Потерянный

Переговоры с холодильником закончились со счетом 1:0 в пользу холодильника… Половина луковки, крошечный ссохшийся сырный деликатес с благородной голубой плесенью, что прикидывался почившей в бозе белой лабораторной мышкой, которая не нашла даже, на чем можно повеситься, и скончалась от старости… Четверть литра молока сомнительной свежести и два яйца, способные посоревноваться с ним в долголетии, не добавили энтузиазма и кулинарных идей… Нечетный комплект глаз в банке смотрел на него с верхней полки укоризненно и осуждающе… и это осуждение было вполне справедливо. Шерлок домашними изысками никогда не злоупотреблял и первоначально рассчитывал организовать завтрак для своего самого невероятного гостя в приличном кафе неподалеку. Но в такой ранний час надеяться на это было бессмысленно, а продовольственный резервный фонд в лице миссис Хадсон был временно недоступен – опять же его собственными стараниями, имевшими целью освободить квартиру от излишнего присутствия под предлогом необходимости навестить младшую племянницу, приехавшую из Канады после разрыва помолвки со своим женихом и, очевидно, нуждавшуюся в поддержке единственной близкой родственницы… Серо-карий коллектив пялился на него вполне синхронно, кося одним ренегатом в сторону ванной комнаты, из-за незапертой двери которой сначала доносились симпатичные звуки плещущей воды, довольного фырканья, булькающего пения, не попадающего в тональность, а затем тихие чертыханья – очевидно, когда горячая вода неожиданно дала понять, что ее запас не безграничен… Мысленно повторив непристойную комбинацию, которую в его честь сложили пальцы в пластиковом мешочке, и сдержанно кивнув грустной голове в вакуумной упаковке – единственной, кто в недрах холодильного монстра сочувствовал его проблеме – Шерлок захлопнул дверцу, вернулся в спальню и задумался… Думать было легко и приятно. Все опасения за целостность интеллектуального хранилища, его функциональность и работоспособность оказались напрасными. В Чертогах воцарились порядок и умиротворение, утраченные во время нескольких крупных гормональных штормов, разметавших в пыль его «принципы нейтралитета», и одной маленькой эротической войны, где он с наслаждением сдался на милость узурпатора… Все наносное – мусор чужих впечатлений и обломки собственных предрассудков – смелó недавним душевным и физиологическим катарсисом. Омытое несколькими оргазмами естество совершенно профессионально отрапортовало, что никакого неподконтрольного влияния чувственных флюидов и никаких отвлекающих изменений дедуктивный потенциал не претерпел… Просто по соседству с бесконечной, тщательно структурированной библиотекой информации, в одном шаге от строго рабочего кабинета теперь расположилась просторная спальня в кремово-белых тонах – полная утреннего света, свежести и самого прекрасного аромата омежьей неги… Три минуты, отпущенные на лирическое отступление, прошли, прозвенев в голове мелодией Биг-Бена – почему-то в джазовой аранжировке, и «Элвис покинул Чертоги»… Вопрос нереализованного совместного завтрака все так же настойчиво давил на самолюбие… Вздохнув, Шерлок обреченно потянулся за телефоном, вслепую набирая номер круглосуточного японского ресторанчика, слишком знакомого для попытки придания трапезе хоть какого-то оттенка романтики. Покончив с заказом, он с наслаждением потянулся, прислушавшись к сладкой истоме во всем теле, запустил обе руки в шевелюру и яростно почесался, морщась от собственной липкой непрезентабельности… М-да… Душ не помешал бы и ему… Мучаясь от соблазна возле приоткрытой двери, Шерлок все же дождался, пока шум воды стихнет, а шлепанье мокрых ног сменится тихой уютной возней… Он сосчитал до десяти и поймал Джона в объятия – бесподобно раскрасневшегося, пахнущего чистотой и By Kilian с теплым ароматом апельсинового цвета, полыни, лаванды, дубового мха и амбры… Из немалого парфюмерного арсенала он безошибочно выбрал то, что Шерлоку нравилось больше всего. – Кофеварка, Джон… присмотри за ней, пожалуйста, – промурлыкал он в макушку, зарывшись носом во влажный рай … кофе у них в доме, по крайней мере, еще присутствовал. – Я быстро… Джон проигнорировал и банный халат, и штаны – просторная рубашка, с избытком прикрывавшая его тело ниже бедер, будила воображение посильнее наготы. Выпустить из рук это горячее, звенящее тело было просто невероятной глупостью. Но Шерлок выпустил… И даже придал направление легким шлепком пониже спины. У них впереди еще целый день. И целая жизнь… … Он никогда не занимался водными процедурами в таком спринтерском темпе. Конечно же, окажись у него подходящая компания – например, один славный светловолосый источник приятного беспокойства – и эти самые процедуры могли бы затянуться и закончиться только ближе к полудню… да и после оного взаимная забота о чистоте вполне предсказуемо привела бы их снова в спальню… ну или куда бы они успели добраться в одежде из одного полотенца на двоих?.. и… Мысль, что курьер из ресторанчика за углом уже вполне мог топтаться у входной двери, привела его в чувство быстрее более чем прохладной воды, которая осталась в его распоряжении. Наспех вытирая волосы, свившиеся в тугие, полудетские кудряшки, Шерлок в одном белье не спеша прошлепал в направлении кухни, откуда распространялись соблазнительные ароматы свежего кофе, предупредительно разлитого по маленьким фарфоровым чашечкам, которыми сам Шерлок давно не пользовался, но именно теперь это казалось особенно уместным… На широкой тарелке исходили тонким ароматом крошечные золотистые гренки – очевидно, из того самого, окаменевшего до состояния ископаемой древности багета, притаившегося в сухарнице еще с прошлого воскресенья... Наверное, Джон просто размочил его в остатках молока, а потом обжарил на раскаленной сковороде, где в этот момент исходила соком, весело шкворча румяной маслянистой корочкой, порезанная кубиками ветчина, присыпанная какой-то зеленью и залитая болтушкой из яиц, о существовании которых Шерлок узнал при недавнем обследовании холодильника… Стоп! Липкий холодный пот испортил скрипучую чистоту его безупречной спины, во рту стало тошнотворно-горько и безобразно мокро от скопившейся слюны, а в животе скрутился ледяной скользкий узел… Ветчина… Ветчины в холодильнике не было! Совершенно точно! Как и вообще ничего съестного из области мясосодержащих продуктов, кроме… Он почувствовал, как комок гоночным болидом рванул в направлении горла – словно к заветной финишной черте… Интеллект заработал в стрессовом режиме, то есть на предельных скоростях, независимо от желания хозяина, пытаясь определить, чего именно из авторской лабораторной коллекции человеческих останков Шерлок Холмс не досчитается после этого экзотического завтрака… В следующий миг Джон, почувствовав постороннее присутствие, повернулся к нему, просияв совершенно счастливой, солнечной улыбкой, но тут же споткнулся о выражение дикого ужаса на белом, как мел, лице… Он медленно перевел взгляд на свои руки с лопаткой, которой только что собирался перевернуть почти готовый омлет, да так и замер, испуганно перестав дышать… – Что? – хрипло выдавил он первым, потому что яичница уже начинала слегка гореть. – Ветчина… – таким же хриплым шепотом ответил Шерлок, не в силах сдвинуться с места, пока его Чертоги проводили срочную инвентаризацию. Джон потрясенно смотрел на дело рук своих, на зловещий продукт питания – вероятно, не просто так вызывавший такой слепой ужас у его… Его. А продукт аппетитно шипел и соблазнял, как ни в чем ни бывало притворяясь нормальным… Джон не выдержал и перевернул его одним ловким движением. Чудесный омлет! Что в нем такого? И растерянно пожал плечами… А Шерлок вдруг обмяк и обессилено качнулся вперед, преодолев разделяющее их расстояние в два шага своих длиннющих марафонских ног. Пальцы вцепились Джону в приподнятые плечи, нос предательски и с нескрываемым облегчением выдохнул в беспечную макушку… Черт, черт, черт… банку бельгийской ветчины принес Грег на прошлое Рождество, но она как-то затерялась в недрах морозильного отделения и прекрасно дотянула бы до следующего, если б ее не обнаружил там хозяйственный… восхитительный, замечательный, единственный в мире… Джон. – Я идиот, – буркнул Шерлок… – Джон… Тонкие, холодные, как арктический лед, пальцы скользнули по загорелой шее, невесомо очертили три верхних позвонка, спустившись до первого белого шрамика… Спина окаменела, напряглась до оглушительной боли, но секунду спустя плечи опали, и висок доверчиво потерся о гладко выбритую щеку… – Кто это сделал? – Шерлок потянул воротник, незастегнутая рубашка сползла с плеча, обнажив исчерченную лопатку. – Я знаю, что тебя били… не надо смущаться и спорить – я знаю, что прав… Но это было давно – скорее всего, в детстве… Четвертое ребро слева, трещина, заживала долго, без вмешательства медика… Ты немного прихрамываешь, когда торопишься, и наклоняешь голову только в одну сторону – уже не больно, но тело запомнило… За что?! Не могу поверить, что на фермах… – Я не с фермы… – голос был ровен, тих и совершенно бесцветен. Джон спокойно выключил плиту и повернулся, оказавшись в кольце рук. – В дверь звонят, – интимно прошептал он в мятные близкие губы. Шерлок нахмурил гладкий высокий лоб – щелчки арифмометра в его голове перешли в ультразвуковой диапазон. – О, – он сглотнул, выпустил добровольную добычу из рук и отправился встречать курьера… … Экспериментировать он не стал – мало ли что… Вряд ли Джон привык к восточной кухне. Ничего слишком острого, ничего чересчур экзотического… Пока Шерлок уплетал его гренки с омлетом под упоительный аккомпанемент исчерна-кофейной сладости, Джон успел расправиться с рыбой в яблочной карамели, утиной грудкой с рисом и соусом… Из трех видов роллов он выбрал только с копченым угрем и авокадо, с сожалением отказавшись от лосося и краба, а вот вагаси*, красиво выложенные Шерлоком на плоской тарелке, он вообще принял за диковинное украшение – недоверчиво принюхивался, смешно морща нос, и рассматривал их со всех сторон… все омеги сладкоежки… Ленивое утро вползло-таки в дом, раздвинув ладонями прохладного воздуха приоткрытые шторы, и пробежав солнечным лучом по стенам и выстывшему полу. Легкий белый пепел камина напомнил, что апрель еще горазд на ночные холода, и у Джона был повод зябко поджимать пальцы на ногах, косясь на свои служебные тапки, сиротливо приткнувшиеся у самого входа… Шерлок заметил. Легко подхватив за пятки, он возложил маленькие гладкие ступни себе на колени, зажал их в теплых ладонях, подышал, потер подушечками, а потом вскинул глаза серой булатной искрой из-под шелковой оторочки бровей и накрыл губами аккуратные пальцы. Джон шумно вдохнул и откинул голову на спинку кресла. – Расскажи, – попросил Шерлок, выпустив «пленников» на свободу – согретых и обласканных. Джон вздохнул и с сожалением высвободил ноги из теплых ладоней… Опустив их на пол, он весь подобрался, пристроил локти на коленях и уставился в пол. – Три года назад… Он вообще-то был совершенно нормальным… Бейли Хьюз, заказ на ребенка… – Прости, – Шерлок хотел сказать, что ему жаль… ему и правда было жаль, но… – Ничего, это было давно… – Джон поднял голову – светлый синий взгляд, совершенно спокойный. Вот только зрачки расширились от боли, с хрустом распирая теплую синеву. – Он хорошо ко мне относился, правда. Приходил раз в неделю, мы гуляли в Ридженс-парке… и он укладывал ладони вот так… – рука дернулась, словно забывшись, и прижалась к животу пониже пупка. – Или на плечи… приятно… Это случилось на четвертом месяце. Я думаю – хорошо, что тогда ребенок еще не начал шевелиться, но до сих пор чувствую его тяжесть… Бейли поцеловал меня в затылок и набросил на шею петлю… Я сопротивлялся, но он все тянул и тянул… а потом решил, что я мертв. …Бейли раздел его и изнасиловал. А потом взял столярный нож и вырезал ангельское крыло на левой лопатке… до правой он добраться не успел, потому что у Джона случился выкидыш. Очевидно, увидев своего нерожденного ребенка в луже крови, безумец на какое-то время пришел в себя и понял, что натворил… Услышавшие выстрел соседи тут же вызвали полицию, но, выбив дверь в квартиру хозяина, оперативная группа нашла только два тела: омеги с перетянувшей шею веревкой и располосованной спиной, и альфы, выстрелившего себе в голову… Но Джон оказался живучим, несмотря на долгую асфиксию, ужасающую кровопотерю и болевой шок… Шрамы затянулись, напоминая о себе только тонкими белыми штрихами, в которых при внимательном рассматривании угадывались очертания оперенного крыла… Его лечили в дорогой клинике больше полугода, а визиты к психотерапевту продолжались еще три месяца. Джон оправился, но так и не привык к ощущению чужих рук на своих плечах – Шерлок стал первым… и, скорее всего, единственным, чьи прикосновения покалеченное тело приняло не только без страха, но даже с благодарностью… – Все в порядке, Шерлок, – стойкий оловянный солдатик не собирался сдаваться в войне со своим прошлым, – это было очень давно. Забудь, к тебе это не имеет никакого отношения… – хлопнув себя по голым коленям, Джон улыбнулся своей самой солнечной улыбкой, наполнившей всю комнату яркой, радостной энергией. – Ну, что? Мы так и будем сидеть дома? Может, покажешь мне город? Нас не так часто вывозили на прогулку… …маленький, славный, храбрый умница… Конечно же, Шерлок напланировал уже много чего… … Ну да, конечно… Это было банально. Он был беспросветно предсказуем и убийственно неоригинален. Все, что он хотел бы показать Джону в Лондоне – городе, который он знал, как линии на своей руке, как атомный вес любого из элементов периодической таблицы – крошечные кафе и самые старые здания с исторической лепниной по фасаду… уголки, памятные именно для него, куда не ступала туристическая нога, и объективы рейтинговых фотоохотников еще не проторили к ним широких троп… …старый паб, где фальшивомонетчик пытался убить его дротиком для дартса… Угрюмый мост Ридженс-канала, где есть укромный тайник за выпадающим из кладки камнем, в котором еще в пору студенчества молодые разгильдяи спрятали бутылку Glenfiddich сорокалетней выдержки – Майкрофт припоминает ее брату и по сию пору… По той давней договоренности каждый из пятерых шалопаев мог отпить от нее только один глоток в год, и Шерлок точно знает, что бутылка заполнена еще более чем на половину… Громадный каштан, переживший две войны, в дупле которого уже лет восемь живет сова – серая неясыть**, невесть как залетевшая в шумный мегаполис… Все это требовало уймы времени, неспешности и тихой, интимной уединенности, когда тяжелая медь убегающих минут прекратит стучать ему в затылок тревожным перезвоном вестминстерских колоколов: «дон-дон-дон… быстрей-быстрей… песок убегает сквозь пальцы…» Словно все еще может измениться, словно вселенский маховик, начавший свое движение в тот миг, когда Шерлок взялся за новое дело, навязанное ему братом, еще только-только набрал обороты, и ни соскочить, ни, тем более, остановить его бег нет никакой возможности. И пока он не наденет на тот самый, один-единственный безымянный палец скромный брачный атрибут… все еще может измениться… Очевидно, что Джон не был искушенным знатоком города. В редкие выходные он ограничивался прогулками в ближайшем парке, просмотром нового фильма в небольшом семейном кинотеатре на окраине, где появление омег не вызывало нездорового интереса и не привлекало к ним излишнего внимания, и посещением кафе с традиционным мороженым и шоколадным десертом… Поэтому… Он должен увидеть именно сегодня все самое яркое, потрясающее, священное для любого лондонца… Прогулка по Большому Лондону… Раскрыв рот, возбужденно и совершенно невоспитанно Джон знакомился с Трафальгарской площадью: без стеснения гладил клыки чугунным львам у обелиска Нельсону, с детским восторгом поднимал в воздух ленивую голубиную стаю и кружился, слушая громкий шелест рассекаемого крыльями воздуха… А Шерлок потом долго грел в ладонях ледяные, посиневшие после общения с фонтаном пальцы – весна весной, а апрель еще довольно прохладный месяц… С удовольствием посмотрев, как Сент-Джеймский караул выносит знамя из Фрайари-Корт, а потом марширует из казарм Веллингтона к Букингемскому дворцу, они прошлись по Вестминстерскому мосту***, где Джон пытался ногтем соскоблить зеленую патину балюстрады, а потом вдвоем слушали, как Биг-Бен поет свой нескончаемый сонет… На мосту Миллениум***, похожем на перекинутую через Темзу паутину, Джон, храбро перегнувшись через металлические перила, смотрел на бег свинцовой воды, а Шерлок чувствовал, как дрожит от напряжения тело в его руках, но Джон улыбался, зная, что эти руки его никогда не уронят… День ускорялся, наматывая впечатления и усталость на ось. Первый перекус они сделали на Пикадилли – в кафе при историческом чайном магазине «Fortnum & Mason», больше похожем на музей, где Джон легко умял полдюжины пирожных с бессчетным количеством чашек исключительного по качеству чая… А когда время перевалило за три часа пополудни, Шерлок накормил его еще и полноценным обедом в небольшом марокканском ресторане, где им пришлось сидеть на низеньких мягких скамеечках за щедрым столом, уставленным менажницами и глиняными тажинами****, и есть руками. Сытый, довольный Джон быстро соловел, и ему, очевидно, требовался отдых, но им необходимо было протянуть еще пару-тройку часов – чтобы запланированный Шерлоком день мог быть завершен на высоте. Буквально… Поэтому кинотеатр, попавшийся им по дороге, оказался совершенно кстати… Фильм был не новым. Но талантливому организатору почему-то показалось, что война супергероев с космическим вторжением Джону должна понравиться если не сюжетом… Боже, ну какой может быть сюжет в комиксе?.. то хотя бы спецэффектами, ради которых этот «киношедевр» и создавался… Пока главные герои выясняли между собой, кто из них эффектнее и наиболее разрушительно спасет Землю, Шерлок, выдержавший в могильном молчании целый час, с последнего ряда всего на четверть заполненного полутемного зала начал вслух и громко комментировать их действия, оценивать нанесенный ими ущерб, и их, без сомнения, выставили бы вон, если бы Джон, наконец, не заткнул его рот своим, добавив для верности язык в качестве швартового каната… Но фильм оказался слишком длинным, а Шерлок – слишком возбужденным, поэтому, лукаво зыркнув в сторону парочки тискающихся в том же ряду тинейджеров, Джон решительно дернул молнию идеально скроенных, но уже близких к краху брюк, и напал на обрадованную неожиданной сладкой свободой эрекцию единственного в мире консультирующего любовника, проверяя, насколько долго тот продержится, если захватить всю плоть до самого горла и сглотнуть… …космические корабли сносили небоскребы, а несокрушимые идеалисты и психопаты сокрушали то, что уцелело. Во имя справедливости и независимости… …Шерлок отчаянно взбрыкивал бедрами, вцепившись в подлокотник и одновременно бережно лаская качающийся у его паха затылок, стонал под канонаду ковровой бомбардировки и всхлипывал вместе со всем залом, когда в очередного героя попадал кулак/стрела/пуля/энергетический разряд… …он кончил громко, бурно и совершенно развратно – одновременно с падением Эмпайр Стейт Билдинг и Бруклинского моста, на который рухнул главный крейсер вражеского флота… Пошатываясь, они вывалились из кинотеатра – Джон, облизывающий пунцовые губы, и Шерлок, пытающийся сфокусировать на нем глаза – мутные и раскосые от прямого попадания оргазма… Джон бессвязно сетовал, что он так и не понял, как же земляне победили пришельцев, на что Шерлок хриплым соблазняющим шепотом поклялся, что они посмотрят этот фильм еще раз вместе дома, чтобы закрепить результат… Вечер начал спускаться на Лондон, зажигая уличные фонари и облив небо персиково-оранжевой глазурью… Самое время для завершающего штриха. Сто тридцать пять метров, полный оборот за тридцать минут, прозрачная кабина из бронированного стекла. "Лондонское око". Что может быть романтичнее, чем закончить день на высоте птичьего полета в объятиях друг друга? Шерлока должно было затошнить от переизбытка сахарного сиропа. Но странно – ему это нравилось. Они поднялись метров на десять-пятнадцать, и посадочная площадка канула в темнеющий провал под ногами… Стеклянная фасолина вмещала двадцать пять человек, но на этот раз их была едва ли половина… Сияющий огнями, поглощаемый вечерней бархатной синевой город расплескался миллионами самоцветов, отражаясь в небе и воде… Шерлок повернул Джона к нему лицом и обнял со спины, пристроив на его правом плече свой острый подбородок: – Это твой город, Джон. Прикоснись.