Монолог-воспоминание

Тёмная ночь давно уже царила над миром, и холодный ночной ветер едва не сдувал меня и Холмса с тоненького карниза. Я порядком промёрз, но всё равно сидел и ждал что, может быть, мой друг всё же продолжит рассказ. По его глазам я видел – он хочет поведать мне ещё что-то интересное, и оно уже почти на кончике его языка, но Шерлок внезапно соскочил с карниза на пол голубятни. - Уже поздно! – сказал он (и, в общем-то, был прав), - сейчас пора идти спать, а завтра я расскажу тебе про своё первое дело! - Первое дело??? – удивился я, но Шерлок уже спускался вниз по ступеням. Всю эту ночь я не мог заснуть. Эти несколько дней!.. Совсем недавно я считал, что у моего друга вообще нет прошлого, и вдруг это таинственное прошлое предстало передо мной во всех красках! Я просто дивился каждому рассказу. И хотя во всех своих описаниях Шерлок был неизменно сдержан на эмоции, он никогда прежде вообще не говорил о каких-либо эпизодах своей жизни, не связанных с расследованиями, поэтому всё, что он изложил мне в старой детской комнате и на карнизе голубятни, можно смело считать исключением из всех его правил. Что заставляет его не просто делиться со мной подробностями своей жизни, а фактически раскрывать передо мной душу, куда – я уверен – Шерлок прежде не пускал никого? Лишь под утро я забылся беспокойным сном, а когда проснулся, обнаружил, что солнце уже давно встало (хотя и было плотно скрыто обложными облаками). Я тут же тихонько вышел из комнаты и побежал к голубятне, стараясь не попадаться на глаза мистеру и миссис Холмс (сам не знаю почему я избегал хозяев дома!) На этот раз я без труда нашёл потайную лестницу, но мой друг, похоже, давно ждал меня. - Хочу, чтобы ты прежде послушал эту песню, - сказал Шерлок вместо приветствия, нетерпеливо протягивая мне маленький mp3-плеер и наушники, - с ней связанно моё первой настоящее расследование. Я надел наушники, и мой друг нажал на воспроизведение. Честно признаться, меня сразу охватила лёгкая тревога от глухих, быстрых, как биение испуганного сердца, переборов бас-гитары, с которых началось вступление. Далее на беспокойный бас наложились тихие, но острые удары ксилофона, нервные переборы скрипок, а затем сильный женский голос запел о растерянности, о безысходном блуждании по замкнутому кругу без своей воли. «Я марионетка, лишь марионетка, только дёрни за нить!» - яркий, драматичный припев буквально обрушился на меня, как крик о помощи – эта песня была полна настоящего отчаяния! Я никогда не был специалистом в области музыки, но должен признаться – звучала песня очень сильно. - Достаточно, - Шерлок прервал начало второго куплета, - шведская группа «АББА», прекрасные мелодисты и мастера психологической лирики. - Не слышал раньше этой песни, - признался я. - Не удивительно, сегодня многие знают эту группу лишь по «Happy New Year» и «Money». Должен тебе сказать, в моём первом расследовании эта песня несла самый зловещий смысл – она была орудием убийства! Шерлок, как всегда, заинтриговал меня до предела! Расположившись удобнее, мой друг начал рассказ: - Я закончил частную школу Регби, и моим первым колледжем был медицинский… - Медицинский?! – я изумился, - ты был медиком?! - Патологоанатомом, - поправил меня Шерлок, - к тому же, я посещал занятия всего один год и не слишком усердно (ходил только на те, какие считал нужными для себя). Это был мой первый колледж – далее я их менял… Поэтому, мой дорогой доктор Ватсон, я всегда обращаюсь к тебе, если мне требуется какое-нибудь медицинское заключение.       Итак, я учился на первом курсе медицинского колледжа. Я сразу обособился от этой шумной, галдящей массы студентов. Заплатив энную сумму коменданту студенческого кампуса, я обустроился в отдельной комнате под крышей, и параллельно с занятиями занимался своими собственными делами – составлял досье на преступников из газетных вырезок и Интернет-новостей, проводил химические опыты, многое изучал… Так я жил тихо-мирно, и никого не трогал (хотя – нет, я любил порой иногда «попугать» моих сокурсников, рассказывая им всю подноготную о них – когда мне было скучно). Впрочем, никто не пытался мне мстить, и никто меня не трогал, и моё бытие обособленного затворника полностью меня устраивало.       Но, сам понимаешь, Джон, - в этом месте Шерлок драматично вздохнул, - никакая идиллия не может длиться вечно, таковы незыблемые законы этой суровой жизни. В одну «прекрасную» ночь в мою обитель вломился один пьяный студент. Не успел я среагировать на столь бесцеремонное вторжение, как этот субъект ещё и улёгся ко мне, на мою постель! - Ой прости, Сэмми, я снова лёг в твою кровать… - только и пробормотал мой гость и пополз в ту часть комнаты, где у меня на столе стояли все мои реактивы. Пришлось действовать решительно – включать свет, тормошить бедолагу – чтобы он, наконец, понял, что ошибся комнатой! Было поздно – этот остолоп успел своротить мой стол, и на меня опрокинулся целый жбан соляной кислоты!       Тут же вызвали врачей, меня поместили в лазарет, и мой гость, узнав, как меня зовут, стал регулярно приходить ко мне – справлялся о моём здоровье и каждый раз дико извинялся за ту ночную выходку. Так я подружился с Виктором Тревором.       Не скажу, что я сильно стремился к этой дружбе – мне вполне хватало и своего общества, но этот молодой человек проявил прямо-таки героические усилия, дабы наладить отношения со мной. Надо сказать, что Виктор, как и я, обладал репутацией чудака-одиночки, наверное, поэтому мы в конце концов неплохо поладили друг с другом. Вскоре Виктор уже познакомился с моими выдающимися способностями, которые произвели на него неизгладимое впечатление (подозреваю, что это он растрепал на весь колледж о результатах моего первого независимого расследования). - Я всё хотел спросить, Шерлок, - не выдержал я, - почему ты называешь своё колледжское расследование первым? А как же Карл Пауэрс и те прочие дела, которые ты вёл, когда общался с бездомными?.. - Дело Карла Пауэрса было загадочным и изощрённым, но оно так и осталось нераскрытыми вплоть до недавнего времени. Расследования, которыми я занимался в среде бездомных, были самыми банальными убийствами и ограблениями – как я говорил, с ними справился бы даже Лестрейд, они были просто неинтересны. Зато то дело было и изощрённым, и крайне жестоким, но я полностью распутал его, найдя истинных виновных и добившись их законного наказания! Выдав эту тираду, Шерлок сделал гордую паузу, после чего продолжал: - Моё дело началось так: стояла середина апреля, и я как всегда сидел в своей комнате, читая отчёт об одном убийстве в Хэмптоншире – оно казалось мне необычным. Внезапно ко мне зашёл Виктор. Он тут же бесцеремоннейшим образом обозвал меня кротом – представь, Джон! – за то, что я сижу в своей комнате в такой прекрасный день, затем спросил, когда я буду ходить на занятия, а после торжественно объявил, что сейчас мы едем в гости к его кузену Дарси.       Естественно, я сопротивлялся. С какой, скажите, стати я должен гостить у какого-то Дадли или Дарси, но потом всё-таки дал себя уговорить. Виктор сказал, что там есть какое-то дело для меня. Вскоре я уже ехал рядом с другом на автобусе к поместью Дарси, которое находилось недалеко от колледжа. Мой приятель всё рассыпался в восторгах по поводу солнечного денёчка и пения птичек. Я резонно перебил его, напомнив о деле. - Ах, да – дело! – вспомнил мой друг, - дело в том, что мой кузен Дарси женится!       Тогда я не менее резонно осведомился, каким образом данное радостное событие касается меня. Здесь мой друг Виктор задумался. - Понимаешь, Шерлок, - сказал он, - ты ведь можешь что угодно сказать про любого человека. Невеста Дарси – Ева Фельдман – ты, должно быть, знаешь её…       Я ответил отрицательно, и тут же узнал, что она наша однокурсница и вообще первая красавица колледжа, и что я – почти единственный парень в этой округе, который почему-то не пытался за ней ухаживать. - Так что с ней? – спросил я. - Понимаешь… - снова сказал Виктор, - Дарси что-то беспокоит. Он говорит: Ева как-то изменилась в последнее время. Ты не мог бы понаблюдать за ней – вдруг ей кто-нибудь угрожает?       Я пожал плечами – никогда нельзя сказать что-то заранее, особенно о женщинах. Вскоре мы приехали – поместье, где жил кузен моего друга, находилось всего в трёх милях от нашего студенческого городка.       Это был милый уютный домик с верандой и мансардой, окрашенный в светлые, лёгкие тона. На крыльце нас радушно встретил хозяин дома – пожилой Гектор Тревор – родной дядя Виктора со стороны отца. Я тут же определил, что он всю жизнь прослужил в банке. Его жена, сдержанная, несколько суровая Сесилия Трэвор, произвела на меня странное впечатление. Я сначала предположил, что она работала врачом, но потом узнал, что раньше миссис Тревор была одним из самых выдающихся психиатров Соединённого Королевства. Сейчас она, как и её супруг, пребывала на пенсии. Дарси, кузен Виктора, был их единственным и обожаемым сыном. Я сразу изучил его взглядом – обычный, не обременённый жизненными трудностями молодой человек – жизнерадостный, спортивный, пожалуй, чуть старше меня и Виктора (потом я узнал, что он уже закончил колледж). Потом появилась и невеста – Ева Фельдман, и тут я должен был отдать должное как Виктору, так и Дарси – Ева, действительно была красива какой-то древней, библейской красотой: огромные чёрные глаза, прямой профиль, пышные каштановые кудри. Двигалась она величаво и грациозно. Я внимательно вглядывался в Шерлока – не промелькнёт ли в его описании какое-то более глубокое чувство к красивой девушке, вроде восхищения или страсти, но – нет! Шерлок лишь описывал факты, имевшие место быть: - Я тут же заметил, как при виде неё глаза жениха Дарси вспыхнули любовью; отсвет этого чувства читался и во взгляде мистера Тревора. А вот миссис Тревор реагировала иначе: её глаза и губы всякий раз сужались от неприязни при взгляде на невестку. Я хорошо это запомнил.       Потом мы пили чай. Меня представили этой семье, и Виктор тут же попросил меня произвести зрительный анализ всех присутствовавших. Я выполнил его просьбу, сразу же поразив всех, кто сидел за столом. Правда, кое о чём я умолчал. Я внимательно вглядывался в Еву (стараясь, правда, не вызывать ревности со стороны её жениха). Она весело смеялась, болтала с нами; и то и дело девушка с искренней нежностью смотрела на Дарси (ответом ей всегда был столь же искренний любящий взгляд). Она была сама естественность, но меня не покидало ощущение, словно нечто постоянно держит девушку в напряжении. Её тёмные глаза всё время то беспокойно метались, то застывали в неестественной неподвижности – они словно жили какой-то отдельной жизнью, и в них притаилась тревога. Я подумал – а не влияет ли на девушку явная неприязнь будущей свекрови, но скоро понял, что это не так – Ева совершенно не реагировала на колкие выпады миссис Тревор. Это была поистине широкая натура, но что-то вторглось в её гармоничный внутренний мир, поселив там совершенно несвойственные ей напряжение и страх. К таким зыбким выводам я пришёл к концу того вечера.       На обратном пути Виктор рассказал мне, что с момента помолвки (которая состоялась на Рождество) Ева живёт в доме Треворов (хотя она и Дарси, конечно же, спят в разных спальнях). Что свадьба назначена на 27-е апреля. Естественно, он тут же спросил, не заметил ли я чего-нибудь странного. Я решил пока не излагать своих выводов, а понаблюдать. Терпеть не могу наблюдать за эмоциями! Это всё равно, что пытаться проследить за языками пламени, которые без конца меняют свою форму. Малейшая искра может стать причиной крупнейшего пожара, и наоборот, огромное пламя, которое кажется невероятно грозным и страшным, вскоре угасает без всяких последствий. Тут не угадашь. Это могло быть банальное девичье волнение перед свадьбой, но я всё равно решил понаблюдать.       Ева ходила на занятия в нашем потоке (я тут же повысил частоту своих посещений тех лекций, где раньше появлялся не чаще раза в месяц). Со всеми девушка общалась спокойно и дружелюбно, хотя почти каждый парень, невзирая на её помолвку, всё-таки норовил претендовать на неё. Несколько дней я украдкой изучал её повадки, её привычки. Ева была круглая отличница – следовательно, часто сидела в библиотеках, но и прогулками с подругами не пренебрегала. Я обнаружил, что Ева любит слушать плеер в наушниках – особенно когда занимается или обедает в столовой. Вообще, девушка вела обычную жизнь, никаких явных тревог или потрясений у неё не было, и ничего особенно странного в её поведении я не замечал, если бы не её взгляд… Но и каких-либо наркотических препаратов (одна из моих гипотез) девушка не употребляла – её образ жизни был исключительно здоровым.       До свадьбы оставалась неделя, когда вдруг произошло одно событие. Уже стемнело, когда моя «клиентка», наконец, покинула учебный корпус. Неожиданно у самых дверей к ней подбежал какой-то парень, и между ними сразу началась перепалка: - Ева, любимая!.. - Рональд, нет!.. - Ева, ты ведь знаешь, что я не могу без тебя!.. - Рональд, я выхожу замуж за Дарси – это окончательно! - Нет!!! Ты не выйдешь за него!..       Я решил вмешаться, потому как незнакомец уже явно тянул к девушке руки. Наша стычка продолжалась не долее минуты – мои приёмы бокса оказались достаточными аргументами, для того, чтобы этот нахал ретировался, получив моё напутствие никогда больше не приближаться к Еве. Девушка тут же узнала меня. - Ах, мистер Холмс, большое Вам спасибо! – воскликнула она, - как я Вам рада! Вы так меня выручили! - Всегда к Вашим услугам, - а что ещё мог ответить в этот момент истинный джентльмен? - Не могли бы вы меня проводить домой? А то уже поздно…       Я проводил мисс Фельдман до поместья. Там меня снова очень тепло приняли, оставили ночевать, и даже удостоили приглашения на свадьбу. В доме Тревора все знали о том неудачливом поклоннике – Рональде Крайсле, и к нему относились с изрядной долей отвращения. В ту ночь я всё обдумывал сегодняшнее происшествие. Дало ли оно мне что-то новое? Может ли Ева испытывать тревогу из-за преследований отвергнутого поклонника? Я не ощутил в ней особенного страха перед Крайслом, она скорее его жалела: - Рональд… он вообще-то хороший, но то, что я полюбила Дарси… его это убило.       В конце концов я решил, что пора перестать ломать голову над непонятными подозрениями – они не стоят и выеденного яйца. Я уже подумал, а не отказаться ли от похода на свадьбу? но решил всё-таки не обижать моих новых друзей.       Это было обычное торжество – куча гостей, музыка, накрытый стол – свадьбу праздновали в поместье. Я стоял в толпе народа, наблюдая ритуал бракосочетания… который едва не был сорван появлением Рональда Крайсла! Он орал и скандалил, требуя, чтобы невеста немедленно ушла с ним. - Я убью тебя, Дарси, слышишь?! – бедный малый совсем потерял голову! Кричать такие серьёзные угрозы перед толпой народа… Впрочем, его быстро увели, инцидент, казалось, был исчерпан и свадьба продолжалась. Молодожёны вышли в середину праздничного зала для своего первого танца. Должна была зазвучать музыка… Вот только вместо романтического вальса на всё поместье вдруг грянула та самая песня, причём, не сначала, а сразу с припева. И Шерлок снова включил mp3-плеер, воспроизведя именно припев, и я даже вздрогнул – так громко и отчаянно он звучал, словно дикий крик: «Я марионетка, лишь марионетка!..» Представляю, каким диссонансом эта песня вторглась на свадьбу! - Странно, что невеста тут же упала в обморок, - продолжал Шерлок, - ведь происшествие, по сути, было пустяковым – ну, перепутал кто-то музыку, бывает. Правда, её удалось быстро привести в чувство. Свадьба продолжалась, однако веселье улетучилось почти полностью. Я видел, что несчастный жених прилагает все усилия, чтобы развеселить Еву, но ничего не помогало. Мне всё это не нравилось, я чувствовал, что сейчас должно что-то произойти. Неожиданно невеста поднялась из-за стола, сказав, что ей надо выйти. Её, разумеется выпустили. Евы не было довольно долго, Дарси забеспокоился и пошёл искать её первым…       А потом мы услышали дикие крики – кричали двое – сначала мужчина, потом женщина. Все гости ринулись на эти крики, и картина, которую мы увидели на лужайке перед входом, была ужасна. На траве, весь в крови, лежал Дарси. Рядом в истерике билась Ева – её белое платье было всё забрызгано кровью, а над ними двумя стоял совершенно невменяемый Рональд Крайсл – тоже в крови, и с ножом для колки льда в руке.