Скажи, что любишь

— Ты будешь моим парнем! — Это вопрос? — спросил я, немного ошарашенный его словами. — Нет, это утверждение. Я хочу, чтобы ты был моим парнем. — Что? Да ни за какие коврижки! Он слишком странный для меня. Я хотел покинуть крышу: попятившись, я уже собирался выйти, но он схватил меня за руку и прижал к двери. — Отпустите! Он намного сильнее меня, так что сопротивляться было бесполезно. Хибари занёс мои руки над головой и продолжал смотреть в глаза. — Я сказал, что ты будешь моим, и точка. — Да с какого перепугу! Ни за что! — он держал мои запястья лишь одной рукой, а я проклинал себя и свою хилость. Свободной рукой он погладил меня по щеке. Я содрогнулся от его прикосновения. Хибари молчал, и мне, честно говоря, становилось страшно. На что способен этот человек? Он провел по моим губам большим пальцем, немного приоткрывая рот. — Ты такой милый, — шумно выдохнул он, — Не хочу, чтобы ты был с кем-то другим. — Я сам решу, с кем мне быть! Отпустите меня! — А если нет? Будешь кричать? — ухмыльнулся Хибари. Он приблизился ко мне настолько близко, что наши губы почти соприкасались. В конце концов, меня спас звонок. Хибари тут же отпустил меня. — Ответь, — нетерпеливо пробормотал он. Я торопливо открыл дверь, удаляясь от него. А вдруг ещё что-нибудь натворит? — Да? — ответил я на звонок, сбегая по лестнице. — Тсуна, с тобой всё в порядке? — в трубке послышался голос Гокудера. — Всё нормально, — как можно спокойней ответил я, хотя сердце билось в бешеном темпе. От страха, скорее всего. — У тебя голос дрожит. Ты где сейчас? Все остальные уроки я еле выдержал: все мои мысли были заняты Хибари. Зачем ему надо, чтобы я был его парнем? Гокудере я ничего не сказал. Недолго он приставал ко мне с расспросами, но вскоре перестал. Мне же лучше. — Тсуна, сегодня я не смогу пойти с тобой домой. — А что так? — полюбопытствовал я, ведь одному идти было как-то стрёмно. — Ну… это… у меня свидание, — зарделся Гокудера. — Понятно. Девушку нашёл? — я по-дружески хлопнул его по плечу. — Не совсем так. Потом расскажу, я побежал, — широко улыбнувшись, он исчез из виду. — Бросил дружок? Этот голос… как не хочу я его слышать. — Чего тебе? Может отстанешь от меня? — Хм… Уверен, что хочешь, чтобы я исчез? — Да. — Поцелуй меня и я отвалю, — наглости ему не занимать. — Да пошёл ты! — Я хочу тебя проводить. — Хотеть не вредно. Как бы я не препирался, он всё равно пошёл со мной. Всё время молчал, тем самым создавая неловкую атмосферу. А где-то в глубине моего сердца, в самом потаённом его месте что-то начинало зарождаться. Моё сердце стучало всё быстрей и быстрей, в животе появилось что-то тёплое и щекочущее. Нет, это не любовь! Скорее всего, я просто заболел. — Мы пришли, — я указал на свой подъезд. — Не пригласишь на чашку чая? — Обойдёшься! — крикнул я и быстро забежал внутрь. Сердце так бешено колотилось, что казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Я знаю, что тебе за чай нужен! Ну уж нет! Я забежал в свою квартиру, кинул рюкзак на пол и свалился на кровать, принимая позу эмбриона и обнимая подушку. Да что же такое! Всё колотится только при одной мысли о Хибари. Чёрт! Это не любовь! Не любовь! Всё скоро пройдёт… Это не может быть она… не может! Я болен, болен. Я закрыл лицо руками. Так и уснул. Проснулся я в обед. Хорошо, что было воскресенье — не нужно идти в школу. Я потянулся. Сердце уже не билось так часто, непонятные ощущения в животе пропали. Вот, я же говорил, что это пройдёт. Я направился на кухню, заглянул в холодильник. Он был пуст: мама опять ушла вся в работу и забыла закупить продуктов. Что ж, значит в магазин схожу я. Светило солнце, когда я вышел на улицу. Как же хорошо. Дорога, ведущая в магазин, лежала через парк. Неторопливым шагом я шёл по аллее и вдыхал запах наступающей осени. Редкие листья на деревьях начинали желтеть. Я шёл, озираясь по сторонам и любуясь красотами, как мой взгляд привлекла знакомая фигура. Это был Хибари… и он шёл в обнимку с очаровательным блондином. Пара так легко общалась, что на губах Хибари мелькала улыбка. На душе стало так паршиво, так ужасно, как будто сердце разрывалось на части. Ноги подкосились, из глаз полились слёзы. Неужели я влюбился в него? .. Да, я влюбился в него. Но для него я всего лишь игрушка, над которой можно издеваться. — А? Тсунаёши? — как же некстати он обернулся. Заметил меня… В слезах… Я дал дёру, потому что не хотел видеть его. — Подо… — фраза оборвалась: я больше не слышал, о чём он кричит, я больше не хотел ни видеть, ни слышать его! Я добежал до квартиры и заперся в своей комнате. Слёзы лились из моих глаз, мне было больно, очень больно. Он стал моей первой любовью. Как нелепо.