Монолог-воспоминание

- В тринадцать лет ты так просто взял и сбежал в Лондон?! – воскликнул я. - Да, вот так просто, - усмехнулся Шерлок. – и сбежать, кстати, было совсем нетрудно – я всего лишь сел в чужой автобус, дождался, когда мы отъедем подальше от бассейна, а затем поднял крик, что перепутал транспорт. Меня тут же ссадили, естественно объяснив, как добраться до моего автобуса, только я туда и не собирался… Я пошёл… я даже не знаю, куда я пошёл в первый момент – просто куда глаза глядят. Меня окружал огромный Лондон, и тысячи людей бежали мимо, но никому из них не было до меня дела… ты знаешь, это довольно приятное ощущение. Я шёл, не зная куда, среди толпы – я впервые в жизни был предоставлен самому себе, какое это наслаждение, Джон!!!       Я бесцельно шёл вперёд, темнело, а улицы становились всё хуже. Ист-сайд. Трущобы, задворки… А теперь вообрази себе наивного тринадцатилетнего идиота, который, дрожа от азарта и возбуждения, шёл по этим задворкам, ожидая преступления на каждом шагу! Я рассмеялся. Шерлок подозрительно глянул на меня. - Что? – спросил он. - Да ты нисколько не изменился! - ответил я, - ты и сейчас так же дрожишь в азарте от одного только слова «преступление», а если оно ещё и жестокое!.. - Сейчас я уже знаю, с чем сталкиваюсь! Я знаю, как выглядит преступление, и как при этом надо действовать! – Шерлок, казалось, обиделся, - к тому же преступления, на самом деле, совершаются не так часто… - …как тебе хотелось бы, - вставил я. Мой друг пропустил этот маленький укол мимо ушей. - Я брёл по улице, мечтая о преступлении. Я себе уже нарисовал красочную картину, как я вывожу на чистую воду какого-нибудь хитрого и отъявленного злодея, и тот в ярости!.. Кстати, Джон, знаешь, как звучит самое страшное проклятие у китайцев? - Понятия не имею, - я покачал головой. - «Да исполнится твоё заветное желание»! Я хотел преступление – я его получил. Прямо в тот же вечер. Я завернул в небольшой проулок возле моста – кажется, это было в районе Берксли... да, точно там! Едва я зашёл под арку, как услышал шум – трое мужчин тащили молодого парня в подъезд. Кажется, парень был пьян, но что-то в его поведении показалось мне странным – уж слишком рьяно те его волокли, словно бы через силу. Я тут же затаился в кустах. Пока трое прошли мимо меня, я успел разглядеть их походку, их манеру двигаться. Едва они скрылись за дверями, как я оказался в замешательстве. Что делать? Пойти за ними? Но тут снова шум, на этот раз сверху, приковал моё внимание. Я увидел, как на пятом этаже распахнулось окно, как после непродолжительной борьбы оттуда вытолкнули человека; краткий, нарастающий крик, а затем удар – ох, Джон, какой это противный звук – удар тела, упавшего на асфальт с большой высоты! Передо мной лежал тот самый молодой парень, которого минуту назад затащили в подъезд, и он был мерзко, отвратительно мёртв. Да, Джон, я совсем иначе представлял себе смерть. В моём тогдашнем разумении это было нечто благопристойное – вроде невинной кончины Карла Пауэрса в бассейне, но я и не предполагал, что смерть может быть омерзительным крошевом из костей, хрящей и крови! Представь себе, Джон, меня даже стошнило от этого зрелища! Я слушал Шерлока, едва дыша – то, о чём он говорил, было слишком хорошо мне знакомо по Афганистану. Как я его понимал!.. - Но худшее было ещё впереди, - продолжал Шерлок, - не прошло и минуты, как из подъезда вышли те трое – видимо, они шли проверить, успешно ли состоялось их убийство, а там был я. Я их увидел, они увидели меня. И мне больше нельзя было жить, понимаешь, Джон. Они всеми силами пытались меня убить, но из-за их малого ума они нанесли мне множество ударов, так и не достигнув цели.       Я очнулся в реке. Меня прибило течением к какому-то берегу. Сказать, что у меня всё болело – значит ничего не сказать, я был, наверное, самым жалким существом на планете. Не знаю, сколько я там валялся под моросящим дождём, пока кто-то не воскликнул надо мной: «Боже! Кто это так тебя?!»       Меня подобрали бездомные. Они притащили меня под мост, положили на какое-то тряпьё, дали чего-то выпить. Кто-то занялся моими ранами, кто-то пошёл за едой. Это были обычные люди – молодые и не очень, были там и два старика. Недели две они выхаживали меня, и я уверен, ими двигала исключительно жалость к несчастному избитому подростку. Они почти ничего обо мне не спрашивали – потрясающее качество! – только заботились обо мне. Мне было хорошо среди этих людей – хорошо уже потому, что, хотя я почти ни с кем не разговаривал, никто не посчитал это персональным оскорблением. Скоро я уже выглядел таким же бездомным, как и они – мою школьную форму, прекрасно пошитую и с фирменной эмблемой Итона, с меня сняли, кажется, в первый же вечер, облачив меня в куда более скромную, но вполне приличную одежду. Даже если они её продали, я нисколько их за это не осуждал.       Один из бездомных был особенно ко мне внимателен – мужчина лет сорока, кажется, он меня и нашёл. Его звали Сэм Картер.       Недели через две я начал вставать. С болью и трудом я выходил к реке, шёл вдоль её течения, думая, размышляя… Погода в том году выдалась преотличная. Те памятные соревнования в бассейне «Атвилл-Портер» состоялись в конце апреля, стало быть, к моменту моего выздоровления весна заканчивалась, дни стояли солнечные и сухие. Очевидно, место, где я жил, находилось уже не в Лондоне, а где-то в пригороде – кругом зеленели поля и небольшие рощи. Так приятно было сесть на прогретый солнцем большой камень и глядеть на воду…       Я всё думал о том убийстве. Оно буквально стояло перед моими глазами, словно ходячий мертвец, омрачая солнечную прелесть тех дней. Я должен был кому-то всё рассказать, но не в полицию же идти - в полиции меня сразу бы опознали, как пропавшего подростка по имени Шерлок Холмс (я был уверен, что мои родители не сидели без дела), и прости-прощай свобода. Тогда почему бы не рассказать всё людям, приютившим меня?       Помню, в тот день я еле дождался вечера, когда все бездомные собрались в нашей ночлежке. Я подошёл к Сэму Картеру – тот очень удивился, когда понял, что я хочу с ним поговорить. И я начал рассказ. Я говорил и говорил, описывая всё в мельчайших подробностях: что злодеев было трое, что один из них хромал на левую ногу, другой ходил враскорячку, словно служил когда-то на флоте, а третий (его я запомнил лучше всех, так как именно его лицо я видел в свете люминесцентного фонаря, перед тем, как эти трое начали меня избивать), третий был изуродован шрамом через всё лицо. Жертвой оказался молодой парень с длинными волосами, с широким крестьянским лицом (я тоже мельком видел его в свете фонаря ещё перед тем, как злоумышленники затащили парня в подъезд), и ещё он говорил нараспев. Я тогда не знал, что подобная манера речи – признак валлийского происхождения, но, обладая блестящей памятью, довольно похоже воспроизвёл его манеру говорить. Сначала меня слушал только Сэм, но, едва я заговорил о парне, все бездомные, как намагниченные, повернулись в нашу сторону. Я подробнейшим образом описал всю сцену убийства, дойдя до того момента, когда сам потерял сознание из-за побоев. Едва я закончил, как под мостом воцарилась полная тишина. И в этой тишине вдруг раздался чей-то злой голос: - Вот! Вы слышали?! Я так и знал, что Вуди убили! Тут же бездомные загудели, требуя от меня рассказать всё ещё раз. Верно ли я запомнил приметы убийц, и в котором часу это было. Я рассказывал и рассказывал, а они, кажется, диву давались, как я смог запомнить столько деталей. - Теперь мы все знаем, кто это сделал! – кричал всё тот же голос, принадлежавший молодому парню, очень похожему на убитого. Не знаю, что в тот момент мною двигало, но я вдруг сказал, глядя парню прямо в глаза: - Он ваш брат, верно? Бездомный парень оторопел. Оторопели и все остальные, а я понёсся на всех парусах: - Те, кто хотел убить, кажется, Вуди? хотели сделать так, чтобы это походило на несчастный случай. Они выкинули его из окна, и полиция наверняка там его и нашла. А меня они выбросили в реку – меня не должно было быть на месте преступления, я должен был утонуть, но попал к вам, верно? Убийцы вашего друга хорошо вам известны, а благодаря мне вы получили доказательство их вины. Да, Джон, - продолжал Шерлок, - моя дедукция в тринадцать лет больше напоминала отчёты Капитана Очевидность, но представь, даже такой примитив вызвал восхищение у тех бездомных! По сей день помню, как по-иному они взглянули на меня в тот момент – словно в их обитель залетела экзотическая птица или какое-то иное неземное существо! На улице совсем стемнело – да что там говорить, уже наступила ночь, но даже сквозь тьму я видел (вернее – ощущал) самодовольную горделивость моего друга. Да, Шерлок, ты и сейчас похож на экзотическую птицу или существо с иной планеты! Таков ты был, есть и будешь… Мы всё сидели на карнизе старой голубятни, глядя в ночной мрак и тишину, и, хотя холод ночи уже начинал пробирать нас, никто и не думал покидать это убежище. По крайней мере я точно решил, что не сдвинусь с места, пока мой друг настроен на рассказ. - Следующие события были несколько сумбурны, и я мог только предполагать, как они развивались, - продолжал Шерлок, - в тот же вечер несколько бездомных (в их числе Сэм Картер и брат убитого) решительно покинули убежище. Впрочем, те, кто остались со мной, и не думали смыкать глаз. Все ждали чего-то… я догадывался чего. Посреди ночи к нам забежал один из наших людей. - Линяем, живо! – с ходу приказал он. Всё убежище тут же пришло в движение, пожитки начали скручиваться в узлы, но посланец тут же запротестовал: - Бросьте всё! У вас мальчишка – его надо прятать и беречь! Я в изумлении понял, что речь идёт обо мне, когда один пожилой мужчина вдруг подошёл и без лишних слов схватил меня в охапку. Это было малоприятное бегство – меня тащили, волокли как попало. Наконец, меня укрыли в какой-то подворотне, а вскоре появился Сэм. Он спросил меня: - Скажи, а ты и вправду можешь что угодно рассказать о человеке по его внешности?       Я ответил, что могу, и тут же поведал Сэму его же историю – что он родился где-то на севере, а в Лондон приехал недавно после какого-то несчастья. Что у него была раньше семья, и скорее всего, маленький сын по имени Джек – дело в том, что Сэм несколько раз нечаянно называл меня Джеком. Ты бы видел, Джон, Картер чуть не расплакался, когда это услышал! Да, он действительно жил раньше в Манчестере, но, когда его жена и сын погибли в аварии, решил бросить всё и переехать в Лондон, но в Лондоне ему не повезло ни с работой, ни с жильём. Затем Сэм привёл меня в какой-то заброшенный дом, в совершенно новую компанию бездомных, и сразу же, с порога объявил всем, что я – великий детектив, который поможет им разобраться в чём угодно. Тут же, для доказательства моих необыкновенных способностей, мне пришлось рассказать истории всех обитателей этого заброшенного дома. Когда ещё мне выпадал шанс так здорово «поиграть в дедукцию»! Когда я закончил, бездомные смотрели на меня, как на божество. Я же чувствовал, что зачем-то очень им нужен, и у них уже большие планы относительно меня.       Я не ошибся. Уже через пару дней к нам пришёл какой-то старик, и сказал, что его сына убили. Можешь себе представить, Джон, меня тут же взяли за руку, привели куда-то на вокзал, и, показав мёртвое тело совершенно незнакомого мне мужчины, потребовали, чтобы я рассказал, кто и как его убил!       Я понимал, что это экзамен моих способностей – и в то же время шанс! Я принялся оглядывать труп со всех сторон. Ему было лет тридцать пять. Он был очень силён физически – просто гора мышц. Костяшки пальцев сбиты – значит, незадолго до смерти он дрался, но погиб он не в драке. Точнее не в результате какой-то грубой травмы – я не видел ни одного повреждения, которое могло бы убить такого здоровяка. Он явно любил выпить – у него были все характерные признаки алкоголика, включая явственно ощутимые спиртные испарения, но умер он не от алкоголя – алкоголь не валит с ног таких силачей (по крайней мере, столь быстро). Разве что, он выпил вместе с алкоголем яд. - Нет, - ответил мне старик, - в тот вечер Тони пил с приятелями. Все они живы. Если бы они купили плохой алкоголь, то погибли бы все…       Логично. Что-то здесь не вязалось. Осмотрев убитого ещё раз, я увидел небольшие синяки на запястьях – выходит, ему удерживали руки, чтобы не вырывался – да, именно так! Я тут же удвоил свои усилия по осмотру и вскоре заметил маленькую ранку у него на шее. Она походила на комариный укус, но ещё больше она походила на укол шприца. Его убили, воткнув в шею шприц - просто пустой шприц, без всякого яда! Майкрофт как-то говорил мне, что если выдавить в человека пустой шприц, то он обязательно умрёт, потому что кровь от кислорода начнёт сворачиваться (мой братец любил рассказывать мне сказки на ночь). В медицине данное состояние называется тромбоэмболией. И я вынес свой вердикт: - Его убили уколом пустого шприца в артерию на шее - кровь свернулась, что и привело к смерти. Убил человек, который разбирается в медицине – он должен был знать, куда и как уколоть шприцем. Скорее всего убитый знал этого человека, потому что ударили спереди, а не сзади. Кто-то второй заломил убитому руки, чтобы тот не вырвался, пока первый совершал убийство. Скорее всего, убийству предшествовал какой-то разговор, иначе зачем такая канитель, когда можно просто покраситься и ударить сзади?       И мои зрители снова были восхищены! Тут же они заговорили о каком-то Медике из соседнего района, что это только его рук дело, поскольку именно так Медик, якобы, «собирает долги». Что они потом делали, я не знаю – моя миссия была окончена: я вывел их на след.       Так началась моя карьера детектива-консультанта. Чуть ли не каждый день ко мне приходили бездомные и просто бедняки со всех концов Лондона. Надо сказать, бездомные и криминал – это немного разные категории. Да, криминальные элементы частенько пополняются из числа бездомных, но сами бездомные далеко не всегда ведут преступный образ жизни. Они просто стараются выживать, как могут, но ты понимаешь, насколько они беззащитны. Они даже не могут обратиться в полицию, поскольку их тогда просто выдворят из города, потому они и уцепились за меня, как за единственного, кто мог помочь им восстановить справедливость. Никогда в жизни, Джон, у меня не было столько дел! Ты и представить себе не можешь, как мне было трудно на первых порах! Я ведь очень многого не знал, большинство моих догадок зиждилось лишь на наблюдательности и умении делать выводы. Правда, те первые дела были не особенно сложные, даже Лестрейд, я думаю, справился бы. Каждый раз мне попадались подсказки. И хотя я пока не мог в полной силе воспользоваться этими подсказками – поскольку не обладал нужными знаниями, но я их замечал, и они становились ключом к раскрытию дела. Так однажды в подвальном закутке жестоко убили женщину, и я обнаружил рядом след от ботинка, на котором осталась синяя глина, хотя нигде в нашем районе такой глины не было. Я тут же обратил внимания на этот факт, и убийцу нашли именно в том районе, где в почве была синяя глина – в Челме. Убийцей был, кажется, очередной собутыльник несчастной, по совместительству грабитель (и где она только его нашла на свою голову?!) – у него на башмаках обнаружили не только глину, но и кровь, а кроме того нашли некоторые из её вещей. А я понял, какая это важная улика – почва на ботинках.       Другое дело я раскрыл по кучке пепла от сигарет. Пропала девушка. Ко мне обратилась её подруга с просьбой помочь. Казалось бы, тупиковое дело – девушка просто ушла и не вернулась, и никто не видел, чтобы к ней кто-то приходил. Я осмотрел комнатушку, которую та девушка снимала. В ней не было ничего необычного, кроме одной детали – щепотки пепла на простыне возле подушки. Это был пепел от сигареты. Я тут же спросил, курила ли она, и выяснил, что нет. Значит, курил её возлюбленный, который был здесь – и встречи с ним хорошо конспирировались, раз соседи ничего не знали. Мне было жизненно необходимо узнать, какой сорт сигарет был здесь выкурен. Я дал задание собрать все сигареты, какие только можно купить в Лондоне. Мне принесли кучу початых пачек. Я поджигал и прикуривал каждую из них (да, Джон, тогда я и начал курить), но пепел ни одного образца не совпал с пеплом на постели. Впрочем, отрицательный ответ – тоже ответ. Мои бездомные агенты собрали и притащили мне все виды дешёвых сигарет – да и какие ещё они могли достать! Пепел от них был гораздо более тёмным и зернистым, чем контрольный образец, стало быть, в этой комнате курили дорогие сигареты. Значит, предполагаемого любовника, наверняка замешанного в исчезновении, надо было искать в богатых районах Вэст-сайда.       Я опять же не знаю, как дальше действовали мои бездомные (позже я узнал, что девушку нашли, случайно встретив в одном из богатых районов по моей наводке - она вышла замуж за какого-то богатого человека). Я принципиально не хотел соваться в Вэст-сайд из нежелания столкнуться с моими родителями. Я не хотел домой, мне нравилась моя теперешняя жизнь. Надо сказать, Джон, это была для меня колоссальная школа. Я провёл среди бездомных всё лето, всю осень и начало зимы, я многое узнал. Я учился мыслить, учился наблюдать среди реальных преступлений. Я больше не боялся вида крови, меня перестали пугать трупы с проломленными черепами – на всё это я стал смотреть лишь как на очередную загадку. К тому же теперь я изучал этот мир. До побега я знал лишь свой дом да свою семью с её узким кругом знакомых, ну и, конечно, школу. Убежав, я начал узнавать тысячи миров, в которых никогда бы не оказался, живя привычной жизнью. Я запоминал, как выглядели и как говорили приезжие из разных городов нашей (и не только нашей) страны, я запоминал, как выглядят разные профессии (и где в Итоне я смог бы встретить ткача, автомеханика или переселенца из Глазго!), я досконально изучал Лондон, и теперь могу сказать, что знаю его, как свои пять пальцев только благодаря тому побегу. Правда, я тогда был ребёнком, и не задумывался о будущем. Мне нравилась жизнь беспризорника. Я даже освоил профессию карманника – ты, я думаю, заметил, как ловко я могу обчистить чей-нибудь кошелёк или портмоне. Как знать, может Уильям Шерлок Скотт Холмс так и остался бы безвестным лондонским бродягой, если бы не пневмония.       Я заболел вскоре после Рождества – стояла чертовски холодная и сырая погода. Условия бездомной жизни далеки от уюта, и я лежал в холодном, всюду продуваемом подвале. Рядом со мной дежурил Сэм Картер, но от его бдения мне не становилось лучше, наоборот – дышал я с всё большим трудом. Надо сказать, все бездомные были сильно обеспокоены моим состоянием, они без конца крутились рядом, стараясь помочь, кто чем мог, но я уже нуждался в квалифицированной врачебной помощи, а кроме того – в элементарном тепле, чего бездомные при всём желании не могли мне предоставить. И вот, в одно прекрасное утро Сэм (он больше всех беспокоился за меня) решился вызвать врача. Врач вскоре приехал, и когда он на меня глянул… Тут дело было не только в серьёзности положения (хотя я был совсем плох), перед врачом предстал тот самый мальчик – черноволосый, кучерявый и худой – чьи фотографии украшали все лондонские рубрики о пропажах людей.       Врач тут же объявил, что я – Шерлок Холмс, которого уже восемь месяцев ищут родители, и потому меня немедленно забирают отсюда. Так закончилась моя бродячая жизнь. - Не хочу говорить про возвращение в лоно семьи, – после недолгого молчания продолжил мой друг, - меня посадили под строжайший домашний арест: следующие полгода я провёл в поместье, под бдительным присмотром моей мамочки, а осенью меня снова отдали в Итон. Надо сказать, хвалёные строгие порядки этой школы всё-таки заметно уступали дисциплине в моей семье; по крайней мере, из Итона мне удалось бежать, спустя полтора месяца. Три дня я добирался до Лондона, а там – свобода! Я быстро нашёл Сэма Картера и прочих моих знакомых, и беззаботно зажил прежней жизнью, наивно полагая, что меня, как и в прошлый раз, не надут.       Меня нашли уже через неделю. Я как ни в чём не бывало возвращался в своё убежище вечером, как вдруг чья-то рука резко схватила меня за ворот. Передо мной стоял мой брат! - Майкрофт?! – в первый момент я опешил, но брат даже не разговаривал со мной. Резким движением он закинул меня в свою машину, тут же сел в неё сам и заблокировал двери. И лишь затем завёл мотор. Майкрофту уже исполнился двадцать один год, он обладал всеми правами и полномочиями взрослого и, кстати, был весьма силён физически, хотя и здорово растолстел (это потом он сбросил вес ценой неимоверных усилий). По приезде домой он так же брезгливо выкинул меня из своего авто в руки родителей и уехал, не попрощавшись. Я был потрясён.       После этого меня спешно определили в другую школу – Итон больше не желал иметь со мной ничего общего. В октябре я стал учеником Регби, но уже в марте я снова бежал. Теперь-то я понимаю, что это был всего лишь бунт отчаявшегося подростка – на самом деле я вовсе не стремился стать бродягой. Наверное, я лишь хотел свободы и признания. Да, лондонская бродячая жизнь нравилась мне, но до поры до времени – мне начинали надоедать те бесконечные однообразные, чисто бытовые преступления, которые мне постоянно приходилось расследовать в среде бездомных. Я уже начинал тяготиться, тоскуя о чём-то большем, правда, категорчески не желал это признать.       Поэтому, на этот раз я предпринял максимум усилий, чтобы меня не нашли. Первым делом я обратился к Сэму с просьбой помочь мне измениться до неузнаваемости. Меня отвели к старику – его звали Гримёр – и старик вымазал мою кожу неким составом, отчего она потемнела, как у негра. Волосы мои и так были чёрными и кудрявыми, и в итоге (по крайней мере, издали) я вполне напоминал какого-нибудь малолетнего эмигранта. Далее я принял решение никогда не ночевать в каком-либо месте дважды. Мне казалось, я сделал всё, чтобы брат меня не нашёл, но я ошибся. На этот раз моя свобода продлилась всего три недели. Меня поймали прямо на улице и затолкали в машину, где меня спокойно поджидал Майкрофт. - Ты всё ещё думаешь, что я тебя не найду? – елейно спросил он меня, - браво, Шерлок. Ты мог бы выступать в Минстрел шоу*!       Я лишь молчал, уткнувшись в пол, а Майкрофт тем временем вел машину, продолжая высказывать всё, что он обо мне думал – это был сплошной яд со льдом: - Ты всегда любил игрушки и ребячество. Как я тебя нашёл? Я изучил тебя, братец – я прочитал тебя, как открытую книгу. Зная, где ты привык ошиваться и что ты здесь делаешь, найти тебя была пара пустяков. Ты, как я вижу, решил детективом заделаться – что-ж, весьма наивное стремление, особенно в таких трущобах. Поверь, тупых полицейских, которые всю жизнь будут копаться в мусорном ведре отбросов общества, и без тебя слишком много. И честь в этом невелика!       Я ненавидел Майкрофта в тот момент, но то, что он говорил, во многом было истиной. Кем и чем был я тогда? Я не имел ни знаний, ни навыков, ни умений. Простой смекалки и наблюдательности в сложном деле расследования преступлений явно не доставало, здесь мой брат был абсолютно прав. Мне требовалось образование, и потому я смирился с необходимостью школы. С побегами было покончено – на какое-то время.