В моем отражении - любовь

Дядя отправился в командировку без лишних прощаний и предупреждений, поэтому я был искренне удивлен, не обнаружив его через пару дней на рабочем месте. Не сказать, чтобы я беспокоился, но все-таки неприятный, чуть покалывающий сердце осадок оставался. С чего бы вдруг моему проницательному родственнику, который всегда доверял мне чуть ли не труднейшие задачи, в этот раз кидать меня так подло и внезапно в подчиненные к совершенно незнакомому человеку? У меня медленно, но верно в голове созревал план, как сделать так, чтобы Лианозов потерял бдительность. Мне необходимо было хоть как-то, волей-неволей, примириться с его существованием на ближайшие недели. Это было сложно. Но вполне возможно, если судорожно абстрагироваться от его холодности и надменности, то он вполне неплох для мужчины зрелого возраста. Очень даже неплох… Мысль о том, что я думаю больше двух минут о том, с кем при встрече только и делаю, что ругаюсь, заставила меня покраснеть и опустить глаза в попытках рассмотреть кафельный пол вестибюля нашего офиса. Я прибавил шаг, так как опаздывал изрядно, но следовало бы все же смотреть не себе под ноги, потому что через несколько секунд я врезался во что-то, охнувшее и сказавшее чуть слышное «бля!» Поднимаю глаза, и натыкаюсь на подбородок Лианозова, по которому тонкой струйкой стекает зеленый чай, капая на галстук и белоснежную рубашку. Этот мужчина взбешен, просто в ярости. Это ясно по сжатым, белеющим от напряжения тонким губам, чуть подрагивающим скулам, и едва заметному скрежетанию зубов. Я определенно не готов прощаться с жизнью сегодня, поэтому просто тихо говорю: - Простите, Константин Сергеевич…. Проходят мгновения, растянувшиеся в моем сознании на часы, прежде чем я слышу в ответ хрипловатое, кислое, как спелый лимон: - Ничего страшного, Михаил Александрович. Только разуйте глаза, а то не все могут быть столь же терпеливы… И как с таким субъектом общаться? Я же извинился! И кажется, даже искренне. С гордо поднятой головой шествую мимо облитого зеленым чаем Лианозова, недоумевая, почему его карие глаза такие затягивающие…. *** Чертов мальчишка! Любимую рубашку испортил! Да еще и сил злиться не оставалось. Вообще сил не оставалось… Вчера теща хотела забрать Настю, видите ли, ей в любящей семье будет лучше, не то, что у отца – трудоголика. Чертовы бабы! Убил бы их всех, к такой-то матери. Пока мать Насти была жива, эта старая грымза и не думала соваться в мою жизнь. А теперь вспомнила, что внучка есть. Я человек прямой, и в выражениях не стесняюсь. Вот и вчера я не стеснялся, хоть и было позднее время. Надеюсь, соседи не возмущались сильно, когда я спускал эту старую каргу с лестницы…. Черт побери, новая рубашка…..Вздохнув, поплелся в свой временный кабинет, исполнять свои временные обязанности… «А что тогда? Конкуренции испугался на старости лет?» - этот противный мальчишеский голос барабанной дробью отдавался в ушах. Ну хорошо, положа руку на сердце, признаюсь, что не такой уж этот рыжик и противный…Совсем не противный. Не от мира сего какой-то. Мысли возвращались к племяннику Валеры. Он предупреждал, что мальчишка не так прост и наивен, и дай возможность – покомандует на славу, но мне он представлялся каким-то слащавым юнцом с куриным мозгом и непомерными амбициями. На деле же Михаил Александрович оказался неплохим работником, особенно относительно документации предприятий, но как человек пока он был мне непонятен, и это бесило. До отвращения. Я привык с первого взгляда определять характер и сущность людей. Двадцатилетний опыт работы сказывался. Но этот мальчишка, хоть и не отличался ничем из ряда вон выходящим, все же не представлялся частью той серой массы, какую мне приходилось видеть раньше… А что делать, когда человек непонятен и даже занятен в некоторой степени? Естественно, постараться наладить с ним отношения. Я обязан Валере слишком многим, чтобы пустить свою работу псу под хвост из-за недомолвок с этим коротышкой. Я усмехнулся. Рыжик был высоким, но едва ли доставал мне до подбородка. Он стрелял глазами наповал, сверкая молниями, распаляясь чуть ли не с первых брошенных слов. Интересно, он был действительно взрослым, или только делал вид, что так самостоятелен? Решив внезапно, что слишком много думаю о совершенно постороннем для меня человеке, углубился в статистический материал, пытаясь сосредоточиться на работе…. *** Общественный транспорт – это смерть. Смерть от удушья. Смерть от тяжких телесных повреждений в час пик. Смерть от самой атмосферы. Все недовольные. Словно входишь в кишащий улей, где какая-нибудь радость инсектолога норовит тебя цапнуть… Лучший способ добраться до дома целым и невредимым в физическом и эмоциональном плане – пересечь парк через дорогу от офиса и свернуть в тихую жилую улочку, без шума автомобилей и теток с авоськами. Благо, с работой было покончено. Я перешел через дорогу, пускаясь по волнам музыки, отдающейся в наушниках любимой мелодией, и отрекся на ближайшие полчаса от окружающего мира. Я всегда был сентиментален. Чертова женственная черта, идущая вразрез с пресловутыми взращенными веками истинно мужскими ценностями. Я скучал. И что греха таить, мне было одиноко. Притупиться такая боль от неоправдавшихся ожиданий может только спустя какое-то время. Мысли плавно перетекали в более приятное русло, подобно смене песен в моем плейлисте... Думаю, будь я отключен от окружающей обстановки, я бы вскрикнул! Тяжелая рука легла мне на плечо и я вздрогнул. Черный плащ мелькнул перед глазами, и я заворожено уставился на что-то бубнящего Лианозова. Я не заметил с утра, что он гладко выбрит, и приятно пахнет. А еще от мороза у него покраснели щеки, и тонкие губы шевелятся очень забавно. Опомнившись, я вынул из ушей наушники, чтобы услышать громкое: - ..ОХРЕНЕЛ ВООБЩЕ! - я уставился на него, непонимая. - Я ору тебе уже минут пять, еле догнал! Черт побери, что за идиотская привычка, одевать эти чертовы наушники. - Да что такое-то?? Чем на этот раз я тебе не угодил? – грубо вырвалось у меня, но я решил, что справедливо имею право на объяснение с его стороны. - Да я тебя зову, как идиот! - Почему «как идиот»? - съехидничал я, замечая, как разглаживаются его морщинки на лбу, а лицо светлеет. – Итак, почему ты звал меня? - Я подумал, что сотрудники должны установить определенный уровень отношений, который сможет появиться у нас, если мы пропустим по стаканчику. - Думаешь, все так просто? - Не думаю. Надеюсь. И в конце-концов, цени, что я делаю шаг навстречу, - он улыбнулся, а я не смог не ответить Лианозову такой же улыбкой. - Действительно. Ты старикан опытный, с сотрудниками умеешь общий язык находить, - уже мягче сказал я, понимая, что смогу найти с этим чудовищем в деловом костюме общий язык. - Да почему я старикан-то? - полюбопытствовал он спустя пару минут. – Я что так старо выгляжу? - Когда я тебя впервые увидел, то выглядел ты лет на пятьдесят, - честно пришлось признаться, что не Аполлон предстал передо мной в тот момент. – Но сейчас ты вполне. Просто человек-метаморфоза какой-то. - Мне тридцать шесть, - выдал Лианозов, ускоряя шаг, пока я тихонько обалдевал от свалившейся на меня ранее жестокой дезинформации. *** Ярослав шел навстречу нам, такой смеющийся…такой родной….И вместе с тем далекий, ведь рядом шел Клим, пытающийся отлепиться от назойливого Лучика. Красная шапка сползла девчушке на глаза и она, видимо, упрашивала угрюмого мужчину поправить ее, как следует. У меня перехватило дыхание и дрожь пробежалась по телу. Меня заметили. Мой мальчик сразу перестал улыбаться, уставившись своими изумрудными глазами на меня, чуть кивнувшего в ответ. Мне даже стало плевать, что Лианозов с любопытством наблюдал за этой немой сценой. Клементий тоже меня заметил, но едва ли его выражение лица сменило равнодушие на другую эмоцию. Я не мог его за это винить. Да и мне было все равно. Яр счастлив с ним. И этого достаточно, чтобы поддавшись секундному порыву, я взял ладонь Лианозова, затянутую в кожаную толстую перчатку, в свою. Посмотрел на него и произнес еле слышно: «Подыграй мне, пожалуйста»…. Он не отшатнулся и все понял правильно. Чуть приобнял и почувствовал симпатию к этому мужчине. - Миша…, - Ярослав поддался чуть вперед, подойдя ближе. – Привет… - Привет, Яр, - я выдавил из себя слабое подобие улыбки, хоть колени мои и дрожали. – знакомься, это Костя. Мой…друг. - Я вижу, - печально улыбнулся Яр, смотря на наши сплетенные ладони. – Я рад за тебя, Миш..правда. - Спасибо, я сам за себя рад, - признался я, чувствуя, как объятие Лианозова становится все крепче и ощутимее. - Мы тут в кафе идем, по дороге к дому есть одно…Рад был увидеться, Миш…Правда…. - Я тоже. Счастливо, Ярик, - и мой мальчик ушел, не оглядываясь, к писателю, закиданному маленьким неугомонным Лучиком снежками… Спустя мгновение объятия ослабели, и почувствовался холод. Совершенно непроизвольно. Константин Сергеевич искоса посмотрел на меня, вздохнул, а потом выдал: - Вижу не зря я тебя звал, срывая глотку. Выпить сейчас очень кстати. Пойдем-ка, - по-доброму, с какой-то отеческой заботой произнес он, а мне показалось, что на улице как-то заметно потеплело…..