Портреты

Сижу в маленькой кафешке и неторопливо ковыряю ложкой мороженое. Всегда любил чуть растаявшее, мягкое, почему в кафе его морозят до каменного состояния? Мысли текут неудержимо и, к несчастью, невесело. Как я дошел до такой жизни? Впрочем, глупый вопрос.       Это началось, когда я расстался с очередным любовником. Впрочем, вру, он не был «очередным». Моя любовь к нему была такой сильной, я был так счастлив, что голова шла кругом, а от осознания силы чувств порой сложно было дышать. Я жил им так, как не жил никем другим, включая даже себя самого.       А потом все кончилось.       Расставание было долгим и болезненным: мы отдалялись по капле, и все мои усилия, все уступки не давали ровным счетом ничего, кроме продления агонии. И в один день наступил тот момент, когда он не позволил мне даже прощального поцелуя. Я выбежал из его подъезда, в сердцах хлопнув дверью и, кажется, разбив ею мою душу, которая разрывалась между тем, чтоб помчаться следом за мной и остаться с ним. Дальше было несколько недель запоя и постоянных слез. Я подстригся под ежик, сменил большую часть одежды, содрал со стен в съемной комнате плакаты и заменил их фотообоями. Я старался сбежать от всего, что напоминало мне о потере, я начал курить, подолгу сидел на вокзале и смотрел на уходящие и приходящие поезда. Возвращаясь домой, я рисовал тех, кого видел, и тех, к кому они ехали. Поезда вдохновляли меня, а я не позволял себе мыслей о том, что раньше меня вдохновлял он.       Вначале друзья смеялись. Утешали меня, но шутливо делали ставки, сколько я продержусь без пары. Это было заслуженно — я не мог быть одинок слишком уж долго, и все мои предыдущие романы начинались как раз с того, что я затыкал в душе дырки от предыдущих. Через четыре месяца они один за другим перестали смеяться. Я стал чувствовать их ощутимое беспокойство, все чаще они осведомлялись о моем самочувствии, спрашивали, не появился ли у меня кто-нибудь и не нужна ли мне помощь.       Мне не нужна была ни помощь, ни что-либо еще. Я надеялся где-то в глубине души, что пройдет время и он вернется, не сможет жить без такого прекрасного и незаменимого меня. Я часто представлял себе наш разговор, в деталях рисовал в голове его лицо, и в каждом портрете, нарисованном мной после такой ночи, я видел его черты. Я касался пальцами грифельных лиц на жесткой бумаге, и мне вновь хотелось выть, будто бы только вчера оглушительно хлопнула железная дверь подъезда, перерубая мою душу пополам.       Через еще пару месяцев ко мне пришел Денис. Ден был моим другом лет с четырнадцати: мы с ним вместе уехали из глубинки, вместе учились в школе, пока нас не развел институт. Я пошел учиться на дизайн, он — на психологию, и первый год обучения мы почти не общались, хотя не было между нами ни ссор, ни каких-либо конфликтов. А потом общение как-то само собой возобновилось: мы снова сблизились, и я доверял ему, хоть в наших отношениях не было особенного тепла. Увидев его в дверном глазке, я обрадовался, а позже, когда мы сидели в моей съемной комнате и распивали принесенный им коньяк, я был почти счастлив. Почти. До того момента, пока он не заговорил о моей личной жизни.       Оба пьяные, мы сначала шипели друг на друга, отпуская в горячке спора совсем нелитературные выражения, потом и вовсе чуть не подрались, а в конце концов я таки разревелся, пьяно и глупо, что-то объясняя, доказывая, рассказывая...       Это было началом взлетной полосы перед самым болезненным падением в моей жизни. Наутро Ден, сияя от гордости, показал мне сайт с объявлениями о знакомстве. «Тут и парни парней ищут, так что все нормально, - заявил он и вручил мне мой ноут. - Давай пиши!»       Дрожа от похмелья и злости, я торопливо отстучал по клавиатуре объявление. Тогда оно казалось мне смешным, и я не знал, к чему это может привести. «Парень, 24 года, ищу мужчину старше себя для совместного просмотра фильмов по выходным, поедания вкусного и неистовой ебли. С серьезными намерениями просьба не обращаться. Звонить в любое время».       Лицо Дена приобрело странное выражение, когда он прочел это, но он всё же помог мне разместить гребаное объявление, по всей видимости, руководствуясь принципом «всё лучше, чем ничего».