ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Тарьея охватывала эйфория, когда он выходил на трассу на второй этап эстафеты в Оберхофе. Это его шанс! Самый реальный, чтобы сегодня завоевать первый «золотой» подиум на Кубке Мира. Он настраивал себя, ставил в мыслях завесу, чтобы не отвлекаться, повторял фразу, что он всё может. Он видел перед собой трассу, огромный стадион, тысячи любопытных глаз, сотни журналистов, десятки видео камер… всё это в мгновение перестало существовать, когда он получил касание от Ханеволда и сделал первые толчки палками по снегу. Только он, его винтовка и полная сосредоточенность. Психологический напор на огневых рубежах был нереальным. Но Тарьей смог преодолеть себя и абстрагироваться от внешнего мира. Он справился. Справился почти на «отлично», он не подвёл ни себя, ни команду. На последнем круге он гнал, как только мог. В итоге Тарьей передал эстафету Эмилю вторым. Отличное начало! - Давай постараемся ради него! – перед тем, как выходить на трассу, загадочно шепнул Свендсен Бьёрндалену, и сделал шаг в сторону. Он увидел, как мчится его Малыш и улыбнулся. Эмиль и Уле Эйнер со своими этапами справились тоже, и норвежская боевая дружина выиграла, обойдя ближайших преследователей чуть менее на полминуты. Это был первый шаг к такой важной победе в Ванкувере. Нереальное счастье охватило Тарьея. Такое, которое он в своей жизни ещё не испытывал. Победы на Чемпионате Европы по сравнению с этой победой были ничто. Это была их с Эмилем общая победа над обстоятельствами, над нервами, над всем тем, что долгое время мешало быть им счастливыми. Каждый шаг после гонки давался с лёгкостью, каждое движение, каждое слово. После сумасшедшего награждения, он с удовольствием шёл на пресс конференцию, раздавал интервью… Эмиль покорно ждал его, когда непреодолимое желание поцеловать и обнять, по-своему поздравить с победой, разрезало. Он сам однажды через это прошёл, теперь была очередь Бё. Но он сиял, смотря на Тарьея. Невозможная нервотрёпка закончилась. Теперь можно было расслабиться. Только радость за любимого человека переполняла. Наступил долгожданный вечер, когда с официальными мероприятиями было покончено, и сборная собралась в ресторане отеля. Тарьея поздравляла команда и тренеры. Бё улыбался, опускал голову, заливался румянцем. Эти ощущения были волшебны. Мысль о том, что ему, наконец, открыты все дороги, грела, и осознание, что он теперь постоянно с Эмилем, что никто и ничто не разлучит их, давало сил, хотя усталость после длительного дня чувствовалась. Тарьей вслед за Эмилем заскочил в их номер, размахивая руками и прыгая, как попрыгунчик. Глаза блестели, улыбка была до ушей. Он весь светился. А Эмиль, наконец, смог сделать всё, что хотел. Он развернулся к нему, стоило только входной двери захлопнуться, мягко улыбнулся и подхватил его подмышки, счастливо смеясь. Он поднял его, взвалив на себя, после чего несколько раз развернулся, и в порыве хохота, не в состоянии удержаться, парни свалились на кровать. Тарьей выдохнул, играя бровями и нависая над Свендсеном. - Благодаря тебе! – сказал он. – Это ты позволил мне выиграть! Эмиль! Без тебя я до сих пор был бы никто! – воскликнул он. - Чертёнок!.. – ласково протянул Свендсен. Он коснулся рукой его щеки, нежно убрал со лба упавшие волосы, провёл пальцами по губам. Тарьей блаженно вздрогнул, когда Эмиль кратко поцеловал его. - Благодаря нашей любви! – перебил его Эмиль. – Я сделаю всё возможное в Ванкувере, чтобы мы стали с тобой чемпионами вместе! Они пару раз перекатились по покрывалу, и удобно устроились в обнимку на подушках. Эмиль привлекал Тарьея к себе. Тот лежал на его плече, смотрел куда-то в пространство и думал, что теперь всё будет по-другому. Они перешли барьер вместе, они выстояли под напором обстоятельств. Они смогли. Теперь они едины. - А знаешь! – опомнился Свендсен. – У меня тут кое-что есть… - О не-е-ет! – Тарьей засмеялся. – Ты снова конфеты притащил?.. Конфетный маньяк… - еле слышно добавил он. Эмиль в очередной раз согнулся от хохота. Но в целом, Тарьей был прав. Небольшой мешочек конфет Свендсен захватил с собой, когда они вылетали из Осло. А ещё он купил бутылку красного вина, быстро убрал подальше, приберегая для важной минуты. Эти минута настала. Свендсен послал к чёрту все правила и спортивный режим, решив, что сегодня им можно всё. - Ну, конечно, бокалов у меня здесь нет, - замялся он, - да впрочем, какая разница? – задался он вопросом. – Вот! – и вытащил из дорожной сумки приобретение. Бонусом стали шоколадные конфеты, появившиеся оттуда же. Тарьей приподнялся и сел в позу лотоса. Эмиль сел напротив него. Он разлил вино в две чайные кружки, стоявшие до сих пор без дела в номере, протянул одну Тарьею, а так же высыпал все конфеты на кровать между ними. Тарьей смотрел, смотрел на всё это… - Это… - Тарьей закрыл глаза и улыбнулся. – Это так мило, Эмиль. - Это всё для тебя, - бархатным голосом ответил Свендсен. – Я люблю тебя, Тарьей! Люблю больше побед. Ты самый важный человек в моей жизни. - И я люблю тебя, Эмиль. Спасибо, что позволил мне поверить в себя и стать тем, кто я есть. Когда с вином было покончено, а кружки отставлены куда-то на пол, Эмиль и Тарьей плавно потянулись друг к другу, прижались; руки легли на плечи, ладони, поглаживая, обхватили тонкие шеи. Губы сплелись в медленном терпком, слегка горьком, но безумно приятном поцелуе. «И пусть так будет всегда, - думал сквозь грёзы в эту секунду Эмиль. – Вечно». В Рупольдинге у Тарьея был еще один подиум – «серебряный», что стало не менее удачным результатом для него и позволило окончательно закрепиться в эстафетной четверке на втором этапе. Приближался самый главный старт сезона – Олимпийские игры. Первая гонка первого января на Тур де Ски – пролог чуть более трех с половиной километров – коронная дисциплина для Маркуса Хелльнера. Любимый коньковый ход, дистанция не большая – выкладывайся на все сто. Он настраивался на неё, пожалуй, как никогда раньше. Ему было что доказывать, а сильное желание испортить настроение Нортугу, которому в принципе все дисциплины под силу в одинаковой мере, только поддевало и двигало вперед. Они стартовали с разницей в несколько человек. В смешенной зоне Маркус, отвязанный от мира без присмотра Шарлотты, которая оставалась теперь единственным сдерживающим для него фактором, слов не таил: громко разговаривал с тренерами так, что это могли слышать норвежцы, разминающиеся рядом, активно проводил разминку, крутился на виду у Петтера, будто специально напоминая о своем существовании после долгого затишья. Когда пришло время выходить на старт, Хелльнер, словно случайно, напоролся на Петтера, толкнув его в плечо, что тот пошатнулся. На лицах – ни эмоции, каменный, сосредоточенный взгляд у обоих, и только в мыслях целая гора из слов, фраз, желаний. Пройдя мимо него, Петтер в итоге только ухмыльнулся, искривляя уголки губ в гадкой улыбке. Нортуг знал, что значат все эти действия Маркуса: он хочет его задеть. У Маркуса не получилось. Петтер тоже настраивался, и, честно говоря, не очень хотел бы, чтобы его кто-то сейчас трогал, но полное равнодушие, охватившее его после Рождества, внезапное отсутствие каких либо чувств, словно по велению волшебной палочки, отключило ему все нервы. Он просто вышел и сделал своё дело, опередив Хелльнера меньше, чем на секунду. Петтер праздновал победу. Если бы они играли в футбол, то со стопроцентной уверенностью можно было бы записать 1:0 в пользу Нортуга. Он победил его полностью, не поддавшись на провокации. Маркус был не в себе, когда итоговый финишный протокол таким и остался, каким был после того, как Петтер пересек красную черту. - Поздравляю, - сквозь зубы процедил Хелльнер, когда они выходили на награждение. Петтер, как и перед гонкой, не придал никакого значения словам, сделав вид, что не слышит его. Маркус разозлился ещё больше. Он весь пылал, когда приглашали спортсменов на пьедестал. В минуты помешательства и особо сильных эмоций он стоял и от гнева хотел кричать о том, какой ценой Нортугу досталась эта победа. Вот только окружающим было всё равно, его бы никто не понял, ведь их отношения – только их. А ещё Маркус искренне не понимал, каким образом Петтеру удалось так быстро избавиться от всего, что давило. Как будто ничего не было! Как будто всё, что было, стёрто из памяти Петтера! Он сидел на пресс-конференции, сжав зубы, и ждал, когда они окажутся в неформальной обстановке. Петтер сумел ускользнуть от него, и быстрее оказался в отеле, в котором, как назло, жили все вместе. Как обычно по вечерам Нортуг отдыхал или в ресторане, или в холле, сидя в компании, ставшей ему привычной – Тереза была вместе с ним. Они, как и раньше, разговаривали друг о друге и делились своими мыслями. Задушевные беседы, однажды став приятной традицией, продолжались. - Поздравляю, Петтер! – приветливо сказала девушка, подходя ближе к нему. Нортуг подвинулся на край дивана, и она села рядом с ним. - Спасибо, - поблагодарил её Петтер. - А знаешь, - Тереза немного приподнялась и посмотрела на него, - классно ты Хелльнера сделал! По-мужски! Петтер ничего не ответил, отвернувшись куда-то в сторону. И причина была: Маркус появился в зоне видимости. Не сбавляя шага, он точно приближался к диванчику, облюбованному Нортугом и Йохауг. Петтер смог только злобно оскалиться, когда парень подошел к ним, а Тереза, паникуя, смотрела и боялась насчет того, что будет дальше. Девушка заметно нервничала. Чёрт знает что от этого шведа ждать! - Смотрите, кто обо мне вспомнил! – издевательски протянул Петтер, разведя руками. Тереза отшатнулась назад, услышав эти слова. Маркус стоял неподвижно и пристально смотрел на Петтера, будто прожигая глазами. И Петтер чувствовал весь этот взгляд, этот огонь, который исходил от него. Невероятная напряженность возникла меду ними. Хелльнер пару раз вздёрнул бровями и раздраженно покачал головой. - Запомни, Нортуг, - прошипел он, - я не прощаю предательство. Расплата однажды придёт, - и ушёл дальше. Тереза, округлив и без того огромные глаза, схватилась руками за голову. До неё мгновенно дошло, что Маркус имел в виду. Она испугалась. А Петтер смеялся над тем, как полагал он, какой Хелльнер глупый. Тереза смотрела на это и недоумевала, в десятый раз убеждаясь, что Маркус сумасшедший. По крайней мере, так ей казалось. «Как? – в душе задавалась вопросом она. – Как можно быть такими злыми и неприступными?» - Смотри за ним, Петтер, внимательно. Словами ведь может не ограничиться, - беспокойно протянула Йохауг. - Чего бы он серьезней не сделал тебе. На следующий день ситуация между Хелльнером и Нортугом усугубилась. Напряжение не спадало, и оставить друг друга в покое они так и не смогли. Тереза будто в воду глядела, когда накануне остерегала Петтера, что Маркус может словами не ограничиться. Конечно, в том, что произошло между ними, виноваты были оба, и, если уж брать количественно, Нортуг больше – именно он спровоцировал Хелльнера. После вечерней встречи в холле, Петтер озлобился. Равнодушие пропало, зато появилось желание задеть и без того опечаленного Хелльнера. Маркус второго января, очевидно, был не в лучшем настроении. Он смотрел будто в прострацию, когда выходил на раскатку перед пятнадцатикилометровой гонкой. В теле чувствовалась слабость, ноги слегка побаливали. Но эта боль была несравнима с той, что вновь вспыхнула в его душе. Во-первых, Хелльнеру было обидно, во-вторых, вечером в одиночестве он не мог ни о ком думать больше, кроме как о Шарлотте. Её явно не хватало рядом. За последнее время он так сблизился с ней, что невозможность поговорить с ней один на один после очередных стрессов, удручала. А ещё это ноющее чувство в груди, почти такое же, когда он был с Петтером, только новее и свежее. Оно маленькими острыми иголочками кололо Маркуса. Он вздрагивал, в глазах появлялась дымка, но тут же отпускало. Только в голове крутилась приятная мысль, что однажды он ощущал это. Такие разные чувства смешивались в нём. Одно двигало его ненавистью, второе – любовью. В разминочном ритме он шёл по лыжне, сосредоточенно смотря перед собой. Под лыжами хрустела свеженакатанная трасса. Он отталкивался палками, переставлял ноги, воображая, как может выиграть предстоящую гонку. Да, с классикой у него не лады, но если захотеть… Он знал, как велика иногда бывает сила желания. Маркус вернулся в реальный мир из своих грёз, когда услышал за спиной тихий отрывистый смех. Наглый, знакомый, с тоном привычного ехидства. Не надо было оборачивать голову, чтобы увидеть, что Нортуг идёт, резво отталкиваясь, за ним. Смех становился интенсивнее, и уже вскоре Нортуг поравнялся с ним. - Привет будущему чемпиону! – будто специально он подцепил Хелльнера. Маркус только поморщился. Он даже не поднял голову, чтобы недовольно посмотреть на Нортуга. Ему вдруг стало так всё равно на него. Петтер, естественно, всё это видел. - Ну что, - продолжал норвежец, - сегодня острить будем? - С Терезой своей иди поостри! – кинул Маркус, отворачиваясь от него и наращивая темп. Он знал, что если сейчас сильно разгонится, силы оставят его, и максимум его результат будет в «десятке», однако скорость прибавил. Петтер следовал за ним, не отпуская. - С Терезой? – переспросил он. - Что ты знаешь обо мне и Терезе? О своей ненаглядной лучше подумай! – издевательским тоном говорил Нортуг. Маркус сжал зубы. Слова резанули по сердцу. Он молчал. - Что, сказать нечего? – не отступал Петтер. – Молчание – знак согласия? Чего же она на Тур не приехала, а? Может, беременна уже? Ты, Маркус, времени зря не теряешь! – мерзкие вопросы сыпались один за другим. Тут Хелльнер не выдержал. Он сделал резкий рывок вперёд, быстро развернулся и преградил путь Нортугу. Тот только врезался в него, не успев затормозить. - Не говори о ней так. Не говори! – прокричал Маркус. - А что? За живое задел, да? – медленно и спокойно сказал Петтер. Звучная пощёчина последовала незамедлительно. Нортуг только успел ухватиться за скулу, сгибаясь куда-то в сторону под напором удара. Для него всё было ясно. - Мог бы – убил бы тебя! – несвойственным себе голосом прошипел Маркус, разворачиваясь. – Я люблю её, между прочим. Может, это тебе что-нибудь скажет! - добавил он, резво отталкиваясь. Петтер остался стоять и приходить в себя, смотрел Хелльнеру вслед. Несмотря на столь экстремальное начало дня, гонка для Петтера сложилась снова удачно. Будто невидимая сила покровительствовала над ним. Он выиграл и торжествовал, намеренно крутясь перед раздраженным Хельнером, которой занял только девятое место. Петтер выбил его из колеи, а последние слова, которые он произнес, можно сказать, добили. Все его мысли были опутаны Шарлоттой, все пятнадцать километров он думал о ней. Он думал, что эта женщина стала для него намного ближе, чем кто бы то ни был. Она в ущерб себе всё тяжелое время была с ним. Она помогла, в конечном итоге, выкарабкаться из психологического провала. Но самое главное, она помогла забыть о нём. Она вселила в него новое, более сильное и светлое чувство. Маркус пришёл в отель, без сил оседая на кровать, забрался под одеяло. Взял в руки свой телефон и набрал номер. После одного гудка – скинул вызов. Шарлотта пару раз перезванивала, но он не отвечал. Он знал, что не сдержится и расскажет ей, что он чувствует. Только она? Поймет ли она его чувства к ней? Поздно вечером в гости к Хелльнеру случайно заскочили Эмиль и Анна. Даже не заскочили, а провожали Дани Рикардсона до номера. У Анны случилось дежа вю: однажды такого Хелльнера она уже видела – тогда, на горе. Девушка сразу поняла, что с ним снова что-то не так. Пока с Маркусом была Шарлотта, в большой компании он держался нормально, когда Шарлотты с ним не было… У Хааг давно были мысли насчёт них, и зачастую она подкалывала на эту тему Шарлотту. Теперь всё стало серьёзно. - Давай зайдём! – шепнула Анна Эмилю. И они зашли в номер. Маркус сидел на диване с ноутбуком на коленях. Он сосредоточенно смотрел в экран, не обращая внимания на людей. Он был полностью погружен в себя, он тонул в своих чувствах, не в состоянии всплыть на поверхность; захлёбывался ими. Чувства с каждым часом становились только сильнее, и неутолимое желание скорее встретиться с Шарлоттой переполняло. Состояние аффекта медленно накрывало Маркуса. В глазах темнело. - Он уже несколько дней такой, - сказал Дани. – Я пытался с ним говорить – молчит. Может, у тебя получится, Анна? – он посмотрел на девушку. Анна прошла и села рядом с Хелльнером. Тот только лениво захлопнул крышку и поджал губы. Эмиль и Дани стояли где-то около стены напротив, наблюдая. - Маркус, - тихо начала Анна, - что снова не так? Это из-за… - Если я скажу, вы, женщины, - он намекнул на Шарлотту, - сразу разболтаете друг другу, - хрипло перебил девушку Маркус. – Зачем мне это надо? Лучше так, чем со всей правдой. Никто знать не будет… - Маркус, давай я пообещаю тебе, что буду молчать? – ответила Анна. – А ты мне всё расскажешь. Ну же! Мы даже Дани и Эмиля попросим уйти, если ты хочешь, - девушка подняла голову, посмотрела на них и качнула в сторону двери. Тем ничего более не оставалось, как выйти. Вообще, Маркус расслабился, когда остался один с Хааг. В последнее время расслабляться ему и удавалось разве что только в обществе женщин. Это, как сам Хелльнер признавался себе, было слегка необычно, особенно учитывая его прошлые связи. Как будто его что-то ударило, да с такой силой, что заставило резко сменить свои взгляды. А девушки реально его понимали. Они успокаивали, утишали, находили нужные слова, как по волшебству. Судьба играла с ним злую шутку. Маркус шумно выдохнул и кратко взглянул на Анну. Та покорно ждала, пока он что-нибудь скажет. - Это не только из-за Шарлотты, - сказал Маркус. Анна насторожилась, и он тут же продолжил. – Но избавь меня от рассказов, о ком ещё – это только моё дело. - Хорошо, - согласилась Хааг. - А вот Шарлотта… Я, наверно, ещё пожалею, что говорю это, - Маркус остановился, тянясь рукой и вытирая пальцами покатившуюся по щеке предательскую слезу. – Я люблю её, Анна. Понимаешь? Люблю как женщину! Только она холодна, она не поймёт это. И это… Это больно. Анна от удивления вздохнула. - О господи, Маркус, - медленно протянула девушка. - Ты только ей не говори! – повторился Хелльнер. – Слышишь! Не говори! – воскликнул он, резко повернулся и посмотрел в огромные глаза Анны, ставшие еще больше от неожиданности слов. – Зачем я сказал… Зачем я сказал тебе? – занервничал парень, согнулся и опрокинул голову в ладони. - Маркус. Ты не переживай. Я уверена, что всё не так, как ты думаешь. Когда Анна ушла, Маркус снова остался наедине с самим собой. «Интересно получилось, - думал он. – Вчера я ещё из-за Петтера места себе не находил, а сегодня схожу с ума по Шарлотте». Эти чувства поистине были новыми и неизведанными – чувства к девушке, женщине, которых никогда не было. Маркус буквально не узнавал себя. Кто бы мог подумать, что так однажды случится, и он резко изменит свои взгляды. Когда Маркус полностью осознал это, и, односторонняя, как он думал первое время, любовь охватила его, он убавил свой пыл и злость по отношению к Петтеру. Его мысли в одночасье были переключены на другое, а на Нортуга стало так всё равно, что Маркус окончательно вычеркнул его из своей жизни. Из всей ситуации с Петтером и Маркусом, разворачивающейся буквально на глазах, Тереза со временем сделала для себя много важных жизненных выводов. Конечно же, в первую очередь, большинство этих выводов было направлено на её бывшие отношения с Тарьеем, и жуткую недосказанность, которая так и оставалась между ними. Да, у неё было много возможностей поговорить с ним в Бейтостолене, и на Рождество без каких-либо притязаний они так же могли встретиться. Можно было попросить Петтера, чтобы он взял её с собой в Тронхейм… В общем, был десяток всевозможных вариантов встречи с Бё. Только в каждом из этих вариантов была своя загвоздка, мешающая третьей стороне их отношений – Эмилю. Поэтому Тереза специально не лезла, и выжидала, когда выпадет подходящая минута. Она больше не боялась увидеть его, не боялась услышать голос и почувствовать тёплый очаровывающий взгляд голубых глаз, не боялась сорваться, после чего впасть в отчаянье и психоз. Время действительно лечило её. Просто девушка смирилась с тем, что ничего не вернуть, и как прежде, ничего больше не будет. Теперь она могла чувствовать всё, что угодно, но здравый смысл не позволял ей лезть в отношения Тарьея с Эмилем. Это их дело; Тарьей сделал свой выбор. Оставался только один страх: она не знала, какие на самом деле эмоции по отношению к ней испытывает Тарьей. Эмиль ведь тоже мог говорить много чего ей, мог порой и приврать, чтобы не напоминать лишний раз. После того, как она воочию наблюдала за Хелльнером и Нортугом, девушка боялась, что Бё на неё злится из-за того летнего вечера. Для неё это стало кошмаром наяву. Не хотелось попадать в подобное положение и совершать чужие ошибки. Тереза стала слишком умной за эти полгода. Когда девушка оказалась одна в номере, она, не колеблясь, набрала номер Тарьея. Всё на потом откладывать больше было нельзя. Тарьей ответил на звонок только после долгих десяти гудков. Тереза нервничала, ожидая, но стойко держалась. Сдаться – значит признать себя слабой. - П-привет, - испуганный голос Тарьея прозвучал в трубке. Тереза, не медля ни на секунду, сразу перешла к делу. - Тарьей, - сказала она, - нам нужно с тобой серьёзно поговорить. Выслушай меня до конца, пожалуйста. И Тарьей покорно принялся слушать. Её голос снова звучал будто музыка, и Бё улавливал знакомые ноты. Она говорила добро, впрочем, как и всегда, и плавно. Но чувствовалось, что она держит дистанцию. Никаких лишних эмоций, никаких тяжелых вздохов, ничего. Только ровный текст о насущем. Тереза окончательно пересилила себя, она победила в самой жестокой схватке со своими, казавшимися неискоренимыми чувствами, выйдя оттуда победителем с высоко поднятой головой. Она смогла. - Тарьей, - продолжила девушка. – Скажи мне все начистоту. Ничего не скрывай и не бойся, что мне будет больно… Парень вздрогнул от таких фраз, резко набрав в лёгкие воздух. Мало того, что звонок был такой неожиданный, он не ожидал, что Тереза будет такой серьёзной. Но он сразу же понял десятым чувством, что лгать больше не стоит, что новая ложь породит новое недопонимание и новые душевные переживания друг за друга, от которых они оба только недавно смогли освободиться. Да он и сам давно хотел всё досказать, не боясь, что сорвется в очередной раз. Тарьей тоже смог избавиться. - …меня мучает только один вопрос, - ровно говорила Тереза, - ты на меня злишься за ту ночь в Тронхейме?.. - Тереза! – тут же ответил Бё. – Ты ни в чём не виновата. Забудь и не вспоминай! – быстро проговорил он. – Не вспоминай. Я не злюсь на тебя! Я сам был не прав. Я должен был сдержать себя, не подходить к тебе, не думать об этом… но в этом я слабый. Я не смог. Это я должен извиниться перед тобой! - Тарьей… Тарьей, - перебила его девушка. – Успокойся, пожалуйста. Эмоции тут ни к чему, мы давно должны были понять, к каким плачевным последствиям они приводят. Но я очень рада это слышать и рада, что всё позади, - сказала она. - Мы оба смогли преодолеть себя. Теперь нам должно быть легче. Знаешь, когда мы увидимся на Олимпийских играх, мы сможем сосредоточиться только на гонках. Это хорошо. Поздравляю тебя с попаданием в эстафету. Я, кстати, тоже попала. На второй этап. - И у меня второй этап, - протянул Тарьей. - Тарьей, обещай мне, что окончательно обо мне забудешь? Будь счастлив с Эмилем и не вини себя. Мы не выбираем, в кого влюбляться. - Я обещаю, Тереза. Если тебе так будет спокойней, я обещаю. - Вот мы и поговорили. До встречи в Ванкувере, Тарьей. Увидимся на лыжне.