Рождение детектива
7 января 2015 г. в 21:19
- Так о чём я хотел рассказать??? – мой друг внезапно глянул на меня, как будто я имел об этом хоть отдалённое представление! Я лишь невинно пожал плечами, и Шерлок снова устремил свой взор вдаль, где уже сгущались сумерки.
- Школа была для меня тяжким испытанием, - снова заговорил мой друг, - и не столько из-за драк, сколько из-за общей скуки, царившей там. Я совершенно не знал, чем мне занять свой ум. Я подолгу сидел в кабинете химии, возился с реактивами и читал учебники, но этого было ничтожно мало для моего ума. Мои дедуктические способности требовали реализации. Каждый человек, каждый школьник или учитель, попадавший в моё поле зрения, тут же подвергался моему зрительному анализу. Я видел пятна на рукавах, тёмные круги под глазами или едва заметные вмятины на кончиках пальцев, из которых делал самые разнообразные выводы, но! Джон, я ведь не имел ни малейшей возможности проверить истинность своих выводов. Для этого их надо было озвучить, а я уже по опыту знал, чем такое может обернуться. Порой я следил за своими «подопечными», и часто убеждался в верности некоторых моих предположений, но полная ясность не наступала, и я страдал. Я не развивался. Я даже начинал скучать по Майкрофту – только подумай, Джон! – потому что с ним можно было по-настоящему «поиграть в дедукцию»!
Потом на уроке английской литературы мы проходили Эдгара По, и я вдруг с изумлением обнаружил, что абсолютно верно предугадал весь сюжет ещё в самом начале рассказа. «Запутанное убийство» показалось мне таким предсказуемым и заурядным! Потом я стал читать Агату Кристи – и снова разочарование! Её мисс Марпл казалась мне глупой курицей, Пуаро – самодовольным глупцом, который не разбирается в элементарных вещах, а «Десять негритят» – это просто чушь какая-то! Откровенная нелепица, полная неправдоподобных нагромождений. Я забросил глупые детективы, но криминалистика, расследования преступлений вдруг начали неудержимо влечь меня к себе. Я стал собирать криминальную хронику из газет и журналов, какие мог достать в закрытой школе, я составлял свою криминалистическую картотеку. Знаешь, некоторые жизненные случаи - именно ЖИЗНЕННЫЕ, Джон, а не выдуманные каким-нибудь скучающим писакой с претензией на запутанность - некоторые случаи были поистине интересны. И я уже мечтал оказаться на месте такого преступления, вот где мой дедуктический дар проявил бы себя в полной силе! Мне хотелось проявить себя в реальном преступлении, попытаться раскрыть его, мне казалось, что стоит мне только взглянуть на следы убийства или обстоятельства преступления, и я сразу восстановлю всю цепь событий, не упустив ни одной мелкой детали. Но какие могут быть преступления в закрытой школе «Итон» ?! Кража пирожков из буфета после отбоя! Но ведь и так ясно, что это сделал Натан Грегори – по жирным отпечаткам на его тетради, и по стойкому запаху жаренного теста из его портфеля! Меня окружала тупость и убийственная скука, и я не знал, как её преодолеть. Я страдал от нереализованности.
А ещё меня выводила из себя обязанность заниматься спортом. Каждый ученик обязан был защищать честь школы на разного рода соревнованиях, но – вот беда! – я совершенно не умел играть в команде. Я не попал ни в одну школьную сборную ни по регби, ни по крикету, ни по гандболу – ни один тренер не хотел работать со мной - как, впрочем, и я с ними. Меня бесила перспектива сражаться за нечто абстрактное плечом к плечу с тупицами, которые в обычной ситуации ни во что не ставили меня. Оказавшись изгнанным из всех команд, я сначала вздохнул свободно, но тут засуетились мои любимые родители. Как так – их чадо учится в «Итоне» и совершенно не проявляет себя в спорте! Отсутствие хорошей рекомендации от спортивного тренера полностью перечёркивало все перспективы даже круглым отличникам. Мне на всё это было плевать, но никак не моей маме! Майкрофт в своё время блистал в крикете, но раз я такой «трудный», то пусть я на худой конец займусь каким-нибудь одиночным видом спорта. Так меня отдали на плавание.
Плавание среди учеников «Итона» котировалось как самый низший вид спорта. Прежде всего это выражалось в том, что на школьных чемпионатах по плаванию между собой сражались ученики всех школ, а не только элитных. Эти соревнования проводились раз в году, в апреле, в бассейне "Атвилл-Портер". Целый год я с отвращением плавал от бортика к бортику, ощущая себя лягушкой, и вот, тренер счёл мои старания достаточными для того, чтобы отправить меня в Лондон в качестве массовки – так, для галочки.
Тренировки в бассейне "Атвилл-Портер"были сумбурными, изматывающими. Целый день плескаться в куче орущих детей!.. Мне было тринадцать, и я попал в младшую группу школьников с возрастной категорией от десяти до тринадцати лет. Очень скоро моё внимание привлёк один паренёк. Я дал ему около двенадцати – он был здоровый, как бык, вёл себя очень нагло, но и плавал лучше всех. Никто в бассейне не мог догнать его. Это был Карл Пауэрс. Ему все прочили титул чемпиона. Однажды, проходя мимо, Пауэрс столкнул меня с бортика бассейна в воду и долго ржал надо мной. Весьма неприятный тип. Я его запомнил.
Потом был первый день соревнований, и Карл Пауэрс вдруг утонул прямо посреди своего блистательного заплыва у всех на глазах. Я внимательно смотрел то соревнование из раздевалки. Все нырнули, и Карл сразу вырвался вперёд, но на середине дорожки он вдруг остановился, задёргался и пошёл ко дну. Когда только начали озвучивать возможную причину смерти – сердечный приступ – я тут же кардинально не согласился. Я ощутил неладное. Ещё перед стартом мне показалось что Пауэрс выглядит и ведёт себя странно – он тяжело дышал и казался бледным, испуганным. Чего, спрашивается, бояться самоуверенному тинэйджеру, который буквально накануне легко оставлял позади себя всех конкурентов? Я наблюдал за ним – Карл был полностью уверен в своей победе. Тогда что? Недомогание – однозначно. И это увидел не только я – уже у бассейна к Карлу подошёл тренер и спросил, всё ли в порядке. Карл отказался от помощи, но я видел, что ему плохо. Карл испытывал недомогание ещё до заплыва, а я был уверен, что сердечный приступ не предупреждает о себе заранее.
Кроме того, я наблюдал за Пауэрсом и видел, что тот увлекается боксом – постоянно лупит подушки у себя в номере. Такие регулярные физические нагрузки говорили о том, что у него совершенно здоровое сердце.
Понимаешь, Джон – многие мои тогдашние умозаключения были весьма голословны – я ведь ещё не обладал специальными знаниями. Но я очень хотел, чтобы на моих глазах произошло настоящее преступление – я искал его! Моё воображение, моё желание обостряли мою подозрительность, и я замечал гораздо больше деталей, чем официальные власти. И, представь себе, мой дорогой друг – мои самые дерзкие фантазии и предположения в конце концов оказались близки к реальности!
Первым делом я стал думать – что могло с ним произойти? Если это убийство, то каким образом его убили? Зачем кому-то его убивать, я даже не особенно задумывался – Карл был чемпионом, звездой, а у таких всегда полно завистников. Никогда ещё мой мозг не работал с такой блистательной скоростью! Из всех возможных вариантов единственно верным мне казалось отравление. Размышляя, я пришёл к выводу, что, скорее всего, Карл принял яд, даже не подозревая об этом – то есть, его отравили незаметно. Тут же я вспомнил маленькие язвочки на лодыжках Карла – Пауэрс был болен экземой, а значит, должен был использовать специальную мазь. Подмешать яд в мазь – это же так просто, и жертва намажет себя отравой, ничего не подозревая! Тут же я побежал в раздевалку, чтобы проверить ящик Карла. Как ни странно, ящик оказался открыт. Я кинулся разбирать вещи. Я не обнаружил там двух очень важных вещей – тюбика с мазью и кроссовок Карла. Это окончательно утвердило в моём сознании версию об убийстве. Дело в том, что Карл очень любил свои кроссовки – постоянно бережно вытирал их, прежде чем аккуратно поставить в спортивный шкафчик. Он прямо-таки носился с этими кроссовками! Он не мог просто их потерять. Их вместе с мазью забрал убийца.
Неожиданно я услышал какой-то шум и оглянулся. Маленький, щуплый подросток лет одиннадцати прошмыгнул к выходу. Сейчас я даже с трудом вспоминаю, как он выглядел – худенький, бледный, весь какой-то напуганный. Я подбежал к нему, надеясь, что может быть, этот мальчишка кого-то видел – убийца наверняка вышел из раздевалки только что, я ведь и сам прибежал туда спустя несколько минут после гибели Карла Пауэрса. Я буквально накинулся с вопросами на этого перепуганного мальчугана – что он видел?! Кто здесь был?! Я в страсти вывалил на него все мои дедуктические выводы о том, что Карла Пауэрса убили, что яд, скорее всего, был добавлен в его мазь, которая пропала вместе с кроссовками. При чём тут кроссовки? Самая сильная экзема была у Карла на ногах, и яд вместе с мазью должен был остаться на кроссовках, поэтому убийца уничтожил, спрятал улики. Всё это я выкладывал тому мальчишке, а он лишь смотрел на меня своими огромными глазами, почти не дыша. Как ты думаешь, Джон, кто это был?
- Джеймс Мориарти!!! – в потрясении воскликнул я.
- Он самый! Передо мной стоял настоящий убийца, я был на волосок от раскрытия дела, но мне и в голову не приходило, что мальчишка может убить! Вот откуда Джеймс Мориарти знал меня – он запомнил меня в тот день. Конечно, он не мог знать моего имени, но к тринадцати годам моя приметная наружность уже приобрела свои характерные черты. Джеймс Мориарти был тогда в раздевалке – он пришёл затем, чтобы забрать кроссовки и мазь, а я-то думал, что он – просто свидетель, который был напуган реальным убийцей! Он лишь в ужасе смотрел на меня, а потом убежал, а я остался, осознавая всю безысходность ситуации. Понимаешь, Джон, на заре моей блистательно карьеры предубеждения и сантименты взяли верх над логикой. Если бы я чуть-чуть подумал - а что этот мальчик здесь делает? зачем он сюда пришёл? - вполне возможно, я бы раскрыл дело.
Шерлок снова усмехнулся, глядя в тёмную, вечернюю даль, я же был поражён. Детектив и злодей столкнулись на заре своего жизненного пути. Детектив не заметил злодея, зато злодей запомнил детектива. Наверняка юный Мориарти был уверен, что составил гениальный план (и, в принципе, оно так и было – преступление осталось безнаказанным, да и вся эта комбинация с ботуллином по плечу далеко не каждому школьнику). И вдруг перед злым гением возникает равный ему соперник, который совершает невозможное – разгадывает его коварный план! Представляю, что должен был чувствовать в тот момент юный будущий злодей-консультант! Наверняка, эта встреча не давала Мориарти покоя долгие годы, пока он, наконец, не нашёл Шерлока – равного себе.
- Я пытался достучаться до полиции, - продолжал свой рассказ Шерлок, - пытался поведать им свои догадки, говорил про экзему, про мазь и кроссовки, но тщетно. Яд в крови не обнаружили, пропажу мази и обуви сочли лишь совпадением, и дело закрыли, практически и не открыв его. Смерть Карла Пауэрса посчитали несчастным случаем. Я, конечно, был расстроен, подавлен этой первой неудачей, но я впервые познал страсть расследования. Я хотел продолжать, Джон! И передо мной стояла дилемма. С одной стороны, меня ждала ненавистная школа, где я прозябал от скуки и нереализованности, с другой – огромный, неизведанный и криминальный Лондон, где я мог найти любые преступления. И я сбежал.