***
После школы мальчика в очередной раз облили грязью одноклассники, пообещав, что подобный растяпа настоящим шиноби никогда стать не сможет. Вот же крысы малолетние – толпой на одного! Я себе подобного в юности не позволял, предпочитая справляться один на один. Правда, ко мне, зная мой характер, никто шибко и не лез, обычно любую драку начинал я сам, приставая к другим детям. Ну и что? Взрослый человек бы плюнул и перешагнул через мелкую подколку, но Наруто взрослым не был, и слова обидчиков его сильно зацепили. Однако и размазней он не был, а потому, собрав волю в кулак, решил отомстить. Подслушав, что ночью детки решили на спор отправиться на кладбище, испытать свою выдержку, мальчик отправился на торговую улицу, решив приобрести кое-какой аксессуар, который мог пригодится ему в запланированной мсте. Мысленно я мальчишку похвалил, приготовившись к неприятностям. Эпизод с покупкой маски я помнил хорошо – моя любительница аниме пересматривала его три раза. Торговый квартал был большим, шумным и протяженным. Со всех сторон от дороги стояли мелкие лавочки, из которых доносились приятные запахи и крики торговцев, зазывающих прохожих и уговаривающих купить товар. Цветные платки, заморские сладости, драгоценные украшения и деревянные свистульки… Выбор был огромным, глаза разбегались в разные стороны, и было крайне сложно не остановиться и не потратить все деньги возле какого-нибудь ларька. Но Наруто, упрямо наклонив голову и крепко сжимая в руках несколько монеток, не медля шел вперед, выискивая то, что ему нужно. Наконец, он достиг лавки, торгующей карнавальными масками. Замерев от восхищения, мальчик рассматривал предложенный выбор, особо присматриваясь к маске лиса, сделанной из папье-маше. Торговцем в лавке был высокий, толстый, волосатый мужик, с маленькими глазами-бусинками, одетый в засаленный передник. И присутствие ребенка в его лавке ему явно не понравилось. Вернее, ему не нравилось Мое присутствие, пусть и незримое. Удар ногой отозвался болью во всем маленьком теле, а жестокие, несправедливые слова обидели ребенка до глубины души. Когда заветная маска прилетела в лицо, а мальчик готов был сорваться в истерику, я решил, что настал мой час. Хватит! Обижать! Моего! Носителя! В душе я пребывал в крайней степени озлобленности.***
Грех номер 42 - «Всегда перекладывал ответственность на других». Я именно тот человек, который, разбив в магазине вазу, не моргнув глазом укажет на вас, и даже под пытками не признается, что соврал. Я столько раз заставлял отдуваться за свои проделки других, что сейчас уже не смогу вспомнить всех этих людей поименно. Претензии жителей деревни к Наруто были, на самом деле, претензиями ко мне, ведь именно я был виновен в смерти их друзей и родственников. Не совсем, конечно, я, но это сейчас частности. И крики «Монстр! Чудовище! Отродье!» - тоже принадлежали мне. Пора прекращать этот балаган с обвинением невинного ребенка в чужих грехах. Закрыв глаза, я во всех деталях представил, как моя морда высовывается из живота мальчонки, прямо там, где находится печать, и оскалился в крайне неприятной улыбке прямо в лицо продавцу, пышущему праведным гневом. Это была даже не моя чакра, лишь ее фантомный образ, пусть и достаточно плотный, но мужику хватило с избытком. Поперхнувшись, он упал на задницу и начал пятиться, а я же вылез окончательно и начал свое победное наступление. - Слышь, дружище, у тебя если претензии есть какие, то ты мне их лично выскажи, в морду прямо, а не на пацане срывайся! А нету – ебальник завали тогда! Хорошо пацана мелкого обижать, да?! Который сдачи дать не может, да?! И похуй на то, что он сын вашего разлюбезного Четвертого, который в самом дорогом для себя меня запечатал, да?! Вот она, блять, людская благодарность, да?! Хули ты молчишь, уебок, да?!! С каждым моим визгливым «Да» мужик бледнел, потел, и кажется, даже седел. Под последний взвизг он прижал колени, закрыл голову руками и сдавленно заскулил. Вокруг нас оказалась мертвая зона, и тишина накрыла квартал. Никто моего появления не ожидал, и люди замерли в страхе, не зная, толи бежать, сломя голову, толи притвориться мертвыми, понадеявшись, что беда пройдет мимо. Я чувствовал, как со всех уголков деревни к нам со всех ног несутся ВСЕ шиноби, начиная от генинов и заканчивая самим Хокаге. Не до них пока. Я ждал ответа. - И-и-извините…, - проблеял торговец, трясясь от страха. - За что извините? За то, что ты гондон? За то, что маску сраную зажал?! За то, что ребенка ногой пнул?! За что мне тебя извинять, сука?! – Вы у меня научитесь свободу любить. Совсем расслабились! Меня трясло от негодования и желания навалять люлей всем жителям деревеньки, но это не вязалось с моим новым мировоззрением и верой в Карму. Приходилось терпеть, выплёскивая гнев лишь словами. - З-за в-все. – Тьфу ты. На такого мямлю даже орать не интересно, весь запал пропадает. Посверлив мужика глазами еще пару минут, я решил, что первый урок усвоен успешно. - Извиняю, придурок. Пошли, Наруто, нам о многом нужно поговорить, - я приобнял пацаненка хвостом и гордо пошел по улице, держа остальные восемь трубой. Мальчишка находился в прострации, абсолютно не понимая, что сейчас произошло, и от того его движения были слегка замедленными и неловкими. Он видел, что мое тело и его живот соединены красной ниткой чакры, но как это объяснить не представлял, а потому послушно плыл по течению. Толпа молча расступалась перед нами. Повсюду я видел недоуменные, настороженные лица, шиноби нервно сжимали кунаи, но нападать пока не спешили. Правильно, я сейчас не слишком крупного размера, а соответственно и страх передо мной не так велик. Кроме того, я ни на кого не нападаю, а их действия могут спровоцировать мою ярость. Вокруг много женщин, стариков и детей, и эвакуировать их просто не успеют. Хокаге замер напряженной струной, всматривается в меня, готов сорваться в любой момент. Сзади раздался приглушенный писк: - П-простите, - он что, всегда теперь заикаться будет? Не порядок, мне лишний грех на душу не нужен. Своих завались. - Простил уже, - я все же решил притормозить и обернуться, - чего тебе еще? Давнишний продавец как то робко, бочком, приближался к нам. В руках он сжимал злополучную маску, которую Наруто так и не подобрал. - Эт-то Вам, - мужик трясся, но шел. Может, не такой уж он и мудак? - Нам чужого не надо, ндамс, - я гордо отмахнулся хвостом. - Эт-то подарок. В-вы, в-вы с-сказали, что мальчик – сын Йондайме Хокаге? Это правда? – он всматривался в меня так пристально, будто надеялся сейчас услышать какое-то божественное откровение. - Ну, правда. - Не правда! – я резко обернулся на крик. Орала какая-то старушенция, вроде местная старейшина. Не помню точно. - ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО Я ВРУН?!! – бабка от моего крика присела и замотала головой. - Это секретная информация! Ты не имеешь права ее разглашать! – она бессмертная, что ли? С чего она взяла, что имеет право мне указывать?! - Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА?! БАБУЛЯ, ВЫ МЕНЯ НИ С КЕМ НЕ ПЕРЕПУТАЛИ?! С ЧЕГО ВЫ ВЗЯЛИ, ЧТО МОЖЕТЕ МНЕ УКАЗЫВАТЬ?!! – охренели совсем. Я Девятихвостый демон-Лис, сильнейший из хвостатых биджу, а не их комнатная зверушка! Никто в этом мире не имеет права указывать мне, как поступать (ну, кроме Кармы). Я поискал глазами Хокаге, - слышь, ты, в шапке! Да, да, ты! Ну ка, скажи мне, как звали родителей Узумаки Наруто?! Мальчик замер в моих объятьях. Он прижимался к моему боку, ища в нем защиты от взглядов, направленных в нашу сторону, и не знал, как себя вести. Он отчаянно жаждал услышать ответ на мой вопрос, на который ему самому никогда не отвечали. Все шиноби деревни, окружающие сейчас торговый квартал, и мирные жители, оказавшиеся в самом эпицентре событий, застыли, ожидая ответа. Хокаге поискал глазами пути к отступлению, не нашел, переглянулся со старейшинами и Данзо, тяжело вздохнул, сглотнул, снова вздохнул, и, наконец, разродился: - Родителями Узумаки Наруто были Кушина Узумаки, вторая джинчурики девятихвостого, и Намикадзе Минато, Желтая Молния Конохи, Герой Листа, Йондайме Хокаге. Его голос разнесся далеко вокруг, и толпа, молчавшая до этого, взорвалась возмущенными криками. Я чувствовал их гнев, их злость и разочарование, направленные на Совет деревни. Легко ненавидеть кого-то безликого, того, кто отождествляется у тебя со страхом и смертью. Люди могли сколько угодно переносить свою ненависть на простого мальчишку-сироту, не имеющего никакой родни, но сын Четвертого… Йондайме был символом. Жители деревни любили его, практически боготворили, и шесть лет – слишком незначительный срок, чтобы забыть эти чувства. Нет, нас они, конечно, резко не полюбили, но я уверен, что в будущем это можно будет исправить. Сейчас же толпа чувствовала себя обманутой и оскорбленной, и все свое негодование готовилась выместить на Хокаге, Данзо и Советников. Подавитесь теперь своей секретностью, уроды. Сейчас вы узнаете о себе много нового. Наруто же… Мальчик перевел взгляд на гору Хокаге, всматриваясь в каменный лик отца, и беззвучно плакал. Для ребенка переживаний на сегодня оказалось слишком много, и он готов был отключиться в любой момент. Я забрал хвостом маску из рук торговца, от которого исходили волны жгучего стыда и раскаяния, кивком головы поблагодарил его за подарок, усадил Наруто к себе на спину и отправился домой. Дальше пускай разбираются без нас, по крайней мере, сегодня. Нас никто не остановил, когда мы покинули торговый квартал и отправились домой.***
Ребенок уснул еще в пути, положив голову мне на холку и вцепившись маленькими ручками в рыжую шерсть. Аккуратно переложив его в кровать и укрыв, как мог, одеялом, я растворился в тишине квартиры, снова вернувшись сознанием в ставшую родной канализацию. Я думал о завтрашнем дне, о том, что придется как-то объяснять Наруто, почему я убил его родителей, почему в меня в нем запечатали и почему ему нужно со мной дружить. Поглощенный своими мыслями, я не обратил внимания, что три пункта из списка начали терять свою светящуюся окраску и постепенно темнеть, грозя в скором времени совсем исчезнуть со стены: «Издевался над животными» - я сам теперь животное, посаженное на цепь. «Не сидел в тюрьме за свои злодеяния» - толстые прутья клетки, теперь хоть и распахнутой, остаются мне напоминанием, что я все же пленник данного места, правда, с правом на прогулки. «Никогда ни о ком не заботился» - Наруто посапывал в кроватке, укрытый одеялом.