И вспыхнули сосны смолистым огнем

Свои чашки с кофе и чаем они осушили в молчании: МакКей думал о своем, Шеппарду просто не хотелось разговаривать. Официантка принесла счет, МакКей вложил в кожаную папку купюру и надел пиджак. Жаркое солнце, бьющее в затылок, и по-прежнему счастливый город немного отвлекли Шеппарда от тяжелых раздумий, но где-то глубоко все равно сидела противная зудящая пустота. Обратная дорога всегда короче, а Шеппард вдобавок проделал ее, почти не глядя по сторонам, поэтому он не заметил, как они добрались до горы. Пройдя немного по коридорам комплекса, МакКей вдруг нарушил молчание: - Вот что, Джон. Давайте-ка я вам прямо сейчас подберу материалы, которые обещал, а то потом обязательно забуду, да и времени не будет. - Давайте, - без особого энтузиазма согласился Шеппард. На перекрестке, с которого Шеппард сворачивал вправо к своей комнате, они повернули налево и пошли по еще не знакомой ему части комплекса, впрочем, ненамного отличавшейся от остальных частей: те же двери, стены и трубы. Минут через пять МакКей остановился у одной из дверей и сунул в щель пропуск. - Прошу, - пригласил он, широко поводя рукой. Комната МакКея была обставлена так же, как комната Шеппарда, только полки стеллажа были заполнены книгами и папками, а на столе лежал ноутбук и громоздились стопки бумаги. Исписанные листы и распечатки лежали и на тумбочке, а в дальнем углу, прислоненные к стене, стояли тубусы и рулоны ватмана. Пока МакКей перебирал бумаги, рассортировывая их в две большие синие папки, Шеппард украдкой разглядывал комнату. Никаких личных вещей, указывающих на увлечения и пристрастия ее хозяина, только из-за кучи бумаг на тумбочке выглядывал уголок темно-коричневой деревянной рамки. Шеппард покосился на МакКея. Тот увлеченно перекладывал листы с места на место, и Шеппард осторожно, словно прогуливаясь, начал подбираться к тумбочке. Он подошел к ней вплотную, но фотографию все равно не было видно, и Шеппард, бросив еще один взгляд на ученого, чуть-чуть отодвинул бумаги. С фотографии в рамке смотрела, широко улыбаясь, хорошенькая женщина, с отливающими золотом и бронзой вьющимися волосами и молочно-белой кожей, неуловимо похожая на МакКея. - Джинни, моя сестра, - сказал ученый за спиной у Шеппарда, и у того чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Он обернулся и открыл рот, хотя еще не придумал, как оправдываться, но МакКей, похоже, не сердился. Он нежно посмотрел на фотографию и отодвинул стопку бумаги дальше к краю, чтобы она совсем не загораживала рамку, потом повернулся к Шеппарду. Тот ждал, что ученый скажет еще что-нибудь, но МакКей, очевидно, посчитал, что имени будет более чем достаточно. - Вот, Джон, - сказал он, протягивая Шеппарду папки, - здесь все самое основное и кое-что дополнительно, чтобы вы окончательно не заскучали. Будут вопросы – я либо в лаборатории в течение дня, либо вечером здесь. Приятного чтения. - Спасибо, - пробормотал Шеппард, взвешивая папки на руке. - Буду просвещаться. - Удачи, - улыбнулся МакКей, открывая дверь. Они вместе вышли из комнаты, дошли до очередной развилки и попрощались. Обычно почти безлюдные коридоры сегодня были полны оживленно снующими туда-сюда людьми, и даже в отдаленной и пустынной «элитной жилой секции» Шеппард еле увернулся от парочки ученых, бегущих по коридору, вперив взоры в один большой лист на двоих. Похоже, работа закипела не на шутку. С трудом совладав с дверью – папки так и норовили вывалиться из рук острым углом на ногу, – Шеппард сразу свалил груз на стол, сел и попытался собраться с мыслями. Итак, имеется: необходимость рассказать человеку, только что вышедшему из депрессии неопределенной степени тяжести, о чем-то заведомо очень ему неприятном. Возможные последствия: этот человек снова уйдет в депрессию, что сейчас не нужно ни ему, ни окружающим; сорвется; задумается о правильности того, чем сейчас занимается; попытается трезво оценить ситуацию, но не сможет, потому что ситуация очень похожа на бред. Ни один вариант Шеппарду не нравился, отсюда вывод: ничего не рассказывать. Вывод понравился Шеппарду еще меньше. Он посмотрел на папку и потрогал пальцем ребристую обложку. Ему бы надо до вечера переработать эту гору информации, усвоить ее, сформулировать вопросы, которые после этого появятся. А он сидит и думает, как бы сообщить своему доброму гению, что его семейная жизнь, похоже, бесповоротно разрушена, и все благодаря Шеппарду. И если уж идти до конца в упреках самому себе, он вообще слишком много берет на себя, слишком много думает о том, о чем ему и знать-то совсем не обязательно, и пора уже начинать привыкать к мысли, что у него снова есть работа, за которую, кстати, выплачен аванс. Рассказать ему все как было, извиниться, и будь, что будет, решил Шеппард. Пусть лучше МакКей узнает о разговоре от него, чем от Келлер, если она просто не пришлет ему документы на развод по почте. Шеппард сходил к тумбочке, вытащил из ящика блокнот с ручкой и засел за изучение иногалактических хроник. В первой папке содержались результаты изучения Атлантиды, вторая – потоньше – рассказывала об основных операциях, проведенных экспедицией в городе и на других планетах. Повесть о городе Древних открывалась большой фотографией Атлантиды с высоты птичьего полета. Шеппард долго разглядывал замысловатые архитектурно-инженерные изгибы и взлеты, пытаясь определить, нравится ему эта штука или все-таки пугает. Отложив решение этого вопроса до личного знакомства, он поставил фотографию перед собой, прислонив ее к стене, и открыл первый лист, покрытый ровными черными строчками. Шеппард читал прилежно, не пропуская ничего, даже чертежи с непонятными циферками рассматривал очень внимательно. Неясные моменты он выписывал в блокнот; таковых, впрочем, было немного. Закрыв первую папку, Шеппард откинулся на спинку стула и снова уставился на фотографию. Степень автоматизированности современного общества никогда его не пугала, его трудно было удивить очередной технологической новинкой, потому что все они были более-менее в пределах понимания, а вот двери, открываемые силой мысли, выстрелы, производимые с помощью мысли, город, способный взлететь по мысленному приказу... И этот ген. Шеппард поежился: неприятно, когда оказывается, что в тебе есть что-то не совсем понятное, о чем ты раньше не подозревал. А если у него нет гена, придется его вводить. А если ген не сочтет его достойным, ему придется стоять у собственной двери и ждать, пока мимо не пройдет какой-нибудь счастливый носитель и не впустит его. Шеппард страдальчески скривился, написал в блокноте «ГЕН» и дважды подчеркнул. Папка с операциями оказалась куда интереснее и вызвала намного меньше неприятных ощущений. Суховатый официальный стиль отчетов не мешал Шеппарду с увлечением следить за повествованием о первых выходах в новые миры и проблемах, с которыми земляне столкнулись на Атлантиде в первые дни. В целом миссии были однотипные, преследовавшие целью налаживание контактов, деловых и торговых, с аборигенами галактики; изредка среди них попадались особенно пугливые, но располагавшие только примитивным оружием, поэтому опасности не представлявшие и быстро успокаивавшиеся, стоило только намекнуть, что город Древних снова заселен. Более развитые народы сразу понимали выгоду сотрудничества с пришельцами и охотно участвовали в переговорах, нередко полностью принимая условия, предлагаемые землянами. Неудивительно поэтому, что к концу первого года пребывания в галактике Пегас новые жители Атлантиды инициировали создание межпланетного Союза, главой которого и были избраны подавляющим числом голосов. Члены Союза уживались на удивление мирно, поэтому главной проблемой стали рейфы. Первый же народ, с которым познакомились земляне, рассказал им об этом страшном проклятии, живущем в веках, но сейчас почему-то взявшем тайм-аут. Ученые немедленно с головой закопались в изучение баз данных Древних, нашли много интересного о рейфах, но почему они перестали собирать свою кровавую жатву, не поняли. Засим на рейфов временно махнули рукой, и все было бы хорошо, если бы вскоре после создания Союза прыгун-разведчик, вылетев из орбитальных Врат очередной планеты, не наткнулся на нечто огромное, оказавшееся, как сообразил пилот прыгуна, рейфовским кораблем-ульем. Он тут же вспомнил все ужасы, которые выяснились о рейфах, и решил на всякий случай попробовать расстрелять корабль, который, как он потом клялся и божился, выглядел «конченой развалюхой». Так или иначе, на выстрелы улей с довольно внушительной задержкой, но все-таки ответил взаимностью, и прыгун пришлось срочно уводить подальше – благо, что улей намного уступал ему в скорости – и искать другие Врата, чтобы вернуться домой. Почти сразу после этого рейфы полезли из всех щелей, как тараканы. Земляне сложили два и два, поняли, что в прямом смысле растревожили улей, честно во всем признались союзникам и предложили избрать новое командование, присовокупив, что приложат все усилия, чтобы исправить положение. Союзники, естественно, опечалились, но менять ничего не стали, памятуя об уже принесенной потомками Древних пользе, и с тех пор еще крепче сплотились, общими силами и с большими или меньшими потерями отражая нападения. Чем все закончилось, Шеппард уже знал и даже сам в этом поучаствовал. Несколько листов в папке было отведено конкретно рейфам, их истории и современной жизни. Шеппард кривился от отвращения и с ужасом думал о том, что бы могло случиться, если бы сигнал дошел до места назначения. Следующая мысль была о реальности, куда прорвался сигнал, и Шеппард отчаянно потер лоб. Хорошо, как хорошо, что МакКей додумался отследить судьбу сигнала там. Обязательно нужно, чтобы они ответили на сообщение, неважно, что, пусть просто скажут, что все живы и Земля не стала новым рейфовским пастбищем, потому что у Шеппарда все внутри зачесалось от этой неизвестности. Он положил вторую папку на первую, встал и заходил из угла в угол. В груди ширилось детское желание оседлать крылатого коня и полететь на битву с ужасным драконом, и это было смешно и приятно, потому что Шеппард давно не чувствовал себя таким живым. Он сел на кровать и попробовал почитать Достоевского, но скоро поймал себя на том, что третий раз перечитывает одну и ту же страницу, ничего не запоминая. Вернув книгу на тумбочку, Шеппард закинул ноги на невысокую спинку кровати, заложил руки за голову и почти час провалялся, не думая ни о чем конкретном. После ужина Шеппард решил наведаться к МакКею, задать появившиеся вопросы, если тот не слишком измотан, и еще раз выразить свое восхищение планом канадца. И рассказать ему про звонок, тоном нелюбимой учительницы проскрежетал внутренний голос. Шеппард помрачнел, но стиснул зубы и скоро уже стоял у двери ученого с папками под мышкой. МакКей оказался у себя, на вид совсем не усталый. Очевидно, с настройкой Врат все получалось, и с лица канадца почти не сходила широкая довольная улыбка; Шеппарду даже послышалось, что МакКей напевал, пока открывал ему дверь. Шеппард тоже слабо улыбнулся, пристроил папки на угол стола и послушно сел, когда ученый махнул рукой в сторону стула. - Ну что, просветились? - МакКей уселся напротив Шеппарда, неуверенно теребившего в руках блокнот. - О чем будете меня допрашивать? Если бы ученый был печален и суров, Шеппарду было бы легче: он бы всего лишь влил в чашу страдания еще немного уксуса. А так он все равно станет таким после разговора о Келлер, и причиной тому будет Шеппард. Чтобы собраться с мыслями, Шеппард заглянул в блокнот, несколько раз перечитал первую запись и спросил, скорее просто чтобы что-то спросить, чем действительно интересуясь: - Я правильно понял, что сейчас в Пегасе экспедиция выполняет что-то вроде миссионерско-колонизаторской функции? - Что-то вроде, - кивнул МакКей, - только мы стараемся не повторять ошибок земных колонизаторов. Мы не навязываемся, мы предлагаем. Бывает, что они отказываются, но это редко случается. Во всяком случае, в Союз входят все известные нам народы. - А что вы получаете в обмен на помощь в развитии? - спросил Шеппард. - Они снабжают нас продовольствием, разными хозяйственными штуками, но главное – мы утоляем наш научный голод. Знаете, в каком восторге лингвисты и этнологи? А археологи, геологи, ботаники, орнитологи, фольклористы? Конечно, там не водятся динозавры, русалки и им подобные, но довольно существенные отличия от Земли имеются. Местные жители охотно помогают, водят в лес, показывают травки и зверюшек, - МакКей рассеянно помахал рукой, - а мы, несчастные рабы железа и проводов, корпим над схемами Атлантиды, думаем, как можно применить изобретения Древних в повседневной жизни. Так что все счастливы – и мы, и они. - Думаю, от вашей защиты они тоже не отказываются? - улыбнулся Шеппард. МакКей вернул улыбку многократно усиленной. - Несомненно. Мы постоянно держим руку на пульсе. Осилили про сканеры дальнего действия? Они охватывают почти все планеты Союза, а на тех, до которых голыми руками не дотянешься, мы держим наших людей, которые связываются с Атлантидой в случае необходимости. Шеппард недоверчиво прищурился. - И никаких восстаний, недовольства вашей... ну пусть гегемонией? - Представьте себе, нет, - засмеялся ученый. - Скажете, утопия? Вообще-то очень похоже на нее. Мы ожидали, что недовольные будут и будут весьма активны, – считайте меня высокомерным и каким угодно еще, но лично мне трудно ожидать от недоверчивого крестьянина способности к продуктивному диалогу. - Он развел руками. - А у них эта способность оказалась весьма распространенной. Добрая воля, святая простота. Они приходят к нам и говорят: нам не нравится то-то и то-то. Мы отвечаем: нет проблем, что мы можем сделать? Они говорят, что мы можем сделать, мы как правило это делаем. Все снова счастливы. - МакКей ностальгически вздохнул. - Иногда не хочется возвращаться на Землю, к ее условностям и странным социальным стандартам. - И у руля стоите вы? - спросил Шеппард, и МакКей улыбнулся, заметно польщенный неприкрытым восхищением в его голосе. - Вулси очень помогает мне с бумажной работой, - признался он. - Иногда, в особенно горячую пору, я вообще все бумажки сваливаю на него. Так что мы делим власть почти поровну. Они немного помолчали. Изредка МакКей бросал на Шеппарда короткие ожидающие взгляды. Шеппард смотрел в блокнот, думал, что выяснять непонятные научно-технические подробности ему не хочется, и наконец спросил: - Как идет настройка? Ученый оживился. - Прекрасно! - заявил он, лучась счастливым энтузиазмом. - То есть ничего экстраординарного, просто все идет по плану, но в нашем деле и это очень, очень хорошо. Завтра будем совещаться со Стриклендом, утверждать у него состав группы, отлаживать последние мелочи... А послезавтра уже все – отправляем сообщение. - МакКей спохватился и добавил: - Если, конечно, генерал все одобрит. В любом случае, совещаться будем долго, скорее всего, это дело на весь день, так что будьте морально и физически готовы сидеть и слушать. - Каверзных вопросов больше не будет? - поинтересовался Шеппард полушутя-полусерьезно. - Вряд ли, - пожал плечами канадец. - Может быть, Стрикленд для очистки совести поспрашивает вас про вашу военную биографию, она ведь не совсем идеальная, верно? Но, думаю, глубоко копать он не будет, потому что на самом деле все уже решено и завтрашний день – чистая формальность, - МакКей вздохнул, - без которой, однако, никак не обойтись. - Хорошо, - протянул Шеппард, чувствуя подступающую тошноту от мысли, что надо приступать к самой неприятной части беседы. - Все понятно. Волнение Шеппарда от проницательного канадца не укрылось, и он подался вперед, упираясь ладонями в колени, и сказал: - А по-моему, что-то не совсем понятно. Шеппард занервничал, встал и сделал несколько шагов к двери и обратно. МакКей не мешал ему паниковать, терпеливо ожидая развязки. - Родни... - Шеппард собрался с духом. - Мне надо с вами поговорить не о работе. Точнее, не совсем о ней. Какое-то отношение к работе это имеет, но не самое прямое, и... - Джон, - мягко перебил его МакКей. - Сядьте и успокойтесь. Принести вам воды? Шеппард обнаружил, что измочаленный лист блокнота под его пальцами вот-вот превратится в бумажную пыль. Он нервно улыбнулся и сел. МакКей неотрывно смотрел на него, пялил свои светлые глазищи с такой доброжелательной заинтересованностью, как будто ждал какой-нибудь удивительной истории, и Шеппард с трудом подавил желание сказать: «Да я, собственно, так...» и сбежать. Он приказал себе не отводить взгляд, набрал воздуха в легкие и выпалил: - Вчера, когда вы в кафе разговаривали с Зеленкой, мне позвонила доктор Келлер и попросила попытаться отговорить вас осуществлять ваш проект. Воздух кончился, и Шеппард жадно вдохнул; его трясло. МакКей все так же смотрел на него. Веселые блики в его глазах постепенно гасли, лицо становилось невыразительным. Ученый вздохнул и тихо сказал: - В кафе мы были сегодня, Джон. Несколько секунд до Шеппарда доходил смысл фразы, потом он вдруг очень удивился, задумался, а когда понял, что МакКей прав, от болезненного напряжения не осталось и следа. Канадец снова вздохнул. - И что вы ей ответили? - Я... - Шеппард зажмурился. - Ответил, что не хочу уговаривать вас делать то, чего вы не хотите. МакКей молчал. Шеппард приоткрыл глаза, осторожно посмотрел на него и от удивления совсем поднял веки. Ученый улыбался, не горько, не грустно, а спокойно, и уголки его губ поднимались все выше, пока он не засмеялся странным грудным смехом. - Да, - пробормотал он, - что за женщина! Ей мало испоганить жизнь себе, надо, чтобы все вокруг тоже завелись. Вот вы, например, явно очень мучились, как бы со мной помягче, пощадить мои чувства старались, верно? Спасибо, Джон. Что так ответили, что рассказали, что беспокоитесь, хотя в этом нет никакой необходимости. Это я и на будущее вас предупреждаю. Со мной много всего происходит, у вас так никаких нервов не останется. - МакКей смущенно хмыкнул. - Извините за прямоту и за то, что впутал вас в семейные дрязги. - Значит, вы не сердитесь, - на всякий случай уточнил Шеппард, чувствуя, как постепенно разжимается крепкая хватка на сердце. - Не вижу, на что бы мне сердиться, - пожал плечами МакКей. - Чудно, - Шеппард вскочил, словно торопясь уйти, пока ученый не нашел, на что бы ему рассердиться. - Тогда до завтра. Спасибо за материалы. МакКей тоже поднялся, немного удивленно вздернув брови, но улыбнулся и сказал: - Не за что, Джон. Завтра собираемся в десять в конференц-зале, не в том, где мы были в тот раз, а в соседнем – он больше. - Понял, - кивнул Шеппард, проскальзывая мимо открывшего дверь МакКея. - Спокойной ночи, Родни. - До завтра, - улыбнулся ученый и закрыл дверь. Шеппард постоял немного, прислонившись к стене, перевел дух и медленно пошел вперед. МакКей прав: самые крепкие нервы не выдержат, когда так себя накручиваешь. Надо прекращать реагировать на все так, как будто от решения очередной проблемы зависит твоя жизнь. Шеппарду очень хотелось верить, что у ребят, к которым ушел сигнал, все в порядке, но кто мог знать наверняка? И если им понадобится помощь, всем членам группы будет необходима холодная голова, тем более, что их мало и самое большее, что они могут предложить, – подсобить именно в плане изобретения новых средств борьбы или совершенствования старых. Несмотря на решение больше ни за что ни о чем не волноваться, сразу успокоиться было трудно, и Шеппард долго стоял под душем, бубня про себя: «Вода уносит все плохое и оставляет только хорошее», пока не стало если не совсем спокойно, то совсем смешно. Он постоял еще немножко, просто получая удовольствие от прохладных струек, стекающих с волос на лицо, вышел из ванной и остановился посреди комнаты, оглядываясь. Скоро Шеппард уйдет отсюда, исчезнет со стены плакат, одежда из шкафа и книга с тумбочки, и комната снова станет безликой и ничьей. Обычно при переезде Шеппарда с разной силой терзало чувство, что на старом месте остается внушительный кусок его, поэтому он любил возвращаться в места, где когда-то жил достаточно долго. Здесь же не останется ничего, что хранило бы память о временном жильце. Всего несколько дней – а как изменилась жизнь Шеппарда за этот короткий срок. Засыпая, Шеппард вспомнил, что на странице блокнота, с которой он так зверски обошелся, было записано про ген и он совсем забыл спросить об этом МакКея.