Обещание

Журналист пришел домой и скинул сюртук. Он расстегнул пару пуговиц на рубашке и устало упал в кресло. Люси. Сегодня она не была столь остроязыка, как обычно, и это не могло не удивить: ее, что, сдерживало присутствие Мины? Сомнительно, таких, как эта рыжая бестия, не удержит даже десяток высокоморальных подруг. Она выглядела озабоченной, даже ... напуганной – необычайная бледность и закусанная в раздумье нижняя губа бросались в глаза. Что же испугало ее? К чему эти странные вопросы об оборотнях? Кокетливая Люси Вестенра, не придающая серьезности ничему, наверное, в жизни, без капли веселья или насмешки спрашивает о мифических – или полумифических – существах? - С ней явно что-то случилось, - пробормотал Джонатан, прочитав какую-то заметку на столе. – О чем она хотела поговорить... и почему не рассказала? Боялась напугать Мину? Не хотела, чтобы подруга об этом знала? Что такого в ее рассказе, что она решила скрытничать?.. Журналист поймал себя на мысли, что о рыжеволосой красавице он думает чаще, чем о собственной невесте. Молодой человек списал это на странную молчаливость новой знакомой. Он, пытаясь хоть немного отвлечься, пролистал свой дневник, который сделал, гостя у Дракулы. Мысленно Джонатан перенесся в замок графа и вспомнил, какие слухи ходили среди местных аборигенов... - Тут, знаете ли, обескровленных зверушек находят, - с ужасным акцентом сказал возница, шмыгнув. – И скот дохнет почем зря. Люди пропадать стали. - Как давно? – поежился от холода журналист. - Не очень. Как этот ваш ... Дракула появился. «Дракула» значит – «сын Дьявола» или «сын Дракона». Не любят его. - За что же? - Обособленно живет. При его виде кони беситься начинают... Но, пошла! – скомандовал извозчик худой кобыле. – Видите? Подъезжаем. - Что ж ему, с крестьянами общаться, графу? – резонно заметил Джонатан. - Нет. А захотел бы – с ним поздоровались бы, и только. Странный он: прислугу не держит, гостей не созывает. Слезайте, дальше не поеду, Брындуша скинет. Джонатан подивился на непривычные имена и, бросив пьянице монету, пошел по тропинке к замку... Он прервал воспоминания и порылся в номерах газет, огромной беспорядочной кучей валявшейся на столе. Одни он сразу же откидывал в сторону, не находя нужной строчки; за другие цеплялся взглядом и вычитывал параграф. «...обескровленные трупы зверей найдены местными охотниками; они ломают голову над тем, кто мог бы так надругаться над животными...» «...тридцать голов скота полегло в южной части города...» «...возле леса пропали три человека. Возможно, их задрали волки...» «...от странной болезни скончалась мадам L. Говорят, что на нее навели порчу, но знаменитый доктор Ван Хельсинг придерживается иной точки зрения...» «...церковь отрицает существование вампиров. Святой отец Мориани уверен, что это все «влияние увлечения обществом страшилок». Джонатан внимательно читал статьи и находил явные сходства с «болтовней» в Трансильвании. Тогда он считал, что возница просто травит байки... А вдруг Люси стала жертвой... вампира, и именно поэтому так тщательно скрывала шею? И бледность ее объясняется как раз этим? Журналист нахмурился и забарабанил пальцами по столу. - Иди к нам, - усмехалась черноволосая волоокая красавица, томно облизывая пухлые губы. – Иди к нам... Рядом появились еще две женщины – порочно красивые, они были так совершенны в своем облике, что казались нереальными. Джонатан не понимал, что происходит: кто это, что они тут делают?.. - Ну же, смелее, - другая красавица почти припала к его губам, пока две другие освобождали его от халата. – Мы же видим тебя насквозь... Он, словно муха, попавшая в паутину, пытался выбраться, и не мог. Молодой журналист был околдован чаровницами, у него не было сил отказать им. Какой-то остаток здравого смысла еще твердил ему, что там, дома, его дожидается Мина, но в целом он почти готов был уступить женщинам. Черноволосая припала к его губам со страстным поцелуем, затем принялась опускаться ниже; рыжеволосая – чем-то очень похожая на Люси – хитро смотрела на него из-под длинных ресниц и зачем-то подбиралась к шее... - Pleacă! Прочь отсюда! – раздался хриплый голос со стороны двери. – Что вы здесь забыли?! - Мы хотели как лучше встретить гостя, - заюлила рыжеволосая. - Ничего не хочу слышать! Исчезните! Смеясь, красавицы исчезли так же внезапно, как и появились. - Прошу меня простить, мсье Харкер, - извинился Дракула, чуть склонив голову. – Надеюсь, недоразумение улажено?.. Джонатан, не собравшийся с мыслями, кивнул. - Замечательно. Позвольте предложить вам более удобную комнату, возможно, она придется вам более по нраву... Журналист не помнил, как он угодил в логово вампирш и не понимал, с какой целью Дракула вызволил его. Одна из женщин уже готовилась прокусить вену на запястье, и еще бы минута... Нет, он не хотел об этом думать. - Осторожнее! Он не так глуп, как кажется. - Но он весьма... привлекателен, - раздался заливистый смех. - Если догадается – тебе будет не до веселья, - предостерег Дракула. – Он ждет меня в коридоре... Молодой человек затих за колонной и прислушался. Говорили в основном по-румынски, поэтому он не понял, почему до такой степени обозлился граф, но разобрал тихие писки ребенка, переходящие в плач. Поборов в себе бесполезное желание погеройствовать, Джонатан заглянул в комнату и едва не вскрикнул от страха: три чаровницы, минуту назад пытавшиеся его соблазнить, припали к маленькому тельцу – сомнений не было, это был чей-то маленький ребенок. Он знал, с чем имеет дело. Но не знал, как с этим бороться. Можно ли вылечить человека, лишь единожды укушенного этой тварью? Если да, то как? Любая ли жертва вампира превращается в ему подобного или это отчего-то (от чего?) зависит? - Нужно... поговорить с доктором Ван Хельсингом. Уверен, что он не откажет мне в услуге, - устало подумал молодой человек и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Стоило ему это сделать, как перед ним предстал образ белокурой невесты. Нежная, мягкая, она кротко и счастливо ему улыбалась, держа в тонких, как веточки, руках нежно-розовый цветок. Глаза ее были полны любви и привязанности; они смотрели на мир ясно и уверенно, четко разграничивая черное и белое. Девушка приложила палец к губам, прося помолчать и прислушаться к природе, к этому совершенному произведению искусства... Облик Мины сменяется огненно-рыжей Люси, в чьих очах горят задорные огоньки, а на губах застыла язвительная усмешка. Затем она искренне улыбается и опускает взор вниз; тень от длинных ресниц падает на чуть порозовевшие щеки... «Джонатан, ты любишь Мину. – твердо сказал себе журналист. – Ты любишь только ее одну и в высшей степени ответственен за нее. Ответственен больше, чем за себя». С этими мыслями он, утомленный, и уснул прямо в кресле, не найдя сил дойти до кровати. * * * - А у вас уже что-то было? – со свойственной ей игривой манерой, беспардонно осведомилась Люси, не торопясь переодеваться. – Признавайся! – шутливо приказала она подруге. - Мы... – Мина вспыхнула, как маков цвет. – Ну... мы только... целовались... Когда ты ушла. - Уже хорошо, - пробубнила бестия, почесав кончик носа. – А он хорошо целуется? Мина покраснела еще больше. - Да... Он такой... нежный... Знаешь, - было видно, что девушке с одной стороны хочется сохранить эту девичью тайну в сердце, а с другой – ей необходимо с кем-то поделиться, слишком это воспоминание для нее велико и значительно. – Он... подошел ко мне и обнял... Так легко. Сказал, чтобы я не отстранялась... Потом взял мое лицо в руки и... коснулся губами моих. Это было... необыкновенно... Все это она говорила неумело, с каждым сказанным словом все более и более смущаясь. Люси хмыкнула: - Дорогая, вы такие очаровательные. - Он тебе понравился? – обрадовалась блондинка возможности перевести разговор в другое русло. - Да, милый молодой человек, - улыбнулась бестия. – А как увлечен своим делом... - О, да, Джонатан очень ответственно относится к своей работе... и ко мне. – вновь опустив очи долу, произнесла Мина. «И ко мне». Люси закусила губу: надо быть очень уверенной в своем возлюбленном, что утверждать это. Мадемуазель Вестенра позавидовала подруге: да, та слишком правильна и жизнь ее течет размеренно и ровно, без резких взлетов и падений («скучно», - как сказала бы сама Люси), а у нее... Воспоминаний много, а вспомнить нечего; Мина уверена в завтрашнем дне, она ни в чем не сомневается и всегда знает, что делать, как помочь попавшему в беду человеку. Ничто не нарушает ее привычный ритм жизни... А что есть у Люси, чем она может – и может ли – похвастаться?.. Она мечется, как загнанный зверь, не знает, куда и ступить, чтобы не утянуло в трясину... - Ты спать-то ляжешь? – оторвала подругу от раздумий Мина. - Ну да, - смахнув оцепенение, кивнула та. – Ты ложись; я напишу письмо, забыла это сделать днем... - Кому? – без задней мысли поинтересовалась невеста. – Опять родственникам? – улыбнулась она, забираясь в одеяло. - В яблочко!.. Папа третий день талдычит, чтобы я пригласила ma tante погостить, а я ее и в глаза не видела! Представляешь, как я могу начать письмо: «Дорогая мифическая тетушка, которую я никогда не видела! Отец и я хотим пригласить вас в гости по случаю слета местного шабаша странных троюродных сестер тетушек прабабушек!» Мина залилась смехом, звонким, слово колокольчик. - Боже, Люси, ты такая смешная! Как бы я хотела быть тобою! – чистосердечно призналась она. – Как бы я хотела стать тобой хоть на денек и не бояться перемен! - Спи, - не сумела сдержать улыбки Люси. – Спокойной ночи. - И тебе, - чмокнула подругу в щеку блондинка. Затем, немного помолчав, спросила: - А ты правда... за нас рада? - Разумеется; а к чему такой вопрос? Мина не ответила: то ли быстро уснула, то ли не хотела развивать эту тему. Во всяком случае, когда бестия написала послание, то увидела мирно сопящую невесту. - Ангел, - пробормотала она, - твоя правильность вознаграждена; а я... никогда и не пойму, что я чувствую. С этими словами Люси переоделась в ночную рубашку и легла в постель, вскоре отбыв в царство Морфея.