ЛЕТО В НОРВЕГИИ

Шарлотта окончательно впала в отчаянье. Всё, что бы она ни делала, впустую. Конечно, в первую очередь, это шло от собственного настроения. А настроение у неё было хуже некуда, особенно после того, как Тур де Ски закончился. За все двенадцать дней многодневки девушка сотню раз успела пожалеть, что не отправилась туда с Маркусом. Черт с ним, с участием, надо было ехать и тренироваться с мужской сборной, чтобы иметь возможность быть с ним. В итоге, она имела только полное отдаление, равнодушие и всего лишь пару звонков за долгие две недели. Шарлотта извелась. И никто не мог помочь ей. Никто не знал. Её собственные тренировки снова давались с трудом: на ноги ей словно вешали камни, она еле переступала с лыжи на лыжу; движения были скованные, сосредоточиться она не могла. Девушка считала, что на Олимпийских играх после такого начала ей ловить нечего. Будет в роли статистки где-нибудь в двадцатке – и то хорошо. Может, кубковые очки получит. Калла только думала, думала, думала. Ей важнее было знать, что сейчас с Хелльнером, как он держится вдали от неё. Это было так странно: если бы хоть полгода назад ей кто-то сказал, что с ней будет так, она бы подумала, что тот человек сумасшедший. Теперь же Шарлотта сама чувствовала себя сумасшедшей. Она чувствовала, как её привязанность перерастает, она чувствовала невообразимую тревогу, она чувствовала, что полюбила его. Вот только Маркус как будто специально снова отгораживался от девушки. Те слова, которые однажды на Рождество она говорила ему, словно канули в лету, он не слышал её, не приближался, держался на расстоянии. Шарлотта вновь и вновь пыталась заговорить с ним, пыталась растормошить его – всё было без толку. Когда они всей сборной летели в Ванкувер, Маркус даже в самолете сел дальше от неё, как будто Шарлотты здесь совсем не было. Он сидел с Эмилем и Дани и резво о чем-то болтал. Шарлотта же сидела чуть позади с девушками из сборной, но ощущение, будто одна, наедине со своими мыслями. Хелльнер и Калла боялись сами себя. Потом были две долгие недели в Канаде перед Олимпийскими играми, где всё продолжалось. Шарлотта уже закрывала глаза на многие вещи, думала, что любые действия бесполезны. Маркус всё время избегал её. В Кэннморе на этапе кубка мира она, собравшись с силами, выиграла гонку на десять километров. Этот старт стал настоящим успехом, возможно, той самой переломной точкой перед главными стартами сезона. Он волшебным образом снова вселил в неё веру, мысли о том, что сезон можно списать со счетов, девушка оставила, и только сильнее принялась готовиться к февралю. Она сосредоточилась на спорте, чудесным образом отключив свои чувства. Наверно, именно в этом заключается профессионализм спортсменов высочайшего класса. Она делала акцент на лыжне, и когда выходила на неё, летела изо всех сил вперед. Мотивация перед самой собой была громаднейшая. И только иногда переживания возвращались, заставляя печалиться. На открытии Олимпийских Игр ни лыжников, ни биатлонистов не было – уже в этот день проходили первые гонки. Поэтому, дабы не скучать, у всех у них были свои собственные альтернативные версии открытий Олимпиады накануне, организованные командами в олимпийской деревне. Шведы отдыхали обоими составами. Это был последний день, когда можно было оттянуться, перед долгими двумя неделями упорного труда, сосредоточенности и воли к победам. Шарлотта вновь грустила, сидя на диванчике ресторана, и смотрела на людей перед собой. Вот Анна с Эмилем веселятся, кружатся, обнявшись, в медленном танце посреди свободной площадки, а вокруг них собрались люди, выстроенные кругом, смотрят, улыбаются, прихлопывая в ладоши. Они радуются, что-то шепча друг другу на ухо. Кто-то плавно пританцовывает, кто-то подпевает мелодии. Некоторые стоят немного в стороне, переговариваясь между собой. Толпе спортсменов весело, радостно; вокруг атмосфера праздника. Олимпийские Игры – всегда для них праздник. Кто-то здесь первый раз, кто-то опытный уже боец, но чувства непередаваемы. Они каждый раз новые, зажигательные. Сейчас толпа забыла про всё – так надо, чтобы потом, один раз собравшись, сконцентрироваться на спорте. А вот и Маркус появился с другой стороны круга. Шарлотта постоянно следила глазами за ним, но иногда упускала из вида. На его лице была улыбка, которой она не видела много дней, и даже издалека глаза блестели, как будто при близком взгляде. Движения были свободные. Он вёл себя раскованно, не боясь виться около девушек. Он взял одну из них за запястье и непринужденно отвел в сторону, и после непродолжительного, но по жестам эмоционального разговора, приобнял. Шарлотта тяжело вздохнула, не понимая того, что вокруг нее происходит. На душе стало не по себе. «Куда делись те порывы, которые были в Давосе? – думала она, запивая возникший комок в горле апельсиновым соком. – Где его внезапная страсть, которую он проявил осенью? Куда пропали они?» Она закрыла глаза, вспоминая минуты, проведенные с ним, вспоминая те два кратких поцелуя, которые случились между ними. Они были такими приятными, такими необычными. И их хотелось повторить ещё раз. Шарлотта видела яркой картинкой, как она лежит на снегу на горе, вдыхает запах зимы, а потом чувствует на губах теплые губы – мягкие, ласковые, дурманящие. И легкое дыхание после. Девушка вздрогнула. Это стало как наваждение, она провалилась в безумие. Медленная музыка закончилась, и на пару минут стало тихо. Шарлотта открыла газа: всё поплыло как в замедленной съемке. Анна оторвалась от Эмиля, и они вместе вышагнули из круга. Хааг обернулась. Ее внимание немедленно приковала Шарлотта, бездвижно сидящая на диванчике в одиночку. Она отцепилась от Эмиля и поспешила к ней. - Шарлотта? – осторожно обратилась девушка. – Шарлотта, почему ты не танцуешь? Калла молчала. Анна присела рядом, сложив руки на плечи. - Э-э-эй! – протянула она, слегка встряхивая. – Ну что с вами такое? - С нами? – нервным голосом переспросила Калла. – С Маркусом все хорошо, - она качнула головой вперед. Анна подняла голову. Хелльнер отрешенно продолжал веселиться в обществе, активно уделяя внимание всем, кто к нему подходил. Он уже держал за руки двоих и, дурачась, раскачивался с ними. Потом он отпустил их, развернувшись к столу, принялся разливать шампанское по бокалам. - Накануне гонки, - сказала Шарлотта. – Как будто ничего не было между нами, - горько произнесла она. Анна поёжилась, смутилась, нахмурила брови. В её разуме случилась небольшая несостыковка. Девушка помнила, что ей говорил Маркус на Туре, и покорно держала всё в тайне. А теперь она видела, как Шарлотта печется из-за него, и не понимала. «Холодна ли она?» - проскочила мысль. - Шарлотта, - Анна глубоко набрала воздуха. – Он любит тебя, - тихо сказала она. – Любит. - Любит? – робко переспросила Шарлотта, поворачивая голову и смотря на Хааг. Та только мило улыбалась. Она взяла Каллу за ладони и крепко сжала их. Шарлотта поняла, что Анна говорит серьезно. Улыбка пробежала по губам, а сердце забилось быстрее. «Глупая! Глупая! – звучало в голове. – Как можно было не увидеть? Не почувствовать? Не понять? Зачем было отказываться?» - Ты бы видела, как он без тебя убивался на Туре, - продолжала Анна. – А однажды вечером я зашла к нему в номер и поняла, что с ним снова что-то не так. Как тогда, когда нашла его на горе. Он сказал мне и просил молчать. Я молчала. Но теперь это не имеет значения. Он твой, Шарлотта, только протяни руку! Время было за полдень. Да что там за полдень, уже далеко за полдень. А вот на улице было темно. Тёмные снеговые тучи висели на небе, не давая солнцу ни единого шанса пробиться лучами сквозь них. Хлестал мокрый снег, дул сильный ветер, в общем, погода была далеко не располагающая и нагоняющая тоску. В номере было еще темнее. Сложно было сказать, что сейчас день. Скорее похоже на раннее зимнее утро, когда ещё вроде темно, но уже и светает. Тарьей и Эмиль крепко спали в эти часы. Это был последний свободный день отдыха перед главными стартами, день, когда можно расслабиться, посветить его себе или любимым людям, или же по примеру шведов отправиться на своё альтернативное открытие Олимпийских игр. Но до этого ещё далеко, это всё будет вечером. Сейчас только крепкий сон и ни мысли о чём-то ещё. Как стало привычно давным-давно, Эмиль всё так же крепко обнимал Тарьея во сне, боясь отпускать от себя; близко двигался к нему, слегка наваливаясь и перекидывая руку через грудь, порой ложился ему на плечо и утыкался носом в шею. Тарьей его придерживал за бок свободной рукой. Эта была потрясающая идиллия, полная нежности и любви. Это был их маленький личный рай, который создали они вместе. И вот этим мрачным февральским днем, когда парни ещё даже не думали просыпаться, раздался довольно резкий и напористый стук в дверь. Ни один из них вначале не понял, что это, и что от них хотят – так глубоко оба были погружены в сладкий крепкий сон. Стук повторился. Эмиль приподнял голову, прислушиваясь. Тарьей проснулся вслед за ним, слушая тоже. Он разлепил глаза, посмотрел сквозь полумрак на Эмиля, лицо которого выражало в данный момент лишь негодования и ненависть, после чего снова опустился на подушку, закрывая глаза. Ему, явно, тоже всё это не нравилось. Эмиль недовольно поморщился. - Ну, кто там ещё? – проворчал под нос он. - Сколько сейчас времени? Не дожидаясь ответа на этот вопрос, перекатившись по кровати, Эмиль взял в руки айфон. Глаза непроизвольно расширились, когда он увидел цифры, которые светились на экране. Текущее время и количество света на улице плохо сопоставлялись друг с другом. Эмиль чертыхнулся, перебирая в голове парочку бранных слов. Он терпеть не мог, когда его вот так поднимали. - Полвторого, - злобно протянул он, не зная зачем. - Хорошо мы с тобой выспались, - удивленно ответил Тарьей. - Может, это твоя Кайя пришла? Обещала же, - он пожал плечами, приподнимаясь. - Так вечером договаривались, перед вечеринкой, - принялся рассуждать Эмиль. И рассуждал бы он ещё долго, если бы окончательно не проснулся. Здравые мысли вернулись, и тут Свендсен начал соображать. - Малыш, - вскакивая с кровати и чувствуя в спине резкую боль, воскликнул он, что было голоса, - а вдруг это допинг-контроль? А мы тут с тобой в непотребном виде! Тут и Тарьей проснулся окончательно. Резко сев на край и почувствовал безумную боль в коленях, локтях, он окидывал взглядом комнату, попутно вспоминая, куда они с вечера раскидали свои вещи. Всё было в разных углах! Как будто потусторонняя сила ворвалась в их номер и распотрошила все по периметру. Тарьей встал на ноги, быстро принялся собирать одежду в охапку, при этом что-то натягивал на себя. Выглядело все нелепо, смешно и неуклюже. В суматохе он напялил на себя футболку Эмиля, заметив это только тогда, когда в дверь постучали в третий раз. - Тогда одевайся быстрее! – проговорил Тарьей, кидая вторую охапку одежды Эмилю. – А я, - он пытался справиться со своими брюками, вывернутыми чёрт знает как, - открою! - Тарьей, а что вчера было-то? – Эмиль передернул плечами, смотря на Тарьея. – Спина то болит как... – добавил он. - Самое время идти к массажисту, а не на вечеринку. - Ну, - усмехнулся Тарьей, почти приведя себя в человеческий вид буквально за минуту. – Сначала мы смотрели с тобой кино, - начал перечислять он, - потом ты меня целовал, потом начал грязно приставать… - О господи… - Свендсен на секунду закрыл лицо руками, покачав головой. - И… ты был… - брызнул Тарьей. – Подо мной. Эмиль, одевшись, опрокинулся на спину. Тарьей в этот момент бросился к двери. - Ну, вы долго еще ворковать будете? – послышался голос из-за двери, когда он почти подошел к ней, и оба облегченно выдохнули. Конечно, кто ещё кроме Нортуга мог нарушить их единение. - Ну, Нортуг! – усмехнулся Эмиль. – Все карты нам спутал! - Зато взбодрил вас! – радостно констатировал Петтер, проходя. - Смотрите, какие активные! - Активные! – Тарьея чуть ли не пополам согнуло от смеха, а Эмиль поспешил отвернуться – его залило краской. В общем, через пару минут Тарьей и Эмиль от стресса оправились, и можно было нормально продолжить. Петтер пересек комнату, крутя головой и окидывая её не одобряющим взглядом. Он снял с плеч рюкзак, кладя его себе на колени, и присел в кресло, завешенное сверху одеждой. - Ты, Нортуг, - пробубнил Эмиль, - по истине сумасшедший. Хотя бы предупредил, что придешь! – он взмахнул высоко руками, но мгновенно опустил. Болела не только спина. – Нет, ты только представь, что было бы с нами, если сюда завалился кто-нибудь из допинг-контроля? Содомия! – заключил он. Тарьей сел рядом с ним, сложив руки на плечи и поглаживая его. Но Свендсен всё ещё не мог расслабиться. Чувствовалось, как он напряжен. Эмиль продолжал в своем духе, справляясь с гневом. - Ну, успокойся Эмиль, - ровно проговорил Тарьей. – Успокойся. - И в честь чего ты пожаловал к нам? – спросил Свендсен, прищуриваясь. Петтер загадочно улыбнулся. Эту ухмылку Эмиль давно не видел. Будто Нортуг что-то замышлял нехорошее. Он сидел напротив них, стреляя глазами, и дразнил. Тарьей и Эмиль, который всем своим видом показывал, что он не в настроении, с любопытством смотрели на него. Нортуг разглашать свои планы не торопился, и Эмиль, которому надоело ждать и которого боль в спине и не только, как выяснилось, в ней не отпускала, отбившись от рук Тарьея, завалился на кровать, сладко вытягиваясь. Бё хохотал, смотря на него и сидя с такой гадкой улыбкой, что Петтер понял, почему в комнате такая атмосфера. - Тарьей, я смотрю, ночь неплохо провел, а, Эмиль? – подцепил Нортуг Свендсена. У того вдруг возникло дикое желание убить его. Он попытался вскочить, но… - Спина… спина! – только и смог прохрипеть Эмиль, закатывая глаза. - Спина ли? – еле слышно себе под нос проговорил Тарьей, за что удостоился ещё одного убийственного взгляда. В общем, Эмиль кое-как поднялся. Массажист ему сейчас точно бы не помешал. Он уже хотел было послать всё это утроенное шоу и уйти, если бы Петтер не начал вещать цель своего неожиданного появления. - Вы знаете, - начал он, - что у нас что-то вроде открытия должно быть сегодня. Только я не уверен, что эти черти дадут нам его провести нормально. Короче, принес я тут кое-что, - он принялся расстегивать свой рюкзак, и вскоре из него появилась бутылка с ромом. – Выпьем дружески, по-мужски. К вечеру уже протрезвеем. Никто и не узнает ничего. Как вам идея моя? – спросил он. - Я «за»! – тут же ответил Эмиль. – А ему лучше много не наливать, - Эмиль толкнул Тарьея в бок, вспоминая, что с тем бывает, когда он под алкоголем. Тарьей недовольно поморщился. – А то понесёт ребёнка в далекие края… - он засмеялся. - Эмиль, мне!.. - Да-да, - Свендсен покачал головой, развернувшись к нему. – Тебе двадцать один, ты знаешь, что делаешь, сам решишь. Только волнуюсь за тебя я, когда ты валишься с ног. Тарьей затих. - Ну, что ты ждёшь? – спросил Эмиль. - Умиляюсь над вами, - последовал ответ. Петтер разлил ром, и парни высоко подняли бокалы, выпивая за то, что все вместе встретились на Олимпиаде. Перед глазами Эмиля как кинопленкой промелькнул тот долгий путь, который им с Тарьеем пришлось пройти, чтобы вдвоем оказаться здесь. Он вспоминал, пока глотал горькую жидкость, сколько сил, нервов, переживаний было потрачено за это время. Как убивался он, когда у Тарьея не получалось, как убивался Тарьей, когда жизненные трудности горой ложились на его плечи. Возможность быть тут стала словно наградой за всё это. Платой, которую они ждали так долго. Оставалось схватить только главный приз – приз, который они могут выиграть вместе, объединив общие усилия, приз, который позволит им стать чемпионами и доказать свое единство всем. Конечно, Эмиль много раз признавался сам себе, что свою главную награду, свое любимое сокровище в виде Тарьея, он давно получил, и Олимпийское «золото» стало бы приятным дополнением, а «золото» на двоих принесло бы еще больше счастья. У Свендсена была супер-мотивация на эстафету. Вечером, когда время близилось к тому, чтобы спуститься на вечеринку, в номер Тарьея и Эмиля пожаловала Кайя. Стук, как и утром, стал неожиданностью, ибо, не будучи экстрасенсом, непонятно по стуку было, она это или нет. Нортуг, который до сих пор сидел с Бё и Свендсеном, поспешил быстрее убрать бутылку в рюкзак, непринужденно поставив его на пол, как будто так и должно быть, и уселся в кресло удобнее, словно он просто в гости зашел; Эмиль быстро затолкал под кровать (наверху которой тоже был полный хаос из подушек, одеял и простыней) бокалы с недопитым ромом, и отправился к двери; Тарьей пытался поправить кровать, но в суматохе получалось это плохо, в итоге, всё накрыл покрывалом и сел, сложив руки на колени. - А теперь точно этот чёртов допинг-контроль! – паникуя, проворчал Свендсен. - Это наверно Кайя пришла, - перебил Тарьей, одергивая футболку. Девушка ступила пару шагов по комнате и остановилась. Молчание так и повисло среди всех четверых, и все из парней уже придумывали, что сказать Кайе. Она оглядела комнату, потом одарила пронзительным жгучим взглядом каждого из них. Последним стал Эмиль, стоявший неподвижно в непосредственной близости. Кайя смотрела внимательно и неодобрительно. И если бы Эмиль не знал, что в итоге всё это закончится заливистым смехом всех присутствующих, он бы наверно уже начал вещать сотню нелепых слов невпопад. Через пару секунд молчания мисс Экхофф приблизилась к нему, ввергая в непонимание Тарьея и Петтера, и, наклонившись чуть ближе к шее, онюхала его. - Что-то в этой комнате атмосфера слишком алкогольная, - поставила тишине точку Кайя. Как и предполагал теперь уже смущенный и раскрасневшийся Свендсен, все четверо склонились под напором громкого невозможного смеха. Вернувшись вглубь комнаты, Эмиль снова уселся рядом с Тарьеем, а Кайя встала у стены, локтем оперевшись на неё. Она внимательно смотрела на Бё и Свендсена. - Десятое чувство подсказывает мне, - протянула она, ухмыляясь, - что нам скоро в ресторан идти надо, да вот ваш внешний вид… - она закатила глаза, - не очень располагает к общению с людьми. Эмиль и Тарьей переглянулись. Волосы растрепаны, футболки перепутаны… - Давайте бегом в душ! Нас уже ждут. Парни лукаво улыбнулись друг другу, и, продолжая поддерживать непринужденную атмосферу, царившую в номере, взявшись за руки, ушли вместе в вышеуказанное место. Кайя только проводила глазами их. - Оу… - протянула она. – Даже так. - Это нормально, - ответил Нортуг, пожимая плечами и махнув рукой. Когда на улице стемнело, и холодный канадский вечер вступил в свои права, дружная компания спустилась в ресторан. Здесь собирались лыжники и биатлонисты. Норвежские девушки крутились рядом друг с другом, приветливо общаясь и веселясь. Здесь была и Тереза, сидевшая за столиком с Марит и Кристин. Они переговаривались, смеялись, в общем, проводили этот вечер как обычная молодежь. Тереза была как всегда такой же красивой, изящной, очень милой на вид. Кто бы знал, какая сильная женщина скрывается за этой маской хрупкой девчонки! Впервые за долгое время девушка светилась и улыбалась. Её оставили переживания, она скинула с плеч тяжелый груз, который, как обреченная, таскала за собой долгое время. Она верила, что теперь всё изменилось. Первым делом, когда Тарьей попал в ресторан, он глазами, словно по инерции, нашел её. Он на мгновение замер на месте, смотря, но потом продолжил свое движение за Эмилем, Петтером и Кайей, и сел рядом с ними за столик. Он тоже смеялся и отдыхал. Тарьей ожидал почувствовать нечто вроде укола в груди, когда увидит Терезу, но ничего не было. Только отдаленные, блёклые воспоминания всплыли в голове, мгновенно оставив в покое. Так необычно было ощущать это всё: он мог смотреть на неё, сколько угодно, и ни один нерв внутри него не вздрогнул. Обычная девушка, каких сотни, была перед ним. И только знание того, сколько им пришлось пережить, говори о том, что она необычна. По крайней мере, для него. Он снова задумался, но очень быстро вернулся в реальность. Что-то говорила Кайя. - …и знаете, главное моё пожелание вам, - девушка оглядывала всех троих, - чтобы вы сделали это! Покажите всему миру, кто правит лыжами и биатлоном! За норвежцев! - Покажем-покажем! – хитро протянул Петтер. – Весь мир узнает о нас! Он опрокинул бокал одним залпом, довольно улыбаясь. Он точно знал, перед кем конкретно ему стоит показать себя. - А к тебе, Эмиль, - Кайя обернулась к нему, - у меня есть персональная просьба. - Эмиль насторожился. – Храни и береги Тарьея. Таких, как он, мало бывает! Бё опустил голову, щеки мгновенно покрывались румянцем. В его сознании Кайя давно была хорошей и милой, и с каждой их встречей, он только больше и больше убеждался в этом. Эмиль игриво пожал плечами, смотря на своего Малыша, и улыбнулся. - Ты его в краску вогнала! – сказал он, тихо смеясь. – Он стеснительный. - Ночью-то, наверно, не стеснялся! – брызнул Нортуг, за что был одарен тремя презренными взглядами. - Нечего смущаться, - перебила их всех девушка, - он еще много добрых слов о себе услышит! И эти пусть будут первыми. Вам ли не знать, что всё в жизни бывает впервые! – усмехнулась она. Тарьей в душе радовался, слушая это. Слова звучали лестно, приятно. Он расслабился, находясь в любимой компании. Как приятно было осознавать, что он нашел себе настоящих друзей, способных всегда поддержать. Время медленно шло, и вскоре спортсмены перешли к более активному отдыху: танцы в кругу, примерно как, шведские, не миновали и их сборную. Парни веселились с девушками, крутились друг с другом. Конечно, Тарьей не мог не податься к ним и, конечно, невозможно было не встретиться с Терезой. Первый раз их взгляды пересеклись, еще когда только всё начиналось, и теперь, в этом кругу, когда они были так близко друг к другу, взгляды стали буквально прикованы. Но это были другие взгляды. Не такие как летом. Не такие пронзительные и будоражащие, не такие страстные, не полные желания. Они даже не блестящие, без огонька. Они холодные, как голубые глаза обоих, больше равнодушные, не выражающие каких-либо чувств. «Как будто заново узнаю её!» - пронеслось в мыслях Тарьея. «Совершенно другой человек!» - пожав плечами, подумала Тереза. Тарьей приблизился к ней, взял за руку, приглашая потанцевать. Тереза знакомо вздрогнула. - Зачем? – прошептала она, когда её руки сами ложились на плечи Тарьею, привычно, мягко, как делала она много раз. Знакомые жесты вернулись. Вопрос был в другом: вернутся ли чувства? Тереза боялась, смотря на него. Так близко они давно не были: с того момента, когда расстались летом в отеле на границе со Швецией. Однако её снова тянуло, и девушка не понимала, с какой целью всё это делает. Будто она забыла обо всех ошибках, будто лето её ничему не научило. Будто не было всех тех нервов, которые она «подарила» ему. - Не знаю, - ответил Тарьей, скрепляя пальцы замком на спине девушки. Тереза, словно не в состоянии превозмочь себя, не сопротивлялась. Он хотел сам. Он должен был проверить себя, не иллюзия ли то, во что они окунулись с Эмилем. Может, он просто с его помощью так ограждал себя? Может быть, всё должно было быть по-иному? Может и вовсе Эмиль был прав, говоря, что он только ломает ему жизнь? Она тоже должна была «сдать последний экзамен», убедиться, что она сильная. Это была их последняя возможность, после которой решалось, что правильно, а что нет. Какой их выбор был по-настоящему верным. Час расплаты за всё. Тереза вздохнула. - Вот мы и встретились, - тихо сказала она. – Как летом в Норвегии. Надеюсь, Эмиль нас не видит сейчас. Тарьей пошатнулся. - Его Нортуг на улицу увёл, когда я шёл танцевать, - сказал Тарьей. - Что же с ними не пошёл? – поинтересовалась Тереза. - У них… свои разговоры! О Нортуге. - Секреты-секреты… - загадочно протянула Йохауг. – Наверно, снова о шведах сплетничать пошли. Не угомонится Петтер никак. Нарвётся однажды – жалеть будет. Тарьей ничего не ответил. Только сильнее прижал Терезу к себе, продолжая с ней двигаться в такт медленной музыке. Они переступали с ноги на ногу. Тереза положила голову на грудь Тарьею, вдохнула такой знакомый запах… - Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил он. - Чувствую? – переспросила она. – Нет. Ничего. Ничего, что могло бы вернуть меня в лето. Я стала другой. Не той Терезой, которую ты знал много лет. Она распрямилась, взглянув парню в глаза. Такие же голубые, но совершенно стеклянные. Вроде знакомые, а вроде и нет. Тарьей тоже смотрел на неё, и видел «железную леди», которую из нее сделало время: сильной, умной, поменяло её мироощущение. Он решился на последний жест, только осознав это. Поцелуй, последовавший после десятка секунд переглядов, поставил между ними жирную точку. Тереза, только почувствовав касание губ на своих, уже было широко распахнула глаза, ожидая, что нечто знакомое навестит её в эти мгновения, но… но ничего не было. Совсем ничего. Ни единая мышца не дрогнула. Девушка была неприступна, очаровать её снова не представлялось возможным. Просто ощущение чужой плоти рядом, не более. - А так? – оторвавшись, спешил поинтересоваться Тарьей. - И так ничего, - пожала плечами Тереза, отдаляясь от парня – как раз музыка прекратилась. Они, расцепившись, отошли немного в сторону, и сели за самый крайний столик. Они болтали друг с другом ещё какое-то время, обсуждая последние новости норвежской и не только сборной. Они просто общались, как спортсмен со спортсменом. Как Тарьей не пытался ощутить те самые чувства, в которых утопал летом, он тоже не чувствовал ничего. Даже приближенно не было того, что случилось в Тронхейме. В этом было его спасение. Он избавился, излечился. Он мог находиться рядом с Терезой и не срываться, впадая в забвение. Она стала самой простой, обычно девушкой, партнершей по команде, Терезой Йохауг, перспективной норвежской лыжницей, будущей звездой, Королевой горы, как угодно. А для неё он стал просто Тарьеем Бё, с которым она когда-то встречалась.