Потерянный

«Диоген. Сейчас. МХ» Ответ прошел едва ли не скорее, чем коммуникатор подтвердил доставку сообщения. «Еду. ШХ» Уже два месяца Шерлок безропотно шел туда, куда ему говорили, не спрашивая, зачем. Без привычного закатывания глаз, саркастического фырканья и традиционных словесных пикировок. Послушный, покладистый брат. Призрачная мечта, безнадежно взлелеянная и неожиданно сбывшаяся. Управлять им сейчас было легко и до омерзения страшно. «Да, Майкрофт… Разумеется… Спасибо…» Майкрофт благодарил собственную выдержку, не позволяющую ему начать кусать от досады свои обескровленные бессонницей губы. Шерлок на другом конце провода – хрупкий, напряженный, натянутый нервной скрипичной струной, звенящий и вибрирующий, стоит лишь прикоснуться… режущий в кровь протянутые к нему пальцы. Податливый, собранный и совершенно незнакомый… Чужой… Все, что он, позабыв себя, поставил выше гордости и самомнения, оказалось подчинено одной цели, одному-единственному человеку… Слепая, ужасающая по своей силе привязанность… Холмс-старший намеренно не употреблял слово «любовь», уверовав, что это чувство если и не вымышлено международной бандой менестрелей, то, по меньшей мере, используется ими, как отмычка к чужим кошелькам и слабостям. Слабостям, которые Майкрофт считал трагическим, непозволительным пороком, неизменно приводящим к саморазрушению… Но об этом никогда не должен узнать мужчина в его постели, с которого он сейчас неторопливо и сосредоточенно стаскивает брюки… – Ты беспокоишься за него? – Грег с интересом смотрел, как тонкие пальцы расправляются с пуговицей и молнией ширинки, чуть приподнявшись, чтобы облегчить им работу… он мог любоваться этим бесконечно. – Неустанно… – задумчиво ответил Майкрофт, облизнув сухие губы и сдергивая, наконец, штаны вместе с бельем… совершенно случайно. Бодрая плоть воинственно выглянула навстречу, приподняв собой край мятой рубашки… – Почему тогда посылаешь одного? Я мог бы… Грег втянул носом воздух, не отводя глаз от пальцев манипулятора… беглых, ловких, уверенных и не по-британски распутных, совершающих преступные посягательства на достоинство государственного служащего. Поддерживать разговор становилось все трудней… Инспектор почти забыл, что конкретно он «мог бы». – Нет, это семейное дело. Распластанное на шелке простыней тело дернулось, руки толкнули близкие плечи, полные золотых, солнечных поцелуев. Майкрофт, не поднимая головы, вскинул серьезные глаза, изогнув тонкую ровную бровь, и Грега накрыло жаркой, душной волной. Сукин сын… бронированная сволочь… вот как встану сейчас… Да провалиться на месте – никуда он сейчас не встанет, когда этот гад вытворяет такое… И все же обида больно прикусила что-то в солнечном сплетении… – Ну да… – Грег позволил себе ухмыльнуться и запрокинуть голову, чтобы ОН не заметил, как предательски дрогнули губы. Зря старался – ОН заметил. Теплое дыхание накрыло пах. ГосподиБожеМой… сука-сука-сука… Майки… – Не злись, я имел ввиду не нашу семью. Поговорить согласились только с ним… – голос совершенно бархатного тембра, эта фамильная фисгармония Холмсов, накрыл его, как ванильное облако. – В «Диогене» безопасней, чем в твоем участке… расслабься, наконец. Один поцелуй в голое колено вышиб Лестрейду мозги, как разрывная пуля… Да-да… расслабиться… это он может… кажется… … Чертоги пересекал огромный маятник. Шшшер-лок… Шшшер-лок… Шшшер-лок… Воздух, вспоротый его бритвенной кромкой, гудел и упруго выл, когда тот проносился мимо… Шшшер-лок… Шшшер-лок… Шшшер-лок… Он привык к бесконечному свисту, к мельканию, к мерному, скупому отсчету… Два месяца. Он провел их в дороге между Ярдом, местами преступлений, моргом и «картой следствия» на обезображенной его художествами стене. Шерлок запрещал себе думать, что происходило с Ним за все эти долгие недели. Информация была несвоевременной, излишней, мешающей правильному и незамутненному восприятию. Он ничем не мог помочь сейчас. А значит, эту переменную следовало принять за ничтожно малую, стремящуюся к нулю, и пренебречь ею в расчетах… Пренебречь… Шерлок слушался голоса собственной логики, легко уворачиваясь от исполинской плоскости маятника, поселившегося в пантеоне его Чертогов и бесстрастно отсекающего от вечности день за днем… Шшшер-лок… Шшшер-лок… Шшшер-лок… Но стоит ему вдруг остановиться, замереть на миг, вспомнить золотую, теплую кожу, мягкость губ и обжигающие смешинки в живой синеве… того, чьи руки имеют теперь право на все это… что они способны со всем этим сделать… И время ломается, разбивается на тяжелые осколки литого черного стекла, сыплется градом на голову, плечи, согнутую в мучительном напряжении спину, калеча сознание и плоть… стучит медными бусинами в гулкую темноту интеллектуальных развалин… Джон… Джон… Джон… Джон… Джон… И тогда он безмолвно кричит разорванным, обожженным ртом, растрачивая последний кислород… И мечется обезумевшим животным, круша все вокруг себя… И умирает… И просыпается наутро с первой кофейной чашкой, которую насупленный, седеющий инспектор готовит на разоренной, запущенной кухне, где на расчищенном столе уже лежит картонная папка с очередным не раскрытым делом. Ладони приглаживают дикую, вздыбленную шерсть, баюкая оскаленного хищника, непременно вскинувшего изящную, породистую бровь… засевшего в ноющих костях, маскирующего шкуру элегантным костюмом от Spencer Hart. Шшшер-лок… Шшшер-лок… Шшшер-лок… … Эван Манлей Уотсон. Он почувствовал, что держит в руках старый заржавленный ключ, а вокруг – миллион дверей и замочных скважин в сплошных бетонных стенах… И пустота. Информация относительно этого имени ограничивалась только тем, что сэр Уотсон баронет Кавершем скончался в возрасте семидесяти шести лет, оставив титул и родовое поместье своему сыну Чарльзу Огастасу, ныне маркизу Милвертону. Род Уотсонов уходил корнями в довоенные времена, получив титул баронетов по праву владения обширной местностью Кавершем на юго-западном побережье между Торки и Бриксхэмом, где лет двести назад еще стояла старая крепость, от которой нынче осталась лишь груда серых камней, изъеденных солеными ветрами Ла-Манша. Земли принадлежали семье по сей день, а выросший на них курортный рай приносил древней, но не слишком знатной фамилии солидный арендный доход. Сами Уотсоны уже давненько перебрались ближе к Лондону, где в графстве Суррей отец покойного лорда Кавершема выстроил Уотфорд Холл, перешедший теперь в руки своего нового владельца. Все это Шерлок мог найти в официальной прессе, в книгах дворянского наследования, в исторических справочниках и путеводителях. Общие фразы, ничего не значащие факты, но никаких подробностей, имен, дат, семейных фотографий. Глухая гранитная стена… И осознание, что помочь на этот раз может только то, от чего он бежал все эти годы, как от чумы. Братская помощь. Маленький факт. Крошечная отмычка. Крупица золота, добытая из многотонного отвала пустой породы. Сэр Чарльз вместе с баронетством по традиции унаследовал вторую, более высокую фамилию семьи на правах старшего сына. А это значило, что у лорда Эвана был, как минимум, еще один ребенок, теперь носящий имя Уотсон. Но в том-то и загвоздка, что никаких Уотсонов в Уотфорд Холле не было. На любые запросы о регистрации рождения или смерти потомков этой семьи в муниципалитете близлежащего к поместью Гилфорда и в самом Лондоне неизменно требовали подтвердить родственное право или предъявить соответствующий ордер Прокуратуры, позволяющий разглашение информации частного характера. …высокомерные взгляды, скупые улыбки, вежливое, равнодушное недоумение… Все, что ему оставалось, это набрать номер облеченного властью родственника… … – И последнее, мой дорогой… Это все, чем я лично могу тебе помочь… На Джона нет документов. Совсем. Агентство приобрело потеряшку… «Потеряшками» звали омег, купленных фермами или агентствами на «черном рынке». Без документов, без родословной, без генетических карт… темных лошадок… После войны их было очень много. Омег крали, силой отбирали у уцелевших семей, зачастую убивая родителей… они рождались в подпольных борделях… и уж конечно, их никогда не регистрировали в территориальных банках данных, что обычно гарантировало отсутствие наследственных заболеваний и недопустимость внутрисемейного скрещивания… – И Фламеринг так спешил от него избавиться, что готов был пойти на скандал… – Клиента не интересовала родословная, контракт был оплачен в день подписания. – И откуда ты узнал? С чего бы мистеру «Элитный сутенер» так откровенничать? Шантаж? – Скорее, взаимовыгодный обмен… Со дня на день он выставит свой бизнес на продажу… – С чего бы это? – Конфиденциальная информация… Через два года будет принят закон о реадмиссии и социальной реабилитации омег в Великобритании как части Евросоюза, а позднее и в тех государствах последнего, которые захотят присоединиться… И, поверь мне, они захотят… Наш премьер-министр умеет убеждать… с его-то харизмой. Все без исключения агентства будут закрыты, а имеющиеся в них омеги выкуплены государством по среднему номиналу… Что касается ферм… несовершеннолетние передаются в патронатные семьи и на усыновление, в том числе и с возможностью последующего замужества. К сожалению, на первой стадии, думаю, что никто не станет спрашивать их желания… но не все так сразу. Мы исключаем их из товарооборота, упраздняем выкуп контракта и вводим налог на супружество. Сумма не настолько велика, чтобы сделать его недоступным для большинства среднеобеспеченных британцев, но достаточна, чтобы заткнуть рот тем, кто увидит в проекте угрозу казне… – Что с детьми? – Рожденные в браке получают все статусы и права обычного гражданина – пока что только в части наследования имущества и носителя титула. Прости, но даже женщины дольше боролись за свои права… Думаю, что ваши внуки уже смогут голосовать. – Все это… здóрово. Но сейчас мне нужно другое… – Я всегда выполняю свои обещания, Шерлок. Этот человек будет говорить только с тобой и никогда не повторит своих слов в суде… Боюсь, доказательства тебе придется поискать самому. – Ну, разумеется… Когда? – Ему потребуется несколько дней, чтобы добраться до Лондона. Ты узнаешь. – …спасибо, Майкрофт. … «Диоген. Сейчас. МХ» Привратник, скорее похожий на церемониймейстера Букингемского дворца, белой, как снег, перчаткой сделал приглашающий, отточенный годами жест, едва склонив голову с идеальными бакенбардами. И ни слова приветствия. Но Шерлоку давно знаком кодекс самого закрытого клуба молчальников Большого Лондона. Небрежно сбросив пальто и перчатки на руки столь же немого гардеробного, он проследовать вглубь дома на Carlton House Terrace за изящным греческим фасадом, строгой чугунной оградой из лилейных пик и золотой табличкой с лаково-черными истончившимися буквами, больше похожей на дорогую претенциозную визитку. Поворот, поворот… Мягкий ковер под ногами скрадывает звуки шагов, и дверь, красиво щелкнув медным язычком рукоятки, раскрывается совершенно бесшумно, храня традиции тишайшего места этого несмолкающего города. И осталось лишь замереть на пороге, стараясь не втягивать воздух так бесцеремонно и демонстративно, как подталкивала проклятая природа… Мужчина, расположившийся в мягком кресле возле прикрытого шторой окна, был омегой. Немолодой, вероятно, лет пятидесяти, но выглядит свежо и ухожено… хорошая одежда, дорогая обувь… Подтянутый, компактный, с аккуратными руками, спокойно расположившимися на обитых гладкой кожей подлокотниках. Короткие, чуть вьющиеся волосы без единой седой прядки, аккуратными завитками касались чистых, без изъянов, висков. Серые с камышовой зеленью глаза хранили тот же мягкий покой, что и тонкая линия маленького рта… Он пах слабо, но бесконечно приятно – как только что собранные полевые цветы… не волнующе и возбуждающе, а светло и нежно, словно почти забытое радостное воспоминание… – Добрый день, – улыбнулся незнакомец. – Вы – Шерлок, я видел вашу фотографию. Присядьте, так будет удобнее… Ваш брат просил оказать услугу. Такой эмоциональный мальчик… …эмоциональный Майкрофт… Похоже, он чего-то не знает о своем брате… – Спасибо, – Шерлока учили быть вежливым, и он послушно опустился в кресло напротив. Его чертов-альфовый-голос непроизвольно упал до бархатных, умиротворенных тонов. Нет-нет… прекрати это немедленно… – Чаю? – мужчина потянулся к чашкам на маленьком столике. – Спасибо. Хмм… как он сегодня красноречив и находчив… – Как Вас зовут? – все же стоило проявить уважение. – Виктор. Но моя фамилия Вам ничего не скажет. Предупрежу сразу, никто не станет с Вами говорить на эту тему, молодой человек… – омега разливал чай, ловко подставляя серебряное ситечко над каждой чашкой. – В обществе не принято обсуждать внутренние проблемы чистых семей. – А у Уотсонов были проблемы? – Шерлок легко подхватил блюдце, второй рукой придержав хрупкую чашку. – Вы ведь о них согласились рассказать? Могу я узнать, почему? К своей чашке омега так и не притронулся. Сложил ладошки на коленях, как прилежный школьник. – Я уже сказал – меня попросил Ваш брат. Это меньшее, что я могу сделать. Но ведь это не то, что Вас интересует? – Да-да… конечно, – спохватившись, Шерлок отпил крошечный глоток… буквально пригубил напиток с божественным вкусом и улыбнулся. В его планы не входило лишний раз нервировать существо, храбро согласившееся на приватную беседу с противоположным полом. – Что Вы знаете о семье Чарльза Милвертона? Эван Уотсон был его отцом, и я уверен, что детей было двое. Как минимум… Омега в кресле устроился поудобнее и задумчиво прикусил губу, как мальчишка… – Об этой истории не принято было говорить… Но знаете, у омег… – Шерлок мог поклясться, что Виктор усмехнулся… совсем как Джон, – у омег есть два недостатка – мы очень любопытны и у нас хорошая память. А еще – к нам практически никто не относится серьезно… У мистера Уотсона действительно было двое сыновей. Чарльз, старший, родился от омеги на заказ и никогда не знал своего родителя. Через несколько лет сэр Эван привел в дом совсем юного мужа, выкупленного по контракту. Так случилось, и, поверьте, для сэра Уотсона это была просто трагедия – нежно любимый супруг умер при родах, оставив на его руках второго сына, Седрика. Один дом, два альфы, не слишком ладивших друг с другом… Старший по закону становился наследником, если у него родится чистокровный отпрыск, а до того времени считался номинантом, то есть наследником, условно… Седрик вовсе не претендовал на первенство в этом вопросе. Средства, выделенные отцом еще при жизни, позволили ему получить хорошее образование и начать собственное дело, приносившее отличный доход… Единственный раз, когда Седрик обратился к родителю за помощью, была просьба в оплате контракта его будущего супруга Деми. По сей день омег практически никто не спрашивает, устраивает ли их претендент… Но со слов тех, кто видел, более счастливой пары им встречать не еще не доводилось… Виктор вздохнул. На его лице светилась тихая печаль, но Шерлоку почему-то думалось, что связанна она с чем-то иным… – Старший брат так и не женился? – ответ на этот вопрос был совершенно очевиден, но Шерлоку просто до адского зуда захотелось разорвать повисшую тишину. – Нет. Очевидно, карьеру он ставил выше брачных уз. Но переживать ему все равно не приходилось – то, что в семье младшего уже подрастали малыши, вовсе не делало Седрика претендентом на наследство. В чистой семье им мог быть только старший брат, не имевший в крови «штамма войны» и родивший сына. Чарльз был еще вполне молод и при определенном… – Виктор очень мило покраснел, – …желании за детьми дело бы не стало. После смерти их общего отца вся семья наконец-то собралась под одной крышей, поскольку и дом, и первую фамилию наследовал Седрик, а общее состояние и титул баронета Кавершема – Чарльз. Несколько лет в поместье прошли в полном согласии. Седрик и Деми по традиции были представлены при Дворе Ее Величества, а Чарльз продолжил свою тогда еще скромную карьеру в Министерстве… В те годы Правительство начало поголовную регистрацию омег независимо от их социального статуса, чтобы прекратить участившиеся случаи рождения альф с генетическими отклонениями из-за все еще дремавшего в их крови тактического вируса, вызывавшего мутации. Генетика еще только становилась на ноги, процедура создания генетических карт была длительной, и зачастую ее приходилось повторять несколько раз. Семья Седрика в полном составе как раз направлялась в Лондон, когда их автомобиль попал в аварию… Говорили, что у них лопнуло колесо, машину занесло, она перевернулась, и бензин в баках взорвался… Тела опознавали по зубам и полусгоревшей одежде… – Они погибли… все? – Шерлок не мог позволить себе роскошь глубокого сострадания… теперь им уже ничем не поможешь, а лишние нервные конвульсии помешают мыслить ясно. – И дети? Виктор колебался пару секунд, слегка морща чистый, без единой морщинки лоб. – Я не знаю, – честно ответил он. – Сначала говорили про три тела… потом – про четыре. Но считается, что семья погибла вся… так жаль… Им ведь невероятно повезло – родился омега… – Неужели? – Да. Такая редкостная удача – и такое несчастье… – А Вы не знаете, как звали детей? – Нет, но они были погодками, и младшему едва ли исполнилось четыре… Я слышал, что он был очень похож на Деми… светлый, как пшеничный колосок, синие глазки… так жаль… Они неловко помолчали. Виктор косился на свой остывший чай, стиснув изящные ладони. – Эмм… В каком году погибла семья? Дайте, угадаю… лет двадцать назад… да! Одна тысяча девятьсот девяностый… Чарльз Кавершем спешно покидает Англию, чтобы занять место военного атташе при посольстве Великобритании в Канаде… О… – казалось, он говорит если не с самим собой, то с кем-то глубоко внутри, кто может понять отрывочность его догадок и предположений. – Это оправдывает, но не объясняет… И возвращается спустя пятнадцать лет, чтобы, наконец, унаследовать родительский дом… И женится с удивительной поспешностью… Это объясняет, но не оправдывает… – К сожалению, это все, что я знаю. Я смог Вам помочь? Шерлок улыбнулся настолько мягко, насколько ему хватило сил. Интересно, как будет выглядеть Джон лет через тридцать? – Вы даже не представляете, как, – он поднялся, так и не осмелившись протянуть руку. – Спасибо. – Если захотите узнать подробности, то Вам стоит поискать кого-то из прислуги, работавшей в поместье в то время. Вряд ли кто-то другой станет откровенничать на этот счет… Не обидитесь, если я покину этот дом после Вас? – Виктор смущенно вскинул глаза. – Не хочу, чтобы у посторонних наблюдателей был повод… – Да, разумеется… Он почти вышел, но что-то словно удержало его у самых дверей. – И все же… Почему Вы помогаете нам, Виктор? Мягкая, извиняющаяся улыбка. И даже возраст не мешает ему быть… нет-нет, прекрати, идиот… Слава Богу – удивление задавило инстинкты напрочь. – Я омега на заказ Вашего отца. Мистер Холмс выкупил мой контракт и нашего сына, – он вздохнул. – Нет, брака не заключалось, если Вам это интересно. Он был уже женат… простите, я не хотел Вас огорчать… Когда не стало Роберта, я получил дом, где жил все это время, в бессрочное пользование. Наследовать мы не можем, но Роберт открыл трастовый фонд на мое имя. Он всегда был так добр… Шерлоку почему-то показалось, что мужчина сейчас заплачет. Но нет, он только печально улыбнулся. Омеги делали это просто идеально… улыбались, что бы ни случилось… – У нас есть… брат? – он не мог позволить потрясению смутить свой рассудок, но миллион вопросов набросился на него, как растревоженный пчелиный рой. – Майкрофт знает? – Его зовут Кристофер. Он носит другую фамилию, потому что так хотел его отец. Он очень талантливый мальчик и сейчас преподает в Оксфорде. Кстати, Вы с ним очень похожи – он тоже совершенно не терпит над собой контроля, а Ваш брат Майкрофт довел эту черту до совершенства. Его успехи в Правительстве… выше только Ее Величество Королева. Ведь так? – пепельный малахит блеснул молодо и лукаво… – И да – Майкрофт знает. Поэтому он меня и попросил. Да, лет тридцать назад он был яркой, лакомой штучкой. …интересно, когда Майкрофт планировал об этом рассказать?..