И вспыхнули сосны смолистым огнем

Шеппард отдавал себе отчет в том, что МакКей не станет каждое утро будить его, поэтому из ящика был извлечен мобильник, как средство связи бесполезный, но содержавший в себе немало других нужных опций. Несмотря на страшную физическую и моральную усталость, Шеппард смог поставить будильник на правильное время, и его третий день в Шайеннском комплексе начался с задорной попсовой песенки, быстро выполнившей свое предназначение – быть раздраженно вырубленной грубым ударом ладони. Сонно возя щеткой по зубам, Шеппард пялился в зеркало из-под полуопущенных век и вяло думал о том, что ждет его сегодня. Вчерашний день прошел в целом хорошо, никаких особенных усилий Шеппарду прикладывать не пришлось, в том, что этот этап проверки им пройден, он был уверен, и пока все было далеко не так страшно и странно, как говорил МакКей. Однако расслабляться было рано, и Шеппарду пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и резко выдохнуть, прежде чем открыть дверь и выйти в коридор. До места он добрался без приключений. В лаборатории Шеппарду сообщили, что результаты вчерашних испытаний более чем обнадеживающие, и он немного повеселел. Молодой медик с забавным обесцвеченным хохолком еще раз осмотрел Шеппарда, измерил ему давление и температуру и попросил пройти по коридору направо в третью дверь, где его уже ждут для сегодняшнего теста. За третьей дверью обнаружилось сравнительно небольшое помещение, похожее на закуток секретаря, с белым столом, аккуратными стопками бумаги на нем, крутящимися креслами на колесиках и черным диваном у стены. В смежные комнаты вели две белых двери, одна из которых была приоткрыта. Живых существ в этой импровизированной приемной не наблюдалось и в других комнатах, судя по мертвой тишине, тоже не имелось, а в том, что ученые – люди громкие, Шеппард уже убедился. Однако на вежливое покашливание из-за приоткрытой двери почти сразу выглянули двое, которых Шеппард сразу окрестил Пинтелом и Раджетти. Они посмотрели на него, друг на друга, в пухлые блокноты, которые держали в руках, и пошли к Шеппарду. За их дружелюбными улыбками тому почудилось щелканье зубов и клацанье когтей. - Мистер Шеппард? - с сильным немецким акцентом осведомился Раджетти, протягивая ему руку. - Доктор Штауффен. Это доктор Янг. Пинтел-Янг коротко кивнул, принимая у Штауффена эстафету рукопожатий. - Мы проверим вас на переносимость экстремальных условий, - продолжал Штауффен, снова обращая взор на свой блокнот. - Невесомость, перегрузки... Кислородное голодание... Да. Идемте. Штауффен устремился к закрытой двери и завозился с замком. Янг поймал на себе отчаянный взгляд Шеппарда, картинно закатил глаза и вполголоса сказал: - Никакого криминала, мистер Шеппард. Только самое основное. - А что идет дополнительно? - хрипло спросил Шеппард, затравленно глядя на звенящего ключами Штауффена. Янг хмыкнул. - Дополнительные штуки занимают несколько недель, и после них подопытного можно выкидывать в космос без скафандра. Штауффен наконец разобрался с дверью, и Янг многозначительно указал на нее Шеппарду, меланхолично размышлявшему на тему чрезвычайно своеобразного научного юмора. Конвоируемый Янгом, Шеппард боязливо заглянул за дверь. Его глазам открылся зал, похожий на зал Врат, с такой же маленькой комнаткой-аппаратной и лестницей, только больше и светлее. Зал вмещал Г-образную металлическую конструкцию, что-то среднее между стрелой подъемного крана и гигантским штативом. На конце перекладины была закреплена белая непрозрачная сфера, тут же напомнившая Шеппарду тот фильм с Джоди Фостер, где она собиралась лететь куда-то далеко-далеко и все кричала: «Я готова! Я готова!». Ощущение усилилось, когда его вежливо попросили залезть внутрь сферы, пристегнули к креслу и еще раз мило улыбнулись, прежде чем захлопнуть дверь и оставить Шеппарда один на один с мягкими белыми стенами, залитыми голубоватым светом. Шеппард никогда не страдал клаустрофобией, но сразу понял, что душное тошнотворное чувство, охватившее его, – она самая. Он почти запаниковал, когда что-то щелкнуло у него над ухом и голос Янга глухо сказал: - Мистер Шеппард, сейчас мы вас раскрутим и постепенно будем увеличивать скорость, соответственно будет увеличиваться и нагрузка. Мы вас слышим, если что-то случится, сразу сообщите нам. Как поняли? - Понял вас, - выдавил Шеппард, зажмурился и задержал дыхание, когда раздалось громкое шуршание и испытание началось. Шеппард ожидал чего угодно: невыносимой тошноты, жуткой ломоты в костях, что у него начнут вываливаться глаза, ныть зубы, трескаться кожа и отрываться уши, но минуты шли, скорость увеличивалась, и все, что он чувствовал, – медленно растущее давление, как будто он шел против усиливающегося ветра. Стало трудно дышать и от этого страшновато, но с этим можно было справиться усилием воли. Поэтому все полчаса, сколько длился тест, Шеппард провел в настороженном ожидании, когда же начнется кошмар наяву. Потом давление ослабло, шуршание прекратилось, и голос Янга неуверенно позвал: - Мистер Шеппард? - Да, доктор Янг, - бодро отозвался Шеппард. - Все в норме? Вы что-то тихо. Шеппард прислушался к себе. - По ощущениям – в норме. Янг помолчал, потом снова щелкнул и сказал: - Не возражаете, если мы еще немного вас покрутим? - Крутите, - великодушно разрешил Шеппард, поправляя перекрестье ремней на груди. Следующие полчаса Шеппард почти проскучал, хотя дышать стало еще тяжелее и его лоб и верхняя губа покрылись мелкими каплями пота. Вращение сказалось, когда Шеппард выгрузился из камеры и чуть не упал, запутавшись в ногах. Штауффен подскочил к нему и поддержал под локоть, глядя на Шеппарда большими глазами и бормоча что-то по-немецки. - Ну и как? - выдохнул Шеппард, обрушиваясь на стул, подставленный Штауффеном. Янг, быстро покрывавший страницы блокнота размашистыми словами, мельком глянул на Штауффена, замершего за плечом Шеппарда, и пробормотал: - Отлично, отлично... Скажите, вы впервые проходите этот тест? - Да, - неуверенно протянул Шеппард, гадая, что скрывает этот вопрос. - Отлично, - повторил Янг и снова застрочил. - Будьте добры, мистер Шеппард, сходите снова в лабораторию, пусть вас осмотрят. У нас все. Шеппард хотел попытаться выяснить, почему это на него так косился Штауффен и как же с пробой переносимости невесомости, но немец уже подскочил к коллеге и горячо зашептал ему в ухо, поэтому Шеппард просто вежливо сказал в пустоту: «До свидания» и пошел к двери. Шеппарду показалось, что в быстром шепоте ученого он уловил уважительно-неверящее «...четырехкратная...». В лаборатории с ним проделали ту же процедуру, что и час назад, и отправили на повторное свидание с психологом Лэнсом. Мягкое кожаное кресло в его кабинете страшно действовало Шеппарду на нервы, но он отчаянно и успешно сопротивлялся растущему раздражению и обстоятельно отвечал на туманные вопросы врача. Тот подробно расспросил Шеппарда о том, как прошла ночь, не мучили ли его кошмары, потом перешел к сегодняшнему испытанию, внимательно слушал Шеппарда и кивал, ни на минуту не теряя скорбно-понимающего выражения лица. В итоге Лэнс утомил Шеппарда в разы сильнее, чем проверка на экстремальную выдержку, и он был счастлив, когда психолог отпустил его, сказав, что на сегодня Шеппард может быть свободен, и посоветовав потратить остаток дня на размышления о будущем. Чтобы выпустить пар, Шеппард спросил у пробегавшего мимо военного, где у них спортзал, и пару часов лупил грушу, бегал по дорожке и размахивал гантелями в действительно прекрасно оборудованном зале, большом, светлом, с зеркальными стенами. Качать пресс он не стал из принципа. Вернувшись к себе, Шеппард быстро слазил в душ и в приподнятом настроении отправился в столовую. Там он обнаружил Хилла, который с удовольствием пустил его за свой столик и начал расспрашивать, как идет подготовка. Услышав про непонятное поведение ученых, лейтенант хитро прищурился, постучал себя пальцем по носу и сказал, что если они ведут себя так – можно ни о чем не волноваться: в случае провала Шеппарду было бы об этом заявлено громко и отчетливо и выразительно указано на дверь. - Эти ребята! - добавил Хилл доверительно. - Сколько общаюсь с ними – а это уже почти пять лет, – никак не могу перестать удивляться. Ужасно странные. Но забавные. Шеппард вспомнил взъерошенные волосы МакКея и согласился. Распрощавшись с Хиллом, Шеппард медленно побрел по коридорам. К себе возвращаться не хотелось, от одной мысли об унылой серой мебели становилось тошно. Возникшее было намерение заглянуть к МакКею в лабораторию, здорово воодушевившее Шеппарда, быстро потухло: он представил себе, как канадец неохотно отрывается от кипящей работы, смотрит на Шеппарда, и лицо у него очень вежливое, но улыбка отстраненная, а в глазах – еле заметная досада, что приходится отвлекаться. Шеппард тихонько вздохнул, ускорил шаг и минут через десять уже лежал на кровати в ботинках, мечтал о стакане холодного пива под пестрым зонтиком уличного кафе и с отвращением смотрел на пустой стеллаж. Мысли Шеппарда редко материализовались, хотя ему часто говорили, что нужно просто хорошенько пожелать, чтобы что-то сбылось. Однако МакКей, похоже, спокойно читал даже неосознанные желания Шеппарда. Другого объяснения Шеппард придумать не смог, когда по истечении пары часов внутренних жалоб и вздохов у его дверей объявился МакКей с книгой в руках и сказал, что завтра он берется за Шеппарда. - Слышал о ваших успехах, - заметил ученый, садясь на стул и кладя ногу на ногу, а книгу – на колено. - Так расскажите о них мне! - взмолился Шеппард. - Мне никто ничего толком не говорит, кроме «Да-да, все в порядке», «Можете быть свободны», «Молодец, вот тебе конфетка»! Канадец фыркнул. - Этого следовало ожидать, - сказал он, покачивая ногой. - Не волнуйтесь, Джон, если они так туманны и неопределенны, значит, вы прекрасно справляетесь или даже превосходите их ожидания. Говорить прямо они могут только о плохом. А вы в самом деле справляетесь лучше, чем мы думали. Вы правда не имели отношения к космическим делам, никогда? Даже самого отдаленного? - Клянусь, никогда, никакого, - ответил Шеппард. МакКей посмотрел на него, прищурившись, и улыбнулся. - Значит, большая часть вашей жизни была потрачена не на то, на что надо. Вы просто созданы для этих вещей, у вас прекрасные физические и психические данные. Даже доктор Лэнс это отметил. - Ученый подумал и добавил: - Хотя вам могло показаться, что он так не думает. - Точно, - признался Шеппард, изо всех сил заставляя себя не смотреть на книгу и не справляясь с собой. МакКей отследил его взгляд и протянул книгу Шеппарду. - Люблю, когда вещи используются по прямому назначению. Если не будете читать, поставьте на полку. Книга была сравнительно тонкая, небольшого формата, приятная на ощупь, в твердом темно-синем переплете, с потемневшей серебряной вязью букв на корешке и обложке. Слегка потрепанные углы и чуть распустившийся хвостик ляссе, торчавший из середины книги, свидетельствовали о том, что книгу часто читали или по крайней мере возили с собой. - Достоевский, «Записки из подполья», - вслух прочитал Шеппард и вскинул брови. - Ого. Не слишком ли сложно для меня? - Не стоит так низко себя оценивать, - наставительно сказал МакКей. - Это моя любимая книга. После нее всегда хочется что-то делать, куда-то бежать, приносить пользу обществу и так далее. - Забавно, - засмеялся Шеппард, - по моим сведениям, Достоевский – один из самых депрессивных писателей в мире. - О, как вы ошибаетесь! - патетически воскликнул МакКей, складывая руки на груди. - Я мог бы прочитать вам целую лекцию о жизнеутверждающих мотивах в творчестве Достоевского. Но не буду, пощажу вас. - Как-нибудь я из вас ее вытрясу, - пообещал Шеппард, аккуратно укладывая книгу на прикроватную тумбочку. - Спасибо. Постараюсь побыстрее прочитать. - Не торопитесь, его нельзя читать из-под палки. Считайте, что это подарок, - МакКей улыбнулся, - на четвертое июля. Шеппард удивленно поднял глаза на ученого. - Уже четвертое? - спросил он. - Я совсем потерялся в числах. - Немудрено, - заметил МакКей, засовывая руки в карманы, - мы под землей; здесь кажется, что время идет по-другому. Вам надо как-нибудь вылезти на поверхность, а то совсем захандрите. - А можно? - неуверенно поинтересовался Шеппард. МакКей фыркнул. - Конечно, можно, Джон! Вы что думаете, сюда только входят, а выходят в лучшем случае через Врата или в свинцовом гробу? Мрачная шутка почему-то страшно рассмешила Шеппарда; канадец тоже улыбнулся и предложил: - Давайте как-нибудь вечерком проветримся? Я знаю одно неплохое местечко, где можно вытряхнуть из головы всякий хлам и расслабиться. - Я только за, - немедленно согласился Шеппард. - Сообщите, когда выдастся свободный вечер, а то я-то после трех лоботрясничаю. МакКей ненадолго задумался, а потом сказал, светлея лицом: - О. А почему бы нам не провести наш урок на свежем воздухе? Я всегда верил в чудодейственную силу природы в вопросах образования и воспитания. - А это... тоже можно? - снова спросил Шеппард, чувствуя себя ужасно глупо. - Господи, Джон, да почему же нельзя? - вопросил МакКей. - Я сам выбираю, о чем, сколько, когда и где с вами разговаривать. - А как же секретность? - робко вставил Шеппард, и ученый вздохнул, словно собирая последние крохи терпения. - Туда, куда я собираюсь вас отвести, часто ходят шайеннцы, это проверенное и надежное во всех отношениях заведение. И если вы не собираетесь плясать на столе, громко выкрикивая государственные тайны, все будет прекрасно. - Не собираюсь, - уверенно ответил Шеппард, хихикая, потом вспомнил, что не видел канадца уже почти два дня, и спросил: - А как у вас? Дело идет? МакКей помрачнел и устало потер лоб. - Скорее хромает, - пробормотал он. - У вас в подчинении когда-нибудь была орава самоуверенных юнцов и сверх меры осторожных зрелых мужей, каждый из которых имеет свою хорошо обоснованную точку зрения? Не было... А мне вот повезло: новый день – новый бой. Вчера я боролся с перестраховщиками – сегодня весь день орал, чтобы они прекратили попытки прямо сейчас отправить не только информацию, но и весь комплекс впридачу – да не в другую реальность, а на тот свет. Мне иногда кажется, что вся эта затея – просто очередное сумасбродство, причем опасное, в чем меня с самого начала уверяла Джен. - Неправда, - вырвалось у Шеппарда, и он был поражен своей горячностью не меньше, чем вскинувший голову МакКей; тем не менее он продолжал: - Это по меньшей мере дело очень... - Шеппард поискал слово, - благородное, что ли... И уж точно требующее недюжинной смелости и смекалки. Все это у вас есть. Значит, все получится. - А знаете, - сказал МакКей, весело следивший за Шеппардом, пока он искал слова и с трудом, преодолевая смущение, их выговаривал, - вы прекрасно умеете поднять настроение. Я, например, поверил, что все получится. На это Шеппард смог только улыбнуться. МакКей посмотрел на часы, поднялся и сказал: - Пожалуй, мне пора. Я зайду за вами завтра, часов, скажем, в одиннадцать. Форма одежды свободная. - Спасибо, Родни, - сказал Шеппард, кивая. - За книгу и вообще. - Вообще – пока не за что, - улыбнулся канадец и вышел в коридор. Дверь за ученым закрылась, уже привычно еле слышно шурша. Шеппард огляделся, прислушался, втянул носом воздух и не нашел в себе давешнего чувства одиночества и ненужности, потому что на тумбочке тускло поблескивали серебряные буквы, в воздухе еще ощущался слабый запах одеколона МакКея, а в ушах звучал голос, предлагающий то, чего так хотелось Шеппарду. Шеппард счастливо вздохнул и потянулся. Спать было еще рано, но он все равно почистил зубы, стянул джинсы и свитер и уселся с книгой на кровать, осторожно пристроив ее на колени и подложив под спину подушку. Против ожидания рваный ритм повествования настолько захватил Шеппарда, что он просидел в одной позе, нетерпеливо переворачивая страницы, несколько часов, пока не налились свинцовой тяжестью веки и буквы не начали сливаться в одну тонкую черную линию. Тогда Шеппард с сожалением положил книгу на тумбочку, выключил свет и заснул, как только его голова коснулась подушки. Будильник, с вечера не переставленный на более позднее время, поднял Шеппарда в восемь. Он полежал немного, смаргивая туман сна, потом попробовал снова заснуть, поворочался с час, вдруг вспомнил про книгу и соскочил с кровати. Быстро совершив утреннее омовение и одевшись, Шеппард плюхнулся на кровать и провалялся на ней до прихода МакКея, жадно глотая абзацы. От глаз внимательного канадца не укрылось, что больше трети книги у Шеппарда уже позади, и он довольно улыбнулся. - Нравится? - спросил МакКей, не скрывая заинтересованности. - Очень, - страстно ответил Шеппард. - Не могу сказать, чем, почему и как. Просто не могу оторваться и все. - Как я рад, - тепло сказал МакКей. - Но придется вам прерваться, Джон. Готовы? - Что же делать, - псевдогорестно развел руками Шеппард. Они уже стояли в дверях, когда снова заорал будильник, поставленный на повтор почему-то через каждые три часа. Шеппард залился краской, метнулся к тумбочке, прервал позорную трель и машинально сунул мобильник в карман. МакКей иронично изогнул бровь, но ничего не сказал, и они наконец покинули покои Шеппарда. - Я заказал машину, а потом подумал, что вы, наверно, захотите прогуляться, - сказал МакКей, когда они миновали первый коридорный перекресток. - Захочу, если можно, - согласился Шеппард. - Можно, можно, - благодушно проворчал МакКей. На КПП МакКей что-то сказал дежурному, тот кивнул, и их выпустили за пределы комплекса, однако полностью расслабиться Шеппард смог, только когда они отошли на порядочное расстояние и проволочные заграждения стали почти незаметны. - Вообще-то идти далеко, - заметил МакКей, подставляя лицо теплому ветерку. - А время у вас ограничено? - спохватился Шеппард. - Нет-нет, - возразил канадец, - все, что требовало моего личного присутствия, я сделал вчера и сегодня утром. Надеюсь, с простейшей механической работой мои Эйнштейны и Кулоны справятся. Шеппард ухмыльнулся и набрал полную грудь утреннего воздуха, еще не успевшего нагреться. Они шагали вдоль пустынного шоссе. Тротуар был неширокий и пыльный, их черные ботинки уже через несколько метров стали серыми, но идти было легко, а молчать было еще легче, потому что Шеппард наконец-то слышал приглушенный расстоянием гул города, щелканье неизвестной птицы в кустах, шорох шагов по мягкой пыли и шуршание ветра в невысокой траве у обочины. Пару раз он искоса поглядывал на МакКея, но и тот молчанием явно не тяготился, щурясь на солнце и улыбаясь своим мыслям. Утренняя свежесть быстро сменялась полуденным зноем, и Шеппард порадовался, что одел футболку, хотя думал об уже привычном свитере. МакКей, как всегда облаченный в костюм, жары, видимо, совсем не замечал: песочная рубашка была застегнута на все пуговицы, узел темно-коричневого галстука был идеален. Он поддернул манжету, посмотрел на часы, потом на Шеппарда. - Я вас так ни разу и не спросил, Джон, как ваше боевое ранение, - сказал он, поддевая носком маленький камешек. - Я уже забыл про него, - сказал Шеппард и подумал, что действительно ни разу про него не вспоминал. - Славно, - сказал МакКей. Скоро кусты и деревья по обе стороны шоссе начали перемежаться домиками с аккуратными палисадниками, и минут через десять Шеппард и МакКей свернули на одну из нешироких городских улиц. Шеппард с удовольствием смотрел по сторонам, думая, что город еще лучше, когда смотришь на него не из окна машины. На дорожках, ведущих к домам, сидели собаки с хвостами колечком, стайки ребятишек носились туда-сюда, выныривая из зелени и снова скрываясь в садиках. Идиллическая картина страшно не вязалась с грозным соседством. - Почти пришли, - сказал МакКей, когда они вышли к оживленному перекрестку, и махнул рукой на улицу, уходящую вправо. - Вон там, видите полосатый козырек? Шеппард видел и невольно ускорил шаг, прикидывая, какое меню может скрываться под козырьком. Такие маленькие кафе он очень любил, хотя посещал их редко: в плохом настроении, какое у него было слишком часто последнее время, туда ходить не хотелось, его немногочисленные приятели предпочитали заведения совсем другого рода, и Шеппард постепенно отвык от мягких сдвоенных сидений и приветливых светлых занавесок. МакКей придержал стеклянную дверь, пропуская Шеппарда внутрь. В кафе было прохладно, и входящего немедленно накрывала уютная мешанина запахов: яблоки, корица, свежая выпечка, выставленная напоказ в длинной витрине, слабый свежий аромат кофе, острый запах апельсиновой газировки. - Предлагаю подняться наверх, - сказал МакКей. - Оттуда лучше вид, народу меньше и ветерок. Шеппард с сожалением оторвался от созерцания глянцевитых плюшек и пошел за канадцем по широкой лестнице. Второй этаж представлял собой открытую площадку частично под навесом, частично под зонтиками, полосатыми, как и козырек. Там действительно было пустынно, хорошо просматривалась улица и пестрящие вывесками фасады и ветер качал огромные оранжевые цветки настурций в прямоугольных горшках, выставленных по периметру невысокого каменного ограждения. МакКей сел за столик у самого края площадки, Шеппард последовал его примеру; у столика тут же бесшумно выросла девушка в бордовом переднике и с двумя меню в руках. Пожелав им доброго дня, она положила меню на столик и так же бесшумно испарилась. - «Туборга» здесь нет, простите, - чуть ехидно сказал МакКей, бегло просматривая заламинированную карточку. - И хорошо, - ответил Шеппард, усмехаясь. - Их круассаны на вид такие, что я сегодня не в настроении пить что-то крепче чая. Девушка-призрак приняла заказы и снова исчезла. МакКей снял пиджак, повесил его на спинку стула и посмотрел на Шеппарда. - Начнем или подождем? - Начнем, - ответил Шеппард, внезапно вспоминая, что они пришли сюда не поглощать булки и любоваться городским пейзажем. - Ладно, - МакКей сложил руки на столе и подался вперед. - Вы, наверно, уже поняли, Джон, что примерно нам предстоит, если все получится. Использование Врат позволило землянам шагнуть так далеко, как они и не мечтали. Может быть, это не есть хорошо, по сути мы перепрыгнули через ступень: лезем в другие галактики, когда своя еще не до конца изучена. Тем не менее. Обнаружение Атлантиды позволило нам не только начать освоение галактики Пегас, которая насчитывает десятки, возможно, сотни планет с разумной жизнью, но и наладить контакт с этой жизнью. Преимущественно это традиционные аграрные общества, лишь некоторые народы достигли уровня развития землян образца восьмидесятых годов прошлого века. Однако и у них есть, чему поучиться. Что же до Атлантиды – мы копаемся в тайниках этого явления уже пять лет, и все равно осталось еще множество тайн, загадок и неиспользованных возможностей. Это город-космический корабль, который был создан нашими далекими предками, и я думаю, что полностью понять, на что он способен, во всяком случае наше поколение точно не успеет. - МакКей посмотрел на крышу дома напротив, помолчал и продолжил: - Я рассказываю вам это потому, что по моим предположениям, пройдя через Врата по следу сигнала, мы окажемся в их Атлантиде. Скорее всего, там будут и их версии всех, кто имеет отношение к Атлантиде здесь, и вас тоже. Хотя возможно, что кого-то не будет или будет кто-то еще плюс к стандартному набору. Вечером я дам вам подборку материалов по Атлантиде, которые должны объяснить вам основные принципы и категории. Вам несут ваш чудесный яблочный пирог, поэтому давайте прервемся. Пирог оказался действительно чудесным, но любопытство Шеппарда было растравлено, поэтому он подождал, пока МакКей выпьет полчашки кофе и съест половину бисквитного пирожного, и спросил: - А как проходят через Врата? - Первый раз страшно, - с улыбкой признался МакКей, промокая губы салфеткой. - Открытые Врата словами описывать бесполезно, вы сами все увидите. Но это не больно, просто странно. Вот ты здесь, а вот ты уже черт знает в какой дали. - А генерал боялся за целость своих людей, - из-за набитого пирогом рта колкость получилась не такой язвительной, как хотел Шеппард, но МакКей все равно закатил глаза. - Знаете, расческа тоже может быть очень опасной, если ею неправильно пользоваться, – там ведь такие острые зубчики! Я думал, мы с вами заодно, Джон. - Верно, - Шеппард улыбнулся поверх чашки с чаем, - просто я, как и доктор Зеленка, не хочу, чтобы кого-то расщепило на атомы. - Ох, какая у вас память! - притворно восхитился МакКей. - Никого не расщепит, Джон, обещаю. Я все-таки склонен полагать, что здесь, - он постучал себя по лбу, - кое-что имеется. - Не сомневаюсь, - ответил Шеппард и отправил в рот последний кусок хрустящей корочки. - Спасибо, - серьезно сказал ученый и допил кофе. - В идеале вам бы надо пройти через Врата для пробы, побывать на Атлантиде или хотя бы на какой-нибудь планете Пегаса, но мы уже начали настраивать Врата, так что... - он развел руками. - Если я спрошу, как именно вы их настраиваете, вы начнете говорить длинными словами, очень увлечетесь и мы отсюда никогда не уйдем? - спросил Шеппард, возя ложкой в чашке. МакКей рассмеялся. - Точно. Самое безопасное, что я могу рассказать вам про околосигнальные дела, это то, что след быстро тускнеет, чтобы отследить его, нужны все более чувствительные и хорошо откалиброванные приборы, и надо побыстрее его обновить, если мы хотим посмотреть, что там за стенкой нашей реальности. - Понятно, - задумчиво протянул Шеппард. - А группу вы уже собрали? - Почти, - ответил МакКей. - Кроме нас с вами, будет Зеленка, небезызвестный вам Хилл, еще двое ученых и трое военных. Вулси наотрез отказывается, но я бы хотел, чтобы он тоже пошел. Шеппард кивнул и уставился в чашку, гоняя ложкой одинокую чаинку. Атлантида, надо же. Она не погибла, она просто улетела домой. В школе у Шеппарда был приятель, который бредил всякими полунаучными-полуфантастическими сюжетами и был готов говорить в частности об Атлантиде часами, лихорадочно блестя безумными глазами. Когда об Атлантиде говорил МакКей, он прищуривался, словно рассматривая что-то очень красивое, и чуть-чуть улыбался краем рта, загадочно и знающе. Шеппард поднял голову и попросил: - Расскажите про Атлантиду, Родни. - Что? - рассеянно переспросил канадец, стряхивая задумчивость, а когда вопрос дошел до него, прищурился и улыбнулся, откидываясь на спинку плетеного кресла. - Аа... Вряд ли я смогу сказать что-то вразумительное, Джон. Она... МакКей замолчал, нахмурился и полез в карман. После первого же беглого взгляда на экран мобильного он нахмурился еще сильнее и закусил губу, резко вдавливая палец в кнопку сброса. Ученый бросил телефон на стол и попытался вернуть на лицо улыбку, но получилось не очень хорошо. - Так вот, - упрямо сказал он, заметно принуждая себя говорить спокойно и легко, - она огромна. Мы так и не исследовали ее целиком, все еще остаются сектора, которые... Телефон снова завибрировал, и Шеппард вздрогнул от неожиданного неприятного звука. МакКей стремительно схватил мобильник, но глаза Шеппарда успели скользнуть по дисплею. Он совсем не планировал совать нос в чужие дела, это был простейший приобретенный рефлекс: звонит телефон – надо посмотреть на экран. Несколько секунд, пока МакКей снова сбрасывал звонок и извинялся, буквы из сообщения определителя складывались у Шеппарда в голове в имя. Шеппард механически улыбнулся в ответ на извинение и четко произнес про себя: «Дженнифер». МакКей снова заговорил, но слова застревали у Шеппарда где-то между ушами и мозгом, лишенные смысла. Ученый держал телефон в руке, словно предвидя еще одну атаку, и когда он в третий раз нажал на ту же кнопку, уже не глядя на дисплей, Шеппарду вдруг стало страшно. Что, если ей все-таки удастся заставить МакКея принять звонок и убедить его бросить эту затею? На вид канадец полон решимости, непоколебим в своем намерении реализовать проект, но что там на самом деле, какие сокровенные мысли, какие сомнения и домыслы бродят у него в голове? Может быть, МакКей сам чего-то не осознает, а Келлер своими уговорами возьмет и поможет ему понять, увидеть дело с новой стороны и фатально усомниться в нем. Что тогда будет с Шеппардом? Нет, МакКей обязательно о нем позаботится, сделает все, что Шеппард попросит, устроит его на старое место, если он захочет, или найдет ему какое-нибудь теплое местечко на замену. Только Шеппард хотел совсем не этого. Теперь, когда они зашли так далеко, когда столько невообразимых горизонтов открылось перед ним, он хотел только идти еще дальше, и чтобы перед ним непременно шел МакКей. Официантка собрала пустые тарелки и чашки и спросила, не желают ли господа чего-нибудь еще. - Да, пожалуйста, еще чашку кофе, - ответил МакКей и вопросительно посмотрел на Шеппарда. - Чашку чаю, - неестественно высоким голосом сказал Шеппард, все еще в ужасе от своих мыслей. - Джон, вы что? - спросил МакКей, дождавшись, когда девушка оставит их, перегибаясь через столик и с тревогой глядя на Шеппарда. - Нет-нет, ничего, - пробормотал тот, с трудом переключая внимание на ученого и тут же скатываясь обратно в омут своих страхов. Отобрать у него телефон. Пока он сбрасывает, но Шеппард был уверен, что терпения ей не занимать. Или поскорее вернуться под землю, черт с ним, с теплым летним солнышком, с душистым ветром и зелеными листьями, и радостными лицами, и звонкими ударами мяча в стену; зато там нет связи с внешними раздражителями, там стерильная среда уничтожит микробы, способные совратить канадца с верного пути. Спокойно, Шеппард, только спокойно. Ты всю жизнь был склонен к преувеличениям, вот и сейчас беспокойство явно искусственно раздуто из ничего. Шеппард не заметил, когда на столике появились две полных чашки, потому что мобильник МакКея снова ожил, и на этот раз ученый посмотрел на экран и не сбросил, а встал, извинился и пошел к дальнему концу площадки, на ходу поднося телефон к уху. Чай показался Шеппарду горьким, как хина, хотя он в паническом раздумье всыпал в маленькую чашку три ложки сахара. Спокойно, Шеппард, только спокойно... Его собственный мобильник впился виброзвонком в бедро и замысловатым гитарным риффом – в уши. Шеппард долго выцарапывал его из кармана трясущимися пальцами, от неожиданности даже не задаваясь вопросом, кто бы это мог быть. На дисплее высветился незнакомый номер, и после некоторого колебания Шеппард нажал на зеленую трубочку. - Мистер Шеппард, это Дженнифер Келлер. Получает то, что хочет, вспомнил Шеппард слова МакКея, мгновенно успокаиваясь. МакКей говорит не с ней, скорее всего, это кто-то из его коллег, и ему сейчас сообщают, что все идет отлично, именно так, как он предсказывал, и скоро Врата откроются, и они уйдут в другую реальность. - Да, доктор Келлер, - ровным голосом ответил Шеппард, собирая в кулак все свое мужество: чего бы она ни хотела, на этот раз она этого не получит. - Мистер Шеппард, - она ненадолго замолчала, а когда снова заговорила, невозможно было понять по голосу, боролась ли она со слезами или сдерживала гнев: - Прошу прощения, что беспокою вас, но, похоже, вы единственный человек, который способен повлиять на решение моего мужа продолжать работу над... тем, чем он сейчас занимается. У Шеппарда неприятно похолодело в груди. Она хочет его использовать, она, которая так обошлась с МакКеем, она, с которой МакКей не хочет даже разговаривать. - Почему вы так решили? - тихо спросил Шеппард, с трудом сдерживая себя. - Не знаю, - Шеппард мог бы поклясться, что Келлер презрительно скривила губы. - Просто чувствую, что ваше мнение почему-то важно для него. Она, которая не может – не хочет! - понять, что для МакКея сейчас единственно важен его проект. - Не думаю, что я смогу что-то изменить. - Пожалуйста, попытайтесь, - слова просили, но интонация... Интонация приказывала. - Поймите, я его жена... - Тогда вы как никто должны чувствовать, что для него действительно важно, понимать, как это тяжело, и поддерживать его. Ужасная неловкая нелепость – говорить взрослой женщине такие вещи о ее муже. Шеппарду казалось, что это какой-то неприятный сон, липкий и вязкий, как смола, которую никак не удается полностью отодрать от пальцев. Его последняя реплика, очевидно, страшно разозлила Келлер; она сказала тихо, дрожащим от ярости голосом, но очень внятно и раздельно, словно вынося последнее предупреждение: - Я его жена. Он мой. Она, которая хочет отнять у Шеппарда будущее. Шеппарду даже не пришлось особенно собираться с силами, чтобы твердо сказать: - Простите, доктор Келлер, но я не намерен убеждать его делать то, чего он не хочет, - и прервать связь. МакКей все еще стоял у ограждения, похлопывая ладонью по металлическому поручню, и Шеппард выключил телефон, сунул его в карман и прижал ладони к глазам. Странно, но уверенности в правильности своих действий у него не было; напротив, он боялся, что все испортил. Убеждать МакКея делать то, чего он не хочет, Шеппард в самом деле не собирался, но он чувствовал, что надо рассказать ученому об этом разговоре, как это сделать, не знал, и черт возьми, зачем он вообще ответил на звонок? - Что-то с вами все-таки не так сегодня, - сказал у него над ухом голос МакКея, и его широкая ладонь легла Шеппарду на плечо. Шеппард сильно вздрогнул и отнял руки от лица. Ученый склонялся над ним, упираясь кулаком в стол, и участливо смотрел на Шеппарда. Его лицо было словно освещено изнутри, из чего Шеппард сделал вывод, что МакКею сообщили добрые вести; в то же время личная радость не мешала канадцу видимо беспокоиться за Шеппарда. Наоборот, сейчас эта радость пришлась как раз кстати, чтобы подбодрить павшего духом, убедить, что не все так плохо и, может быть, скоро будет еще лучше. Шеппард подавил тяжелый вздох. Счастливый МакКей выглядел слишком безоружным, чтобы прямо сейчас рассказывать ему о звонке. Поэтому Шеппард улыбнулся и сказал: - Слишком много кислорода, Родни, отвык. Кто звонил? МакКей выпрямился, убрал руку с плеча Шеппарда и улыбнулся широко и радостно. - Зеленка, - ответил он, глядя в небо мимо края зонтика. - Говорит, что я был прав – то есть, конечно, он не сказал, что я прав, но смысл был такой – и все идет по плану. Завтра можно будет приступать к последним приготовлениям, а послезавтра, если не вмешаются темные силы, мы попробуем отправить сообщение. - Это здорово, Родни, - тихо сказал Шеппард, бессмысленно пялясь в стол; каких-нибудь десять минут назад эта новость наполнила бы его детским ликованием, но сейчас это ликование умерло в зародыше, придавленное новой тяжкой задачей – придумать, как сказать МакКею о разговоре с Келлер. - Это просто здорово.