Монолог-воспоминание

Следующие несколько дней Шерлок снова хранил обет молчания, просиживая в своей комнате или угрюмо прохаживаясь из столовой в гостиную и обратно к себе. Я опасался даже словом, даже взглядом задевать его – так страшна была терзавшая меня догадка относительно прошлого моего друга. Элитная школа. Почти полностью закрытая система, где происходит всё, что угодно, и всё сходит с рук – ведь оно скрыто от посторонних глаз. В обычных школах, где учится беднота, где случаи подросткового хулиганства исчисляются сотнями тысяч, где всё на виду, любой инцидент тут же становится известен, и общественное мнение (родители прежде всего!), как карающий бич, тут же встают на защиту своих детей. В элитных закрытых школах всё чисто и идеально. Никаких происшествий, всё под контролем. Но что происходит в тёмных, непроницаемых дортуарах, в скрытых застенках этих школ, никто никогда не узнает. И чем грязнее и непригляднее эта правда, тем тщательнее её будут скрывать в интересах безупречной репутации. Элитная школа для мальчиков, где старшие ученики имеют неограниченную власть над младшими. Какие тёмные желания могут обуревать подросших деспотов на пике их полового созревания? И ведь никто ничего не узнает, всё можно!.. На миг я представил себе моего друга в период его учёбы в проклятом «Итоне»: десятилетний мальчик, одинокий и беззащитный, и к тому же наделённый тонкой, нежной, аристократической красотой!.. Чёрт подери!!! Меня повергала в ужас одна мысль о том, что Шерлок, будучи совсем ещё ребёнком, мог подвергаться подобного рода насилию, но именно это предположение объясняло очень многое в характере моего друга. Его неизменное отвращение ко всему чувственному, «низменному», полное исключение интимных отношений («Подружки – не моя сфера», «Я повенчан со своей работой»)… Долгое время такое поведение казалось мне неестественным, но теперь!.. Конечно, это лишь защитная реакция – травма подобной силы способна на всю жизнь сделать всё связанное с телом омерзительным, ненавистным. В жизни Шерлока этого просто нет – ему так проще. Н-да… Тут же я пообещал себе, что ни никогда – ни словом, ни намёком! – я не затрону эту тему из прошлого Шерлока. Никогда. На третий день я снова отыскал ту лестницу – очень хотелось ещё раз побывать в старой комнатке друга, ощутить ту атмосферу его детства, хорошенько рассмотреть его рисунки, в конце концов (я ведь лишь слегка проглядел их в первый раз). В детской ничего не изменилось – всё так же летала пыль, и сброшенные с мебели простыни валялись посреди комнаты, и та же тишина наполняла углы… Я подошёл к столу. Рисунки лежали прямо на столе – никто их не убрал в ящик. Я ласково разглядывал разноцветные, наивные каракули – причудливых пиратов, которые на самом деле вовсе не были мечтой художника… - Ты снова здесь? – услышал я знакомый голос друга и обернулся. Шерлок стоял позади. По его лицу я не смог прочитать, приятно ли ему моё нахождение в этой комнате или нет. Я улыбнулся – чуть виновато. - Пойдём наверх, - вдруг сказал мой друг, указав взглядом в сторону замаскированной двери. Снова мы оказались в старой голубятне, и Шерлок привычно уселся на тонкий карниз, устремив взгляд свой в ветреную даль… Видимо, ему нравилось здесь сидеть. Я осторожно сел рядом. - Хочешь, расскажу, откуда у меня череп? – вдруг, чуть улыбнувшись, спросил Шерлок. Я едва не подпрыгнул от радости – я-то думал, что мой друг больше не захочет о себе что-то рассказывать! Шерлок самодовольно заулыбался – всё-таки он любил благодарных слушателей. Затем он снова задумчиво осмотрел горизонт, словно собираясь с мыслями и, наконец, заговорил: - Когда я впервые попал в школу, я словно оказался в огромном улье, полном пчёл, и каждая норовила ужалить, - спокойно говорил Шерлок, - до этого я отбивался только от нападок брата, что, надо признаться, было гораздо проще. Количество всё же имеет значение… Я начал практиковаться в дедукции на своих же одноклассниках – мне было скучно, мой мозг не знал, чем себя занять, к тому же, это был единственный способ противостоять нападкам, который я знал. Когда в ответ на издевательства я начинал рассказывать моим мучителям всю их подноготную, это повергало их в лёгкий шок. Но потом было только хуже – они вылавливали меня после уроков, вне бдительного ока старшеклассников. В какой-то момент пришлось учиться стоять за себя – уважения среди сверстников я не вызывал ни малейшего. Да, Джон, я сейчас бессовестно жалуюсь тебе на жизнь, на своё унылое отрочество, когда я был всеми презираем. Причины тому были в большей степени объективны – в той среде, где я варился, нельзя было быть таким, как я. Мне не был свойственен патриотически-компанейский дух, я не сходил с ума по спорту – а в наших элитных школах так нельзя! – голос Шерлока приобрёл саркастический тон, - ты можешь быть трижды тупым куском мяса – главное, чтобы ты был в команде. А я любил одиночество. Я был парией, Джон, и это хорошо научило меня плевать на общественное мнение. Лишь бы меня не трогали – но этого ещё надо было добиться силой.       Я тайком покупал спортивные журналы, да и Интернет уже начал простирать свою паутину по всему миру. Я пробирался в компьютерные классы, смотрел видеоуроки по разным стилям борьбы. Из всех способов мордобоя я выбрал старый добрый бокс, который я отрабатывал сначала на подушках дортуара, а потом и на лицах моих обидчиков. Всё-таки любой мужчина должен уметь драться, Джон, иначе ты лишишься самоуважения под грузом унижений и издевательств. Даже если противников больше и твоё поражение очевидно, ты всё равно падёшь сражаясь, а это уже вызывает уважение и у тебя самого, и в какой-то степени у твоих мучителей. Я сидел, поражённый этим рассказом, и тем горьким достоинством, которым было пронизано повествование моего друга. Сколько пришлось вынести Шерлоку в детстве! Сколько в нём было стойкости и мужества - быть не таким, как все, и не озлобиться, сохранить доброе сердце (а то, что сердце у Шерлока доброе, я знал совершенно точно)! - Хуже всего было другое, - продолжал свой рассказ Шерлок, - драчунов, пойманных с поличным, ожидала жестокая кара - тридцать ударов розгами, а мне вовсе не улыбалась перспектива быть битым дважды. Тогда я начал скрываться. Я прятался в туалетах, в технических нишах, под лестницами – и почти всегда меня находили. Впрочем, однажды мне удалось скрыться – когда я нашёл вход в подвал. Это был огромный подвал старого школьного здания, который тянулся по всей площади фундамента. Здесь хранили всяких хлам – старые щётки, швабры, прочий инвентарь… Я долго плутал там в темноте и пыли. Вскоре я заблудился, и уже пожалел, что сунулся сюда, но потом я вдруг наткнулся на старый человеческий скелет. Очевидно, он раньше стоял в каком-нибудь кабинете биологии, а теперь пылился тут, среди мусора. Кажется, у него не хватало руки. Впрочем, когда я увидел этот скелет впервые, мне было не до его целостности. Я заорал, как полоумный. В полнейшем ужасе я кинулся бежать (весьма неразумно в темноте), сосчитал головой все углы, каким-то чудом нашёл дверь наружу, выбежал, помчался, не зная куда… и попался прямёхонько в лапы моих мучителей, которые только меня и ждали. Шерлок слегка улыбнулся. Казалось, сейчас, по прошествии многих лет, он сам смеялся над тем глупым, растерянным мальчишкой, каким он когда-то был. - Прятаться в подвале школы было бы весьма удобно, - продолжал свой рассказ мой друг, - мало кто знал, где находится вход (я наткнулся на него случайно), но я панически боялся спускаться в этот подвал снова. Тот скелет наводил на меня ужас, - Шерлок опять усмехнулся той особенной усмешкой, которую пускал в ход, когда говорил о собственных слабостях (к ком он, конечно же, относил все проявления эмоций), - что-ж, пришлось искать новые укрытия. Однажды, убегая от поджидавшей меня гоп-компании, я забежал в какой-то кабинет. Впрочем, сюда уже в следующий миг должны были прийти старшеклакои – у них, кажется, был какой-то факультатив. В панике я залез в шкаф – за секунду до того, как в кабинет вошли ученики, а за ними учитель. Начались занятия. Это был факультатив практической химии. Сорок пять минут я, скорчившись, боясь шевельнуться или чихнуть, наблюдал из щели шкафа за тем, как проходило это занятие.       Джон, я словно попал в страну чудес. Таких фокусов, какие проделывал тот старый профессор химии, я не видел никогда в жизни! – глаза Шерлока загорелись, - он что-то рассказывал о свойствах кислот и оснований, показывал, как вещества меняют цвет, как протекают разные реакции, а я буквально забыл, как надо дышать! Но вот, занятие окончилось, ученики разошлись, а старый профессор стал убирать реактивы. Вот тут я и чихнул! Как сейчас помню – учитель в удивлении поднял голову, а я буквально выпал из того злосчастного шкафа! И вот, лежу я на полу, уверенный, что теперь-то мне и крышка, но вместо гнева, учитель вдруг начинает хохотать: «Господи, откуда ты взялся?!» Я робко встал. Удостоверившись, что бить меня никто не будет, я тут же забросал учителя вопросами о свойствах разных веществ, и что из них получается. Увидев столь благодарного слушателя, старый профессор начал мне всё рассказывать и показывать. Тут же мы провели с ним пару опытов, и я ушёл от него счастливый, получив книжку «Химия для начинающих», и разрешение приходить в этот кабинет когда угодно.       Так я увлёкся этой замечательной наукой. Мы с профессором часто сидели вместе после занятий, изучали различные вещества (он мне показывал, а я всё впитывал, словно губка, Джон – да, я был увлечён по уши). Частенько я сам убирал остатки реактивов, когда мой учитель решал отлучиться на обед – в этом не было ничего сложного, нужно было лишь закрыть все коробочки и склянки, промыть пробирки, и распихать всё по своим местам. Но однажды я наткнулся на необычную мазь. Она случайно выпала из коробочки. Я осторожно осмотрел её, поднёс к свету, слегка мазнул по стенке шкафа… Джон, представь себе, она светилась!!! Это была фосфорная мазь! Я осторожно прикрыл дверцу (так, чтобы в неё всё же можно было заглянуть) и увидел, как слабое свечение чуть усилилось. Я полчаса экспериментировал с этой мазью, держа её на свету и отправляя обратно во тьму, получая максимальную яркость свечения. И тут меня осенила одна идея. Я потихоньку сунул мазь к себе в карман и на цыпочках покинул кабинет. В моём кармане лежала бомба. Я знал, как отомстить всем, кто меня бил. Лицо Шерлока так и засветилось торжествующим самодовольством, его глаза сверкали – очевидно, он вплотную подошёл к самой интересной части своего рассказа. - Я снова спустился в подвал. Я дрожал от ужаса, оглядывая каждый закоулок, дико боясь увидеть тот скелет – а ведь именно скелет я и искал! Как и следовало ожидать, я наткнулся от него абсолютно неожиданно и снова заорал от ужаса. Но на этот раз я не дал дёру. Я стоял и смотрел. И постепенно мой страх рассеивался, а ему на смену пришло чувство удовлетворения от скорого мщения. Если этот скелет так напугал меня, то напугает и остальных. Мне не нужен был весь скелет целиком, я нацелился только на череп. Осторожно, на цыпочках я приблизился к скелету. Всё ещё дрожа, я взялся за череп и начал снимать его. Череп снялся довольно легко. Осторожно завернув в пиджак свою жутковатую добычу, я пошёл обратно.       Я правильно выбрал время. Почти все ученики сейчас были на тренировках. Я знал, что младшеклассники вернуться в комнату чуть раньше, чем старосты. Ухмыляясь, я вымазал череп фосфорной мазью. Затем я долго держал его сначала на солнце, потом под лампой. Затем, высчитав время, я слегка вывернул все лампочки в дортуаре – чтобы свет нельзя было сразу включить, а, услышав шум приближающихся учеников, поставил череп на видное место, а сам нырнул под кровать. Шерлок улыбался до ушей, переходя к финалу своего рассказа: - Как я и рассчитывал, младшеклассники вошли первыми. Как они заорали – дико, хором! Как они кинулись прочь, словно стало бизонов! Прибежали старшеклассники, начались разбирательства – никакого черепа в комнате не было и помине, я быстренько его спрятал (и, естественно, спрятался сам). Поведение младшелассников было просто диким, прибежали учителя. Всем, кто орал досталось по двадцать пять ударов розгами! – мой друг победно захохотал, - и я один пребывал в абсолютной безнаказанности! Это был мой триумф, Джон! С тех пор я не раз проделывал этот трюк с черепом – каждый раз после того, как меня в очередной раз ловили и били – и каждый раз он имел потрясающий успех. По «Итону» наверняка и по сей день ходят жуткие легенды о светящемся черепе Холмса. Шерлок довольно ухмылялся. - Это было так легко, Джон. Я ни словом, ни намёком не выдавал своей причастности к происшествию с черепом, но каждый раз, когда меня покушались – в тот же вечер, я устраивал представление. И наоборот – если никто меня не трогал, то в тот день дортуар обходился без светящегося черепа, а мои одноклассники – без розог. Это было то же самое, что дрессировать мышей. Условный рефлекс. Через месяц эти олухи нашли связь между избиением меня и жутким черепом в дортуаре, и от меня отстали. Теперь все боялись меня. Я наводил на них страх своими дедуктическими способностями, когда рассказывал о них всё, что они хотели бы скрыть, а теперь ещё и мистический череп прибавился. Я стал «ребёнком Сатаны», - Шерлок закончил свой рассказ с сардонической усмешкой. - Н-да… - только и смог ответить я на такой невероятный рассказ, - и этот череп хранится у тебя с тех самых пор? - Да, с тех самых пор. Фосфорная мазь, в конце концов, закончилась, да и нужда в представлениях отпала, но этот череп, сослуживший мне столь значительную службу, так и остался у меня. Можно сказать, он был моим единственным защитником. Я даже иногда с ним разговаривал, когда надо было высказать свои мысли вслух. Да и вообще, мне приятно смотреть на него. В эти моменты я всегда вспоминаю тот животный ужас, который он наводил на моих недругов, - и Шерлок снова торжествующе улыбнулся.