ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Желтый и мокрый октябрь ворвался в жизнь обоих стремительно. Он принес с собой долгую разлуку и душевные переживания, о которых Тарьей и Эмиль даже представить не могли. Уехать друг от друга по разным городам получилось в разы сложнее, чем казалось. Тарьей отбывал домой в Стрюн первым. Эмиль просто так не мог отпустить его, и даже когда приехало такси за Тарьеем, он ещё долго держал его за руку, сжимая ладонь, и не позволял сделать шаг за порог квартиры. Он смотрел в глаза Тарьея – как обычно, голубые, блестящие, с огоньком, полные любви. Сердце болело. Секунды медленно шли. Парни еле-еле расцепили пальцы; Эмиль нежно поцеловал своего Малыша, на мгновение замерев, обхватил его щеки ладонями, прижался лбом ко лбу. - Я люблю тебя, - прошептал он. – Обещай мне, что не будешь скучать. Тарьей кивнул головой. - И ты. Надеюсь, скоро встретимся, - улыбка проскочила по губам. Ещё один краткий поцелуй. Эмиль довольно сморщился и отпустил Тарьея, проводя ладонью по плечу. Квартира, где было пережито столько радостных моментов за последнюю пару месяцев, мгновенно стала казаться пустой, холодной. Без Тарьея из нее как будто убрали все яркие краски, она стала совершенно белой – белые стены, белая мебель – как настоящая нордическая зима. Без его задорного смеха стало тихо. Эмиль понял, что такое разрывающее одиночество. Он тяжело вздохнул, присаживаясь, вернее, падая на диван; тяжело закрыл глаза и уже представлял, как будет здорово, когда они снова встретятся. Минуты тянулись вечностью, а огонь настоящей любви в сердце не давал замерзнуть. Эмиль и сам на следующий день уезжал на сборы, на север страны. Хотелось как можно быстрее покинуть квартиру, которая навевала так много воспоминаний. Со сборной, конечно же, было веселее, одиночество не так доканывало, большую часть суток он был отвлечен, да и желание проехаться по нормальной трассе было огромным. А вот по вечерам находило. Только слепой мог не увидеть, что Эмиль изменился. Девушки из сборной постоянно крутились около него, пытаясь выяснить, что с ним не так – посплетничать любили и здесь. Свендсен только и успевал отмахиваться ото всех. Однажды вечером они буквально кольцом окружили его. - Эмиль, что происходит? Ну же, где твоя улыбка? Давай, не грусти! - только и слышалось со всех сторон. Были минуты, когда хотелось уже наплевать на всю приватность и ответить что-нибудь короткой, двусмысленной фразой. Чтобы думали. Разговоры с Тарьеем по телефону были бесконечными, по полночи. Оставшиеся полночи не оставался в стороне и Петтер, который был буквально атакован звонками. - Дружище! Сколько лет, сколько зим! – в своей манере поприветствовал Эмиля Нортуг. Эмиль тактично молчал. – Да ты обо мне вспомнил! Подумать только! Старина Нортуг снова не обделен вниманием! За честь, Эмиль! - И тебе здравствуй. Не смешно, между прочим, - недовольно протянул Эмиль, - я тут страдаю один, что уже даже девчонки приставать стали! - Девчонки пристают? – делая вид, что он удивлен, переспросил Петтер. – Ты гляди, на соблазны-то не поддавайся, а то сбежит от тебя твой любовник, и останешься ни с чем! - Кхм! Петтер, у нас всё серьезно. Даже серьезнее, чем ты себе можешь представить. - Серьезнее, чем я могу себе представить, быть не может, ты знаешь, - он кратко усмехнулся. - Ну же, давай рассказывай скорее, что там у вас. А то я умру сейчас от любопытства! Эмиль удобно устроился на кровати, подмял под голову подушку, загибая ее рукой. Он сосредоточенно смотрел в потолок, как будто пытался там что-то разглядеть: такое мелкое, еле видное. На самом деле потолок был просто белым. Чуть снизив голос, Эмиль принялся рассказывать Петтеру, что произошло с ним в сентябре. Нортуг удивленно слушал, и, несмотря на все те невзгоды, которые свалились на него, искренне радовался за Эмиля. Рассказ Свендсена был на удивление лаконичным и сдержанным, без лишних эмоций, но красочный. По некоторым словам, которые он умел выделять для себя, Петтер отметил, что Эмиль настроен решительно, но события не торопит, осторожно выжидает. Проверяет свою любовь к нему ещё раз. По мнению Нортуга, это было правильною - Не знаю, что мне с ним делать. Он буквально сам отдавался мне. Знаешь, Петтер, я еле сдержался в тот момент, чтобы не завалить его в сию же минуту. Молодой он ещё, натворит ерунды, ведь жалеть будет! Я же пойму его, если в один момент он скажет мне: «Всё, хватит, игры закончены», и уйдет к девчонке своей. - Не уйдет, - уверенно ответил Нортуг. - Она снилась ему на днях, а я чуть с ума не сошел, - продолжал Эмиль, - и вовсе не из-за ревности или чего-то из этого рода. Мне так страшно за него. Я до сих пор не могу забыть того кошмара, что был с ним летом. Петтер, видел бы ты тогда в номере отеля его, - он отчаянно помотал головой. - Я боюсь, что он может сорваться, и начнется все заново. А если с ним это произойдет сейчас, когда меня нет рядом? Ни семья, ни друзья его, они же ничего не поймут, он только мне всё рассказывает. - Раз не ревнуешь и веришь – значит, любишь по-настоящему. А если страшно… - Петтер помотал головой из стороны в сторону. - Эмиль, держись за него всеми силами, как только можешь, и не отпускай никогда! Может быть слишком больно, если однажды разорвется хоть единая связь между вами, - Нортуг поник, мысли о Маркусе мгновенно навестили его, но выдавать себя Эмилю было нельзя. Он чуть не сказал фразу «Я-то уж знаю, как это!» Только в последний момент опомнился. - Вот теперь я точно могу сказать, что со мной такого не было никогда, - выдохнул Эмиль. – Только третий день на сборах, а я уже ума не приложу, чем мне заняться вечером. Наши вечера вместе были практически все одинаковы, но знаешь, они на самом деле приносили нам счастье. - Когда вы встретитесь, не сдерживай себя, не надо. Любовь этого не терпит, Эмиль. Упустишь «тот самый момент», и всё! Назад уже не вернешься. Думаю, ты понимаешь, про что я тебе говорю. Эмиль нервно рассмеялся, вспоминая, как он признался Тарьею в любви. Такого «того самого момента» ещё раз он точно бы не хотел. Он представлял себе это чуть-чуть по-другому. Решил немного сменить тему. - А сам-то ты как? – поинтересовался Эмиль. - Нормально-нормально, - бегло пробубнил Петтер. – Ты обо мне не думай. Тебе не к чему. Однако Эмиль призадумался. Не заметить изменения в голосе Нортуга было нельзя. Создавалось такое ощущение, что все слова он говорит через силу. Эмиль устало потер ладонью глаза. «Наверно, мне кажется всё это от переутомления», - подумал он, но переспросил ещё раз. - Точно все нормально? Признавайся мне, Нортуг! – грозно добавил он. - Я тебе когда-то врал? – Петтер стоял на своём. - Хорошо, - сдался Эмиль, когда уже конкретно начинало клонить в сон. Последняя смс в казавшийся далеким Стрюн со словами «Jeg elsker deg2, Tarjei», и вскоре уже Эмиль прибывал в сладком царстве Морфея, обнимаясь с подушкой. Так прошло две недели. Под конец первых сборов Эмиль начал тихо сходить с ума. Это не проявлялось как-то на общении с командой: он был все таким же Эмилем, которого все знали много лет, но это оставляло отпечаток на нем самом. Ему стало казаться, что скоро он двинется головой. Слишком часто его навещали навязчивые и глупые мысли, от которых он никак не мог отделаться. Он сочинял себе всякие небылицы и безумно хотел скорее встретиться с Тарьеем – только в этом было единственное спасение. Перед отъездом в итальянский Валь Сеналес, Эмиль на несколько дней отправился домой в Лилехаммер. В первую же ночь – вечеринка у друзей, где он, наконец, смог оттянуться. Громкая зажигательная музыка, знакомые, подруги и река алкоголя на какое-то время помогли отвлечься. Танцы до утра, несколько девушек на шее одновременно, белый туман в голове от дикого количества выпитого – под утро, он еле стоял на ногах. На следующую пару дней Эмиль совсем позабыл, что он спортсмен. Тренировки были благополучно отложены, здоровый образ жизни тоже. Эмиль отдыхал, жил по наклонной, пил пиво и думал о Тарьее. Ну и, конечно, продолжал звонить ему каждый вечер – необходимость в том, чтобы слышать любимый голос все равно была велика. - И помни, что я тебя люблю… люблю-люблю-люблю-люблю-люблю… - пьяно повторял Эмиль до тех пор, пока язык не начинал заплетаться. Тарьей смеялся над ним, едва сдерживаясь, чтобы его не перегнуло пополам от смеха. Такого забавного Эмиля он ещё не слышал. Он был как дурачащийся настырный ребенок, который не слушается родителей. - Ты смотри, не заговорись! А то язык сломаешь ещё, ну, и кто же меня потом будет целовать? – подцепил его Тарьей, продолжая давиться смехом. Эмиль нес такую очаровательную ерунду ему, что он не мог не умиляться. - Опять остришь? – спросил его Свендсен. - Просто безумно скучаю по тебе, - успокоился Тарьей. - Была бы возможность, в первую минуту приехал в Лилехаммер. А так? Сижу на месте или тренируюсь. С семьей несколько раз виделся. Думаю только о тебе! Представляешь, что ты со мной сделал? - Ох, Малыш, - протянул Эмиль. – Представляю. То же самое, что и ты сделал со мной. Мне очень сложно без тебя. - Знаешь, Эмиль, мне кажется, нам с тобой надо… - он замолчал, - надо идти дальше. Когда мы встретимся снова… я хочу, Эмиль… я уже не ребенок. И все продолжалось бы ещё насколько дней в таком духе, если бы однажды у Эмиля окончательно не разрядился айфон, а он этого не заметил. Будучи погруженным в себя, он только и считал часы то ли до следующих сборов, то ли непонятно до чего. В общем, о разговорах он благополучно позабыл, а сам айфон мертво лежал на журнальном столе в гостиной и не издавал по понятным причинам ни звука. Свендсен какой-то день даже был рад, что больше, кроме как Тарьея, его никто не тревожит. Зато то, что до Эмиля невозможно дозвониться, тревожило других. Кайя, как стало нормально в последнее время, приехала к нему без предупреждения. Да и как тут предупреждать? Она не стала стучаться в дверь, а просто открыла ее своим ключом, который так и не отдала Эмилю. Картина, представшая перед ее глазами, была, мягко говоря, странная. Было ощущение, что сейчас идет не подготовка к сезону, а наоборот, сезон только закончился. Эмиль валялся на диване с бутылкой пива в руке и беззаботно весь день смотрел телевизор, играл в игры на компьютер, короче, занимался полнейшим саморазрушением, ни о чем не задумываясь. Ещё бутылок десять было расставлено по полу рядом с диваном. Для полноты вида не хватало только пепельницы и пары десятков пачек от сигарет. Хорошо, что до этого Эмиль не догадался. Услышав шум в замочной скважине, Эмиль даже не утрудил себя встать и встретить девушку. Кайя вначале перепугалась из-за него, пока не прошла дальше и не распахнула двери в комнату. - Приветствую! – нехотя кинул Свендсен. Она глубоко вздохнула, скрещивая на груди руки, молчала и долго смотрела на Эмиля, который боялся пошевелиться. Только отставил бутылку с пивом на пол, неловко задев остальные бутылки, что они с бряцающим неприятным звуком повалились и покатились по полу. Кайя закатила глаза. Ее раздирало очень странное чувство в этот момент: вроде бы ей и все равно было уже, но с другой стороны, она жутко испугалась, и ответственность, откуда ни возьмись, начала давить сверху. Она немного разозлилась. Свендсена хотелось отчитать за все, что он делает, и вправить ему мозги на место. Впрочем, именно этим она и занялась. - Ну, - пробубнила девушка, - друг твой уехал, и сразу всё, жизнь не имеет больше смысла? Ох, Эмиль. - С чего ты это взяла? – спросил он. – Это потому что я… потому что я решил так провести свободные дни? – начал мяться Эмиль. - Потому что ты не так проводишь свободные дни, - проворчала Кайя. – Мне только не надо рассказывать небылицы, я три года жила с тобой. Уж знаю, что и как. - Ты всё не так поняла… - Не так? – удивленно переспросила она, подходя ближе и стаскивая Эмиля с дивана. – А как я должна была понимать, когда вы сидели передо мной и как два недоумка несли всякую ерунду невпопад? Занервничали? - Я тебе всё объясню, только, пожалуйста, давай не будем скандалить? - Не будем скандалить, не будем скандалить, - передразнила она его, махнув рукой. – Я если бы хотела с тобой скандалить, я бы ещё тогда не стала сдерживаться. Я всё понимаю, Эмиль, - спокойно продолжила Кайя, - но то, что ты делаешь сейчас – не выход. Неужели не перетерпеть два месяца? В кого ты решил превратиться? Алкоголиком хочется стать? Не думаю, - она присела рядом с ним на диване, смотря на него. Эмиль виновато опустил голову. – Ты уже даже трубку не берешь. Тебе мама звонит весь день, переживает… попросила меня заехать и проверить, что с тобой. Ну, - она потянулась к нему, приподнимая его голову за подбородок и заглядывая в глаза, - совсем уже что ли? – жалостным голосом спросила девушка. - Давай, давай немедленно в душ! Приведи себя в порядок, и поговорим. Кайя вытолкала его в ванну. Пока он занимался собой, она привела комнату в порядок, выкинула весь мусор и даже успела приготовить ужин из того, что нашла в холодильнике, удивляясь тому, что там было что-то ещё кроме Кока-колы и конфет. Эмиль предстал перед ней похорошевший и посвежевший. Он улыбался. Кайя приветливо улыбалась в ответ. - Ну, проходи и садись. Что стоишь, будто не дома? – девушка качнула головой в сторону стола, на котором уже стоял ужин в виде салата из помидоров. - Спасибо за всю заботу, которую ты для меня делаешь, но мне кажется, Кайя, что это уже лишнее, - сказал Эмиль, садясь. - Да ты так не переживай, - добро отозвалась она. – Лучше расскажи мне, что происходит. Догадываться-то я могу о многом, но лучше, когда знаешь наверняка. Нервов меньше тратится. Не стесняйся, я всю приму. И обещаю, что не буду кричать. Мне это незачем. Эмиль ненадолго замолчал, смотря куда-то вдаль, мимо девушки. Она покорно ждала, когда он заговорит: понимала, что нужно набраться сил. Он сидел и осознавал, как круто повернулась его жизнь за последние три месяца. Ещё в середине июля Тарьей ему был никто, просто хороший товарищ теперь по основной команде, а сейчас он его любит, и любит до такой степени, что довел себя непонятно до чего. А ради чего? Приходило осознание ошибочности некоторых действий, и того, что вынужденная разлука, связанная с тренировками – совершенно не конец света, и незачем так издеваться над собой. Он был благодарен мисс Экхофф, что она так вовремя приехала к нему и, возможно, спасла от более печальных последствий. Эмиль взбодрился. Его депрессия рассыпалась буквально на глазах. - Да, мне как-то неловко такое говорить, - начал он, немного засмущавшись, - но мне кажется… короче, это было не так, как со всеми. Помнишь, как мы резко, без объяснений, перестали общаться друг с другом? Мне как будто что-то в сознание закинули, такое неизведанное, совершенно другое. - Что же другое? – спросила Кайя. - Мне, наверное, стоит попросить у тебя за всё прощение. Я пойму, если ты на меня сорвешься, - Эмиль уходил от ответа, и Кайя это отчетливо понимала. Предположения медленно, но верно подтверждались. Она решила, что такова ее судьба, и ее не изменишь, поэтому нисколько не злилась на него. Наоборот, стало даже интересно, чем или кем живет ее бывший парень. Стало понятно, что отношения Эмиля и Тарьея выходят за рамки «просто дружеских». Она об этом догадывалась ещё и тогда, но сдержанно молчала, чтобы не напугать обоих. А он понял, что она и без слов все уже знает. - Насколько все серьезно? – девушка продолжала засыпать Эмиля вопросами. - Серьезно, - кратко отвечал он. – Это совершенно не так, как с девушками. Все по-другому. - Тебе-то есть, с чем сравнивать! – засмеялась Кайя, и Эмиль, улыбаясь и одновременно краснея, посмотрел на нее. Ни капли ненависти и неприязни в глазах. Она была все такая же Кайя: добрая, веселая, задиристая, приятная. А самое главное, понимающая. - Мы же останемся друзьями? – вдруг более нервно переспросил Эмиль. - Останемся, - мягко отозвалась она, - ты только сильно не переживай. Лучше расскажи, как у вас всё началось? Мне же тоже интересно! – удивленно продолжала Кайя. - Подумать только, такой, как ты, и с парнем… 2009 год, март. Ханты-Мансийск. Суматоха царила по всему небольшому отелю. Три человека в норвежской форме обеспокоенно бегали из номера в номер. Тарьей, официальный сезон для которого закончился после спринта, медленно брел по коридору в свой номер, неловко расстегивая молнию на куртке. Она цеплялась за края ткани и никак не поддавалась. Он, склонив голову, упорно пытался выпутаться, и что происходило перед его глазами, не видел. Таким образом, произошло небольшое столкновение – он наткнулся на Бьёрндалена, летящего на всех парах; за ним шел Ларс Бергер и чуть сзади Халвард Ханеволд. Тарьей испуганно отшатнулся от них, прижавшись к стене, и смотрел огромными глазами на все происходящее. Было ощущение того, что как минимум эта троица убегает от снежной лавины. - Что за чёрт? – вырвалось у него. - Да, Эмиль – дурачина! – отрывисто кинул Ханеволд. – Медаль потерял, - и скрылся за углом. Тарьей еле сдержался, чтобы не начать смеяться в голос. Справившись со своей курткой и оставив ее лежать на кровати в непотребном виде, он немедленно отправился в номер Свендсена, по-хозяйски распахнул дверь и шагнул за порог. В номере было практически все вверх дном, Эмиль перетряхивал простыни и одеяла с кроватей. Казалось, что в тут прошел ураган. Он обернулся на звук, и в панике начал говорить, не задумываясь о том, что это может быть кто-то ещё, кроме тех, кто помогал ему в поисках. - Ну что, наш-ш-шли?.. - Эмиль притормозил, оседая на край матраса. – И тебе ещё раз привет, - выдохнул он. – Похоже, ты тоже теперь знаешь. Вся ситуация показалась комичной, и Тарьей не сдержался. Тихо засмеялся, смотря на Эмиля. Тот был с таким несчастным видом, что его даже стало жалко. На самом деле Бё не совсем понимал, как можно потерять медаль. Вернее, как можно быть таким рассеянным, чтобы потерять ее. Он вообще плохо понимал Эмиля, который казался ему немного странным и «не от мира сего». - Ты только не переживай, - сказал Тарьей, - далеко она «уйти» не могла. Наверняка, как обычно, на самом видном месте, а ты ее не видишь! Эмиль ещё раз тяжело выдохнул и продолжил поиски. Тарьей благородно присоединился к нему, помогая рыться по кроватям и осматривая всевозможные углы и щели, которые находил. - Ну, ты даешь, Эмиль! – Тарьей чуть ли не восторгался им. – Это же надо так, а! Золотую медаль потерял! Эмиль тихо злился, стараясь не показывать своих эмоций – понимал, что сам виноват, и сейчас Тарьей имеет полное право высказывать ему все, что думает. Бё был задиристым, его слова – достаточно острыми, но правильными. Эмиль в мгновение отметил это для себя. «Этот не пропадёт! - промелькнуло в голове. – Он тут ещё всем покажет!» Свендсен поднял голову и посмотрел на него таким взглядом, как будто собирался убить. Тарьей мигом почувствовал это. Взор был колющим, пронзительным. Неловкая тишина разом нависла в комнате. Тарьей поспешил отвернуться и продолжить поиски. Но даже спиной он чувствовал, как Эмиль смотрит на него, словно изучает каждый его миллиметр. Он поёжился. - Ты в ванной-то посмотрел? – спросил Тарьей. - Я, по-твоему, сумасшедший? – эмоционально переспросил Эмиль. – Или я чокнулся? - Как хочешь, – Бё махнул рукой и пожал плечами. Искать медаль в ванной Эмиль явно не собирался даже после пяти минут, как это посоветовал ему Тарьей, – он был слишком упрям и горд. Он продолжал рыться в одежде. Аккуратно заправив кровати обратно, чтобы не было ощущения жуткого хаоса вокруг, Тарьей решил сам дойти до ванны и порыться там. Полотенец у Эмиля – море. Они были аккуратно развешены по вешалкам в ряд, и иногда не по одному на крючке. Тарьей провел рукой сразу по всем, приподнимая и зацепляя. Удача не заставила себя долго ждать – медаль аккуратно висела под одним из них. Тарьей широко улыбнулся сам себе, будто победитель он, а вовсе не Эмиль. Отдавать ее сразу он явно не собирался. Чтобы позлить Свендсена больше, он нацепил медаль на себя и спрятал под свитер. Вдобавок так удачно не было видно ленту из-под воротника, что вернуться обратно в комнату он мог с виду полностью «чистым». Перестав улыбаться, сделав серьезное лицо, он пришел. Эмиль поднял голову, с надеждой смотря на него. - Ну что, нашел? – выдохнул он. Тарьей обречённо развел руками. - Потерял ты медаль, Эмиль, - ответил он, и Эмиль вновь склонился над чемоданом. Тут Тарьей и не выдержал, рассмеявшись в голос. Его буквально сворачивало пополам от того, какой Эмиль оказался наивный. Свендсен сразу всё понял, вскочил на ноги, бросился к Тарьею и радостно закричал: - Отдай! Отдай! Тарьей только и успевал отбиваться руками от него. Он придерживал медаль через свитер, отворачивался, как только мог. Стало жарко. Не столько от динамичности и быстроты всего происходящего, сколько от того, как было смешно. Смех раздирал обоих. Эмиль решил для себя, как можно быстрее и скорее отобрать ее у него. Но Тарьей всё не давался, умело то сгибался, то разгибался у него мимо рук. Свендсен никак не мог остановить молодого парня. Задиристость не знала границ. Тарьею было весело. А факт того, что он глумится над самим Свендсеном, только прибавлял желания как можно дольше не сдаваться ему. Однако Эмиль лазейку нашел. Он, как лиса, проскочил рядом с ним сбоку, обхватил его руками за грудь, да и толкнул прямиком на кровать. Тарьей, не удержав равновесие, упал на живот, но в мгновение перевернулся. Только Эмиль в этот момент уже был поверх него. Он нависал, прижимая молодого парня, чтобы тот не мог выбраться, и смотрел ему прямо в глаза. Тарьей глубоко дышал, понимая, что выхода больше нет, и медленно остывал, успокаивался. Оба замерли в тишине на пару десятков секунд, и оба синхронно рассмеялись после. Эмиль ослабил свой напор. Тарьей загадочно подмигнул ему. Ехидная улыбка так и играла на губах. А взгляд, какой взгляд! Эмиль мог поклясться, что такого никогда не видел! Огромные голубые глаза смотрели на него, сжигая и испепеляя. Без остатка. Эмиля словно дернуло, внутри будто всё перевернулось. И он не мог оторваться от них, он смотрел и безнадежно утопал; не мог сдержать себя и опускался на дно. Это была та самая точка, возврата с которой не было у обоих. - Эй! – одернул его Тарьей. – Ну, долго ещё – хм! – лежать на мне будешь? Эмиль опомнился. - Медаль верни мне, чемпион! – подцепил он, вставая и отходя в сторону. - Твоя медаль – ты и снимай, - ответил Тарьей, поднимаясь на ноги тоже. Он развел руками и язвительно продолжал смотреть на Эмиля, будто дразня его специально. Эмиль закатил глаза, а Тарьей теперь подставлялся ему, подходя ещё ближе. Он встал напротив него, снова принялся сверлить взглядом. Эмиль потянулся, скользнул пальцами по шее Тарьея и вытащил медаль за ленту. Тот только покорно наклонил голову, чтобы удобнее было снимать. - Надеюсь, помог тебе! – брызнул он и успокоился. После всего Тарьей пытался рвануть к себе. Эмиль только чудом успел удержать на месте, чтобы сказать пару слов. Цапнул ладонью за предплечье, слегка сжал. Тарьей крутанулся в пол-оборота, посмотрев на него. - Ты только никому не говори о том, что тут было сейчас! – остерег его Свендсен. – Забудь и не вспоминай. Всё понял? – Тарьей согласно качнул головой. – Вот и отлично. Завтра увидимся. И спасибо, что помог. Сам Эмиль, впрочем, забыть так и не смог. Да и Тарьей тоже. Обоим будто вкололи волшебный укол один на двоих, прямо в самую душу, после которого их так и не покидали мысли друг о друге, но они упорно твердили себе, что так быть не должно, это всё просто шутка, временное помешательство, так некстати затмившее голову. Знали бы они, во что «помешательство» перерастет. В прошедшие два дня Шарлотта была словно сама я не своя: всё из рук падало. Тренировки не приносили удовольствие, место их проведения не нравилось, планы и задачи, поставленные на ближайший месяц, казалось, летели к чертям. Лыжный ход был отвратительным, а скорость набиралась кое-как: со скрипом и большим трудом. Окружающие люди слегка раздражали, даже самые близкие, даже те, кого она знает уже много лет. Даже с Маркусом общаться не слишком хотелось. Он скидывал на нее слишком много своих проблем, и выносить чужие переживания становилось сложно. Предел ее душевных возможностей медленно подходил к концу. Шарлотта была явно подавлена и часто нервничала. Настроение опускалось к нулевой отметке, прямо как температура воздуха за окном, а нервозность была заметна невооруженным глазом. Она была напряжена. Замечал это и Маркус, который отчаянно пытался последние сутки разговорить Шарлотту и выяснить, что с ней такое. Понято было, что доля его непосредственной вины есть тут – слишком много диалогов было между ними, и все они были посвящены проблемам Хелльнера. Калла только внимательно слушала его и вовремя кивала головой. Маркусу становилось не по себе. Он слишком привязался к Шарлотте за это время, и это «слишком» вдруг озарило, что следует не только ему рассказывать о себе, но и слушать, чем живет девушка. Ситуацию нужно было немедленно исправлять, пока она не приобрела критический характер. Когда он наблюдал за Шарлоттой, становилось тревожно, внутри вдруг резко начинало то трепетать, то болеть – чувства были смешенными. Он явно волновался. Шарлотта отдыхала после очередных четырех часов изнурительных тренировок под открытым небом и проливным дождем, который обрушился днём. Сил никаких не было, ноги сами подкашивались, тело не слушалось голову. Даже дыхание, на удивление, было сбитым. Массаж помогал плохо, и усталость так и не желала покидать ее в течение многих часов. Она неподвижно стояла под душем, склонив голову, чувствовала, как струи теплой воды окутывают ее, и мечтала, чтобы скорее наступил день отдыха, не нужно было куда-то идти и что-то делать. Девушка хотела просто весь день проваляться в кровати. Накопленная усталость слишком сказывалась на ней. Выйдя из ванны, она без сил рухнула на кровать, блаженно закрывая глаза и вытягивая ноги. Наконец настало несколько свободных часов перед очередной выматывающей тренировкой. Можно было посветить время только себе. Но, как водится, побыть в полном одиночестве, погрузившись в себя, на сегодня не удалось. Маркус наведался к ней словно по заказу. Громкий стук дверь резко разорвал окружающую тишину, врезался ярыми нотами в уши, заставляя шумно вздохнуть. Шарлотта завернулась в большое банное полотенце и обреченно поплелась открывать в дверь, не обращая внимания на свой внешний вид. Она настолько была вымотана, что мыслей даже не возникало. Вариантов, кто мог быть за ней, тоже было не много. - Маркус… - протянула девушка, увидев Хелльнера на пороге. – Ты немного не вовремя, но проходи… проходи, я сейчас. Хелльнер, сделав шаг, остановился, смотря за ней. Он молчал. Видя Шарлотту в разобранном состоянии, Маркус не мог сказать даже бальное «Привет» - настолько окружающая атмосфера была подавлена, как и сама Калла. Она медленно прошлась около небольшого диванчика и остановилась возле кресла, на котором была аккуратно развешана ее одежда. Маркуса передернуло, когда он понял, что девушка чувствует себя плохо. У нее не было сил, чтобы выставить его за дверь, и он это отчетливо понимал. Тревога внутри него увеличивалась; он продолжал смотреть, стоя неподалеку. Плечи Шарлотты непроизвольно подрагивали, движения были неуверенными, она медленно теряла концентрацию. Хелльнер осознал, насколько сильно загрузил ее своими проблемами. Последней каплей всего происходящего стало то, что когда Шарлотта неловко наклонилась, с нее начало сползать полотенце, и, опомнившись, поймать она его успела только тогда, когда оно скользило по талии. Маркус, раскрасневшись, мигом отвернулся от нее, хотя девушке было просто всё равно, смотрит он или нет. Она замерла. Второй раз Шарлотта опомнилась, когда на плечах почувствовала мягкие руки Хелльнера. Преодолев свое смущение и выкинув из головы мысли о том, что все должно быть по-другому, но только не так, он робко подошел к ней. Маркус был будто во временном помешательстве, а в разуме случился забвенный провал. Он не понимал, что движет им, и не понимал, для чего все это делает. Только накатившее желание и внезапный интерес опутали своими чарами. Ладони, слегка касаясь оголено тела, поползли вниз. - Нет, - послышался твердый ответ из ее уст. - Шарлотта… тебе надо расслабиться, - наклоняясь, шептал Маркус, - мне тоже не помешает. Нам обоим будет лучше… - бархатный голос звучал как пение Сирены, но девушка стойко сопротивлялась. Слова были соблазнительными. Да и все прикосновения не давали покоя. - Нет, - повторилась она, чуть повышая голос. - Это поможет отвлечься. - Вы, мужчины, думаете только об одном?.. - Шарлотта видимо напряглась. – А тебе вообще грех думать обо мне в таком контексте! После того, что у тебя было с Нортугом! Ты сам говорил мне, что не интересуют тебя женщины! Что, передумал резко? Может, ты все это устроил вовсе с другой целью? – ее голос срывался на крик, но до явного не доходил. Он был с нотками пробегающей ярости, которую подавляла усталость. Шарлотта обернулась полубоком, все ещё держа полотенце на себе, плечами пыталась оттолкнуть ставшего вдруг настойчивым и совсем не таким, коем она его знала, Хелльнера. Она разочарованно смотрела на Маркуса, глубоко дышала и снова нервничала. Наваждение не оставляло его. Помешательство ещё сильнее охватило разум. Маркус так и не отпускал ее. Он не знал, ради чего делает это все. Его губы скользнули по щеке Шарлотты, и вскоре он впился в нее, требовательно проникая дальше. Калла разозлилась. Отпустила с себя полотенце и обеими руками яростно оттолкнула Маркуса, отлетевшего к стене и еле удержавшегося на ногах. - Зачем ты это сделал? – спрашивала она, быстро натягивая на себя одежду. – Маркус, зачем? В эти секунды Хелльнер будто протрезвел, видя, как недовольно Шарлотта ворчит и злится на него. - Иди лучше отсюда. Оставь меня одну, - просила девушка. – И выкинь из головы все эти мысли. Лучше думай о тренировках и о том, о чем надо. Маркус ушел. А Шарлотта ещё долго лежала, смотря в потолок, и отрицала всё происходящее с ней. Закрадывались смутные мысли, а стоило ли вообще все это затевать? Позволять Хелльнеру так тесно приблизиться к себе, стать такой хорошей подругой, дать волю думать ему, что не только он может с ней разговаривать? Шарлотта вдруг почувствовала себя его собственностью, которую он взял и решил эксплуатировать себе на благо. А то, как она утишала и сама переживала за него, вылетело из головы. «А может, всё совсем по-другому? – промелькнуло в мыслях. – А я этого ещё не поняла?» Но было приятно, собственные ощущения не лгали, это она отрицать не могла. Всю ночь Шарлотта не могла сомкнуть глаз. Сон после случившегося никак не желал забирать ее в свои объятья. Будто специально! Начиналась последняя неделя тренировок, и в местечко пожаловало шведское телевидение делать свои репортажи. Выглядеть надо было соответствующе, и настроение должно было быть хорошим. Шарлотта переживала из-за тех слов, что сказала Маркусу. Наверняка, она надавила ему на больное место, вспомнив Нортуга. Стало немного неприятно, и чтобы извиниться перед ним и избавиться от угрызений совести, девушка наутро брела по коридору в номер Хелльнера. - Как насчёт тренировки вместе? – она широко улыбнулась. – Ты, пожалуйста, не злись на меня, я на все ради тебя готова, только… - Шарлотта оправдывалась. – Только это не входило в мои планы. - Это я должен извиниться, - ответил Маркус. – Пришел не вовремя, не подумал. Нужно было развернуться и уйти. А тебе, на самом деле, спасибо, что не поддалась, - он виновато опустил голову и почувствовал, как румянец легкой дымкой окутывает щеки. Шарлотта тихо засмеялась, подошла ближе. - Ну и здорово, что мы поняли друг друга! Это приятно! Девушка развела руки в стороны и дружески обняла Маркуса. Лыжная тренировка получилась отличной. Силы взялись непонятно откуда. И совместное интервью тоже было хорошим. Шарлотта и Маркус, оба буквально светились перед объективами камер. Репортаж был очень удачным, с морем интересных кадров и слов, и оставить равнодушным он не мог никого. Петтер на удивление себе и окружающим был спокоен. С того момента, как Маркус ушел от него, с ним не случилось ни истерик, ни каких-либо печальных событий, которые могли бы коренным образом повлиять на него. Ему было просто не по себе, немного больно и неприятно, и он, как водится, переживал. В остальном он оставался обычным, как и всегда. Все эти медленно тянувшиеся дни в нем ещё теплилась надежда, что однажды с Маркусом они друг друга поймут, и всё будет, как прежде. Они опять будут вместе, а ссоры и конфликты забудутся как страшный сон. Петтер понимал свою неправоту, и понимал, что в какой-то степени он стал жертвой обстоятельств, но по доброте своей душевный, зла на эти «обстоятельства» не держал, наоборот, при каждой возможности поддерживал добрыми словами и, если было нужно, оказывал помощь. Он часто думал о Хелльнере и о том, что тот делает вдалеке от него. Разные идеи посещали Петтера: начиная с банального «забился в угол и в нескончаемой депрессии», заканчивая «сходит с ума и крушит всё вокруг». В чем-то Нортуг был прав – и депрессия, и сходит с ума – всё это было с Маркусом. Единственное, о чем он не догадывался, что Маркус так резко смог сменить свои взгляды на жизнь и откровенно начать приставать к девушкам. После того, что у Петтера с ним было, Нортуг как-то не допускал таких мыслей. Не вязались они с образом. Однажды утром, когда Петтер совершал легкую пробежку вблизи отеля, он услышал несколько отрывистых слов от чужих, посторонних людей, случайно оказавшихся рядом. - Хелльнер и Калла. Вместе, - звучало это примерно так. У Петтера прихватило сердце, и он остановился, чтобы отдышаться. «Может, послышалось?» - подумал он. Однако навязчивая фраза не оставляла в покое, и вернувшись в отель, первым делом Нортуг оккупировал свой ноутбук и начал усиленно искать что-нибудь, что могло подтвердить или опровергнуть услышанное. Конечно, ничего такого, выходящего за рамки, он не нашел – всё было только лишь слухами, которые имеют свойство разноситься по миру со скоростью света. Зато он нашел репортаж, тот самый, в котором Шарлотта и Маркус проводили совместную тренировку, которая была заснята на камеру. Петтеру неопределенность надоела, и возникла необходимость выяснить все окончательно. Не имея ни малейшего страха, он набрал номер Маркуса, готовый услышать любые слова, пусть даже не самые приятные. - Да, Петтер, да, я до сих пор не хочу с тобой разговаривать. И да, я до сих пор не хочу тебя видеть и слышать, - немного нервозно говорил Маркус. - Мы расстались окончательно? – удрученно переспросил Петтер. - Думаю, расстались, - ответил тот. – Я тут вдруг понял, что мне лучше… а впрочем, чего это я теперь тебе все должен рассказывать? – задался вопросом он. - Тогда, прощай, - протянул Нортуг и скинул звонок. Петтер откинулся на спинку стула, когда сидел в ресторане, заказал себе бокал холодного красного вина, и осознал, что потерял всё. 2. Я люблю тебя. – Норвежский.