Я не могу не думать о тебе: Ты в каждой капле моего восторга. И, видимо, так хочется судьбе, Чтобы влюбилась лань в степного волка.
Чем Йесон дальше уходил вглубь сквера, тем темнее становилась аллея. Луна освещала открытые участки тротуара, фонари были выключены, а огромные вековые деревья отбрасывали тени, погружая всё вокруг в полумрак. Брюнет вышел на открытый участок возле пруда и осмотрелся. Это место было словно кусочком уединённой природы в каменных джунглях Сеула. Люди бывали тут не часто, лишь иногда Йесону удавалось встретить пару-тройку человек за всё время, которое он тут проводил. Парень прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Сегодня было прохладно: температура на термометре опустилась до отметки десяти градусов. Листва шумела от лёгких порывов северного ветра, было слышно лишь стрекотание сверчков и тихое кваканье лягушки. Брюнет подошёл к пруду и присел на берег, всматриваясь в водную гладь, на которой играли блики лунного света. Земля уже успела отдать своё тепло, собранное за весь день, воздуху, поэтому сидеть на земле было довольно холодно. По спине пробежалась тысяча мурашек, добираясь до шейных позвонков и заставляя парня втянуть голову в плечи. Йесон натянул рукава толстовки на ладони и накинул на голову капюшон. Идти домой парень передумал, решая предварительно всё обдумать. Это был первый раз, когда мысли Чонуна были заняты одним единственным человеком. Итук, а точнее их отношения, брюнета волновали сейчас больше всего. Йесон помнил каждую минуту, проведённую вместе с ним, словно они отпечатались где-то глубоко в памяти, норовя остаться там на долгое время. Итук с самого начала их знакомства проявил к брюнету повышенное внимание, в отличие от остальных танцоров. Чонун вообще никогда раньше не чувствовал столько заботы и беспокойства со стороны другого человека. Но привычки одиночки, отгоняемые присутствием Итука, проявлялись вновь, стоило тому отдалиться от брюнета на некоторое расстояние. Йесон понятия не имел, почему блондин так с ним возился. Может быть, он что-то чувствовал к нему? А может, и нет. Может, это внимание было ради команды? А может, ради себя самого. Итук не запрещал к себе прикасаться, смотрел с нескрываемой нежностью, целовал сам и проявлял инициативу, был вовсе не против более близкого контакта. Чонун же боялся перейти ту черту, которая держала их на некотором расстоянии. Хотя попытки нарушить её были: Йесон не всегда мог совладать с собственными желаниями, выпуская наружу сидящего внутри зверя, который, тем не менее, при первой же опасности прятался обратно. Йесон успел привязаться к парню, а теперь где-то в глубине его души зародилось совсем не свойственное ему чувство, природу которого брюнет до сих пор не мог понять. Он определённо чувствовал к Итуку симпатию, его притягивало к этому парню словно магнитом, он ощущал себя зависимым настолько, что не готов был делить его с кем-то другим. Сердце болезненно кольнуло совсем как пару часов назад, когда Йесон увидел те открытые прикосновения брюнетки к телу Чонсу. Что-то глодало внутри, заставляя Чонуна ревновать, но и подойти к ним тогда он просто не посмел. Он не должен вмешиваться и портить те отношения, что существуют между ними. Но чувство собственничества так и норовило выползти на передний план, утопить совесть в противной субстанции, заставляя выяснить, кто эта женщина и почему она так близко. Йесон хотел быть для Итука самым важным человеком, хотел получать от него ещё больше заботы. Несмотря на дикий характер, Йесон готов был его присмирить, подстроиться под Чонсу, отбрасывая свои собственные чувства на второй план. Но для начала ему нужно было принять окончательное решение, а это было слишком трудным шагом. И Йесон решил обдумать всё самостоятельно, но при этом лучше не сталкиваться с объектом своих мыслей хотя бы первое время.***
Итук медленно разлепил тяжёлые веки, упираясь сонным взглядом в покрашенную голубоватой краской стену. В комнате было светло из-за невыключенного им же ночника. Чонсу перевернулся на спину и, полежав ещё несколько минут, скинул с себя одеяло. Сил не было совершенно, жутко хотелось спать, но что-то не позволяло. После состоявшегося с Ын Джо разговора блондин, придя домой, и сам не понял, как успел уснуть. А сейчас, на «свежую» голову парень вспомнил, что хотел сделать, когда только пришёл. Итук, пошатываясь, вышел из комнаты и направился в соседнюю. Дверь, как ни странно, оказалась открытой. Это настораживало. Он слегка приоткрыл её и заглянул внутрь: помещение встретило его тишиной. В комнате Йесона было темно из-за плотно закрытых штор, да и самого брюнета там не было. Его не было нигде дома, в чём Чонсу убедился, пройдясь по остальным комнатам и даже заглянув на первый этаж. Итук прошёл на кухню, встретив там Хёкдже. - Хёкк, а где… Йесон? - М? А, он ещё не приходил. Ынхёк сделал глоток горячего чая из большой кружки. Итук взглянул на часы – время давно перевалило за три часа ночи. Где Йесон может быть? - А ты почему не спишь? Голос Хёкдже вырвал его из раздумий. Чонсу сел напротив него, забирая из рук парня протянутое ему зелёное яблоко. - Не хочется. - Эмм… Что сегодня произошло? Чонсу опустил голову. - Ын Джо, она в Сеуле. Ынхёк даже перестал жевать, неотрывно наблюдая за парнем. Он знал об этих отношениях совсем немного, но и этого было достаточно, чтобы испытывать к этой женщине крайнюю степень неуважения. - Что ей нужно? - Она новый спонсор в компании Шивона. И, кажется, она снова хочет вернуться ко мне. - Надеюсь, ты этого не хочешь? Итук как-то отчаянно замотал головой, а потом, словно что-то припомнив, встал с места, двигаясь к выходу, но был тут же остановлен. - Ты куда? - Хочу найти Йесона. - Ты никуда не пойдёшь, - Ынхёк перегородил ему путь, подталкивая парня к его же комнате, - уже поздно. Он завтра появится, а если нет, то крупно получит. Хёкдже затолкал парня в комнату и закрыл за ним дверь. Чонсу не стал сопротивляться, так как спорить с Ынхёком было бесполезным занятием. Йесон не в первый раз уходит, да и у Чонсу появится больше времени, чтобы обдумать то, что он ему должен сказать.