Sin

Кенсу не думал, что когда-нибудь попадет в рай. Но это случилось. Даже раньше, чем предполагалось. Его рай на земле, вместе с Чонином. Те счастливые пять дней, что они провели вместе, навсегда останутся в памяти и будут помечены, как «совершенно секретно». Любовь, которая витала в воздухе, пьянила голову, а взгляд, полный нежности и страсти, лишь распаляли Кенсу, делая из него ненасытного и абсолютно головокружительного любовника. Единение тел и душ, разряды, которые десятки раз проходили через него и истома, которая превратилась в постоянное чувство комфорта. Боль? Забудьте. Он ведь забыл. Как приятно было выйти на улицу, ощущая, как горячая и сильная рука сжимает твою ладонь, даря чувство защиты и уверенности. И было неважно, кто смотрит и что говорит – разве в этом мире есть кто-то, кроме них? Нет. Кенсу чувствовал лишь своего возлюбленного: того самого, который изменил его: жизнь, сознание, реальность, тело и взгляд. Чонин, наконец, заполнил ту ужасную пустоту в груди, забирая тревогу и отчаяние и даря тепло и счастье. Большего, казалось, ничего не надо. Кенсу настолько был увлечен, что забыл обо всем. Честно. О родителях, о запретах, о религии. О том, что правильно и неправильно – все смешалось. Ведь то, что приносит удовольствие, встало на первое место, и уже было не важно, грех это или нет. Главное, чтобы мягкие прикосновения и горячие губы продолжали изучать его тело. Так, чтобы оно дрожало от предвкушения. Так, чтобы он чувствовал себя самым грязным и похотливым человеком на свете. И это дурманило. Запретный плод был настолько сладок, что Кенсу пристрастился к нему, словно к наркотику. И самое главное, что решил Кенсу для себя – он никогда не откажется от Чонина. Ни за что на свете. Вечером, как всегда возвращаясь домой, они шли за руку и о чем-то увлеченно разговаривали. Чонин постоянно смеялся, а Кенсу дул губы, потому что победить в споре с Чонином было ему не под силу. Раньше он казался ему неразумным избалованным ребенком, а теперь видел в нем мужчину. Своего мужчину. Это не могло не заставлять улыбаться, поэтому, получив свой поцелуй, Кенсу быстро прощал Чонина и увлекал его вперед, желая побыстрее оказаться дома. Внезапно идиллию прервал телефонный звонок Чонину. -Я слушаю. Что? Как? Я сейчас приеду. Говори адрес. Кенсу испуганно замер, смотря на обеспокоенное лицо Чонина. Тот вслушивался в слова, которые доносились из динамика, и что-то прикидывал, щуря глаза и прикусывая губу. -Что-то случилось? -А? Отец опять чудит с документами. Компания должна перейти в мои руки, но что-то тормозит процесс. Короче, его секретарь попросил приехать. Мне нужно идти. Не обидишься? -Нет, конечно. Только позвони потом. Хорошо? Кай кивнул и, чмокнув парня в щечку, быстрым шагом направился на автобусную остановку. Кенсу вздохнул и направился домой. Открыв дверь, в нос сразу ударил запах чего-то съестного, и та привычная за несколько дней тишина, сменилась недовольным ворчанием и тихим смехом. Он прошел на кухню и увидел мать, которая накрывала на стол, и отца, который, сидя на диване, рассказывал ей о политике. -В-вы вернулись. -Да, Кенсу-я. Ты рад? Прости, что оставили тебя на такое долгое время. Как в школе? Надеюсь, ты не пренебрегал церковью все это время? -Нет, отец, я посещал все вечерние службы,- он первый раз соврал родителям. -Это хорошо. Присаживайся к столу. Где ты был? -Ходил в библиотеку сдать книгу. Как прошла поездка? Мать принялась что-то увлеченно описывать и рассказывать, а Кенсу мысленно хотел провалиться. Они вернулись. Его как будто вновь окунули в суровую реальность, выведя из радужного сна. Ему было вообще неинтересно, как они шли двадцать километров до деревни, а потом в какой-то старой церквушке молились до глубокой ночи. Ему все равно. Прямо сейчас ему хотелось обратно, к Чонину. В его объятья. Почему все настолько плохо? Поблагодарив за ужин, к которому, кстати, он не притронулся, он направился в свою комнату. Вздохнув, он уловил еле ощутимый аромат. Их двоих. Комната пропитана воспоминаниями их милых дней и жарких ночей. Каждый уголочек полон таинственной любовью, что продолжалась здесь в течение пяти дней. От этого внутри все трепетало и хотелось так и стоять и глупо улыбаться, вспоминая все это. Сняв кофту, он прошел к шкафу. Собираясь открыть его, он посмотрел в зеркало, которое было на дверце, и замер. Бледное худое тельце было сплошь покрыто темно-синими и багровыми синяками, кровоподтеками и следами от грубых рук и острых ногтей. Кенсу заворожено смотрел на себя, касаясь рукой каждой отметины и, запрокинув голову, тяжело задышал. Голос, хриплый и возбуждающий, как будто прямо сейчас зашептал Кенсу что-то на ушко. Совсем как тогда, когда они собирались в магазин. Чонин точно также подошел к нему, обнял сзади, прижимая к себе. К слову, они так и не пошли никуда. Но это нежное воспоминание настолько окутало его, что он не слышал своего имени, которое уже несколько раз повторяла мама за спиной. -Кенсу, что это?! – взвизгнула женщина, грубо разворачивая сына к себе и оглядывая его. Мальчик испуганно смотрел на нее, пытаясь что-то выдавить в оправдание и найти футболку, чтобы скрыть себя, но на крик в комнату вошел отец и замер, стоя у двери. -Это же… засосы. У нашего сына все тело в засосах! Господи Иисусе, что же это?! Кенсу-я, ответь мне, кто это сделал с тобой? Отвечай! Кенсу робко взглянул на отца, который жестко осматривал его, сложив руки на груди. -Ответь матери. -Это… не то, о чем вы подумали. Это… Я… -Кто эта девушка? Что это за бесстыжая, которая заставила тебя совершить этот грех? Как она могла соблазнить тебя? -Это не она. Я сам. -Что? Хочешь сказать, что ты хорошо понимал, что делал? Кенсу кивнул. Отец, вытолкнув мать из комнаты, снял ремень со штанов и, сложив его пополам, ударил мальчика по лицу. Тот тут же рухнул на пол, хватаясь за горящую шеку. Удары сыпались, словно град, а твердая и грубая кожа сильно кусала его тело, оставляя огненные следы. Кенсу плакал, пытаясь уйти от этих мучений, но все было напрасно. Отец, схватив его за волосы, полосовал тонкую спинку, которая выгибалась при каждом ударе. Наконец, закончив свои истязания, он грубо бросил его на пол, оставляя побитого рыдающего ребенка, обессилено стонать. Отец развернулся, чтобы уйти, но заметил телефон, который лежал на столе. -Откуда у тебя это? Кенсу молчит. -Я спрашиваю, откуда? Где ты взял деньги, чтобы купить такой дорогой телефон? -Мне подарили. -Кто? Кто мог подарить тебе это?! Неужели… Ты! Маленький сученыш. Быстро снял штаны. -Отец… -Быстро! Кенсу дрожащими руками стянул с себя джинсы, давясь слезами и боясь поднять голову. Отец, резко развернув его к себе спиной, стянул трусы и, поставив раком, чертыхнулся, ударяя ремнем по ягодицам, которые и так были в следах от чужих рук. -Шлюха! – удар.- Нравится, когда тебя трахает парень? Как ты?.. Как вообще в моей семье могло появиться нечто грязное и грешное? Ты! Позор! Позор! Как я буду смотреть в глаза служащим? Прихожанам? Как мне вообще после такого входить в церковь, когда мой сын, собственный сын, погряз в разврате и похоти? Смотри, мать, какое чудовище мы вырастили! -Кенсу-я, как ты мог…- женщина плачет, прикрывая рот рукой, оглядывая бедного сына. Кенсу размазывает слезы, шмыгая носом и подтягивая нижнее белье. -Забери всю технику, которая есть здесь. Компьютер, телефон, черт бы их побрал. Запри его. Пусть сидит и думает над своим поведением. Никакой еды. Даже воды не давай. Только завтра вечером. А еще принеси ему библию. Пусть сидит и читает ее. И да,- сказал отец, поворачиваясь.- Думаю, ты уже понял, что никакого университета тебе не видать. Не заслужил. Я поговорю со знакомым священником. Ты поедешь в монастырь. -Что? – Кенсу ошарашено смотрел на него, открыв рот.- Нет… Только не… -Что?! Ты против? Посвятишь свою жалкую душонку служению господу и будешь всю жизнь вымаливать прощенье за свой грех. Все. Разговор окончен. И когда дверь захлопнулась, Кенсу осознал, что это конец. Всему.