбленности, представлялся чуть ли не идеалом. Он был очень счастлив, находясь рядом с ним. Еда, как и обычно, была самая простая, но невероятно вкусная. Эмиль уплетал омлет за обе щеки с удовольствием. Тарьей мог только удовлетворенно улыбаться, глядя на него. - А ты чувствуешь, - начал Эмиль, - октябрь совсем уже близко. Какие-то полторы недели остались нам. - И это значит, что придется расстаться, - с грустью продолжил его мысль Тарьей, опуская голову. Теперь он смотрел в стол, в тарелку - куда угодно в сторону, только лишь бы Эмиль не видел его разочарованного выражения лица. - Я не представляю, как это будет. Как я буду долгие месяцы без тебя, - добавил Свендсен. – Без твоих объятий и поцелуев, один в холодной кровати. Малыш! – чуть эмоционально вырвалось слово. – У тебя только один вариант – основная сборная! Обещай мне. Ну, ты же сможешь? - Олимпийский сезон, - угнетенно пробубнил Тарьей. – В основе звезд – хоть отбавляй. И это не неуверенность в себе, это объективно, Эмиль. А кто я? Не считая моих четырех медалей на Чемпионате Европы, я никто пока что. - Вот именно! – уверенно ответил Свендсен. – Это только «пока что»! Выстрелишь в начале кубка, а там гляди! Я буду скучать по тебе. Разве ты позволишь мне лезть на стены от одиночества? Тарьей тихо рассмеялся. Эмиль протянул руку, и сжал крепко его ладонь. - Приложу все усилия, - послышался голос Тарьея в ответ. - Мой Малыш! Довольная улыбка засияла на губах Тарьея. После бессонной ночи безумно хотелось спать и силовую тренировку оба пропустили. День был проведен в полудреме, как обычно на кровати в обнимку, под теплым пледом. Фоновым шумом галдел телевизор, и приглушенный голос ведущей новостей рассказывал о последних событиях. Интересный сюжет выдал телеканал о подготовке лыжной сборной. Парни с удовольствием обратили внимание на него и посмеялись над интервью Петтера Нортуга. Петтер особенно отмечал, что ожесточенная борьба в этом сезоне сложится между ними и шведами. Эмиль даже удивился его словам. Он так и не знал всей истории, произошедшей между ним и Маркусом. Потом снова стало тихо. Тарьей неловко повернулся, но в итоге опять обнимал Эмиля, лежа на его плече. Состояние у обоих было аморфным, но именно оно приносило больше всего счастья. Несмотря на это, Эмиль был слегка встревожен. Была одна причина, которая никак не могла оставить его в покое, а в последние сутки он буквально недоумевал из-за этого. Звали эту причину Кайя Экхофф. Эмиль так ничего и не понял, что произошло вечером, и почему вместо ожидаемого скандала, ну или хотя бы пары острых выражений, получился приятный ужин и разговор чуть ли не по душам. Эмиль резко заглотил воздух и встрепенулся. Тарьей, находившийся в непосредственной близости от него, просто не мог не почувствовать этого. - Что с тобой? – встревожено спросил он, приподнимаясь. Эмиль ответил все начистоту, не утаивая ни единой мысли: - О Кайе задумался я. Не знаю, как быть мне с ней. Я из-за вчерашнего вечера чувствую себя болваном каким-то. Как будто меня разыграли, а вместо нее была совсем другая девушка. - Мне понравилась Кайя, - Бё пожал плечами. - Она у тебя добрая и простая. Другая бы устроила скандал или что-то в этом духе. - Я и сам не ожидал, - сказал Эмиль. – Думал, когда мы зашли в квартиру, что всё! Буду долго потом извиняться перед тобой. - Извиняться? – усмехнулся Тарьей. – Брось! Я же всё понимаю! - Знаешь, Малыш, - Эмиль, повернувшись, посмотрел на Тарьея. – Я же с тобой только быть хочу. Помнишь, я обещал тебе, что брошу ее и с концами. Не видеться, не созваниваться. А ты мне ещё не верил! – рассмеялся Эмиль, но тут же поник. – А теперь я ума не приложу, что мне сказать ей! - Грустно это, Эмиль, - мягким голосом отозвался Тарьей, - но, видишь, я смог. Смог забыть Терезу, не испытывать боли. Сможешь и ты. Тем более, ты сам говорил, что ваши отношения только назывались отношениями, а любовь была не любовью. - Я не люблю ее, я тебя люблю, - краткий поцелуй сам напросился между словами, - но теперь я не хочу полностью разрывать с ней все связи. Она вчера была добра к нам, некрасиво получится просто оставить. - Успокойся, Эмиль, - тихий шепот, пронзительный взгляд, - и не думай о плохом. Не хочешь – не оставишь, а сейчас забудь! Тарьей вжал его за плечи в кровать, и оказался сверху. Долго, требовательно целовал, а вскоре, не стесняясь, расстегивал его рубашку, ласкал пальцами грудь. Пришло время расслабиться и для Эмиля. Тереза отдышалась после тренировочной гонки на десять километров, переоделась в теплую куртку, брюки, кроссовки и отправилась к машине. По дороге ее настиг Петтер, плавно положил руку на плечо и остановил. Тереза вздрогнула от неожиданности, резко обернулась. Лыжи, которые она держала в руке, зацепили Петтера за штанину, и он поморщился. - Ты помнишь, какой сегодня день? – спросил он у девушки. Тереза мягко улыбнулась. - Пятница, - ответила она, - и это значит, что сегодня мы с тобой должны гулять в парке. Петтер рассмеялся, но потом резко поник. - Ну, - задумчиво протянул он, - думаю, сегодня вместо парка сможет быть только ресторан в гостинице. Ты же не против такого варианта? – уточнил Нортуг. Йохауг согласно качнула головой, после чего продолжила свой путь. - Увидимся, - кратко кинула она. Странно чувствовала себя Тереза в последнюю неделю – будто ее изолировали от внешнего мира, а самой ей об этом не сообщили. В голове был сплошной туман – равномерный, белый; окружающая реальность была какой-то размытой, как картина художника, рисующего дождь. Девушка смотрела по сторонам, смотрела на окружающих людей, и ничего понять не могла. Вроде бы лица все те же, и место давно ей знакомое – родная северная горная Норвегия, но как-то не так. Первый день сборов она думала, что так на нее влияет горный воздух, и вскоре она привыкнет, но с каждым днем ситуация не менялась. Потом она думала, что это из-за Тарьея, но покопавшись в себе, вдруг поняла, что и он тут совсем не причем. Она поймала себя на том, что за эту неделю, приступив к серьезным тренировкам, она гораздо меньше вспоминает о нём. Это не могло не радовать девушку, ее словно отпускало. На сердце становилось чуточку легче, хотя боль все равно так и была в нём, но теперь не такая резкая и колющая. Она словно заново постигала, что такое свобода и умение не зависеть от кого-либо. Тереза молчала и долго смотрела на Петтера, когда тот пришел в ресторан гостиницы, где к тому времени сидела она. Что-то в нем изменилось с момента прошедшей встречи, будто он постарел. На его лице не было прищура и ухмылки, так присущих ему. Он был опечален. Глаза не блестели. Даже улыбка была натянутой, как будто специально для нее. Она не могла не заметить это всё. Она начала разговор первой, осторожно поинтересовавшись у Нортуга: - Что с тобой? - А что со мной? – он пожал плечами. – Тренировался, вот и устал. Тереза подозрительно повела бровью. Петтер делал вид, что не понимает ее. Расстраивать Терезу ему совершенно не хотелось, зная то, что пережила она. Конечно, Петтер и сам переживал. Ещё как переживал! С того дня, как Хелльнер оставил его, прошла всего лишь неделя, и резкие эмоции, пережитые в ту пятницу, никак не могли покинуть Нортуга. С тех пор они даже не созвонились. Не было никаких объяснений, длинных красочных речей о том, как оба, по-своему, они были неправы. Ничего не было. Только полное отдаление друг от друга и неистовая тяжесть в сердце. Петтер, конечно же, не знал, что произошло с Маркусом на этой недели, не знал, как Маркус чуть ли не убивал себя в эти дни. Петтер, правда, до такого не додумался. Он тренировался в обычном ритме, как всегда у него бывает на общекомандных сборах. Вида, что что-то случилось у него, Нортуг тоже не показывал, героически сдерживал свои эмоции, разве что колкими фразами бросался в сторону шведов. Не более. Он находил в сарказме облегчение. Он даже смог осознать то, насколько был не прав, так поступив с Хелльнером, и думал, чтобы принести ему свои извинения тогда, когда время снова столкнет их вместе, но вот только зная Маркуса слишком хорошо, он боялся. Петтер без гадалок и экстрасенсов мог с точностью до слова сказать, какая будет его реакция. - И все же? – Тереза настаивала на своем. – С тобой не так что-то. Знаешь, Петтер, если у нас с тобой принято по пятницам разговаривать откровенно, будь со мной честен. Нортуг замялся, оглядываясь по сторонам. Он нервно теребил салфетку. - Да, что тут рассказывать, - удрученно проговорил он, - расстался я с Хелльнером, вся история. Тереза напряглась. - Это всё из-за меня? – эмоционально спросила она. – Петтер, это из-за меня произошло? О-о-ох! – девушка схватилась за голову. – От меня только сплошные проблемы… сплошные проблемы, - повторялась она. Чувство вины пронзительно овладевало ей. – Я никчёмная, глупая. Не надо нам было с тобой затевать это! Я бы справилась и так. Ленивая слеза медленно потекла по щеке. Петтер наспех протянул руки к ней, взял за ладони. Девушка подняла голову, посмотрела не него. Глаза, как и прежде, были пронзительно голубыми… - Ты ни в чём не виновата, - поспешил ответить Петтер. – Я сам дел натворил. Я был необъективен с ним. - Меня вообще Маркус твой обескураживает, - призналась Тереза, - я видела, как он смотрел на тебя тогда, на дороге в отеле. Я здорово перепугалась в тот вечер. - Тереза, прошу тебя, успокойся и не бери это в голову. Это, правда, только мои проблемы. - Обещай мне, Петтер, что при первой же возможности ты встретишься и поговоришь с ним? Обещаешь? – Тереза пристально смотрела ему в глаза, ища там понимание. Не тревожить ее такая ситуация не могла. Понятно было, что и доля ее вины в этом есть, как бы Петтер не просил ее забыть. - Ну, а сама-то ты как? – спросил Нортуг. - Знаешь, Петтер, - отвлеклась девушка, - я, на удивление, хорошо провела эти дни. Ты сейчас можешь послать меня куда подальше, и будешь прав, но после нашей последней прогулки я чувствую себя намного лучше. Я о Тарьее меньше думаю. Иногда вспоминаю по ночам, когда холодно становится, думаю: вот бы обняться с ним… согреться… - она опустила голову, - но понимаю, что на нём жизнь не кончается, и, знаешь, ведь отпускает! Я переключаюсь на представление моря и жаркого солнца! – Тереза рассмеялась. – Тарьей всегда ассоциируется с солнцем! - Это же прекрасно! – улыбнулся Петтер. - Но любовь все равно не оставляет, - она отрицательно покачала головой. – Как бы я не сопротивлялась… Он сильнее меня, - закончила Тереза. – Расскажи мне, как у него с Эмилем? Петтер встрепенулся. - Чёрт их знает, - ответил он. – Да и зачем тебе знать? Ведь больше только переживать будешь. Петтер только лишь в кошмарных снах мог представлять те сборы, которые следовали за первыми и проводились в итальянском Валь Сеналесе. Здесь были все! Чуть ли не вся Европа съезжалась в это местечко и проводила свои тренировки. Само собой и шведская сборная была тут, поэтому Петтер никак не мог избежать Маркуса и встречи с ним, хотя и оттягивал, как мог, этот «прекрасный» момент на потом. Нортуг наблюдал за ним издалека – на трассе, в смешенных зонах, на территории, где находились сервис-кабинки. Он благодарил всех богов за то, что норвежцы и шведы хотя бы жили в отелях, расположенных в разных концах небольшого городка, и не имели возможности встречаться друг с другом по вечерам в холле, ресторане, в коридорах. В противном случае жизнь бы его превратилась в сущий ад. Хелльнер, когда все же приходилось пересекаться где-либо, на Петтера внимания не обращал. Он все время держался то Шарлотты, то Эмиля и Анны попеременно. С Эмилем он устраивал гонки наперегонки; с девушками тоже, но в основном в шутку, хотя с Шарлоттой это было делать даже интересно. Он слишком привязался к Шарлотте за последние дни. Большее количество часов в сутках они проводили вдвоем, расходились по своим номерам разве что на ночь. И то, сложно это было назвать «расходились» - номера были совсем рядом. Порой случалось так, что Маркус засиживался в номере Шарлотты, которая жила на этот раз одна, и между ними случались длинные задушевные разговоры. Девушка понимала его и могла поддержать. Маркусу становилось легче, а она радовалась, что стала той единственной, кому он мог довериться. Лицом к лицу Хелльнер и Нортуг встретились на лыжном стадионе, когда Маркус с Эмилем устраивали свои забеги. Петтер просто проезжал по параллельной лыжне и случайно наткнулся на них, когда они финишировали на короткой дистанции. Словно током ударяло вокруг, когда Петтер схватил его за предплечье и яростно сжимал. Эмиль Йонсон поспешил удалиться от них… - Меня не трогай, - прошипел Хелльнер сквозь зубы, выкручивая руку. – Я тебе ясно написал, что искать меня не стоит. Я не хочу тебя видеть. - Маркус, послушай… - Я тебя месяц слушал! – продолжал раздраженно говорить швед. – А теперь отпусти меня и дай тренироваться. Видишь, где Эмиль? – он кивнул головой в сторону стремительно катящегося со спуска Йонсона. – Я должен быть там же! - Что, друга нового себе нашел? – ехидная, издевательская улыбка пробежала по губам Петтера. - Ну, не тебе же одному иметь личного Эмиля! – громко смеясь, ответил Маркус. Он вырвался и резко дернулся с места. Петтер вновь остался ни с чем. Сначала ощущение бесконечности. Потом – долгого падения. В глазах темно, почти ничего не видно. Вокруг размытые темные очертания неизвестных объектов. В итоге – яркий свет и огромное заснеженное поле. Завывающий из ниоткуда ветер. И, кажется, должно быть холодно до дрожи и ломки в костях, но абсолютно тепло, как летом. Реальность стёртая. Тарьей лежал спиной на идеально белом мягком снегу и смотрел в кристально голубое небо. Ни облачка. Он приподнялся на локтях и посмотрел вокруг – никого. Только ледяная бескрайняя степь. Стремительно поднялся на ноги, огляделся ещё раз и рванул вперед. Бежать на удивление было легко, как будто вовсе не по глубокому снегу, а по беговой дорожке. Он долго бежал вперед, не оглядываясь. Страх охватывал. Он здесь совершенно один, и в какую сторону не пойди, конца и края не видно. Потом Тарьей на удивление себе выдохся, и снова свалился в снег, вставая на колени. Опять ощущение, что он падает. - Тарьей!!! – вдруг неожиданно окликнул его знакомый женский голос издалека. – Тарьей! Где ты? Он вскочил на ноги, поворачиваясь на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, и тут увидел Терезу, стоящую рядом с ним. Она улыбалась. Девушка была одета в воздушное белое платье, которое развивалось в стороны, как и ее светлые локоны, переправленные серебряной лентой. Босые ноги утопали в снеге. - Откуда? – только и смог сообразить он, ведь секунду назад ее голос был такой расплывчатый, такой далекий, такой дрожащий, уносимый ветром. Тереза ничего не сказала и сделала маленький шаг вперед. Блестящие снежинки рассыпались под ее ногами, как будто их и нет. Тарьей смотрел на все это и не понимал, что с ним. Ладони мягко легли на плечи, а он словно по инерции обхватил девушку за талию, и она прижалась к нему. Несмотря на свою легкую одежду, от нее исходила теплота. Тарьей не сдержался, когда она была так непозволительно близко. Как не сдерживался много раз до этого. Сердце бешено забилось в груди; горячие губы скользнули по губам, языки мгновенно сплелись в бешеном танце. Тарьей проснулся в холодном поту, часто дыша. Эмиль, как и обычно, по ночам, обнимал его. Не вскочить вместе с Тарьеем он, впрочем, тоже не мог. Бё смотрел на него растерянными глазами, хватался за голову, а Эмиль смотрел в ответ и недоумевал. - Ужасные сны, - прошептал сквозь темноту Тарьей, как будто оправдывался. - Любимый мой, - Свендсен потянулся, обнимая его за шею и крепко прижимая к себе. Он здорово перепугался. – Пожалуйста, забудь и спи. Эмиль приласкал его на плече, поглаживая волосы, и чуть ли не до утра не мог заснуть сам, наблюдая за ним и волнуясь. Только когда стало совсем невозможно, он провалился в глубокий сон. Но даже так он не отпускал Тарьея от себя ни на миллиметр. Последние дни перед тем, как разъехаться по разным сборным, обоим давались с трудом. Им не было плохо, им не было хорошо, им было никак. Отпускать друг друга далеко не хотелось. Конечно, они понимали, что таковы обстоятельства, и это все не навсегда. Через месяц они снова встретятся, снова обнимутся, снова будут целовать друг друга, как прежде, и дарить друг другу свою искреннюю любовь. Вот только сейчас такое дурное чувство, как будто одиночество забирало в свою власть наперед. Эмиль неуютно поежился в полусне. Тарьея рядом с ним не было. Он пошарил рукой – не было Бё и на краю кровати, его вообще в спальне не было. Эмиль приподнялся, огляделся. - Малыш? – он окликнул негромко, но так, чтобы было слышно на всю квартиру. Тарьей сидел в гостиной, завернувшись в плед, откинувшись на диване. Тихо работал телевизор: вещал утренние новости. Рядом с парнем стоял ноутбук, в который он порой посматривал. Он снова был погружен в мысли. Тарьей в сотый раз копался в себе, и никак не мог понять, почему Тереза не оставляет его. Хотя бы пусть уже не вживую, а во сне, она все равно является ему. Заколдованный круг никак не размыкался и не давал пути на выход. «Я же Эмиля люблю!», - твердил он себе. Было немного неприятно, и ощущение, будто он предал его. Собственное подсознание сыграло с ним злую шутку. Было неприятнее вдвойне от того, что это случилось сейчас, когда необходимо расстаться. Он снова страдал. Сонный Свендсен, не дождавшись ответа, появился в гостиной. Накинутый на плечи халат неловко сползал с него, он одергивался. Эмиль незамедлительно сел рядом с Тарьеем и без объяснений поцеловал его в макушку, положив руку на плечи. - Это все из-за того, что октябрь скоро? – спросил он. – Не надо было затевать этот разговор… - Я бы мог тебе солгать, что из-за этого, - вздохнул Тарьей, - но после того, что между нами было… нет. Эмиль, нервничая, поджал губы. Он почувствовал сильный укол в сердце, и понял, как сильно он переживает за Тарьея. Даже в глазах немного потемнело. Он только сильнее притянул его к себе, необходимость чувствовать ставшее родным его тепло, была невероятной. - А что же такое, Малыш? Неужели тебе не понравилось?.. Ох, Тарьей… Я… - Ты тут не при чем, - отозвался Бё. – А вот я… мне Тереза ночью приснилась. Эмиль, ты только не подумай, я тебя люблю, но она меня не оставляет… никак, - он отрицательно покачал головой. – Мне так не по себе от всего этого, знал бы ты, - он пожал плечами. - Мне Петтер говорил, что с первой любовью всегда так, - бархатным голосом ответил Эмиль, - ты не угнетай себя, - он провел рукой по его волосам. - Это нормально. Ну, ты слышишь меня? Перестань. - Я буду скучать без тебя, Эмиль. Меня никто не поймет так, как ты. - Тогда я совсем с ума сойду. Я же теперь не могу без тебя. Эмиль продолжал обнимать Тарьея в знак поддержки и своей любви. Необходимо было спокойствие и однозначное душевное единение, ведь счет времени пошел на минуты…