Long Way Home

Медленно открывая глаза, я пытаюсь понять, где нахожусь. Голова ужасно болит, все тело ломит. Я чувствую, как рядом кто-то касается меня. – О... – вырывается от боли, когда я пытаюсь поднять голову. – Таиса! – зовет знакомый голос, и я поворачиваюсь, но это оказывается не так просто. До меня доходит, что я подвешена вниз головой. Руки и ноги перетянуты веревкой, перекинутой через трубу. – Арчи? – я смотрю по сторонам, и мутная комната приобретает очертания. В слабом свете можно увидеть стол, заваленный бумагами, какие-то чемоданы на полу, инструменты. – Ник! – зову я, увидев, что парень приходит в себя. Парень медленно открывает глаза и соображает, где он находится. – Что за черт?! – Вот же де... – Очнулись, – раздается грубый голос откуда-то издалека. Я пытаюсь раскачаться, но сил совсем не осталось. – Долго же вы были в отключке, мы успели проголодаться, – голос становится громче. К нам выходит невысокий мужчина крепкого телосложения. Он одет в полицейскую форму, а на его груди сверкает значок шерифа. – Какого вы нас связали?! – ругается Ник и пытается выбраться. – Что вообще происходит?! – Арчи пытается развернуться, но это только вызывает смех у мужчины. – Это довольно забавно, – усмехается он. – Выпусти нас, гнида жирная! – орет Ник. – Дон, чего ты там застрял?! – Да иду уже! – кричит в ответ мужик и, подойдя ко мне, развязывает веревку. От него воняет потом, так что мне снова хочется прочистить желудок. – Эй, пусти меня! – кричу я. Шериф взваливает меня на плечо. – Оставь ее! Урод! – Арчи пытается пошевелиться. Я изо всех сил вырываюсь, но хватка мужика оказывается сильнее. – Отпусти ее! – Ник продолжает дергать веревки. – Пусти! Сука! Дверь закрывается, и парни остаются в полной темноте. – Дон, сукин ты сын?! – ругается женщина. Я не могу видеть ее лица. Чего они хотят? Что им нужно?! – Пусти меня! – взрываюсь я и с новой силой бью его по спине кулаками. – Да... там... эти… – мямлит мужик, не обращая внимания на меня. – Неси ее в дом. Мама уже давно ждет! – приказывает женщина. – Нет! – кричу я, дергая ногами. Мужик поднимается по ступеням, и мы оказываемся в доме. Здесь пахнет так же ужасно, как и в сарае. Я еле могу сдержать рвотные позывы. Мужчина перемещается в доме, и вдруг останавливается, опуская меня. – Сиди смирно. Мама не любит, когда за обедом шумят, – бубнит он, усаживая меня на стул. – Отпусти! – я вырываю руку, но тут же получаю пощечину. Мои запястья оказываются прикованными к подлокотникам стула. Мужик уходит, оставляя дверь открытой. Что это за место? Я чувствую себя напуганной, мне действительно страшно. И пугают меня ни лес, ни заброшенный дом или погоня от бандитов, а семья, живущая в этом доме. Я остаюсь в комнате одна. На коже появляются мурашки, а руки начинают дрожать. Мне очень жутко. По щекам катятся слезы, и я опускаю голову. Чувство того, что завтра уже никогда не наступит, проникает в мою голову все глубже. Но я знаю, что нужно бороться, нельзя сдаваться, даже тогда, когда кажется, что выхода нет. Завтра никогда не умрет. Я дергаю кожаные наручники, и они рвутся от той силы, которая проснулась во мне. Вот черт, я их порвала! Я! Схватив со стола блестящий ножик, я прячу его в рукаве кофты. Поднявшись, я медленно иду к выходу. Перебираясь от стены к стене, я оказываюсь у лестницы. Я прячусь в соседней комнате, где дверь оказывается открытой. Боже, мне нужно что-нибудь получше, чем тупой ножик в рукаве. Шаги стихают, и я слабо толкаю дверь. – А! – взвизгиваю я, когда на меня падает огромная туша мужика, но я успеваю отпрыгнуть. Ник стоит в дверном проеме с бейсбольной битой в руках. Он прикладывает к губам палец, указывая жестом не шуметь. Своевременный жест, а я как раз собралась спеть что-то зажигательное. Я прижимаюсь к нему, сцепляя руки на его пояснице. – Все хорошо, – шепчет он. – Мы выберемся. Не отходи от меня. Я киваю и отстраняюсь. Ник крепко сжимает мою руку и ведет из дома. Мы остаемся незамеченными. – Где Арчи? – шепчу я, глядя на него. Только сейчас я замечаю, что по его щеке стекает капелька крови. – В подвале. Нужно его вытащить, – отвечает Ник и ведет меня дальше. Мы оказываемся в гараже. – Вот, держи, – он отдает мне биту, а сам поднимает с пола железный лом. – Что ты собираешься сделать? – я испуганно смотрю на него. – Прикончу этого мудака и вытащу нашу гейскую попку из этого дерьма, – усмехается парень и подходит к железной открытой двери. – Я с тобой, – согласившись, я подступаю к двери. – Таиса, не лезь вперед. Будь за моей спиной, – твердо говорит он, глядя в мои глаза. – Но… – Таиса, – грубо говорит он, оттолкнув меня. – Если не думаешь о себе, подумай о нем, – Ник указывает пальцем на мой живот. Меня пробирает до костей от его тона, но мешкать нельзя. – Поговорим об этом, когда выберемся, – быстро говорит он и спускается в подвал. Я следую за ним, держа биту наготове. Чем ниже мы спускаемся, тем сильнее становится запах гнили и крики. Мне становится ужасно страшно, когда Ник останавливается. Глубоко вдохнув, я продолжаю следить за ним. Из комнаты доносятся звуки бензопилы и душераздирающие крики. Ник резко срывается с места, не проронив ни слова. Я бегу за ним, и мы оказываемся в маленькой комнате с ярким освещением. Все, что я успеваю увидеть, перед тем, как меня стошнит: Арчи, измученный болью, двухметровый мужик, держащий бензопилу, и Ник, замахнувшийся ломом. Мужик падает, выронив пилу. На полу застывшая кровь, какие-то куски мяса. Это не просто мясо... Под ногами Арчи валяется окровавленная конечность. – Помоги мне! – зовет Ник, снимая майку. – Арчи! – я подбегаю к парню. Он закрывает глаза, облегченно вздохнув. Пол у его ног залит кровью, его одежда потемнела от такого количества бардовой жидкости, но из раны все еще стекают струи крови. Его рука оказывается отрезанной по плечо. Ник снимает цепь с другой его руки, а потом отвязывает ноги. Арчи чуть не валится, но я успеваю его схватить. – Вот, зажми, – Ник прикладывает свою майку к ране Арчи. – Давайте, соберитесь, – продолжает командовать он. Мы выбираемся, держа Арчи с двух сторон. Парень стонет от боли, но мы не в силах ему помочь. – Что мы будем делать? – я крепче хватаю Арчи. Парень потихоньку отключается. – Я... не знаю. На улице была машина, давай туда, – Ник тянет Арчи в сторону, и я помогаю ему. – Не отключайся, почти все закончилось, – прошу я, зажимая рану Арчи. Майка Ника становится темной от крови. Мы выбираемся на улицу. Ник открывает дверь джипа и помогает усадить Арчи, а потом ждет, пока я заберусь внутрь. Дверь дома громко хлопает, и по ступеням сбегает женщина с ружьем в руках. – СУКИНЫ ДЕТИ! – орет она. Ник прыгает в машину и хлопает дверью. – Быстрее! – кричу я. – Пытаюсь! – отвечает Ник, и машина заводится. Джип срывается с места, и мы едем по протоптанной дороге. В заднее стекло попадает пуля, и по нему бегут трещинки. Я смотрю на Арчи и с ужасом понимаю, что он не дышит. – Арчи! Арчи! – я пытаюсь привести его в чувство, давая пощечины. – Арчи! – Не давай ему вырубиться, – Ник выжимает педаль газа до пола. Я тяну Арчи, и он падает на меня. – Пожалуйста, Арчи, – я изо всех сил зажимаю его рану, понимая, что уже ничего не исправлю. Он не дышит, но его глаза открыты. – Да что ж за дерьмо? – нервно говорит Ник и стучит пальцами по рулю. – Арчи! – выкрикиваю я в последний раз. Опустив его веки подушечками пальцев, я слабо целую его в висок. – Прости, Арчи. Мы не успели, – тихо шепчу я. Ник тяжело дышит. Через несколько миль машина останавливается. Он откидывается на спинку сиденья и закрывает лицо руками. – Мы же не оставим его? – шепотом спрашиваю я, все еще обнимая Арчи. – Надо… его похоронить, – устало отвечает Ник. – Доедем до города... Черт, я не знаю! – парень выходит из машины, хлопнув дверью. Я тяжело вздыхаю, закрывая глаза. Нас осталось только двое. И явно отношения между нами испортятся, так что надеяться не на кого. Но... если он исчезнет, то я совсем перестану верить в то, что все может стать лучше. Я не смогу без него и на милю продвинуться. Сглотнув ком в горле, я выхожу из машины и закрываю дверь. В лицо дует ветер, развивая волосы. Я вдыхаю полной грудью, чувствуя, как опустошение разливается внутри. – Прости, – тихо говорит Ник. – У меня уже нервы сдают. Я чувствую огромную вину за все это. И я не знаю, как из этого выбраться... – Тебе страшно. И мне тоже, – я опускаюсь на траву. – Это нормально. – Я не знаю, что нас ждет дальше... Я испортил твою жизнь... И теперь ты еще и беременна. Да меня удавить нужно, – он ерошит волосы на голове и ходит перед машиной. – Ты не испортил мою жизнь. И... я ушла, потому что не хотела портить тебе жизнь. – Давай вернемся? – устало говорю я. – Похороним Арчи... и поедем до любого города. Я не хочу больше ездить изо дня в день. Я больше не хочу терять близких людей, тем более тебя. Мы просто... пойдем в полицию, скажем им, чтобы позвонили нашим родителям. – Да, так будет правильно... но... боюсь, твои родители теперь ненавидят меня. А мои... Хм... Будет круто, если они вообще заметили, что я исчез, – Ник усмехается. Я тянусь к нему и, обвив его шею руками, целую в лоб. – Мы выбирались из кое-чего покруче, чем родители. Мы будем держаться вместе. – Ну... я думаю, что родители все-таки получают пальму первенства в хит-параде злодеев. – Поговорим об этом позже, – я поднимаюсь. В багажнике оказывается полиэтилен, веревка и лопата. Вытащив Арчи, мы выбираем место под деревом, и Ник начинает копать. Я оборачиваю тело Арчи полиэтиленом и перетягиваю веревкой. В ночи яма становится достаточно глубокой, и Ник выбирается. Опустив тело Арчи, я помогаю закопать яму. Некоторое время мы молча стоим на его могиле. – Ты был отличным парнем. Прости за эту дешевую могилку, – я вздыхаю. – Это все, что мы могли сделать. Ник сжимает мою ладонь и молчит. – Скажи что-нибудь, и поедем в город. – Я..не знаю, – тихо говорит Ник. – Мне… будет не хватать такого ра… друга, как он. Мы возвращаемся к машине, и я сажусь за руль. – Я поведу. А ты отдохни. – Уверена? – Ник смотрит на меня. – Да. Можешь перебраться на заднее сиденье. Я тебя разбужу, как только мы окажемся в городе. – Ну ладно, – соглашается Ник и садится удобнее. Закрыв глаза, он медленно проваливается в сон. Машина плавно движется по трассе. Я слабо вижу дорогу, но все равно объезжаю кочки. Что я буду говорить родителям? Этого я еще не придумала. А что я скажу родителям Аврил? Дорога кажется нескончаемой, и уже начинает светлеть. Усталость наваливается все больше и больше. Наконец появляется вывеска, и мы въезжаем в город. Я бросаю взгляд на Ника. Он слишком безмятежно спит. Доехать до полицейского участка оказывается сложнее. В глазах мутнеет, и я пытаюсь не уснуть. Остановив машину, я откидываюсь на спинку сиденья.