ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Кругом всё белое: белая зима, белый снег, белый горный склон, деревья, на который тяжелыми пластами он ложился, даже лыжная шведская форма, и та белого цвета, и только мысли тёмные, как мрак. Мысли холодные, всепоглощающие. Эмоциональная чёрная дыра и полное непонимание окружающего мира. Нужно разбираться в себе. А вот и Давос – горнолыжный курорт на севере Швейцарии – место, где всегда весело и приветливо. Тут проходил один из этапов кубка мира, и, как полагается, все ведущие лыжники, были здесь тоже. Отличная погода, заливающее всё вокруг солнце, приятный морозец и ни облачка на небе. Европейская горная зима. Атмосфера полностью располагающая как к тренировкам, так и к соревнованиям. Только Маркус был мрачнее тучи. На лице – не следа от улыбки, брови нахмурены, сжатые скулы. И внутри – сотня чувств, ведущих борьбу между собой. Петтер его ошарашил в последнюю их встречу, после которой Хелльнер сначала места себе не находил, а потом замкнулся, не подпуская ни на шаг никого. Даже Шарлотта в мгновение стала ему чужой. Она смотрела на Маркуса и видела в нем отчаянье. Она металась из стороны в сторону, пыталась ближе подобраться к нему, выведать, что случилось на этот раз, а взамен получала только холодный серый взгляд и пару дежурных слов. Маркус избегал разговоров, ещё больше уходил в себя, ещё сильнее отдалялся от внешнего мира. Что же чувствовал он? Ответ был однозначным: он чувствовал всё, сразу, одновременно. Это был настоящий потоп из ощущений, который заставлял терять здравый смысл. Бесконтрольные эмоции смешивались в нём, убивая остатки рассудка. Страсть к Нортугу, которая с новой силой поглотила его после того поцелуя, вернувшего еле забытые воспоминания, перемешивалась с лютой ненавистью, от которой хотелось орать, крушить всё вокруг, сносить стены, горы, всё, что угодно. Это было вдвойне тяжело. Да что там вдвойне! Это было невыносимо. Он ломался психологически, не в силах противостоять самому себе. И всё же, Маркус оставался при своём, как бы ему ни хотелось испытать всё то, что однажды с ними было. Он не прощал предательство. Он не верил, что люди меняются. Особенно такие, как Нортуг. Он видел в нём самовлюбленного, эгоистичного, возвышающего себя над остальными человека. Желание мстить становилось всё больше, и Хелльнера ничто не могло остановить. Шарлотта с каждым днем всё больше и больше переживала за него. Обычная привязанность, тревога за партнера по команде становились сильнее. Она смотрела на Маркуса с придыханием, когда тот просил оставить его одного. Всё сжималось, и испуг охватывал грудь. Сердце билось быстрее, сосредоточенность пропадала. Девушка всё так же продолжала думать, что она сходит с ума. Она сидела на скамье в отельной зоне. Отель громаднейший, сотня маленьких домиков разбросана по территории в несколько гектаров. Тут вам и туристы, и жители страны, отдыхающие в Альпах, и спортсмены – да кто угодно, на любой вкус. С десяток таких домиков был отдан шведской сборной. Девушка закрыла глаза и подняла голову к яркому солнцу, наслаждаясь природой. Она ловила его лучи. Веки непроизвольно подрагивали, губы были чуть приоткрыты. Она вдыхала свежий воздух и пыталась радоваться этому месту. Всё продолжалось до тех пор, пока не послышался хруст снега где-то недалеко от нее. Это был Хелльнер, не обращавший ни единого внимания на сидящую радом девушку. Маркус лепил снежки и резко, быстро обстреливал ими растущую здесь небольшую ёлку. Снег резво скатывался с качающихся кистей, рассыпаясь около самой земли, разлетаясь по сторонам белой пеленой. Он сжимал зубы и со всей силы кидал снежок за снежком, пока ёлка не стала ярко-зеленой на солнце. Он схватился за голову, и с каким-то диким, но приглушенным звуком, вырывавшимся из горла, свалился на колени в снег. Шарлотта мгновенно открыла глаза. - Хелльнер! – прокричала девушка, вскакивая на ноги. Внутри нее всё переворачивалось, и она поняла, что эти угнетения видеть больше не может. Нужно было предпринимать что-то срочно и экстренно. Ещё чуть-чуть, и она сама чокнется. Привязанность медленно перерастала в нечто больше, нечто еле уловимое, но жутко волнующее. Это «нечто волнующее» давало ей силы сохранять адекватность. Уверенно в себе, она бросилась ближе к Маркусу, встала как-то сбоку него и обхватила руками за плечи, поднимая на ноги. Она плавно прижала парня к себе, будто успокаивая, погладила его пальцами по щеке. Маркус бессильно навалился на Шарлотту, крутясь в ее руках. Она стойко держалась, чуть шагая назад и делая упор на одну ногу. - А теперь ты всё мне расскажешь, как тогда, - прошептала она. – Мне кажется, я что-то не знаю. Маркус молча согласился. Его силы закончились. Шарлотта и Маркус ушли в лесопарк на склоне горы, начинавшийся за отелем, дальше от любопытных ушей, журналистов, от сборной – ото всех. Только темные вековые ели, редкий кустарник и извилистые дорожки между деревьями; небольшие полянки, залитые солнечными лучами и засыпанные ослепительным чистым снегом. Шарлотта смотрела по сторонам и вспоминала Швецию, вспоминала своё детство в таком же постоянно заснеженном городке. Она вела Маркуса за собой, крепко сжимая его ладонь; ноги утопали, немного вязли. Хелльнер пролезал за ней вдоль деревьев. Шарлотта искала наиболее уединенное место. Девушка заприметила ещё одну такую полянку, где выступала каменная часть склона, согнула руку в локте, ещё ближе подтягивая парня к себе, и вывела его на свободное место. - И что же мы будем здесь делать? – удивленно спросил Маркус, оглядываясь по сторонам. Он не заметил, как они немного забрались на гору, обернулся вокруг своей оси и увидел сквозь просеку в стороне много маленьких домиков – отель, где они жили. - Ложись, - сказала Шарлотта, - ложись в снег и не бойся. Будем возвращать тебя к жизни. Парень покорно опустился на корточки, потом сел, потом распрямился и вытянулся, свободно раскидывая руки в стороны. Он щурился на солнце, и впервые за много дней улыбался краем губ – неосознанно, рефлекторно, от яркого света. Именно этого хотела Калла. Девушка опустилась рядом, и где-то в метре от Маркуса тоже «утонула» в снегу. Прижатые снежинки звонко захрустели под тяжестью тел. - Не замерзнешь? – опомнившись, что они делают, заботливо протянул Хелльнер. - Ты за меня не волнуйся, - ответила девушка. – Молчи. Смотри в небо. Вдыхай этот воздух. Слушай шум природы. Думай о себе. Маркус глубоко вздохнул, поймав губами прохладу. - Видишь небо? – тихо спросила Шарлотта. – Оно голубое, как сапфиры. Светлое. Но это только для нашего взора. А где-то дальше за ним Вселенная. Чёрная, огромная, необъятная. Неизведанная. Как человеческая душа. А это небо закрывает ее, чтобы мы не видели всего страшного, что творится за ним. Чтобы мы не видели, как сталкиваются звёзды, как они гаснут и умирают. Так же закрываются люди фальшивыми масками. За идеальной фактурой может скрываться неразгаданная душа, трепещущее сердце или же бесконечная боль. Знаешь, как небесные камни иногда падают на Землю? Это Вселенная плачет и больше не может скрывать своих тайн. Так же люди внешним видом выдают себя. Идеальная внешность исчезает, фальшивая маска разбивается в моменты, когда особенно больно и страшно. Люди тоже должны плакать, ведь держать всё в себе – это не выход. Загонять себя ещё больше – и это не выход. Маркус, - она остановилась, набрать воздух, - что случилось в последний вечер в Бейтостолене? Парень забвенно лежал, переваривая только что сказанные девушкой слова. Потом он резко вскочил, садясь, и принялся торопливо перебирать снег перед собой. Шарлотта же, уловив боковым зрением это, но продолжала лежать, смотря в небо. - Две Вселенные столкнулись, - горько произнес Маркус. – Не выдержали напряжения, встретились и взорвались. - Снова Нортуг? – уточнила Шарлотта. – Когда вы успели? Когда я не уследила за тобой? – задавалась вопросом девушка. – Нельзя было оставлять тебя ни на минуту, - она болезненно схватилась за голову, а Маркус в эту секунду снова упал спиной на снег. Шарлотта потянулась и нащупала его ладонь, вновь крепко сжимая. – Тебя нельзя отпускать далеко, - говорила она, будто проваливаясь в помешательство, - нам нужно быть рядом… рядом… рядом… почему я это делаю? – она резко оборвала фразу. - Нортуг не заслуживает прощения! – выпалил Маркус. – Он сильно много позволяет себе. Слишком, чтобы относиться к нему как прежде! А знаешь, в тот вечер на стоянке возле стадиона, я уже было поверил в то, что всё закончилось. Он извинялся, унижался, говорил, что не прав был. Меня отпускало с каждой секундой, что он стоял предо мной. Становилось легче что ли, зная, что он всё понял. Я думал, теперь мы окончательно расстались по-хорошему, что между нами не будет больше этого дикого напряжения. Я на секунду почувствовал себя свободным, я даже решил оставить все свои мысли о мести, о ненависти. И тут… - Маркус замолчал, а Шарлотта чуть вздрогнула. Он быстро перевернулся через бок и оказался рядом с ней, приподнялся слегка на локте, смотря на ее румяное лицо. Не понимая, что на него нашло, парень наклонился и зажал ее губы между своих, робко остановившись и застыв от испуга. А Шарлотта резко распахнула глаза на секунду, стоило только почувствовать. Тело мгновенно навестила невозможная слабость, из-за которой она была не в состоянии пошевелиться. Маркус нависал над ней, чувствовал теплоту и терпкую сладость. - И тут поцелуй, - отрешенно промолвила девушка, когда он отпрянул от нее. - Прости, - проговорил он, отползая назад. – На меня что-то нашло. Прости Шарлотта! Я снова не могу контролировать эмоции! – воскликнул Маркус. – Наверно я так пытаюсь найти успокоение. Я не должен тебя использовать! – он отдалялся ещё сильнее. Шарлотта очнулась, когда силы вернулись к ней. Преодолевая себя, преодолевая свои страхи, она смогла на секунду признаться себе, что ей это даже понравилось. Если в прошлый раз девушка испытала что-то вроде отвращения, теперь этого ничего не было. Теперь только сердце игриво билось, заставляя подчиняться новому, зарождающемуся внутри нее чувству. Это было невозможно приятно. - Я всё поняла, - пробубнила она. – Петтер вернул в тебя то, что ты уничтожал долгое время. Мне страшно говорить это, Маркус, но я бы сделала так же… - Так же? – не веря, переспросил он. – Теперь, должно быть, ты меня понимаешь. - Я понимаю, - протянула она. Шарлотта открыла глаза во второй раз и увидела, как Хелльнер сидит вдалеке от нее. Испуг за поцелуй всё ещё отражался на его лице. Она рассмеялась внутри себя. Поймав взглядом, что она на него смотрит, Маркус поспешил виновато опустить голову. Он подхватил охапку снега и подкинул ее. Снежинки безмятежно разлетелись в стороны. Девушка поднялась на ноги, отряхиваясь, и подошла ближе. Она протянула руки Маркусу, помогая подняться. Они вместе взобрались на выступающий из скалы камень и повернулись по просеке, смотря вниз. Стояли плечом к плечу. Кто-то из них считал домики. - Нам, правда, надо быть вместе, - многозначно прошептала девушка. Петтер ждал звонка отчаянно и самозабвенно, каждый раз вздрагивая, когда его телефон начинал звонить. Он подскакивал, хватал трубку, но тут же расстроено оседал, когда видел на экране не то имя, которое хотел видеть. Маркус так и не позвонил ему. Не на следующий день, не через день, и даже через две недели Петтер так и не знал ничего. Он видел его пару раз, пересекаясь на трассе, но Хелльнер будто специально держался вдали, а если и не в дали, то делал вид, что Петтера рядом с ним просто нет. Терпение Нортуга было на исходе, надежда медленно таяла с каждым днем. Маркус как был зол на него, так и оставался. Тереза влетела в холл ресторана и, запыхавшись, быстро пробежала к дивану, на котором сидел Нортуг, дожидаясь товарищей из команды, чтобы отправиться на ужин. Он подскочил, останавливая девушку буквально около своих ног, поймал ее в объятия, чуть отшатнувшись, но стоило ей остановиться, тут же отпустил. Тереза была взволнована. Она тяжело села на диван, расстегнула куртку, скидывая ее с плеч, стягивая с рук, после чего отклонилась назад, опираясь на спинку. - Побегала по горам, - выругалась она и замолчала. Петтер уже хотел начать подробно расспрашивать ее, что она видела, но очередной телефонный звонок не заставил себя ждать. Нортуг нужен был всем, кроме Хелльнера. Он, как обычно, дёрнулся за айфоном, хватая его, и так же резко откинул обратно, быстро отклонив вызов. Выдохнув, он, вслед за Терезой, облокотился спиной, смотря куда-то в потолок. Тереза уловила всё это боковым зрением, увидела в сотый раз, как мгновенно Петтер меняется в лице, как уголки губ опускаются, а брови хмурятся. - Кто? – поинтересовалась она. - Свендсен, - тут же ответил Нортуг, поджав губы. Тереза напряглась, приподнимаясь. Она не понимала. Только слышала в голосе то разочарование, которое слышала много недель назад. С Петтером вновь что-то происходило, а она вновь ничего не знала. - А что не ответил? Из-за меня? – недовольно уточнила девушка. - Не хочу, - сквозь зубы процедил Петтер. - Он только по одному поводу звонит мне в эти числа декабря. Пригласить в Тронхейм на Рождество. - В Тронхейм?.. – вздохнула Тереза и тут же закрыла глаза. Стоило только услышать это название, как в голову пришли болезненные воспоминания, образ Тарьея, та бессонная теплая летняя ночь, которая всё сломала и породила неразбериху… - О Господи… - осёкся Нортуг. - Прости! Прости, Тереза! Прости меня, пожалуйста! – он закрыл губы ладонью. Второй рукой он со звуком ударил себя по лбу. – Болван я какой! – воскликнул он. - Ничего. Это уже не важно. Я почти ничего не чувствую, - девушка скрестила руки на груди. - Давай сменим тему, - быстро предложил Петтер. – Почему ты снова бежала? Что опять произошло? Ты же по горам, насколько я знаю, лазила? – посыпались вопросы. - По горам, - подтвердила Йохауг. – И… шведы, - не зная, как сказать мягче, Тереза нашла только это слово. Обычно, стоило его только услышать, как всё сразу становилось понятно. Даже рассказы становились не нужными. - Калла и Хелльнер? – Петтер покачал головой. - Калла и Хелльнер, - на придыхании прошептала Тереза. – И, кажется, всё серьёзно. - Всё серьёзно… - эхом раздались слова Петтера. – Всё серьёзно. Мне стоило это понять ещё в Бейтостолене. Он взял айфон и быстро набрал смс с извинениями. Написал Свендсену, чтобы тот не злился на него, что он не ответил. Через несколько минут получил ожидаемое смс с ожидаемыми приглашениями в Тронхейм. Петтер больше не мог угнетать себя. Это стало просто бесполезно. Нужно было понять и отпустить – так говорило рациональное мышление – всё остальное он просто отключил за ненадобностью. Он долго настраивал себя на это и так и сделал. Цели вернуть Маркуса обратно больше не было, оставалась только одна цель – Олимпиада. Олимпиада стала средством самореализации и самоутверждения. И Нортуг во что бы то ни стало твёрдо сказал себе «Выиграть!» - выиграть любой ценой, нечеловеческой силой, нереальными возможностями, бороться в каждой чёртовой гонке, да всё равно как, лишь бы доказать и Хелльнеру, и себе, что он не сломлен, что он может. Все лишние мысли в секунду были отставлены. Глаза заблестели ещё интенсивнее. Глубокий вдох, сильно сжатые кулаки… он буквально вновь возрождался, как Феникс из пепла, в который превратили его эти четыре месяца, оживал на глазах. Тереза удивленно смотрела на него и не понимала. Начиналась новая жизнь, другая, без Маркуса. Жизнь, где есть только он и любимая норвежская лыжно-биатлонная семья. - Никаких больше шведов! – уверенно сказал Петтер, и Тереза отшатнулась назад, не ожидая такого напористого и низкого голоса. – Только мы! Мы великая нация, мы покажем им всем! – он хлопнул в ладоши. Хлопок разлетелся по холлу, отдался отзвуком от стен. Петтер повернулся к Терезе, пристально смотря ей в глаза. Они были наполнены то ли радостью, то ли непониманием, а может быть, всем одновременно. Смысл слов, сказанных Нортугом, не совсем доходил до девушки, она не понимала резкой смены настроения. Понимала только то, что его отпустило. Она улыбнулась в душе, искренне радуясь, что сделала правильный шаг и рассказала, что видела. - Тереза Йохауг, - обратился к девушке Петтер, - не составите ли Вы мне компанию этим вечером? - Смотря, что мы будем делать! – засмеялась Тереза. - Ну!.. – Петтер взмахнул рукой. – До уровня некоторых шведов я ещё не опустился, не думай, поэтому приглашаю тебя на дружеский ужин. Приставать не буду! Мне это не требуется! – усмехнулся он. Она, соглашаясь, мило улыбнулась. Радость за буквально на ее глазах ожившего заново Нортуга переполняла. Тереза поняла, как одно слово может изменить всё. Шарлотта не знала, зачем увезла Маркуса на Рождество к себе домой. Может, потому что чувствовала тревогу за него, а может, потому что пропускала предстоящий Тур де Ски, который стартовал первого января. Решение не бежать многодневку было принято ещё летом; как и многие спортсмены, Шарлотта делала в этом сезоне упор на Олимпиаду, и внезапно метаться с одного решения на другое, было, во-первых, немного странно, во-вторых, никому не нужно. - Постарайся сдерживаться, - говорила Шарлотта напутствие Маркусу. – На любые провокации не поддавайся. Норвежцев много, а ты один. - Стараться сдерживаться, на провокации не поддаваться… - повторял за ней Хелльнер. - Если вдруг что случиться – бери телефон и незамедлительно звони мне. В любое время суток. Знай, - заглядывая в глаза, продолжала девушка, - что для тебя ночью я не сплю, а днем не занята. - Звонить сразу тебе… - мгновенно эхом отдавались слова. - Ты, Маркус, сильный. Ты сильнее их всех. Кроме меня, тебе могут помочь Анна и Эмиль… - остановилась Шарлотта. – Но с ними осторожно, сам знаешь! – тихо рассмеялась она, а Маркус мягко улыбнулся. Девушка протянула руки и взяла его ладони. - Помнишь, я говорил, что ты хорошая, Шарлотта? – спросил Маркус. – Ты не просто хорошая, ты очень хорошая! Шарлотта опустила глаза, смотря куда-то мимо своих колен. Она, улыбаясь в ответ, поджала губы, и как-то очень загадочно прищурилась. Не долго нужно было ждать – тут и румянец непрошеным гостем посетил ее щеки. Маркус поймал глазами такие изменения в девушке, и тоже залился краской. Слова были приятными, намеренья светлыми. Сердца начали трепетать, пошаливала молодая душа. - Ты сейчас уедешь, - на прощение произнесла Шарлотта, - и пообщей мне, что забудешь обо всём, что с тобой было? Начни новый год с новой жизни. - Обещаю, - протянул он. Шарлотта подвинулась ближе и сложила руки ему на плечи. Ещё раз посмотрела в глаза, а затем крепко обняла, прижимаясь щекой. - Это тебе на удачу, - добавила девушка. Петтер выгрузился из машины. Да-да, он не вышел, а именно выгрузился – тащить за собой мешок в пять килограммов – задача не самая лёгкая. Он опрокинул его на примятый около каменной дорожки снег, пока закрывал дверцу, приглушенно хлопнул ей и направился в дом. И он вовсе не работал Санта Клаусом, разнося детям подарки на Рождество… «А впрочем, - в шутку подумал Петтер, - временами на шибко взрослых эти двое тоже не похожи!» Тарьей и Эмиль уже крутились около дверей, ожидая, когда он медленно доползет до дома. Петтер взвалил мешок за плечо и поплёлся, еле-еле переставляя ноги. Встречали его заливистым смехом. - С Рождеством! – чётко выговорил Нортуг, переступая порог. - С Рождеством! – в один голос ответили Свендсен и Бё. Петтер накренился, скидывая мешок, переливающийся от Рождественских блёсток. Эмиль тут же подхватил поклажу, без капли усилий удерживая ее в руках. - Вымотаешься тут с вами! – пробубнил Нортуг. – Тяжесть такую носить за собой! - Это тяжело? – хмыкнул Эмиль, ещё раз «на глаз» оценивая вес мешка. – Все лыжники нежные такие, - он пренебрежительно махнул на Петтера рукой, - вы винтовки ещё не таскали! Чертёнок, - он обратился к Тарьею, протягивая ему, как понял Свендсен, подарок, - тебе тяжело? Бё взял у него мешок и тоже принялся по ощущениям взвешивать его. Ничего необычного. - Нет! – поддержал Тарьей Эмиля. - Остряки! – с ухмылкой сказал Петтер, смотря на разыгранную картину. – Издеваетесь над стариной Нортугом! - Проходи, старина Нортуг! – Эмиль подцепил рукой его за локоть, отводя вглубь дома. Он улыбался до ушей. – И спасибо. Тарьей, - Эмиль стрельнул глазами на Бё, - даже, кажется, знает, что там внутри! Тарьей закрыл рукой глаза, покачав головой. Веселясь и смеясь, трое друзей быстро переместились в гостиную, заваливаясь на огромный диван вместе. Петтер внимательно наблюдал за сладкой парочкой: такие отрешенные, такие беззаботные они были в эти минуты. Счастливые. И у обоих улыбки. А какие взгляды! Влюбленные, тёплые. Он смотрел на них и восторгался. Удивлялся, что на свете бывает такая любовь. Эмиль и Тарьей в эти дни уединились подальше от назойливых глаз и по-настоящему отдыхали - и душой, и телом. Свендсен слегка держал своего Чертёнка за предплечье, когда они валялись по дивану, и даже тут не отпускал от себя. Тарьей морщился то ли от щекотки, то ли ещё от чего и время от времени кидал краткие взгляды на принесенный мешок, оставленные неподалеку. - Значит, конфеты? – спросил Тарьей. - Угу, - протянул Нортуг, сверкая своей обычной ухмылкой, - подумал я, что Эмиль оценит такой подарок. Свендсен широко раскрыл глаза и в голос захохотал. - Эмиль оценил! – давясь непрекращающимся смехом, еле проговорил он. А Тарьей на секунду задумался. Яркая была история с конфетами летом, но он ведь совсем не помнил ее. Некогда было что-то запоминать, когда голова забита была совершенно другим. Отрывистыми кусками всплывали воспоминания: вот его день рождение, вот слова, которые говорят все подряд – красивые, правильные, упоминания имён Шарлотты, Терезы, потом Эмиль вручает ему что-то тяжелое и шуршащее; Тарьей заглядывает вовнутрь, чувствует запах шоколада… а потом это утро – мрачное, нервное, неистовая тяжесть в теле, взволнованный голос Эмиля и конфеты на его ладони. - Чёрт меня бы подрал!.. – задумчиво произнёс Тарьей. – Вот ведь что было! Любопытные взоры Эмиля и Петтера так и уставились на него. - Малыш, - не стесняясь Нортуга, обратился Эмиль, - ты о чём? – спросил он на придыхании. - Не важно, - ответил Тарьей, и Эмиль тут же успокоился, не придавая значения. А Петтер продолжал смотреть и удивляться. Понимают друг друга с полуслова, нежны, аккуратны. Он не узнавал Эмиля, которого знал много лет. Это был не тот Эмиль. Прошлый Свендсен зачастую не знал меры, делал так, как ему нравится, продолжал шутить, когда шутки должны быть кончены. Любовь изменила его в лучшую сторону. Нортуг хмыкнул, улыбаясь уголками губ. В его голову пришла мысль, и он точно знал, что и эту его шутку Тарьей и Эмиль поймут правильно. Но не торопился. Слово за слово – так прошла большая часть дня, и на улице начало смеркаться. Ясное небо затянулось небольшими белыми облаками, и под вечер пошёл легкий снежок, крутящийся, сверкающий в свете зажигающихся фонарей. В Европе чуть менее суток назад встретили Рождество. На улице красота, убранство праздника даже в самых отдаленных дворах; на домах развешенные гирлянды; кое-где ёлки на улице, сверкающие маленькими шариками. - И что мы всё дома да дома сидим? – поинтересовался Эмиль, стоя около окна и смотря на улицу. – А пойдемте гулять! И все согласились. Они вышли из дома и отправились по кварталу. Парни рассуждали о жизни, о том, что случилось с ними, о том, как всё поменялось. Нортуг делился своими переживаниями по поводу Олимпиады, и Эмиль не отставал от него, зачастую поддакивая. - Мне двадцать четыре уже, - устало говорил Эмиль, - если не выиграю ничего – себе не прощу! Петтер взглянул на него, всем видом показывая «Что ты тут рассказываешь?». - Двадцать четыре! Да ну? – усмехнулся Петтер. – Тебе ещё повезло, у тебя день рождения летом, а у меня – в самый разгар Тура. И мне, так к слову, тоже двадцать четыре будет вот-вот. Эмиль покачал головой. - Хорошо вот Тарьею, кровь молодая, всё впереди! – рассуждал Эмиль и тут же получил ощутимую затрещину. - Вы хоть ерунду не несите! – Бё ухмыльнулся. – Старики тоже мне тут нашлись! По тебе, Эмиль, - парень хитро прищурился, - вообще так не скажешь! Знаешь, Петтер, - он чуть развернулся к Нортугу корпусом, - Эмиль меня буквально уматывает! Ну, ты же понимаешь, про что я! – чуть тише промолвил Тарьей и сразу же получил затрещину в ответ. Снова все засмеялись. Они дошли до пруда, куда летом, в первый приезд Тарьея, Эмиль водил его, и остановились на том самом берегу с кованым перилами. Эмиль прижался спиной к ним, Тарьей немедленно подскочил, поднимая голову, и заглянул ему в глаза. - Помнишь? – спросил он. - Ты мне ещё сказал, что подумаешь что-нибудь не то! Ты сейчас думаешь что-то «не то»? – Эмиль вздернул бровями. - Сказал бы тебе я, что думаю, да Петтер тут рядом! – Тарьей толкнул его в бок, и Эмиль ухватился руками за холодный металл, пытаясь сдержать равновесие. Искра так и проскочила между ними, и после слов глаза загорелись. Эмиль почувствовал приятный удар ниже груди, его сладко передёрнуло, и он стал смотреть себе в ноги. А весёлый Тарьей скакал возле него, смущая и загоняя в краску ещё больше. Эмиль не выдержал и громко вздохнул, взмахнув обреченно руками. Бё кратко посмотрел на него, зная, что тот сейчас хочет. Нортуг загадочно улыбнулся, посмотрел на них своим хитрым взглядом. Эмиль немедленно уловил это. - Что? – воскликнул парень. Петтер стоял, держа руки на боках, и широко улыбался им, пока они сосредоточенно смотрели на него, пытаясь понять, в чём дело. - Был бы я в праве – обвенчал вас прямо тут! – наконец сказал Нортуг. - Обвенчал? – спросил Тарьей, делая огромные глаза. - Обвенчай! – громко и чётко сказал Эмиль. – Пусть это будет в шутку, зато… да всё равно! Зато будет весело! Да и нам радость такая! Эмиль осторожно огляделся по сторонам и повернулся к Тарьею, протягивая руки. Взял его за ладони, крепко сжимая, и приготовился слушать Петтера. Бё вдохновенно замер. Пронзительно голубые, счастливые глаза смотрели на Эмиля. Как в прошлый раз. Как в тот тёплый летний вечер в июле. Вернулась детская улыбка, мягкая, приятная. Тарьей немного смеялся, предвкушая необычность момента. Да, это всё было не по настоящему, и делалось ради того, чтобы дурачиться. Вот только чувства не обманывали. Тяга друг к другу – бесконечная, сильная – говорила о том, что их любовь настоящая. Она крепкая, взаимная, волнующая, она ломает любые препятствия, даёт уверенность, силы. Петтер начал говорить слова, часто путаясь и запинаясь. Да он просто не знал, что надо говорить на самом деле! Так, пришла идея в голову, вот он и предложил. Он хохотал между словами, Тарьей и Эмиль хохотали в ответ. Иногда они его перебивали, вставляя свои фразы и поправляя. Наконец, он закончил торжественную речь, воодушевленно смотря на них. - Вам только колец не хватает для полного счастья! – опомнился Нортуг. - Да к чёрту кольца! – махнул рукой Эмиль. – У меня кое-что приятнее есть! Петтер и Тарьей уставились на него. Эмиль пошарил в карманах и нашел там пару шоколадных конфет – не зря он их сунул перед самым выходом на улицу. - Вот! Для моей сластёны! – влюблено протянул он, шурша фантиком. Эмиль развернул конфеты, устраивая их на ладони. Потом он протянул одну Тарьею; вторую съел сам. - Теперь вы навеки связаны… конфетными узами! – брызнул Петтер. Свендсен и Бё посмотрели на него и перегнулись от смеха. - Ну, вы хоть поцелуйтесь что ли! – прося, протянул Нортуг. – Я даже отвернусь от вас, чтобы не смущать. Он развернулся спиной к ним, задрал голову и смотрел в ставшее чёрным небо. Ловил руками снежинки, летевшие сверху. Петтер радовался за них. А Эмилю и Тарьею не оставалось ничего делать, как потянуться друг к другу, плавно сложить руки на шеи и сплестись в страстном, глубоком поцелуе. В эти секунды они будто рождались заново – ещё сильнее, ещё крепче. Они вернулись до дома, Петтер сразу же поспешил уехать. Распрощавшись с ним крепкими мужскими объятиями, Эмиль и Тарьей долго не ждали, и чуть ли не бегом поскакали вовнутрь. В доме тепло, уютно, приглушенный свет, и тени от движений плясали по стенам. Они одни. Наедине друг с другом и своими чувствами, снова захватывающими и заставляющими терять голову. Страсть их была ещё сильнее, чем раньше, и ещё больше хотелось друг друга чувствовать полностью, окунаться в эти волшебные ощущения, скрепляться любовью и нежностью. - Малыш!.. – горячее слово жарким дыханием, после которого последовал тихий протяжный стон, врезалось в уши. Тарьей только сильнее выгнулся, обвился вокруг Эмиля, цепляясь руками за влажную спину. Эмиль подхватил его, привлекая к себе. Губы мельком скользнули по губам – Тарьей закрыл глаза, вдыхая воздух полной грудью и расслабляясь под напором Эмиля. Они плавно опустились на диван в объятьях друг друга. Эмиль чувствовал, как стучит сердце Тарьея, чувствовал, как тот дрожит в его руках, задыхаясь от счастья, возбуждения и страсти. Он был только его, без остатка. И он будет его. Навсегда.