И вспыхнули сосны смолистым огнем

Оставлять Шеппарда одного Джон категорически отказался. Когда они добрались до комнаты Шеппарда, он уже почти пришел в себя, а нахлынувшая благодарность даже успела трансформироваться в стыд, заставивший его попытаться спровадить провожатых приводить в порядок себя. Однако после долгих препирательств Родни согласился отстать от Шеппарда только при условии, что Джон останется. - В нем, - кивок в сторону подполковника, - я уверен, а вот ты... - ученый подозрительно прищурился. - Кто тебя знает, что ты можешь выкинуть? Замолчи и марш в душ, неблагодарный! - А ты? - спросил Шеппард, когда Родни скрылся за поворотом. Джон поддернул штанину и потряс ногой: на пол с тихим шелестом посыпался песок и кусочки коры. Подполковник усмехнулся. - Тем приятнее будет на пару часов замочить себя в ванне, когда можно будет совсем расслабиться. Пока Шеппард старался как можно быстрее покончить с омовением, чтобы поскорее отпустить Джона, было слышно, как Джон ходит по комнате, шаркая ногами и рассеянно насвистывая; потом он замолчал, что-то сказал и снова засвистел. - Вулси сообщил обо всем начальству, начальство встревожилось и хочет знать, что мы будем делать, - сказал полулежащий в кресле Джон, когда Шеппард вышел из ванной. - Так что придется снова собраться, уже на подольше и посерьезнее. - Джон, можно, я не пойду? - жалобно попросил Шеппард, пытаясь попасть рукой в рукав куртки. - Вы ведь все равно потом будете пересказывать совещание МакКею, тогда же и меня посвятите в ваши планы. Я ведь не смогу сказать ничего, чего вы не сможете. - Нет, нельзя, - отрезал подполковник. - Дай ему отдохнуть. Карсон обещал сообщить, когда он проснется, тогда и побежишь к нему. - Шеппард продолжал смотреть на Джона, горестно поставив брови домиком; суровый взгляд Джона смягчился, он встал, подошел к Шеппарду и положил руку ему на плечо. - Слушай, я понимаю, как тебе тяжело. При случае я могу рассказать пару историй примерно такого же содержания со мной и Родни в главных ролях; я понимаю, что тебе кажется, что лучшего лекарства для вас обоих, чем его рука в твоей руке, не найти. Но он жив, через несколько дней он будет еще и здоров, и все благодаря тебе, удовольствуйся пока этим. Потом, когда он оклемается, я пинками буду гнать тебя к его кровати, сутками тебя из медотсека выпускать не буду. Но сейчас – наберись терпения и думай, как сказать ему, что любишь его; это все, что ты можешь сделать. Давай, соберись и пошли к Вулси. И кстати, на меня этот взгляд не действует, я тоже так умею, - небрежно добавил он, и Шеппард поспешно опустил глаза. - Ничего я ему не скажу, - пробормотал он, засовывая руки глубоко в карманы. - Ну и дурак, - с чувством сказал Джон, развернул его к двери и толкнул в спину. - Пошел! Команда уже собралась в одном из конференц-залов, и Шеппард особенно сильно ощутил отсутствие МакКея и вдруг почувствовал себя брошенным. Его встретили одобрительно-сочувствующими взглядами, Вулси сказал что-то ободряющее, Шеппард автоматически кивнул и сел у дальнего конца стола, съежившись на стуле и стараясь не привлекать внимания. Это оказалось несложно: после подробного рассказа о случившемся в исполнении Джона и Родни Вулси прочитал краткую нотацию о необходимости использования сканера жизненных форм на новой планете и доложил о своем разговоре с Лэндри, весьма озаботившимся ситуацией и потребовавшим немедленно оценить ущерб и представить ему план дальнейших действий. - Минутку, - вскинулся Родни, - он что, видит только плохое? А то, что МакКей оказался прав и мы нашли МНТ, ничего не значит? - Нашли-то вы нашли, - осторожно заметил Вулси, - но для генерала, пока модуль не будет у нас в руках, это все равно, как если бы вы его даже не видели. Вы имеете что-нибудь предложить? Насчет того, как его достать? Команда обменялась неопределенными взглядами и потупилась. Родни вяло тыкал пальцем в планшет, Джон увлеченно отковыривал от футболки присохший буро-фиолетовый лист, Ронон с Тейлой исподлобья смотрели на каждого из присутствующих по очереди. Как дети на уроке, рассеянно подумал Шеппард: первые двое не выполнили задания и боятся поднять глаза на учителя, последние выполнили, но не хотят проявлять инициативу и ждут, чтобы их спросили, не оставив выбора. Вулси подождал немного для приличия, вздохнул, потер лоб и пробормотал: - Мне одному иногда кажется, что лучше нам не возвращаться? Его слова подействовали на команду, как соляной раствор на амебу. Все четверо дернулись и резко выпрямились, Ронон даже убрал с лица свою вечную презрительно-понимающую усмешку. - Да ладно, - простонал Родни, - поверить не могу, что эта шарманка опять завелась! - Слушайте, - Джон уперся ладонями в стол, - я это уже говорил, но, видно, давно и неплохо бы еще раз повторить. Мы так долго там жили, что теперь просто не имеем права вот так легко и внезапно устраняться из жизни Пегаса. Мы заварили кашу, нам расхлебывать, и если мы временно далеко от них – надо найти ложку с черенком подлиннее. Я всегда считал, что без нас там начнет твориться черт знает что – история с вернувшимися Древними тому доказательством. Поэтому, - подполковник пристукнул по столу ладонью, - надо вырвать у них модуль, хотя бы чтобы показать, что мы и из другой галактики до них дотянемся и строить против нас козни, пользуясь нашим отсутствием, – себе дороже. И Родни прав, хватит разговоров на эту тему, все уже двадцать раз переговорено! На минуту воцарилась тишина. Ронон и Тейла смотрели на Джона с уважением, Родни показал ему большой палец, но Вулси все еще казался неуверенным. - В таком случае, остается только «Дедал», - сказал он. - Значит, это еще четыре дня бездействия. - Мы найдем, чем заняться, - независимо ответил Родни, героически избежав гримасы при упоминании корабля. - Не сомневаюсь, - проворчал Вулси. - В частности, я очень прошу вас продумать все до последней мелочи, чтобы потом не было никаких эксцессов, - он немного виновато покосился на Шеппарда, тот безрадостно усмехнулся. - На первый взгляд все кажется просто, особенно вам, подполковник, но мы ведь все прекрасно знаем, что стоит пренебречь какой-нибудь незначительной деталью, и именно с ней возникают серьезные проблемы, - Вулси окинул команду пронзительным взглядом. - Мы ведь это знаем, правда? Команда нехотя кивнула. - Я проконтролирую, - пообещал Родни. Вулси вздохнул. - Поэтому я и прошу продумать все. Не полагайтесь на свою оперативную гениальность и скорость реакции, Родни, проверьте и перепроверьте все. - Понял, понял, - досадливо отмахнулся ученый. - Ну тогда все свободны, - Вулси откинулся на спинку стула. - Время от времени ставьте меня в известность. Мистер Шеппард... Можно задержать вас на секунду? Родни мгновенно навострил уши, но Джон не слишком нежно отпихнул его к двери, дал Шеппарду знак, что ждет его снаружи, и вышел из зала. Шеппард пересел ближе к Вулси и устремил на него вежливо-равнодушный взгляд. Было нетрудно догадаться, о чем он хотел поговорить, и Шеппарда немного удивило скорее собственное удивление просьбой Вулси и его особым отношением к Шеппарду: он уже так привык к городу, что иногда начинал забывать, что они с МакКеем здесь гости. Шеппард подсознательно ожидал, что Вулси начнет оправдываться, может быть, даже немного заискивать перед ним, но глава Атлантиды наклонился вперед и тихо и очень тепло спросил: - Что мы можем сделать для вас, мистер Шеппард? Шеппард немного помолчал, переваривая эту с трудом увязывающуюся с образом Вулси интонацию, потом постарался улыбнуться как можно живее и сказал: - Я уверен, мистер Вулси, что медики уже сделали все, что было нужно. - А для вас конкретно? Шеппард запнулся, опустил глаза, глубоко вздохнул и сказал почти уверенно: - Я в порядке. Вулси помолчал, словно оценивая степень искренности ответа, и сказал, как-то особенно веско выговаривая каждое слово: - Мне бы хотелось, чтобы вы оба помнили, что вы ничего нам не должны и ничего не обязаны делать. Сейчас, конечно, поздно об этом говорить, но если вы не посчитаете нужным в дальнейшем участвовать в наших... операциях, имеете полное право отказаться. К такому Шеппард не был готов и только после паузы смог улыбнуться и ответить: - Мы оба хотим помочь и, похоже, готовы на многое, если не на все, чтобы это сделать. Вулси тихонько вздохнул, грустно улыбнулся и пробормотал: - Спасибо, мистер Шеппард, поверьте, мы все очень это ценим. Подпирающий коридорную стену Джон вопросительно посмотрел на вышедшего из зала Шеппарда и сказал, когда тот отрицательно покачал головой: - Карсон торжественно разрешает тебе навестить больного. Голова Шеппарда мгновенно опустела, зато ноги налились свинцом. Он в панике закусил губы, понимая, что не успел ни придумать, что сказать МакКею и как вести себя с ним, ни даже толком выяснить, хочет ли он сказать что-то особенное или вести себя как-то иначе. Джон, с состраданием наблюдавший за терзаниями своего двойника, взял его под руку, осторожно потащил за собой к медотсеку, выполняя давешнее обещание, и тихо сказал: - Действуй по обстоятельствам. Придешь туда, увидишь его, и сразу станет ясно, что и как говорить и делать, - Шеппард бросил на него полный суеверного ужаса взгляд, Джон закатил глаза и проворчал: - У тебя на лице все написано. Я иногда не понимаю, как тебя в полицию взяли с такими способностями к конспирации. - Со скрипом взяли, - пробормотал Шеппард. У медотсека он остановился в нерешительности и посмотрел на Джона. Страстное желание поселиться в палате МакКея до его полного выздоровления вдруг сменилось смутным страхом; почему-то показалось, что, увидев ученого, Шеппард вообще ни слова не сможет выговорить – не то что сказать что-то уместное и дельное. Джон устало вздохнул, взял Шеппарда за плечи, развернул его лицом ко входу, сказал: - Вон там, на два часа, видишь Карсона? Иди прямо к нему и скажи: «Привет, Карсон, как дела?». Карсон скажет: «Привет, Джон, проходи». Все, дальше сам, - и втолкнул Шеппарда внутрь. Бекетт заметил его раньше, чем Шеппард успел осознать, что дальше правда придется самому. Врач немедленно расплылся в улыбке, как будто на лице у Шеппарда не отражалось предельное смятение. Рукопожатие Бекетта, очевидно, не ослабевало даже в самых тяжелых обстоятельствах. - Привет, - невнятно сказал Шеппард. - Как дела? - А, - ответил шотландец и улыбнулся еще шире, - все отлично. Это ты его перевязывал? - Шеппард кивнул, и во взгляде Бекетта мелькнуло уважение. - Отличная работа. Перед внутренним взором Шеппарда немедленно всплыла сцена в прыгуне, неуверенность рассеялась, как не было. Шеппард сказал «Спасибо» и неловко улыбнулся, с трудом подавляя желание начать переминаться с ноги на ногу в ожидании разрешения пройти в палату. Врач прищурился и тронул его за рукав. - Ты-то как? - В порядке, - эта фраза и ее разновидности вылетали у Шеппарда уже почти автоматически. - А... он? Бекетт несколько секунд смотрел на Шеппарда, потом тепло улыбнулся: - Все нормально, иди. Он спрашивал о тебе. - Да? - Шеппард, уже приготовившийся лететь на всех парусах, остановился, как вкопанный, и резко повернулся к Бекетту. - Что спрашивал? Врач пожал плечами. - Как ты, не ранен ли. Он говорит, что у него кружится голова и кое-чего он не помнит, но как ты его тащил на себе, помнит очень хорошо. Шеппард испугался. - А почему он не все помнит? - тоненько спросил он. - Это нормально, - мягко, но настойчиво повторил Бекетт. - Последствия шока бывают разные. Не волнуйся, через несколько дней получишь своего МакКея полностью укомплектованным. Тебе туда. На «своем МакКее» Шеппард вздрогнул и подозрительно покосился на Бекетта, но тот широко улыбнулся, похлопал его по плечу и ушел в глубь медотсека. Высокий проем двери темнел, как проход в другой мир, на фоне ярко освещенных стен комнаты, в которой Бекетт оставил Шеппарда. На секунду Шеппарду показалось, что невысокий узкий порожек – граница между настоящим и будущим, и стало не по себе, потому что в настоящем горел мягкий теплый свет, где-то сзади что-то кому-то говорил Бекетт и в воздухе явственно чувствовалось присутствие дружески настроенных людей, а в будущем были лихорадочно желтые лампы, больничный запах, холодный и выхолощенный, и, возможно, сломленный духовно и физически МакКей, который будет крепиться и бравировать при Шеппарде, а Шеппарду придется делать вид, чтобы не сводить на нет все усилия канадца, что он не замечает, как меняется лицо ученого, стоит Шеппарду отвернуться. Он подошел к порогу, попинал его, подумал, что поворачивать назад слишком поздно, и шагнул в полумрак. Первое, что бросилось Шеппарду в глаза, – воплощенный белый цвет. Белая больничная рубашка без рукавов, белые простыни, плечи и шея спорят белизной с рубашкой, предплечья и кисти – с простынями. На подбородок и щеки, наверно, уже легла тень щетины, но с такого расстояния различить детали Шеппарду не удалось, он даже не смог бы с уверенностью сказать, открыты ли глаза МакКея. Чуть взъерошенные волосы – единственное, что выбивалось из общей картины, и Шеппарду рассеянно подумалось, как бы выглядел ученый со светлыми волосами. Он прислушался к себе: внутри что-то звенело на грани слышимого диапазона, но определить, в какую сторону разовьется звук – взлетит ли еще выше и исчезнет или опустится до утробного тревожного рокота, было нельзя. Легкая вибрация шла по всему телу, щекоча и леденя пальцы, и Шеппард осторожно начал продвижение вперед. Мягко зашуршавшая дверь в противоположной стене заставила Шеппарда остановиться, словно он налетел на стену. В палату вошла Келлер, улыбнулась МакКею, он улыбнулся ей. Шеппард рефлекторно сжал кулаки. Она поправила капельницу, бросила взгляд на монитор справа от кровати, что-то тихо сказала, на что МакКей снова улыбнулся, и ушла в ту же дверь, оставив у Шеппарда в легких нетающий ледяной ком. Он так и стоял бы на месте, не сводя с МакКея немигающего взгляда, если бы ученый не повернул голову и не заметил его. Его глаза распахнулись, он приподнял голову, и Шеппард, которому показалось, что МакКей сейчас попытается встать, бросился к нему, чтобы удержать в горизонтальном положении. - Тише, тише, - забормотал он, протягивая к МакКею руки, - лежите спокойно. Канадец послушно откинулся на подушку, облегченно вздохнув: даже незначительное движение далось ему непросто. - Джон, - сказал он и улыбнулся. Интонационно эта реплика процентов на десять состояла из «О Господи, как я рад, что вы целы», а все остальное приходилось на нарочито бодрое «Эй, старик, что нового?», но у Шеппарда и от десяти процентов зашлось сердце. С третьей попытки он зацепил ногой табуретку, стоявшую у соседней кровати, и успел опуститься на нее, прежде чем ноги совсем вышли из повиновения. МакКей просто смотрел на него, нечасто моргая, и Шеппард не мог отвести от него взгляд, и скоро все, кроме лица ученого, потеряло очертания и пошло мельтешащими бесцветными точками. Постепенно осознание того, что Джон был прав, МакКей жив и скоро поправится, проникло глубже, в подсознательные слои, пропитывая Шеппарда насквозь, и оттуда, из глубины, пришло смутное чувство, что Джон был прав и в том, что Шеппард дурак и надо как можно скорее сказать ученому, что он с каждым вдохом значит для Шеппарда все больше. Он по-прежнему не собирался раскрывать все карты, но чувствовал, что должен открыть хотя бы пару шестерок, чтобы из рукава против его воли не выпал туз. Шеппард еще долго мог бы смотреть на МакКея и молчать, если бы ученый не поморщился и не прикрыл глаза, осторожно устраивая ногу поудобнее. - Больно? - замирая, спросил Шеппард. МакКей улыбнулся, направил на него уже более осмысленный взгляд и покачал головой. - Мне дали обезболивающее, - ответил он, подумал и добавил: - и успокоительное. И еще что-то, я не запомнил. Карсон сказал, жить буду, - ученый хихикнул. - Что-то я сплоховал, да? Не ожидал от себя такого. Шеппард криво улыбнулся, цепляясь каблуками за перекладину табуретки. Ученый помолчал, снова изучая Шеппарда, и спросил уже серьезно: - С вами все в порядке? Шеппард кивнул. Он напряженно думал, что нет ничего особенно сказочного и чудесного в том, что взрослый человек, много повидавший и через многое прошедший, так быстро пришел в себя после шока, и пытался понять, почему же ему так трудно поверить, что МакКею действительно не понадобится слишком длительная реабилитация. Когда МакКей, привлекая к себе внимание Шеппарда, осторожно тронул его колено, Шеппард вздрогнул так, что табуретка качнулась. Он неловко спустил ноги на пол и испуганно-смущенно посмотрел на МакКея. Ученый улыбнулся и тихонько сказал, не убирая пальцев от колена Шеппарда: - Спасибо, Джон. То ли от интонации, то ли от чего-то в выражении лица МакКея Шеппарду стало невыносимо душно. Он сполз с табуретки – МакКей не успел убрать руку, и пальцы скользнули по колену, – безумно улыбнулся, пробормотал, что страшно рад за МакКея, пообещал зайти вечерком и сбежал. Выскочив за дверь, он немедленно устыдился своего малодушия, но пробовать вернуться не стал: вечерком так вечерком, надо начинать тренировать силу воли. Остаток дня до «вечерка» Шеппард провел, бродя по отдаленным секторам города, сворачивая наугад в светлые коридоры, ведя ладонью по серым стенам, почти не думая. Безотчетно хотелось вернуться в медотсек, но ощущение удушья так до конца и не прошло, и было страшно, что Шеппард вообще не сможет туда войти, и еще страшнее, что он никогда не сможет заставить себя посмотреть на МакКея. Из природного упрямства Шеппард пока не признавался себе, что с каждой минутой все больше запутывается, но знал, что, даже признай он это, проще ситуация не станет. Посмотреть на часы Шеппарда заставила тяжесть в ногах. Он догадывался, что бродит туда-сюда уже несколько часов, но изумленно открыл рот, когда обнаружил минутную стрелку в опасной близости от полуночи. Он остановился посреди коридора, вспомнил, что недавно прошел мимо балкона, кое-как сориентировался по виду на мост и прогулочным шагом побрел к центру города. По пути ему пришла первая за часы внятная мысль, что МакКей, наверно, уже снова спит, и медперсонал, возможно, разошелся по комнатам, значит, ему никто не помешает проверить себя на прочность. Он так настроился на это, что был абсолютно выбит из колеи Бекеттом, сидящим у себя в кабинете, через который бесшумно крался Шеппард, и сонно трущим глаза над стопкой бумаг. Шотландец немного удивился, но приветливо помахал Шеппарду и сказал, что МакКей недавно заснул, но Шеппард может тихо посидеть с ним. Не то чтобы Шеппард решил вести себя предельно скрытно; он вообще так ничего и не решил, хотя прекрасно понимал, что срочно нужно это делать, если он не хочет остаток их с МакКеем визита проболтаться в вакууме растерянности. И тем не менее Шеппард почувствовал некоторую досаду оттого, что не смог проскользнуть к МакКею незамеченным. Однако придумать более-менее убедительное оправдание своему пребыванию в медотсеке почти в час ночи он не успел: Бекетт сложил бумаги в аккуратную стопку, зевнул, сказал, что где-то здесь доктор Бейкер заканчивает работу и Шеппард может обращаться к ней, если что и если найдет ее, строго-настрого велел не засиживаться долго и ушел, оставив растерянно мямлившего что-то Шеппарда одного в полутьме. На этот раз Шеппард добрался до койки МакКея без приключений. Ученый спал, вытянув руки вдоль туловища поверх простыни и склонив голову к плечу. Шеппард сел на табуретку, уперся локтями в колени и стал смотреть на него. На десятый или одиннадцатый день рождения родители, желая хоть ненадолго удержать сына дома, на свою голову подарили ему книжку про оригами. Меньше бывать на улице, раздирая джинсы о ржавые гвозди и залезая в чужие сады, Шеппард не стал, пожертвовав ради нового увлечения частью времени, раньше отводимого домашним заданиям. Далеко Шеппард не продвинулся, что не помешало ему завалить весь дом корявыми поделками, однако одна фигура – не то кубик, не то шарик фусен – ему понравилась настолько, что скоро он мог сложить ее с закрытыми глазами. Отец чертыхался, мама испуганно ахала, в очередной раз наступая на жалобно хрустящий кубик, брат развлекался, метко отфутболивая их в самого мастера, а Шеппард потом печально собирал сдувшиеся бумажные трупики. Шеппард вспомнил об этом сейчас, потому что почти физически чувствовал, что стенки его мира схлопнулись, как раздавленный фусен, и теперь мир вмещал только МакКея, Шеппарда и болезненно пестрый калейдоскоп его переживаний. И ужасно было то, что Шеппард интуитивно почувствовал днем и осознал теперь: между ним и МакКеем больше не было даже намека на стену отчуждения, которой обнес себя в последнее время МакКей, ученый полностью открылся Шеппарду – значит, именно этот фланг теперь нужно было прикрывать особенно тщательно, не допуская никаких вредных воздействий ни извне, ни со стороны самого Шеппарда. Было от чего мрачнеть и мучительно кусать губы. Влюбленный хренов. Рыцарь без страха и упрека. Не смог уберечь единственного важного для тебя человека, вот и сиди теперь, три глаза, красные в последнюю очередь от недосыпа и пыли, и грызи себя, сомневайся, сможешь ли не допустить повторения чего-то подобного или хотя бы уберечь его, если это повторится. Шеппарда осторожно потрогали за плечо, он вздрогнул и обернулся. Доктор Бейкер смотрела на него полными сострадания, детски огромными глазами, замечая его покрасневшие веки и становясь еще печальнее, хотя трудно было предположить, что это возможно. - Вам бы поспать, мистер Шеппард, - проникновенным шепотом сказала она. - Уже четвертый час. - Я не хочу спать, доктор, - стараясь звучать приветливо, ответил Шеппард и мысленно добавил: «Отстаньте». Бейкер тихонько вздохнула и послушно скользнула в темноту, словно услышав его мысли. Шеппард снова повернулся к койке и уставился на загнувшийся краешек простыни; стыдно ему не было. - Вы ей определенно нравитесь, - сказал вдруг МакКей, напугав Шеппарда куда сильнее, чем легкое прикосновение врача. Он поднял глаза. Ученый смотрел на него из-под полуопущенных век и слегка улыбался; выглядел он значительно лучше, чем днем, во всяком случае, щеки немножко порозовели. Шеппард дернул плечом и спросил: - С чего вы взяли? - Это видно, - ответил МакКей, осторожно шевелясь под простыней. - Я не заметил, - буркнул Шеппард, хотя против воли подумал, что МакКей, наверно, прав. - Почему вы не спите? - Тот же вопрос я могу задать вам, - канадец потер пальцами веки, помолчал, очень серьезно спросил: - Джон, можно вас попросить об одолжении? - и продолжил после кивка Шеппарда: - Я не хочу, чтобы вы сообщали о случившемся Стрикленду. Шеппард удивленно поднял брови. - Почему, Родни? - Они начнут требовать, чтобы мы вернулись, заявлять, что здесь слишком опасно и так далее. А я не хочу возвращаться. Я хочу точно знать, что они вернутся домой. - Домой, - машинально повторил Шеппард. - Вы тоже воспринимаете Пегас как дом? МакКей чуть улыбнулся. - Тоже? - Когда обнаружилось, что мы на Земле, Лорн вкратце рассказал мне, что случилось, и сказал, что они пытаются найти дорогу домой, - Шеппард улыбнулся, вспомнив, какое странное чувство вызвало у него это слово в данном контексте тогда; сейчас он почти понимал Лорна и остальных членов экспедиции. МакКей задумался, заложил руку за голову и медленно сказал: - Пожалуй. Я ведь говорил вам, как выгодно Пегас отличается от Земли. Не слишком убедительное обоснование, но... Там намного спокойнее, несмотря на рейфов, наследие Древних, которое иногда похуже рейфов, и чувство неуверенности в правильности наших действий, которое есть даже сейчас. - Вот уж не думал, что вы любитель спокойного житья, - заметил Шеппард. МакКей улыбнулся и прикрыл глаза. - Вообще-то любитель, - признался он. - Не то чтобы я с нетерпением ждал счастливой старости в окружении внуков и правнуков, но жизни, похожей на этот день, я точно не хочу. Чувство вины тут же снова с размаху вонзило когти в сердце, и Шеппард поморщился. А уж я-то как не хочу, подумал он, мрачно ковыряя пятнышко на штанине. - А знаете, чего я не хочу еще больше? - спросил МакКей, и Шеппард робко поднял на него глаза. - Чтобы вы опять казнили себя из-за меня. Можете не отнекиваться, мы уже выяснили, что я вижу лучше вас. Шеппард угрюмо молчал; его горло сжалась, и он не смог бы ничего сказать, даже если бы хотел. МакКей терпеливо ждал реакции Шеппарда. Что ему сказать, горестно подумал Шеппард. Что ни черта он не видит? - Вы уже второй Шеппард, который меня спасает, - сказал МакКей, Шеппард услышал в его голосе улыбку и посмотрел на него. - Не вошло бы это в привычку. А то что я буду делать, если одного из вас вдруг не окажется рядом? - Шеппард молчал, глядя на МакКея, и ученый спросил так мягко, что у Шеппарда прервалось дыхание: - Почему вы решили, что в чем-то виноваты передо мной? Вы, помнится мне, считали себя моим должником. Сегодня вы выплатили долг сполна, я даже склонен полагать, что теперь я вам должен, - он поднял руку, пресекая готовый вырваться у Шеппарда протест, - немного, но все-таки. Джон, я только сейчас понял, как трудно выразить благодарность словами. - Тогда не надо ничего говорить, - хрипло сказал Шеппард. - Я не мог поступить иначе, так что и благодарить особенно не за что. Поправляйтесь скорее, без вас там не справятся, - надо было сказать что-то, чтобы хоть немного ослабить давление внутри, и он тихо закончил: - И мне без вас... скучно. МакКей улыбнулся чуть удивленно, сползая ниже по подушке и вглядываясь в Шеппарда, как будто тот очень изменился с их последней встречи. - Хорошо, - сказал ученый, - постараюсь. А вы, в таком случае, послушайтесь, пожалуйста, доктора Бейкер и отправляйтесь в кровать. Совсем скоро я приду и спасу вас от скуки, обещаю. Джон? - Что? МакКей одернул рукав и разгладил простыню, словно подыскивая слова. - Мне все-таки хочется что-то сказать вам, - пробормотал он, и Шеппард вздрогнул от какой-то жалобной просительности в его голосе. - Но я не могу найти слова. Поэтому если появится что-то, что я смогу сделать для вас, пожалуйста, обещайте, что скажете мне. Шеппард вдруг совсем успокоился, словно не было этого жуткого дня, тяжелых размышлений, словно не было разговора с Джоном и все было, как когда они только собирались уходить в другую реальность. - Обещаю, Родни, - сказал он и улыбнулся. - Я не помешаю, если посижу тут немножко? МакКей натянул простыню до подбородка, помотал головой, улыбнулся и закрыл глаза. Шеппард следил, как постепенно расслабляется его лицо и тело и ученый соскальзывает все глубже в сон. Минут через двадцать Шеппард выпрямился и тихонько позвал: - Родни. Ученый никак не отреагировал, и Шеппард подумал отвлеченно, как о другом человеке, что надо встать и уйти, потому что скоро кончится ночь, и что проку будет днем от него, ни часу не проспавшего? Пока проку и так почти не было, доказательством тому бинты, крепко охватившие ногу МакКея, его осунувшееся лицо и усталое слабое дыхание, но чувство покоя, как раньше – удушья, не проходило, потому что хоть что-то в конце концов определилось, и определилось почти само собой: появился ответ на вопрос «что делать?». Всю сознательную жизнь Шеппард служил чему-то: государству, людям, наконец, собственным интересам. Так почему бы не продолжить хорошо знакомую линию и теперь не послужить МакКею?