Дневники мисс Фокс.

      «Поистине Америка – страна неожиданных встреч и почти мистических стечений обстоятельств. Когда я прибыла вечером в Лексингтон и распрощалась с Хэйтемом и Черчем, которые поехали дальше, в Бостон, в доме деда меня ждал сюрприз. Встречать меня вышла мистрис Гарднер, и как-то странно посмотрела на меня, заговорщицки подмигнув. Я не обратила на ее жест никакого внимания: я чувствовала усталость с дороги, к тому же меня одолевали мрачные воспоминания. Я могла думать лишь о том, что недавно потеряла своего друга, надо ли говорить, что мне было совершенно не до сюрпризов? Но и в этот раз судьба упрямо вносила свои коррективы в мою и без того бурную и наполненную событиями жизнь.       Тогда сгущался вечер, небо было розовым, заходящее солнце еще золотило верхушки деревьев, но на землю уже опускались сумерки. Рядом с домом дедушки густо растет иван-чай, его заросли почти скрывают тропинку к входной двери. Когда я шла по этой тропинке, из дома навстречу мне вышел человек, которого я меньше всего ожидала увидеть – мистер Джон Аммел, один из моих Лондонских знакомых, к тому же давний поклонник. Признаюсь, я встретила его довольно холодно, потому как мне хотелось тишины и покоя, а этот джентльмен всегда создавал вокруг себя суетную атмосферу. Тем же вечером пришлось идти к нему пить чай в дом по соседству, который он снял для себя.       Негодный человек, из-за него нет ни минуты покоя: сегодня с утра я присела на пять минут написать несколько строк в дневнике. Мне хочется поведать о том, как тяжело я переживаю смерть Уильяма, и как нелегко смириться с тем, что он намеревался купить землю индейцев, а Джон уже зовет меня на утреннюю прогулку. «Что ж, придется идти…» - девушка со вздохом отложила дневник и, взяв в руки шаль, направилась к выходу. На крыльце мистера Фокса ее ждал мистер Аммел, и он был точно таким же, как и всегда – непосредственным, смешливым и добродушным, однако не слишком умным. Его нельзя было назвать малообразованным или откровенно глупым, но его манеры заправского франта говорили о его несерьезности.       Этот молодой человек лет двадцати пяти, с черными чуть вьющимися волосами и густыми, залихватски завитыми усами был одет в военную красную форму, которая необычайно хорошо сидела на его статной высокой фигуре. Лицо его не отличалось выразительностью, но его очень оживляли красивые зеленые глаза с задорными искорками. Джон был выходцем из аристократической, довольно богатой семьи, третьим ребенком, и полностью оправдывал репутацию отпрыска многочисленного семейства. Он получил сносное образование, но куда лучше разбирался в военной тактике и верховой езде, чем в математических формулах. С детства его готовили к военной карьере, и, надо признать, в этой области он не был лишен таланта. В Лондоне он слыл первым претендентом на руку мисс Фокс и нравился ей. Какое-то время Хэлен всерьез думала о том, чтобы выйти за него замуж, но потом погиб отец, она начала готовиться к отъезду в колонии, и мысли о браке отошли на второй план. Но если раньше общество этого человека доставляло девушке удовольствие, то теперь она неожиданно нашла его похожим на Уильяма, разве что более наивным и молодым, и это еще больше опечалило ее.       - Как вы бледны, мисс Фокс! Зря вы не послушались советов ваших верных друзей и не остались в Англии. Нравы этой дикой страны совершенно вам не подходят, - говорил Джон, ведя ее под локоток по Лексингтону. Хэлен попыталась улыбнуться, но улыбка была такой вымученной, что кого угодно могла привести в уныние.       - Вы так думаете? – слабым голосом спросила она, все еще находясь мыслями где-то далеко. Она видела себя там, на поляне, под палящими лучами солнца, а рядом с ней на земле лежало тело Джонсона. Или же в прохладе полутемной библиотеки, где они с Хэйтемом целовались – когда она вспоминала об этом, ее глаза оживали, а бледное лицо приобретало трагическую одухотворенность героини Шекспировской драмы.       - Разумеется, дорогая, только посмотрите на себя. Что за горе терзает вас? – участливо спросил Аммел, беспрестанно ловя взгляд своей спутницы. Он воспринимал мир просто, и его всегда восхищало то, как смотрит на жизнь мисс Фокс. Девушка казалась ему возвышенной и умной, словом именно такой женщиной, о какой он мечтал. Джону хватало ума понять, что в спутницы жизни ему нужна натура более сильная, чем он сам. Такая, которая сможет его непосредственности противопоставить трезвость холодного рассудка, и он решил, что Хэлен вполне подходит эта роль. Мисс Фокс не трудно было разгадать его намерения и раньше она не имела ничего против. Однако теперь она остро чувствовала свою собственную незрелость, нуждалась в защите и покровительстве, так что мысль взять на себя заботы о таком большом ребенке, как Джон Аммел, ее не прельщала. Тем не менее, Хэлен не хотела обижать своего приятеля и потому мирилась с его присутствием, благосклонно встречая его знаки внимания.       - Я недавно потеряла друга, - немного помолчав, ответила она и снова погрустнела.       - Какое несчастье! Так вы уже успели завести здесь друзей? Ну, разумеется, ведь вы всегда были очаровательны. Держу пари, вы совсем забыли о своих прежних привязанностях, которые оставили в далекой Англии без всякого видимого сожаления.       - Да, так и есть, - без зазрения совести ответила Хэлл, и было видно, что этот ответ сильно разочаровал Аммела. Кажется, она совсем разучилась непринужденно поддерживать беседу на Лондонский манер.       - Жестокая! А мы-то надеялись, что вы сбежите из колоний этой же весной.       - Даже не думала об этом, ведь мне очень нравится здесь.       - Ах, так? Не понимаю, что привлекательного можно найти в Новой Англии, - Джон обиженно нахмурился, чувствуя холодность собеседницы.       - Если вы так не любите Америку, зачем же вы приехали сюда? – бесхитростно спросила Хэлен, думая о том, что эта беседа ни о чем весьма утомительна. И как только раньше она находила удовольствие в этом светском пустословии?       - Из-за вас! – порывисто воскликнул Джон, останавливаясь и одаривая молодую женщину влюбленным взглядом. Его признание вызвало у Хэлен приступ смеха.       «О, какой он милый и очаровательный, этот лондонский аристократ. Но он смотрится так нелепо в своем чистом костюме здесь, на дорогах фронтира», - подумала она.       - Вы смеетесь? Что же, пусть, главное вы, наконец, улыбаетесь, - ответил Джон, беря ее за руки, - я готов на все, чтобы изгнать из вашего взгляда это затравленное выражение.       Хэлен перестала улыбаться и задумалась. Неужели она и вправду выглядит не только несчастной, но и затравленной? Но что стало причиной – потеря друга или страх снова встретиться с убийцей в белом капюшоне? А может тайны, которые окружают мистера Хэйтема или все сразу.       - Мой милый друг, но чем же вы будете заниматься в Америке? - растерянно спросила она, освобождая свои руки из плена чужих, и снова пошла по дороге. Аммел не отставал.       - Вы принимаете меня за умалишенного, дорогая Хэлли, - снова обиженно произнес военный, ловко перепрыгивая через особенно коварную лужу, которая встретилась ему на пути, а потом продолжил: - Я прибыл сюда как слуга короля и продолжу свою службу в чине офицера армии Его Величества в Бостоне.       - Разве вам нравится здесь?       - Это не большая плата, чтобы видеть вас, - Хэлен с раздражением поморщилась и обернулась к спутнику, чтобы отчитать его за излишнюю поспешность в выражении чувств. Но Джон Аммел был совершенно искренен в своих словах. В разлуке с Хэлл он вбил себе в голову, что она – центр его вселенной.       «Бедный Джон, он совсем пропал», - подумала мисс Фокс, глядя в его влюбленные глаза, и улыбнулась приятным воспоминаниям. Когда-то и она считала себя влюбленной в него, но чувства стерлись из ее сердца, замененные новыми и более сильными. Но у нее не хватило духу откровенно сказать молодому человеку, что он больше ее не интересует.       «В конце концов, служба в армии увлечет его, он встретит кого-нибудь еще, и его чувства пройдут сами собой», - решила девушка. А пока его общество развеет ее печаль: чтобы Хэлен не говорила, она понимала, что ей необходимо отвлечься, и компания мистера Аммела была прекрасным вариантом. Он умел создавать вокруг себя непринужденную легкую атмосферу, и при всей своей ребячливости никогда никого не раздражал.       - Вот мы и пришли, - сказал Джон, подавая ей руку, чтобы ей легче было перешагнуть через очередную колею грязи. Еще вчера вечером он говорил, что непременно хочет показать кое-что, что непременно ее заинтересует. Они остановились у большого нового особняка, который стоял чуть в стороне от деревни.       - Посмотрите, не правда ли, он прекрасен? – с сияющими от восторга глазами, поинтересовался Аммел, указывая рукой на дом. Хэлен с интересом осмотрела пышный цветник, разбитый перед домом, чистое опрятное крыльцо, большие окна первого этажа. На заднем дворе виднелись небольшой сарай и конюшня, совсем неподалеку журчала быстрая речка. Особняк был окружен полями и располагался на невысоком холме, откуда хорошо просматривались окрестности. В отличие от большинства здешних строений, этот двухэтажный дом был построен из темного хорошо обтесанного камня.       - Довольно богатая усадьба, - констатировала Хэлен, невольно сравнивая ее с Джонсон-холлом, и вновь сердце ее сжалось.       - Действительно. И я куплю ее для вас!       - Вы сошли с ума, - со смехом отмахнулась девушка, но увидев, что Джон не шутит, одарила его недоверчивым взглядом.       - В этой стране не разбрасываются деньгами, будь вы трижды дворянин, мистер Аммел, - назидательно сказала Хэлен. Такая необдуманная покупка была вполне в духе Джона, уж она-то его знала. Но мужчина не обратил внимания на ее предостережение:       - Это пустяки, но вам нравится? - настойчиво переспросил военный. Мисс Фокс смерила его нарочито строгим взглядом и отправилась обратно к деревне.       «Какое ребячество», - думала молодая женщина, - «неужели и я бываю такой? О, как мистер Хэйтем только терпит меня? Нужно поскорее забыть все лондонские замашки и вести себя достойно американки…»       Однако рядом с Джоном Аммелом об этом можно было только мечтать: молодой человек быстро перезнакомился чуть ли не со всеми жителями, постоянно заходил к кому-нибудь в гости или сам принимал посетителей. Местным людям льстила эта пародия на светскую жизнь, и они сделали Джона своим кумиром. Разумеется, была публика и попроще, например фермеры, которые изо дня в день гнули спины на своих полях – таким было не до приемов. Но были в Лексингтоне два или три многочисленных семейства мелкопоместных дворянчиков. Отцы этих многодетных семей находили отдушину в обществе мистера Аммела, говоря с ним о войне и торговле. Жены этих мужчин, все сплошь дородные дамы, зачастую матери целого выводка детишек, видели в молодом офицере жениха для своих старших дочек, и потому смотрели на него, как на законную добычу. Хэлен не нравились эти люди – в большинстве своем заносчивые, одетые безвкусно, они представляли собой все то, что ей так не нравилось в светском обществе.       Девушке были ближе работящие крестьяне, которые хотя бы не строили из себя невесть что, или же такие люди, как мистер Хэйтем. Он и в глухом лесу останется умным человеком, проницательным и интересным собеседником, ничто не заставит его опуститься и стать посредственным. К здешним мужчинам Хэлен испытывала нечто вроде снисходительной жалости, а их жен про себя называла курицами. Сколько в них было чванства и осознания собственной важности, а поговорить с ними было совершенно не о чем. Но всего этого не замечал Джон Аммел – он легко становился душой любой компании и располагал к себе самых ворчливых и недоверчивых людей. Наблюдая за ним, девушка чувствовала легкую зависть: если раньше она и могла быть такой же беззаботной и веселой, то только не сейчас.       Каждый вечер, сидя в небольшой гостиной какого-нибудь дома, Хэлен невыносимо скучала, невпопад отвечая на вопросы и не прислушиваясь к общему разговору. Нет, эти люди не плохи, они были вежливыми и благожелательными, но как бы ни старались, все равно оставались самими собой – провинциалами, которые хотят походить на важных господ из города. Наблюдая за их тщетными усилиями, глядя на безвкусные, давно вышедшие из моды платья женщин и на дырявые сюртуки мужчин, мисс Фокс откровенно чувствовала свое превосходство.       «Я презираю их», - думала она, - «это дурно, и все же, я не могу не презирать это подобие на общество…       Как мне нравятся хмурые лица крестьян и перемазанные пылью улыбчивые личики их детей. Они живут обычной жизнью, и, может быть, знают о ней куда больше, чем говорят. Руки их грязны, слова – незатейливы, души – просты. Но они живут в постоянном труде, и он не может не облагораживать их сердца. Им чуждо притворство, они находятся на своем месте, работают во благо себе и другим.       А люди, которыми себя окружил Джон - просто смешны. Живя в деревне, где под ногами вечная грязь, они боятся замарать руки и подолы юбок. Они хотели бы перебраться в город, но не решаются оставить ту жизнь, которой жили долгое время, и которую сами же отвергают. Они лишены своего места, и именно поэтому кажутся нелепыми. У каждого должно быть свое место и цель – так говорит Хэйтем, и он прав. А эти люди просто не знают, зачем существуют, им никогда не стать аристократами, какими они мечтают быть.       Вот Джон, к примеру: несмотря на всю свою несерьезность, в нем много такого, что тотчас отличает его от прочих, сразу видно его высокое происхождение. Он впитал придворные манеры с молоком матери, в нем есть лоск и достоинство дворянина.       Даже я отличаюсь от него, хоть и получила очень хорошее образование и жила безбедно, может, даже богаче, чем он. Но все равно я – не знатная дама. Наверное, именно поэтому мне так близки крестьяне с их простыми каждодневными нуждами.       Как я не хочу быть похожей на них, на этих провинциальных зажиточных помещиков! Наверное, именно поэтому они так сильно мне не нравятся…»       Между тем в конце июня у девушки был день рождения и чем ближе подходил этот срок, тем мрачнее она становилась. Хэлен не хотела никакого торжества – она носила траур по погибшему. Но мистрис Гарднер рассказала обо всем Джону, а тот сообщил новость всему Лексингтону, радостно пообещав устроить праздник. Хэлен такая перспектива не прельщала. В последнее время она стала очень молчаливой и, пользуясь любой свободной минутой, пряталась ото всех в кабинете мистера Фокса. Старик был единственным, кто не досаждал девушке, он просто молча курил свою трубку. Видимо сказывалось их родство, стало заметно, что характеры их в чем-то схожи. Для Брюса меланхолия была обычным состоянием, а Хэлен поддалась ей из-за трагедии в Джонсон-холле. Жить, как ни в чем не бывало, будто ничего и не произошло – это казалось мисс Фокс невозможным. Мистрис Аманда не уставала выговаривать ей за неприветливость и нелюдимость, а когда услышала о том, что Хэлен не хочет праздновать день рождения, вовсе вышла из себя и долго бранилась.       - Ты глупая бесполезная женщина, разве ты не видишь, что мне не до праздника?! – кричала Хэлен, потерявшая, наконец, самообладание. Она не хотела срывать зло на кормилице, которую очень любила, но ажиотаж вокруг дня рожденья, который в последние дни все нарастал, окончательно вывел ее из равновесия.       - Да что за помутнение нашло на вас? – Обиделась Аманда, которая никогда еще не видела, чтобы ее госпожа вела себя так несдержанно.       - Уильям Джонсон умер! – чувствуя, как к глазам подступают слезы, воскликнула Хэлен и усилием воли заставила себя замолчать. Боль в сердце, которая успела притупиться, разыгралась с новой силой. Мисс Фокс еще не сталкивалась с жестокостью жизни, она была молода и редко думала о смерти. Смена обстановки помогла ей быстрее справится с мыслью о смерти отца, и вот теперь она снова потеряла дорогого человека. Это происшествие заставило ее как бы снова пережить прошлые страдания. Хэлен чувствовала себя очень одинокой, но с раздражением отказывалась от участливых слов и утешения. Словно раненный зверь она хотела убежать от всех, забиться в темный угол и там баюкать боль, которая когтем впилась в ее сердце. Аманда и Джон, все прочие люди, руководствуясь самыми благими намерениями, пытались растормошить девушку, привести ее в чувство. Иногда Хэлен казалось, что мистеру Аммелу это почти удавалось, но она быстро вновь погружалась в состояние апатии. Ее раздражали попытки помочь: в них было много бесполезной пустой суеты.       «Неужели люди не могут оставить меня в покое?» - с отчаянием думала молодая женщина. Она носила свою печаль с достоинством и гордо поднятой головой, и не желала принимать чужую жалость. У нее создавалось впечатление, что истерики и слезы только опорочат память Уильяма, обесценят ее горе, которое было для нее очень личным чувством. Обходительность Джона Аммела помогала ему не раздражать Хэлен, но что касается всех остальных, то она едва могла терпеть их присутствие.       Мистрис Гарднер же была слишком простой для таких глубоких переживаний, к тому же похоронила двух мужей, и чужая смерть уже не так впечатляла ее. Потому кормилица не могла разделить чувств Хэлен и лишь продолжала упрекать ее в мнительности.       В конце концов сложившаяся обстановка показалась мисс Фокс невыносимой, и она решилась написать Хэйтему. Мысли об этом человеке придавали ей сил, Хэлен хотела получить от него поддержку и совет.       «Мой дорогой мистер Хэйтем, как мне не хватает вас!» - писала она. - «Я искала в Лексингтоне покоя и уединения, но вокруг меня словно по чьей-то злой шутке царит сумбур и суматоха. Местное общество, которого я с успехом избежала прошлой осенью, зажало меня, словно в тисках, и душит. Наверное, сейчас вы посмеетесь надо мной, ведь я сама стремилась оказаться здесь. Но невежество этих людей не может не приводить в уныние. Все заняты приготовлением к празднованию моего дня рождения, все ждут моей благодарности, а я не в силах даже улыбаться.       Не ругайте меня за то, что я не сообщила вам о предстоящем празднике – я итак не очень его люблю, а в связи с событиями в Джонсон-холле и думать о нем забыла. Праздновать и смеяться, зная, что сэр Уильям лежит в сырой земле – это кажется преступным. Мне его так не хватает, отчего я сомневаюсь, что когда-нибудь окончательно смирюсь с тем, что его больше нет среди нас…       Меньше всего хочется отвлекать вас от дел, но мне необходимо было написать вам. Кажется, вы способны меня понять, ведь вы можете все. Воспоминания о вас поддерживают мои силы. Помните ли вы то, что было между нами в библиотеке Джонсон-холла? Я не могу забыть…»       Так же в письме Хэлен подробно рассказала Хэйтему о причудах местных жителей и том, что они ей неприятны:       «…Когда-то вы сказали мне, что невежество недостойно жалости и непростительно. Теперь я вас понимаю», - так же Хэлен принесла извинения за свои слова касательно индейцев и их земли, чувствуя вину за свою резкость:       «…Вы правы, мистер Хэйтем, краснокожих ждет незавидная судьба, и вы могли бы им помочь. Но я слишком высоко ценю свободу, и будь я на их месте, то, несомненно, тоже отказалась бы от такой помощи. Я не могу смириться с тем, что нет другого выхода, и пока верю в это, буду искать его…»       Письмо получилось длинным, но мисс Фокс не собиралась его изменять: ей хотелось быть откровенной с мистером Кенуэем, доверить ему все чувства и переживания. Единственное, о чем она умолчала, так это о появлении Джона Аммела. Писать Хэйтему о другом мужчине было бы глупо и крайне неприлично, особенно после их поцелуя в Джонсон-холле. Отправив письмо в Бостон, она с нетерпением ждала ответа.       «С каким достоинством он встретил весть о смерти Джонсона, а ведь они были знакомы много лет. Тихая печаль куда лучше выражает его скорбь, чем демонстрация отчаяния и боли», - думала Хэлл, и ей хотелось быть похожей на Хэйтема. Она старалась вести себя как обычно, сдерживая рвущиеся наружу переживания. Но окружающая суматоха мешала ей спокойно перенести свое горе. Когда курьер принес письмо от мистера Кенуэя, мисс Фокс обедала вместе с Амандой и мистером Аммелом в доме мистера Фокса. Хэлен не позволила никому прикасаться к посланию и, коротко извинившись, вышла из дома. Ноги сами понесли ее вверх по склону, по тропинке, ведущей к пруду, в котором она купалась в прошлом году. Оглядевшись, рыжеволосая девушка почувствовала новый неприятный укол в груди – здесь она острее ощущала еще одну потерю – Коннора.       «Жестокая страна. Она сначала дарит, а потом отнимает», - горько вздохнув, подумала Хэлен и присела на плоский валун у воды. Развернув письмо, которое до этого безотчетно прижимала к груди, она приступила к чтению. Ее глаза пробегали по строчкам письма, и с каждым прочитанным словом к ней возвращалось мужество. В своей обычной насмешливо-покровительственной манере Хэйтем писал:       «Мисс Хэлен, спешу выразить свое негодование по поводу вашей скрытности. Как вы могли не рассказать о вашем празднике, ведь я считал, что мы близки. А как возмутился бы Уильям, узнав об этом?» - девушка улыбнулась сквозь слезы, живо представив себе негодующее лицо землевладельца, и продолжила читать:       «Теперь вы взываете к моей жалости, будто не вы сами заперли себя в деревне. Признаться, я рассчитывал, что после нашего разговора в библиотеке, вы поменяете решение и последуете за мной в Бостон, но вы в который раз продемонстрировали свое стремление к независимости, которое уязвляет меня.       Вы пишете, что вам меня не хватает, хотя ни словом не упоминаете, что собираетесь вернуться в город, чтобы избавиться от разлуки. Я начинаю подозревать, что вы играете моими чувствами. Намерено или нет, но вы раз за разом вносите смятение в мое сердце. Я не уверен, что следует с вами сделать: отчитать как ребенка, или заключить в объятия, навсегда запрещая удаляться от меня. Не будь я так занят делами, я бы обязательно приехал к вам, чтобы бросить вам в лицо все эти упреки.       Что же, вы сами выбрали Лексингтон, и не лгите, будто вы не знали о том, какие люди вас там ждут. Человек должен смиряться с тем, что сам выбрал для себя – это особенность свободы, которую вы так цените. Так принимайте же с достоинством то, что сами себе уготовили. Я уверен, ваш легкий нрав и терпимость помогут вам ужиться с новыми соседями. Пусть их глупость послужит вам уроком, и в следующий раз вы не будете упрямиться и сбегать от меня.       Что касается вашего нежелания принимать поздравления из-за траура, то отбросьте эти глупости прочь. Как сказал бы Уильям, вы созданы для жизни и веселья, а не для мрачных дум. Позвольте себе жить дальше и не дайте меланхолии увлечь вас в пучину беспросветной тоски. Взгляните в зеркало, я уверен, вы вся бледная, измученная и худая, с тенью трагедии на лице. Я не желаю видеть вас такой, мисс Хэлен, это вам не идет. Черпайте мужество внутри себя, постарайтесь быть прежней хотя бы для тех, кому вы небезразличны.       А когда вы вдоволь насладитесь всеми изысками Лексингтонского общества, которое так вас разочаровало, я надеюсь увидеть вас в Бостоне. 19 июня 1774».       На протяжении всего времени, пока Хэлли читала письмо, выражение ее лица постоянно менялось. Она то краснела, то возмущенно хмурила брови, то улыбалась и даже смеялась. В послании Хэйтема удивительно переплелись его обычная насмешливость и серьезность. В одном предложении он давал ей совет, а в следующем уже смеялся над ее непоследовательностью. Раньше Хэлен тяжело было воспринимать ту непринужденную веселость, с какой Кенуэй относился к проявлениям некоторых черт ее характера. Теперь же она осознавала, что Кенуэй таким образом указывает ей на недостатки. Он не склонен был видеть в случившемся трагедию, прожил уже достаточно, чтобы относиться ко всему с философским спокойствием. Хэйтем не выносил никаких проявлений истерии, хотя испытывал определенную слабость к драме. Он любил удивлять и шокировать, полностью завладевать вниманием слушателей, тонко чувствовал настроение окружающих и умел влиять на них.       Мужчина предостерегал Хэлен от того, чтобы она кидалась в крайности, поощрял сдержанность и самообладание. Он не хотел видеть ее слабой, напротив, сумел разглядеть в ней силу духа и призывал развивать ее. Перечитав письмо, мисс Фокс гордо распрямила спину, чувствуя воодушевление и желание стойко выдержать предстоящие испытания.       - От кого это таинственное письмо? – поинтересовался Джон, заметив, что Хэлен закончила чтение. Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на дворянина: он стоял, прислонившись спиной к стволу ближайшего дерева, и, как ни в чем не бывало, смотрел на нее.       - Любовное послание должно быть? – непринужденным тоном продолжил офицер. Хэлл встала, одарив наглеца негодующим взглядом.       - Мистер Аммел, с вашей стороны было непростительно шпионить за мной, - упрекнула она и хотела было пойти по тропинке к дому, но что-то заставило ее задержаться. Быть может, воспоминания о чувствах, которые она когда-то питала к этому человеку. Можно сказать, он был первым мужчиной, кому посчастливилось задеть ее сердце.       - Но что я могу поделать? Ведь я ревную, - беспомощно разведя руками, признался Джон и вздохнул. Этот отважный военный, прославившийся тем, что еще никому не удавалось выбить из его рук шпагу, рядом с мисс Фокс становился наивным и обидчивым, будто ребенок. Хэлен посмотрела в его глаза, увидела в них искреннюю привязанность и преданность, и ее недовольство исчезло. Она тихо рассмеялась и взяла Аммела под руку, увлекая за собой.       - Ну что вы, мой милый друг, какая ревность? Это ответ одного знакомого на мое письмо. Весной погиб наш общий друг, и мне просто необходимо было разделить свою печаль с кем-то причастным ко всему случившемуся…       - Как, еще один американский друг? – надувшись, переспросил он, но тревоги его рассеивались, как только он смотрел на мисс Фокс.       - Не будьте таким собственником, мистер Джон, ведь обычно вы так великодушны. Пойдемте же в гости к нашим соседям, Смитам, кажется? Вам нравится у них бывать.       - Вы необычайно приветливы, - растерянно пробормотал Аммел, который уже привык к ее хмурому расположению духа. Хэлен вздохнула – все это время он пытался развлечь ее, даже собрал в Лексингтоне некоторое подобие светского общества, а она совершенно его не замечала.       - В последнее время я была сама не своя, Джон, простите меня, - искренне произнесла девушка, - мне было слишком грустно.       - А теперь?       - Долго грустить в вашем обществе? Это совершенно невозможно, - смеясь, заверила его Хэлен.

***

      Мисс Фокс приложила все усилия, чтобы исправить свое поведение. Теперь никто не смог бы сказать, что она замкнута, неприветлива или высокомерна, и лишь в ее голубых глазах поселилась затаенная печаль, которую ей никак не удавалось победить. Надежно спрятав переживания глубоко внутри, Хэлен старалась жить дальше, но на душе у нее было неспокойно.       Окружающие восприняли такую смену поведения леди Фокс подозрительно. Местные дамы сразу же почувствовали в ней соперницу для своих дочерей в битве за сердце мистера Джона. Аманда же думала, что Хэлен так повеселела от того, что ввязалась в какую-то новую авантюру. И лишь Аммел был полностью доволен, не сводя с мисс Фокс восхищенного взгляда.       Хэлен согласилась отпраздновать день рождение, но потребовала, чтобы праздничные столы поставили на улице, чтобы к празднеству мог присоединиться любой желающий. Такой выходкой она несказанно разозлила местных буржуа, которые считали унизительным то, что их поставили в один ряд с крестьянами. Простой люд, напротив, был рад лишнему поводу повеселиться, а то, что это было чье-то день рождение, их мало волновало. Праздник прошел на ура, на крестьянский манер. Столы с угощением были выставлены на лугу недалеко от деревни. Каждый приносил что-то свое, добавляя это к общему столу, и ел то, что ему хотелось. Прямо на землю были поставлены бочонки с элем и ромом. В конце концов, все это больше стало походить на народное гуляние, чем на празднование дня рожденья, впрочем, Хэлен это нравилось. Солдаты, что проходили патрулем по ближайшей дороге растерянно чесали затылки, а во второй и вовсе на некоторое время задержались среди празднующих людей.       Хэлен опасалась, что такое времяпрепровождение придется мистеру Джону не по вкусу, но к ее удивлению военный пришел в полный восторг от народных танцев. Он с упоением плясал вместе с прочими танец «Сэр Роджер де Каверли» и разучивал «Дженни собирает груши», увлекая за собой и Хэлен.       Надо сказать, изяществом он не обладал, зато веселился от души. Фермеры сгибались пополам и хлопали себя по бокам, наблюдая за статным офицером, неловко вытанцовывающим рядом с ними.       - Что поделать, это все солдатская муштра, будь она неладна, - добродушно говорил Джон, нисколько не смущаясь своей неловкости. Хэлен смотрела на него и думала, что этот человек открывается для нее с новой стороны.       - Спасибо вам, мисс Хэлен, - тепло улыбнувшись, сказал Джон, останавливаясь рядом с девушкой после очередного танца.       - За что же?       - Хотя вы все еще грустите, но стараетесь не показывать этого, - немного печально улыбнувшись, пояснил он. Хэлен растерялась, потому что не ожидала встретить в нем такую проницательность.       - Вы, должно быть, считаете меня глупым, но даже если вы правы, то забываете, что во всем, касаемо вас, я наделен чуткой интуицией, - закончил англичанин. Хэлл смущенно улыбнулась, не отрицая его слов. В самом деле, в его глазах светилось понимание и бесконечное великодушие. Девушка никогда бы не подумала, что этот мужчина испытывает к ней настолько сильное чувство, но решила поразмыслить над этим позже. Да и сам Аммел не настаивал на продолжении серьезного разговора: со смехом он снова увлек ее танцевать.       В перерывах между плясками, Хэлен и Джон усаживались за стол, за которым сидели новые знакомые Аммела. Мисс Фокс старалась казаться приветливой и вежливой, и даже сделала пару комплиментов нарядам женщин, но это не смогло сломить в них предвзятое мнение о ней. Им казалось, что богатая горожанка может отнять у них мистера Джона, и Хэлен решила оставить его с ними, а сама присоединилась к группе крестьян, собравшихся неподалеку. Среди них был ее дед: услышав, что внучка затеяла торжество на деревенский манер, он с готовностью явился туда, правда Хэлен подозревала, что у него были свои мотивы. Сейчас он стоял со своей неизменной трубкой и о чем-то беседовал с другим старым джентльменом, который был девушке незнаком. Поразмыслив, мисс Фокс решила побороть любопытство и не мешать им. Она неожиданно ввязалась в игру в пятнашки, которую затеяли ребятишки. Сегодня крестьянские дети играли вместе с детьми провинциальных буржуа. Глядя на их перепачканные нарядные костюмчики, Хэлен подумала, что их матери предадут ее анафеме.       Когда на деревню опустилась ночь, селяне разожгли большой костер и начали прыгать через него, смеясь и хлопая в ладоши. Наблюдая за ними, именинница тоже решила попробовать. Она переоделась в простое крестьянское платье с юбкой до щиколотки и тугим корсетом. Волосы она распустила, обувь скинула, и теперь с наслаждением ступала босыми ногами по прохладной траве. Сегодня она пила настойку, которую разливали местные жители, и этот крепкий напиток вскружил ей голову, придавая смелости.       Крестьяне с восторгом встретили ее затею: именинница будет прыгать! Привлеченная шумом, к месту уже спешила хмельная Аманда, но ее протесты невозможно было расслышать в гомоне голосов. Сделав вид, что она не заметила приближения кормилицы, которая, конечно же, запретила бы ей прыгать, Хэлен упрямо тряхнула головой и понеслась к костру.       При помощи двух мужчин она разбежалась, с силой оттолкнувшись от земли и прыгнула. На нее повеяло жаром, в какой-то миг пламя поглотило ее фигуру, стремясь удержать в ловушке, окружило со всех сторон. Но в следующий момент, Хэлен, смеясь, вырвалась на волю из огненного плена, чьи-то сильные руки подхватили ее с другой стороны, и она не глядя обняла этого незнакомого человека, будто он стал ей родным, приняв из стены огня в свои руки.       Осмотрев себя, барышня пришла к выводу, что ей удалось остаться целой и невредимой, правда кончики волос она все же подпалила. Кто-то протянул ей чарку с настойкой, и она залпом выпила ее, к вящему удовольствию окружающих. Мистрис Гарднер, несмотря на то, что сама была слегка пьяна, направилась было в сторону своей воспитанницы, но тут ее вниманием завладел краснощекий мужчина, отчего женщина быстро позабыла о провинившейся воспитаннице. Наблюдая за любовными приключениями своей кормилицы, Хэлен не могла не смеяться: мистрис Гарднер казалась ей невероятно старой для романтики. Неожиданно она поняла, что кто-то смеется с ней вместе, и обнаружила, что все еще находится в объятиях человека, который помог ей удачно приземлиться после прыжка. Вглядевшись в его лицо в вечерных сумерках, она резко умолка. Мужчина почувствовал ее взгляд, и тоже замолчал, пристально глядя ей в глаза.       - Коннор! – наконец воскликнула пораженная до глубины души Хэлен, обретая, наконец, дар речи. Да, перед ней был именно он, Коннор, человек, которого она уже не надеялась увидеть. В первую минуту Хэлен затопила волна чистой радости, она почувствовала такое счастье, что непременно взлетела бы, если бы руки индейца не лежали на ее талии. Она с изумлением разглядывала молодого человека, пытаясь найти в нем прежние черты.       За то время, пока они не виделись, он стал шире в плечах и выглядел еще внушительнее. Его волосы стали длиннее, верхние пряди были забраны назад и перехвачены кожаным ремешком. Одет он был в опрятный, но простой костюм, что еще больше поразило девушку – непривычно было видеть индейца в одежде белых. Молодой человек настолько отличался от того, каким Хэлен запомнила его, что поначалу подумала, что обозналась. И лишь его глаза темно-орехового цвета, под взглядом которых было так тепло и уютно, остались неизменными.       - Мисс Хэлен, - чуть склонив голову, поздоровался Коннор и отступил на шаг. Между ними снова встала та странная ссора, причины которой Хэлл так и не смогла понять. Она вздрогнула, когда метис обратился к ней официальным тоном, который она считала неприемлемым между ними.       - Коннор, это ты... но что ты здесь делаешь? – пролепетала она. Мысли путались, голова слегка кружилась. Она требовательно уставилась ему в глаза, как будто старалась побороть взглядом его замкнутость.       - У меня были кое-какие дела в городе, а на обратном пути моему учителю нужно было заехать к знакомому в Лексингтон. Но оказалось, что почти вся деревня на празднике, и мы пришли на поиски сюда. Я должен был догадаться, что в этом столпотворении замешана Хэлли, ведь ты никогда не могла усидеть на месте, - прищурившись и слегка улыбнувшись, пожурил ее Коннор. Хэлен вновь счастливо улыбнулась, радуясь, что он обратился к ней тем ласковым сокращением, какое всегда использовал раньше. Впрочем, смысл его фразы немного покоробил ее:       - А откуда тебе знать, что я в чем-то замешана? – запальчиво поинтересовалась она, нетвердо стоя на ногах.       - Просто послушал, о чем говорят люди, - Коннор пожал плечами и огляделся. В эту минуту он казался до ужаса надменным, и Хэлен, схватив его за воротник, дернула на себя, заставляя обернуться. Встретившись глазами с ее обиженным взглядом, индеец тихо рассмеялся и мягко высвободил свою одежду из ее цепких пальчиков.       - С днем рожденья, Хэлли - добавил он, заправляя девушке за ушко локон волос. В этом жесте было столько от него прежнего, что Фокс снова почувствовала прилив радости из-за их новой встречи. Порывисто обняв молодого человека, она закрыла глаза и с наслаждением вдохнула его запах.       - Я так рада снова видеть тебя, - прошептала она, и почувствовала острую потребность рассказать ему обо всем, что с ней приключилось. Метис провел ладонью по ее волосам и мягко отстранил, держа за плечи. Хэлен беспомощно улыбнулась: ей не хотелось обращать внимания на его сдержанность, это было не важно. Главное, он снова рядом.       - Помнишь, мы говорили об Уильяме Джонсоне? Он погиб, - печально сказала она, а Коннор молча изучал тоску в ее голубых глазах. Больше они не говорили на эту тему, оставив прошлое позади.       Опираясь на руку метиса, рыдеволосая девушка представила его своим знакомым и Джону Аммелу. Военный сердечно приветствовал Коннора и завел с ним какой-то разговор, смысл которого Хэлен не улавливала, такой рассеянной она стала от выпитой настойки. Почувствовав рядом присутствие надежного друга, которому не могла не доверять, она расслабилась, и это сильно сказалось на ее физическом состоянии. Через некоторое время ее начало клонить в сон и она молча встала из-за стола и ушла в темноту ночи.       Сначала Хэлен направилась к ручью, который бежал по границе луга возле деревьев: ей необходимо было освежиться. Глотнув родниковой воды и плеснув прохладной влагой в лицо, она сразу почувствовала себя лучше. Прислонившись к стволу дерева, мисс Фокс глубоко дышала, глядя на почти круглый диск луны, светившей высоко в ночном небе. Девушка закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями, но ей плохо это удавалось – в голове царил тяжелый туман. Она уже успела пожалеть о том, что была так не воздержана в употреблении горячительных напитков этим вечером.       Природа погрузилась в сонную ночную дремоту, только изредка пели ночные птицы. К ручью не долетали звуки крестьянского праздника, который уже подходил к концу. Хэлен почувствовала беспокойство, беспрестанно всматриваясь в таинственные тени между деревьями. В ночной мгле она как будто осталась совсем одна наедине с духами леса. Кто притаился там, в темноте? Быть может убийца в белом капюшоне? Слышалось тихое журчание ручья; где-то совсем рядом угрюмо ухнул сыч, затянув свою тоскливую песнь: «уху-угу, уху-угу», а потом вдруг сбивался и тянул: «ууииии»!       Хэлен посмотрела вверх: взъерошенная старая птица сидела на самой нижней ветке и сердито сверкала глазами, глядя на возмутительницу спокойствия. Вид этого старого и важного хищника рассмешил и растрогал Хэлен, и она успокоилась. Ей отчего-то показалось, что этот сыч очень похож на ее дедушку, ему только не хватало трубки. Рядом послышались чьи-то тихие едва различимые шаги, а потом из мрака показалась знакомая фигура.       - Не подкрадывайся ко мне, Коннор, - попросила Хэлен, впрочем, радуясь, что она больше не одна, - я боюсь, что ко мне придет злой дух в белом капюшоне.       Слова ее звучали наполовину трагично, наполовину смешливо, мисс Фокс как будто нервно шутила, не зная, как вести себя с метисом.       - Злой дух? – переспросил Коннор, подходя ближе и опираясь ладонью о ствол дерева, возле которого она стояла. Хэлен не могла различить выражения его лица, но решила промолчать, боясь что, будучи одурманенной настойкой, скажет еще что-нибудь глупое.       - И что ты думаешь о нем? – после некоторой паузы спросил метис. Вопрос мог бы показаться странным, но Хэлл об этом не подумала.       - О, я постоянно о нем думаю, боюсь его и ненавижу. Я бы хотела навсегда его забыть или нет… может быть, я жду с ним встречи? Не знаю… - Хэлен покачала головой, отгоняя навязчивые мысли, в которых не в силах была разобраться. Подняв взгляд, она различила, как в темноте блеснули глаза индейца, и его пристальный изучающий взгляд заставил ее поежиться.       «Скажи, почему мы стали чужими друг другу? Почему ты оставил меня? Какую печальную тайну ты стремишься от меня скрыть, сердце мое?» - хотела было спросить она, но удержала себя, с усилием отводя взгляд.       - Уже поздно, - ее слова словно ухнули в гулкую пустоту между ними. Она сделала несколько нетвердых шагов в сторону.       - Ты хочешь уйти? – прямо спросил Коннор, и Хэлен ответила ему яростным взглядом: какой глупый вопрос! И конечно он знает ответ, должен знать, а если нет, то их былую близость и впрямь не вернуть.       «Конечно, нет», - сказала бы она, если бы между ними не было той невидимой преграды, каковая чувствовалась все четче. Ничего не говоря, Хэлен развернулась, рассчитывая уйти, и почувствовала невероятное облегчение, когда чужая рука удержала ее. Так значит, у нее еще есть шанс вернуть его! Улыбнувшись уголками губ, девушка робко переплела свои пальцы с чужими, изо всех сил борясь с искушением положить голову Коннору на плечо.       - Ты простишь меня? – неожиданно спросила она, вспомнив, что во время их ссоры она почему-то почувствовала перед ним вину. Она не знала, чем это было вызвано, и не хотела разбираться в этом. Главное, чтобы ничто не стояло между ними.       - Уже да, - тихо ответил метис, шумно втягивая воздух, а потом добавил еле слышно, но так тихо, что девушка его не услышала, - а ты?

***

      На следующий день Хэлен, как ни странно, встала рано. Открыв глаза, она некоторое время хмурым взглядом смотрела на деревья за окном: голова была тяжелой. С соседней кровати раздавался оглушительный храп мистрис Гарднер, именно он разбудил девушку и не давал спокойно отдыхать дальше. Испустив измученный вздох, мисс Фокс с неохотой поднялась и надела зеленое платье с длинными рукавами: за окном стоял густой промозглый туман. В гостиной она столкнулась с мистером Фоксом, который как будто и не ложился вовсе: все сидел на своем табурете перед очагом и покуривал трубку. Поймав замученный взгляд своей внучки, старик усмехнулся и, налив в глиняную чашку отвара из котелка, который был над очагом, протянул ей. По его мнению, внучка заслуживала уважения, так как, несмотря на то, что выпила порядочно, вела себя достаточно прилично и даже сама пришла домой. Но он все же чувствовал, что должен сказать хоть что-то нравоучительное:       - С этим вам придется завязать, юная леди, - усмехаясь в бороду, констатировал он. Хэлен не собиралась спорить, присела на скамью и принялась пить странный отвар мелкими глотками. Уже через десять минут шум в ушах стал тише, а в голове просветлело. Хэлен потребовала еще порции целебного снадобья, краснея под насмешливым взглядом старого траппера. Вообще-то этот отвар он готовил специально для мистрис Гарднер, если так можно выразиться, женщина с головой ушла в сельский праздник. Брюсу пришлось не только искать ее, но и лично вести домой. Тот факт, что эта «грымза», как он ее про себя именовал, способна так беззаботно веселится, приводила Фокса в недоумение, и давало Аманде очко в ее пользу. Однако уже сейчас он предвкушал, как будет ей припоминать подробности минувшей ночи, и это поминутно вызывало довольную улыбку на его лице. Бедный мужчина еще не догадывался, каким грозным противником может оказаться мистрис Гарднер, пережившая двух мужей.       Перекусив, Хэлен решила выйти на прогулку, несмотря на пасмурную прохладную погоду: ей хотелось окончательно прийти в себя. Деревня встретила ее оглушающей тишиной: не было слышно голосов пастухов, которые подзывали бы свое стадо, в полях не было видно фермеров – весь Лексингтон оправлялся после ночного гуляния. Наслаждаясь спокойствием, мисс Фокс вспоминала подробности вчерашнего вечера и пришла к выводу, что еще никогда так весело не справляла свое день рожденье. Сколько забавных историй было рассказано, сколько всего вкусного было съедено и выпито, а сколько танцев она провела! До сих пор у нее гудели ноги. А еще вчера Хэлен удалось не только встретить, но и помириться с Коннором, и впервые после смерти Уильяма, она почувствовала, что искренне счастлива. Метис одним своим присутствием рассеивал ее грусть и врачевал душевные раны. Когда он сказал, что простил ее, как будто камень свалился с ее души. Кажется, тогда он еще что-то прошептал, но Хэлен никак не могла вспомнить… Да и важно ли это? У них есть шанс снова обрести друг друга, хотя теперь все будет иначе. Уже причинив друг другу душевную боль, они будут более осторожны и недоверчивы. Каким сдержанным был вчера индеец, как старался подчеркнуть нечто, что могло бы разделить их. Хэлл пообещала себе, что обязательно уничтожит все рамки, которые метис будет устанавливать и избежит всех ловушек. В это утро душа ее встрепенулась и вновь наполнилась надеждой.       Когда Хэлен проходила мимо одного из стогов сена, оттуда послышался свистящий храп. Присмотревшись, девушка поняла, что видит перед собой одного из патрульных солдат, которые вчера заглянули на праздник. Все еще тихо посмеиваясь над незадачливым воякой, который явно проиграл сражение дну бутылки со спиртным, Хэлли направилась к дому Джона Аммела, решив его навестить. К ее немалому удивлению, офицер уже был на ногах и выглядел весьма бодрым. Несмотря на утреннюю сырость, он сидел за столиком перед домом, просматривая корреспонденцию и пил кофе.       - Доброе утро, мисс Хэлен! Вот уж не ожидал увидеть вас в столь ранний час на ногах! – как всегда энергичный и приветливо улыбаясь, поздоровался мужчина.       - Но как же вы смогли так рано подняться? – полюбопытствовала Хэлен, присаживаясь рядом и благодарно приняв кружку обжигающего турецкого кофе. Именно Джон в свое время внушил ей любовь к этому горькому напитку с дивным ароматом. Они познакомились как раз тогда, когда он вернулся из Средиземного моря, где провел несколько лет в Марселе, у дальних родственников. Наверное, за год их разлуки неповторимый дух Средиземного моря так и не выветрился из него до конца. Он всегда был окружен ореолом особой романтики.       - Солдатские привычки не забываются, мисс Фокс, - мистер Аммел пожал плечами и отложил письма. Лицо его до того сосредоточенное приняло свое обычное веселое выражение.       - Какой праздник! – с искренним восторгом поделился он своими впечатлениями.       - Вам так понравилось? – удивилась Хэлен.       - Безусловно! Теперь я начинаю понимать, чем вам так нравятся колонии. Здесь свободно дышиться. А эти люди! Они конечно немного суровы, но так же любят веселиться, как и французы. Ах, я словно вернулся в Марсель… вы знаете фарандолу? Очень жаль, ведь это прекрасный провансальский танец!       Хэлен с удивлением поняла, что улыбается, слушая бесконечный поток информации, которым готов был делиться мистер Аммел. Казалось, он знал обо всем понемногу, а в искусстве рассказчика не имел себе равных. Однако вскоре он ее разочаровал, сообщив, что ему пора возвращаться в Бостон. Несмотря на его обыкновенную веселость, девушке показалось, что он чем-то встревожен. Когда мисс Фокс спросила его об этом, он досадливо поморщился:       - Не думайте об этом, прошу вас. Это всего лишь скучные подробности военной обстановки…       Хэлен разочарованно вздохнула: иногда она забывала, что мужчины не видят в ней равную и не стремятся посвятить ее в свои проблемы и дела. Впрочем, ей было приятно желание мистера Джона защитить ее от волнений. Его поведение было вызвано не заносчивостью, а заботой. Все же, мистер Аммел определенно был очень приятным молодым человеком.       Хэлен и Джон некоторое время говорили, а потом офицер услужливо предложил проводить ее до дома. Туман успел рассеяться, и над фронтиром ярко засияло солнце, золотя обильную росу на траве и листьях.       - А кто был тот таинственный джентльмен, которого вы вчера представили? Коннор, кажется? – спросил мистер Аммел.       - Да, мой близкий друг. Но разве вы не достаточно познакомились с ним сами? Мне показалось, вы вели оживленную беседу, - Хэлен замялась, не зная, как объяснить ту невероятно глубокую привязанность, связывающую ее с загадочным метисом. Несмотря на примирение, она все еще не знала, что ожидает в будущем их отношения.       - Он показался мне очень образованным человеком, но таким таинственным. Я сразу понял, что он индеец.       - Только отчасти, - как будто оправдываясь, уточнила Хэлен. Джон Аммел посмотрел на нее смеющимися глазами.       - Вы всегда были чрезвычайно увлечены дикарями. Стоит ли мне опасаться, что вы питаете к нему нежные чувства?       - Вздор! – чересчур поспешно возразила молодая женщина и смущенно закусила губу. - Мы давно не виделись с ним, к тому же были в ссоре. Только вчера нам удалось помириться благодаря этой случайной встрече, но я переживаю, что нам уже не стать по-настоящему близкими людьми.       - Ну, мне так не показалось. Как только вы ушли, он отправился за вами, - смеясь, сказал Джон, и Хэлен поблагодарила бога за то, что он не заметил, в какое волнение ее привели эти новости.       Тем временем они подходили к дому старика Брюса, близилось время обеда, на который Хэлен вежливо пригласила своего спутника. Однако не успел он ответить, как из дома послышался шум, звук бьющейся посуды и женский крик. Переглянувшись, молодые люди поспешили к дому, а офицер на всякий случай положил руку на эфес шпаги.       Когда они вбежали в дом, их взору предстала весьма странная картина: мистрис Гарднер, эта могучая дородная женщина забилась в угол комнаты, зажав в руках чугунную сковороду и выставив ее вперед. Посреди комнаты стояли трое индейцев: двое были молодыми, с длинными распущенными волосами, а третий был высок, стар и гладко выбрит за исключением клочка волос на темени, к которым прикреплялось сложное украшение из перьев и речного жемчуга. Один из молодых индейцев макал грязный палец в горшок с кашей и с удовольствием облизывал его, а второй присел на корточки и с любопытством разглядывал осколки керамической тарелки. Такая посуда была настоящей редкостью в таких местах, Аманда очень гордилась, что смогла доставить ее на фронтир.       Неизвестно, кто уничтожил тарелку – любопытствующий могавк или сама мистрис Гарднер в безуспешной попытке защититься от нашествия дикарей. А третьим индейцем был, конечно же, старый Ахига, он соблюдал полную беспристрастность, и волнение белой женщины нисколько не трогало его. Мистер Фокс невозмутимо попыхивал трубкой, и явно веселился, наблюдая эту картину.       Хэлен сделала над собой усилие чтобы не засмеяться: такое поведение могло оскорбить обидчивых гостей. Приняв спокойный вид, она прошла в комнату, остановилась перед индейцами и приветствовала на их языке. Джон Аммел, поняв, что опасности нет, и происходит что-то интересное, смело шагнув в комнату, с детским любопытством разглядывая незваных гостей. Ахига не обращал ни на кого внимания, глядя лишь на рыжеволосую девушку. Не забыла ли она, что обещала плащи его народу? Нет, она не забыла, вещи лежат в сарае на заднем дворе. Все кроме едва живой от страха Аманды отправились во двор, процессию возглавляли мистер Фокс и Ахига. Пока доставали плащи и расхваливали их индейцам, Хэлен вспоминала, какую бурю ей пришлось выдержать, когда она сообщила деду о том, что обещала ганьягэха. Мистер Фокс сначала пришел в негодование, но потом успокоился, видимо вспомнив свою молодость, когда с коренными американцами шел активный торг и согласился пожертвовать дюжину таких плащей. Хэлен пообещала, что возместит ему убытки из собственного кармана, благо отец не оставил ее без средств. После того, как состоялся обмен, молодые индейцы, Брюс и Джон устроились прямо на земле, для того, чтобы выкурить трубку мира. Ахига тоже собирался присоединиться к ним, но задержался перед Хэлен. Разумеется, и речи не стояло, чтобы женщина присутствовала на священной церемонии мужчин.       - Ты держишь свое слово, Синопа, и это хорошо. В благодарность я расскажу тебе, что поведал мне Великий Дух Снов. Вчера вечером мы прибыли в поселок белых и наблюдали за вашим праздником издалека. В своем сне я видел, как ты объята пламенем, и это означало, что множество испытаний будут ждать тебя. Ты окажешься в центре опустошающего пожара, который будет грозить тебе смертью. Но вчера я видел, как ты прыгнула через пламя, и преодолела его, и мне открылось иное – ты выдержишь все, Синопа, твои духи проведут тебя по твоему пути. Но будь осторожна, ты выбираешь себе опасных врагов… и опасных друзей.       Хэлен вежливо поблагодарила мудрого старца, в растерянности размышляя над его словами и невольно содрогаясь. Ей не очень хотелось вникать в смысл видений индейца, так как все краснокожие обладали острой интуицией, и предчувствия их имели обыкновение сбываться. Но что он имел в виду, говоря о ее врагах и друзьях? Задумавшись, девушка вернулась в дом и успокоила встревоженную кормилицу, помогла накрыть на стол, а сама продолжала размышлять над словами могавка.       Мог ли он видеть ее в тот день, перед особняком Джонсона, когда она со злостью крикнула слова ненависти, обращение к человеку в белом капюшоне? Ахига был там, но раньше Хэлен думала, что он ушел вместе со своими соплеменниками. Выходит, он остался и наблюдал за ней, когда другие уже ушли? Имел ли он в виду убийцу в белом капюшоне, когда говорил об опасном враге, или говорил о ком-то еще? Но молодая женщина просто не могла представить, что у нее могут быть еще какие-то враги. Что касается «опасных друзей», так Хэлен почти сразу уверила себя, что Ахига имеет в виду Хэйтема и его товарищей.       «А может быть, и Коннора», - с волнением подумала мисс Фокс и тряхнула головой, отгоняя тревогу. Ох уж эти индейцы с их витиеватыми речами и любовью все мистифицировать! Девушка не хотела мучить себя размышлениями над тем, чего не могла понять.       «Позвольте себе жить дальше», - писал Хэйтем, и Хэлен верила, что это был самый разумный выход.       «Но как же мне жить дальше, если меня продолжают преследовать смутные предостережения?» - молча вопрошала она, словно Кенуэй мог услышать ее и дать ответ на расстоянии.       «Он сказал бы, что я должна быть сильнее своих страхов, откуда бы они ни исходили», - подумала Хэлен, и это немного успокоило ее. После того, как индейцы ушли, растворившись в вечерних сумерках подобно призракам, она и вовсе забыла о зловещем предостережении Ахиги. Когда-нибудь она вспомнит об этих словах и неожиданно почерпнет в них силу, но сейчас они могли вызвать лишь тревогу, и это к лучшему, что они забылись.       - Как вам индейцы, сэр? – поинтересовалась Хэлен, когда провожала Джона до дверей дома.       - Признаю, в них есть какое-то особое очарование. Но мне никогда не понять, как они живут в лесу, отказываясь от благ цивилизации, - ответил мужчина и покачал головой.       - В их гордой осанке и умных глазах есть что-то трагическое, вам не кажется? В нашем мире им нет места, - говорил брюнет, и в его словах чувствовалась искренняя жалость.       - Вы восприняли их куда более благосклонно, чем можно было ожидать, - заметила Хэлен с улыбкой, - и поняли куда лучше, чем некоторые белые, которые живут здесь всю жизнь. Должно быть это от того, что вы ко всем готовы проявить снисхождение, - девушка заботливо разгладила Аммелу воротник.       Каким простым и хорошим человеком он оказался. Хэлен подумала, что за этот месяц узнала его куда лучше, чем за все время знакомства в Англии. А может она просто стала лучше разбираться в людях? За вежливыми манерами некоторых скрывалась пустая и непривлекательная душа, в то время как сэр Джон обнаруживал настоящее благородство. Он был немного наивен и восторжен, такой была и сама мисс Фокс, но с течением времени она избавлялась от ребячливости, которая составляла неотъемлемую часть характера мистера Аммела.

***

      Наступил жаркий засушливый июль, жители Лексингтона были заняты своими ежегодными хлопотами. Собирали первый урожай, делились саженцами, ждали прибытия товаров из Бостона. Мистер Аммел уехал в Бостон – его ждала служба. Лексингтонское общество провожало его бурно. Мужчина отправился в город верхом, и долго размахивал шляпой своим новым друзьям.       - До встречи, дорогая мисс Хэлен. Ждите меня, и я непременно приеду еще, - крикнул ей офицер, а она не могла сдержать радостной улыбки. Рядом с Джоном действительно невозможно было грустить – одним своим присутствием он развеивал меланхолию и обладал заразительной улыбкой. Но мог ли он своей детской натурой задеть женское сердце? Хэлен не испытывала по отношению к нему никаких чувств, помимо дружеской симпатии. Его манерам не хватало мужской властности, которая так пленяла ее в мистере Хэйтеме, а взгляду недоставало той завораживающей глубины, какая была присуща Коннору. И все же именно мистеру Джону выпадет честь вести к алтарю мисс Фокс, но в эти июльские дни молодая леди даже не могла помыслить о таком.       Несмотря на отъезд горячо любимого мистера Джона, местные дамы продолжили общаться с мисс Фокс. Это были три жеманные женщины, похожие друг на друга так, словно состояли в родстве.       «Может быть, так оно и есть», - решила Хэлли, поразмыслив и вспомнив, что семьи эти живут в Лексингтоне очень давно, и вполне возможно, что их соединяет кровное родство. Несмотря на свою неприязнь к Хэлен, которую они считали слишком важной, барышни не смогли побороть в себе чисто женское любопытство. Отвечая на их вопросы о моде, Лондоне и манерах, принятых при дворе, Хэлен неожиданно почувствовала, что ее неприязнь к ним начала рассеиваться: они хотели стать лучше, так кто она такая, чтобы упрекать в этом или мешать?       К их компании присоединилась старшая дочь одной из них – Абигаиль Фишер. Девушке было двадцать три года, она была высокой и крепкой, но не лишенной женственности. Лицо ее временами становилось очень привлекательным, особенно когда она говорила о Боге, вера в которого стала смыслом ее жизни. У Абигаиль были длинные чуть вьющиеся светлые волосы, высокий лоб и умные карие глаза. Своим кротким нравом и благожелательностью она сразу же завоевала горячую дружбу мисс Фокс. Именно с этой девушкой Хэлен подружилась больше всего. Абигаиль была женственна и доверяла силам природы, отличалась любовью к жизни и смирением перед ее невзгодами, а так же беззаветной верой в Бога. Хэлен, которая была более практична и относилась к религии с бОльшим безразличием, черпала в этих отношениях душевные силы. Ее новая подруга, несмотря на скромное образование, могла высказать весьма не глупое мнение касательно любого вопроса – помогала природная интуиция и умение схватывать все на лету. Мисс Фишер была открыта для всего нового, и Хэлен с удовольствием помогла молодой женщине постигать мир.       - Возьмите ее с собой, - как-то попросила ее мать Абигаиль, миссис Сара. Иногда она смотрела на свою старшую дочь с затаенной грустью.       - Она не создана для жизни в деревне, мое бедное дитя. Вы знаете, ведь это единственный ребенок от первого брака. Она слишком не похожа на остальных, жизнь в Лексингтоне уничтожит ее индивидуальность.       Хэлен согласилась обдумать это предложение и по-новому взглянула на Сару Фишер – женщина оказалась умнее, чем она думала. Поймав ее оценивающий взгляд, старая Сара улыбнулась:       - Вы относитесь к нам свысока, мисс Фокс. Конечно, нам далеко до ваших манер, но мы такие, какие есть.       Хэлен стало стыдно за свое снисходительное отношение к этим женам помещиков, и она тотчас принесла извинения. В Лексингтонском обществе наступил мир.       Однажды, когда Хэлен возвращалась вместе с Абигаиль с утренней мессы, недалеко от дома мистера Фокса их встретил Коннор. Хэлен удивилась тому, что метис вновь прибыл в Лексингтон, а быть может и не покидал его вовсе. На нем был все тот же черный камзол, что и в прошлую их встречу, и держался он так же сдержано. Он проводил девушек к дому, в компании царило неловкое молчание: Абигаиль немного побаивалась его, а Хэлен смущалась проявлять свои чувства на людях.       В гостиной мистера Фокса их ждал еще один сюрприз: за столом сидели Брюс и какой-то незнакомый старик в шляпе с широкими полями. Хэлен вспомнила, что видела его на празднике рядом со своим дедом. Мистрис Гарднер хлопотала по хозяйству, не уставая ворчать на траппера:       - Вы задымили вашей трубкой весь дом, Брюс! Можно подумать, что я нахожусь в преисподней.       - Я вам сочувствую, дорогая Аманда, - с иронией отозвался мужчина и перевел взгляд на вошедших молодых людей.       - А вот и моя внучка Хэлен со своей новой знакомой Абигаиль. Нет-нет, не представляйте мне вашего воспитанника, Ахиллес, его я хорошо запомнил еще с прошлой осени. Что они только не творили здесь с этой юной леди, - он указал кончиком трубки на смущенную Хэлен. Мистрис Гарднер подозрительно прищурилась, так как прошлой осенью она оставила подопечную здесь одну и не знала, чем мисс Фокс изволила заниматься, а девушка не стремилась рассказывать о своих похождениях.       - Мы с мисс Хэлен стали добрыми друзьями, - нашелся Коннор, который сохранил невозмутимый вид. Фокс посмотрела на него с благодарностью, но подумала, что новая манера держать себя, скрывая все чувства под маской безразличия, ему не идет. Потом она перевела любопытный взгляд на старого Ахиллеса – он выглядел куда старше Брюса, в нем сильно чувствовалась мавританская кровь. Родство с чернокожим племенем делало его манеры дворянина несколько нелепыми, но в целом он был приятен. Его лицо избороздили морщины, а курчавые волосы поседели, он горбился и хромал, беспрестанно опираясь на старую трость, с которой никогда не расставался. Глядя на него, Хэлен терялась в догадках, чему же он мог научить Коннора. По тому, как индеец смотрел на него, можно было догадаться, что старик Дэвенпорт – это была его фамилия, обладает большим пиететом в глазах своего воспитанника.       За общим обедом Хэлен поняла, что ее дедушка собрался в гости к Ахиллесу, который оказался его давним другом. Приглашение ей никто не озвучивал, но девушка чувствовала, что ее участие в этой поездке воспринимается всеми как нечто само собой разумеющееся. В сущности, она была совсем не против путешествия, только попросила взять с собой Абигаиль, с которой ей не хотелось расставаться.       Итак, все жители дома траппера Фокса начали готовиться к путешествию. Мистер Дэвенпорт отправился в свое поместье, чтобы подготовить все к приезду гостей. Коннор попрощался с Хэлен довольно холодно, и его поведение все больше раздражало ее: он как будто намерено пытался причинить боль. Перемену в настроении Хэлл угадала чуткая Абигаиль:       - Не расстраивайтесь, все образуется.       - Иногда мне кажется, что он меня ненавидит, - с горечью прошептала Хэлен и вздохнула. Наблюдая за Коннором и ощущая ту стену, что он возвел вокруг себя, полностью отгородившись от окружающего мира, она снова начала терять надежду на то, что им удастся восстановить былую близость.       - Всего лишь делает вид, - уверено сказала мисс Фишер, и от ее нежного взгляда на сердце Хэлен потеплело. Этот разговор произошел накануне отъезда.       - Быть может он просто ревнует, видя с каким вниманием вы относитесь ко мне. Возможно мне все же не стоит ехать с вами? Я не обижусь.       - Перестаньте, Абигаиль, вы только ищете повод, чтобы избежать поездки. Чего вы так боитесь?       - Наверное, это все мой страх перед индейцами, - со вздохом призналась женщина, - я не понимаю, как вы спокойно выдерживаете взгляд этого молчаливого загадочного господина. Мне кажется, что его глаза прожигают меня насквозь.       Хэлен невольно усмехнулась, подумав, что после пронзительных взглядов мистера Хэйтема ей не страшен, должно быть, даже взгляд Сатаны.       «Но нет. Один все же может повергнуть меня в ужас», - подумала она, чувствуя, как руки покрываются мурашками, - «тот убийца в белом капюшоне…»       - Он вовсе не такой грозный, каким хочется казаться, - отогнав неприятные воспоминания, уверила она, но Абигаиль только покачала головой:       - Нет, боюсь, я не такая мужественная, как вы. В вас есть сила укрощать этого дикого зверя, но я трепещу…       После долгих уговоров Хэлен все же удалось упросить новую знакомую отправиться в Дэвенпорт, впрочем, молодая американка согласилась на это скорее из солидарности, чем из желания куда-то ехать.       - Мне не хватает женского общества, - призналась подруге Хэлен, - так вышло, что моими друзьями часто становятся мужчины, но они порой бывают невыносимы.       Путешествие до поместья Ахиллеса началось рано утром. Мистер Фокс нагрузил повозку мехами и другими необходимыми ему вещами и запряг в нее тягловых лошадей, которых позаимствовал у соседей. Мистрис Аманда расположилась с ним на козлах, а Хэлен и Абигаиль устроились на горе мягкого меха позади. Из всей компании только кормилица была недовольна: ехать в повозке как какие-то крестьяне! На что Брюс предложил ей проделать путь пешком, раз ее так смущает соседство с траппером. Хэлен как всегда тихо смеялась, наблюдая за перебранкой этих двоих.       - По-моему, они немножко влюблены, - заметила Абигаиль со свойственной ей проницательностью.       Хэлен с удивлением посмотрела на своего деда и кормилицу: ей казалось, что они не терпели друг друга. Но ее подруга обладала более чутким сердцем, и Хэлен предпочла не спорить. Путь протекал благополучно – ярко светило солнце, вокруг все было спокойно. Дорога успела высохнуть под летним зноем, и повозка легко продвигалась вперед. После легкого ланча даже мистрис Гарднер перестала ворчать, и только Брюс продолжал хмурить брови, не выпуская из рук заряженное ружье.       - Разве нам что-нибудь угрожает? – видя его озабоченность, спросила Хэлен, невольно заражаясь его тревогой.       - Дороги нынче неспокойные. Кругом полно дезертиров, да и просто бродяг, готовых поживиться за чужой счет. Вы умеете стрелять?       - Немного, - растерянно пробормотала девушка. Она не чувствовала никакой опасности, но предпочла довериться чутью старика.       - Тогда зарядите-ка второе ружье, моя милая, и будьте наготове, - порекомендовал Брюс.       - Ну, это уж слишком! Хватит пугать нас своими байками, - воскликнула Аманда. Она старалась не показывать это, но слова мужчины ее напугали.       - Осторожность никогда не бывает лишней, - пожав плечами, пояснил мистер Фокс и подстегнул лошадей, принуждая их идти быстрее. Однако Хэлен знала, что ее дед руководствуется не только осторожностью: живя рядом с индейцами, траппер перенял их чутье и научился ему доверять.       Хэлли неумело зарядила второе ружье, сомневаясь в качестве проделанной работы, но получила от мистера Фокса ободряющий кивок. Дальнейшая дорога проходила в напряженном молчании. Мистрис Гарднер была едва жива от страха, юная Абигаиль тоже волновалась, но переносила испуг с достоинством. Хэлен сосредоточенно всматривалась в просветы между деревьями – дорога вывела их к землям ганьягэха. Девушка подумала было, что опасность может исходить от них, но со стороны леса все было тихо.       «Если бы это были они, я достала бы свой вампум и смогла бы усмирить их», - подумала мисс Фокс, машинально дотрагиваясь до своего несессера, в котором лежало драгоценное ожерелье, с ним она чувствовала себя увереннее. Но ганьягэха, даже если и наблюдали за проезжающей мимо повозкой, то не дали о себе знать. Быть может среди деревьев стоял старый Ахига, надежно скрытый от посторонних глаз листвой? Эта мысль обнадежила Хэлен, ведь индеец был другом, и, возможно, помог бы, если бы ей угрожала опасность. Она уже начинала думать, что их страхи напрасны, но беда все-таки разразилась.       Когда повозка выехала на узкий участок суши, где с одной стороны подступали воды озера, а с другой нависала скала, впереди из ближайших кустов выскочило четыре человека. Трое были вооружены ножами, у четвертого было ружье. Оглянувшись, Хэлен поняла, что еще двое негодяев подступили к повозке сзади – они попали в засаду! Вопреки ожиданиям, она не почувствовала страха, и, схватив ружье, нацелила его на одного из незнакомцев, который имел неосторожность подойти к повозке слишком близко. Встретившись с твердым взглядом рыжеволосой барышни, разбойник несколько опешил, явно не ожидая встретить сопротивление. А Хэлен старалась унять бешено колотящееся сердце – стрелок то из нее никакой. Но нельзя, ни в коем случае нельзя показывать свою неуверенность, иначе они погибли.       Мистер Фокс видимо полностью разделял мнение своей внучки. Он невозмутимо попыхивал трубкой, внимательно разглядывая пришельцев.       - Чем могу служить, господа? – спокойно поинтересовался он.       - Что везешь, старик?       - Меха, да немного скобяного товара, - ответил Брюс и усмехнулся, - еще двух внучек, да старую корову.       - Угу, это видно, - тоже ухмыльнулся незнакомец, разглядывая Аманду. Женщина, наконец, пришла в себя от страха, а точнее в чувство ее привела неуважительная реплика мистера Фокса. В ней вдруг проснулась та часть ее натуры, которую она обычно тщательно прятала. Молодость она провела в одном из Лондонских портов и повидала там мерзавцев любого сорта, и теперь нисколько не боялась их. Единственными, перед кем она не могла побороть суеверный страх, были индейцы. Со всеми остальными она чувствовала себя вполне свободно. Женщина вспомнила, как в юности ловко орудовала ножом, защищаясь от таких же разбойников, а в голове всплывал позабытый жаргон бедняков.       - Эй ты, псина, на кого это ты направил дуло своего ружьишка? Только попробуй взмахнуть своим ножом, я распорю тебе им брюхо и попляшу на твоих внутренностях!       Аманда скрестила два пальца и плюнула себе под ноги – это была клятва нищих, самая страшная. Ее тирада произвела на нападающих еще большее впечатление, чем оружие в руках мистера Фокса, да и пассажиры повозки в немом изумлении смотрели на Аманду.       - Давайте-ка без глупостей, - снова подал голос все тот же бандит, который был, по-видимому, их главарем, - слезайте с повозки и мы вас не тронем.       Мистер Фокс, не моргнув глазом, взвел курок и выстрелил почти в упор в одного из нападавших. Хэлен тоже выстрелила, но промахнулась, и громилы полезли в повозку. Абигаиль испуганно вскрикнула, а мисс Фокс разгневанно зашипела сквозь зубы, когда грязная пятерня схватила ее за лодыжку, пытаясь сдернуть с места. Изо всей силы она лягнула противника ногой, попав ему прямо в нос, из которого тут же хлынула кровь.       - Проклятье! – выругался грабитель, и снова пошел в атаку, но Хэлен приноровилась обороняться прикладом тяжелого ружья. Позади себя она слышала, как вскрикнула мистрис Гарднер, раздался еще один выстрел - положение становилось отчаянным. Противнику, наконец, удалось выхватить из ее рук ружье, он забрался на нее сверху, силясь скрутить руки. Удивительно, но рыжеволосая девушка не испытывала страха, только ярость: она кусалась, царапалась и лягалась, одержимая неистовым желанием сбросить с себя этого грязного мерзавца.       Неожиданно тяжесть давящего тела исчезла: кто-то схватил разбойника сзади за волосы и одним быстрым движением перерезал ему горло. На Хэлен хлынул поток крови, и она не сдержала вскрика, спихивая обмякшее тело на землю. Над ней возвышался силуэт незнакомца в белом капюшоне. Как только Хэлл узнала его, панический ужас тут же парализовал ее: он пришел к ней с расправой! Но незнакомец перепрыгнул через нее, спеша на помощь к мистеру Фоксу, который из последних сил боролся с двумя оставшимися бродягами. Мистрис Аманда была в глубоком обмороке.       Схватка закончилась так же быстро, как и началась. Хэлен забилась в угол повозки, боясь пошевелится, и, глядя невидящими глазами прямо перед собой. Когда чужая рука коснулась ее, она вздрогнула и испуганно посмотрела на Абигаиль.       - Мисс Хэлен, вы в порядке? Что с вами, вы ранены? – дрожащим от только что пережитого страха голосом, спросила мисс Фишер. От ужаса у Хэлен стучали зубы: она ясно вспомнила тот далекий день, когда умер Уильям Джонсон. Багряная кровь, красное платье, бледное лицо мертвого мужчины, неподвижные тела индейцев – страшное воспоминание, которое приходило к Хэлен в кошмарах. Этот убийца, должно быть, так же стоял над ним… он убьет и ее, убьет!       - Успокойтесь, дорогая, никто не лишит вас жизни, - говорила Абигаиль, поглаживая дрожащую подругу по плечу, и та поняла, что говорила вслух.       - Он пришел за мной… - прошептала она, глядя на подол своего платья, который был весь залит кровью.       - Кто?       - Человек в белом капюшоне.       - Но он спас нас, - удивленно возразила Абигаиль, - и уже исчез, не сказав ни слова.       Поняв, что враг ушел, Хэлен немного пришла в себя и огляделась: мистер Фокс был ранен в плечо и сейчас занимался тем, что приводил Аманду в чувство, нещадно хлеща ее по щекам. Через какое-то время женщина жалобно заохала, приходя в сознание. Хэлен посмотрела на мертвые тела, валяющиеся вокруг повозки, и почувствовала приступ дурноты. Нет, они не пугали ее, она боялась ЕГО.       Девушка вытерла перемазанные в крови дрожащие руки о подол платья, которое было безнадежно испорчено. Она вспомнила, как кровь хлынула на нее из перерезанного горла и со стоном наклонилась с повозки к земле: ее мучительно тошнило, а голова кружилась.       Немного погодя в сопровождении Абигаиль она выбралась из повозки и направилась к воде, чтобы смыть с себя кровь и грязь, и переодеться. Аманда наскоро перевязала мистеру Фоксу рану на плече, и теперь он убирал с дороги тела убитых. Все решили, что лучше продолжить путь поскорее, ведь до поместья уже оставалось недалеко. Остальные уже начинали оправляться после происшествия, но только не Хэлен. Ни угроза жизни, ни перекошенные лица злодеев не могли привести ее в такой леденящий душу ужас, как фигура человека в белом, стоявшая над ней и заслонившая солнце.       - Убийца, убийца… - бормотала она, со страхом озираясь по сторонам, но все было тихо.       - Почему вы так боитесь его? – не понимала Абигаиль.       - Вы уже видели его, не так ли? – проницательно спросил мистер Брюс, и его внучка слабо кивнула в ответ.       - Лишь однажды… и лучше бы никогда его не видеть. Он вестник смерти, - остальные качали головами, и только Абигаиль продолжала утешать подругу, обнимая ее за плечи и ласково гладя по спутанным волосам.       - Какого страху я натерпелась, - причитала Аманда. Ее куда больше впечатлили разбойники, чем таинственный спаситель - когда он появился, она уже была без сознания. Мистер Фокс морщился от боли в распоротом плече, но его сильнее беспокоило, что кровь залила его меха и несколько шкурок были безвозвратно испорчены. Человек в белом капюшоне его как будто бы совсем не впечатлил, быть может, от того, что он ко всему относился с философским спокойствием. Но в целом это происшествие закончилось куда лучше, чем могло бы.       - Ну, теперь мы в безопасности, - вдруг сказал Брюс и тут же пояснил:       - Мы въезжаем в Дэвенпорт.       Повозка выезжала из узкого ущелья, дорога шла чуть под уклоном. Над головами путешественников зашумели сосны, скрывая своими кронами загорающиеся звезды. Невдалеке виднелись дома здешних поселенцев, в воздухе разносился запах сосновых дров, которыми топили здесь очаги. Близость человеческого жилья подействовала на всех успокаивающе - путешествие подошло к концу.