Дневники мисс Фокс.

      Стоял один из тех августовских дней, когда веришь, что холода не придут никогда. Воздух был наполнен жаром солнца, которое щедро лило свои лучи с небесного голубого купола. В вышине проплывали редкие пушистые облачка, гонимые шальным ветром. Давно не было дождей, земля стала сухой и пыльной. Трава и листья на деревьях пожухли от нехватки влаги. Под неумолимым светом светила все казалось выцветшим.       В глубине материка пересыхали мелкие речушки и бушевали лесные пожары. Но в Дэвенпорте, благодаря близости океана, воздух все еще был свежим, чувствовалось соленое дыхание океана.       Стоял яростно обжигающий полдень. В это время колонисты бросали свои занятия, прячась от зноя в спасительной тени. Замерла работа на лесопилке, на руднике и ферме, и только Мириам и Брюс сейчас охотились, укрытые от жары кронами деревьев. Старик Ахиллес дремал, сидя в кресле, уронив голову на грудь, в своей неизменной шляпе. Абигаиль зашла к Пруденс выпить чашку чая и переждать в приятной компании самые жаркие часы. А мистрис Аманда хлопотала по хозяйству, готовя ужин у очага, то и дело, утирая полотенцем пот со лба.       В небольшом порту все было тихо: матросы и рыбаки расселись в тени, они дремали и играли в кости. Время от времени мирную картину нарушали птицы, которые собирались на побережье в поисках пищи. Небо чернело от их крыльев, и невозможно было расслышать собеседника: от воплей пернатых поднимался неописуемый гвалт. Матросы хмурились и вздыхали – с летающими разбойниками они все равно ничего не могли поделать. Оставалось только смиряться с этим беспокойным временным соседством. А чуть дальше от берега ничто не нарушало спокойствия обитателей поместья.       В полуденной тиши слышалось гудение пчел, собиравших нектар из сотен цветов, которые подобно прекрасным коврам застилали поля и луга. Растения издавали прелестный сладковатый аромат, к которому примешивались запахи свежескошенной травы и сена. Никто не смог избежать томности дня позднего лета, мисс Фокс не была исключением. Этот час девушка проводила в тени раскидистого вяза: она сидела на земле, вытянув ноги и прислонившись спиной к шершавой коре дерева. На Хэлен было светло-голубое шелковое платье с рукавами-воланами. Простой покрой одеяния не умалял его привлекательности. Чтобы не испачкать ткань о траву, она предусмотрительно постелила на землю плед. От солнечных лучей помогала защититься соломенная шляпа с широкими полями – подарок Пруденс. Леди чуть откинула голову и прикрыла глаза, на губах мерцал отблеск мечтательной улыбки. Она была не одна – рядом, растянувшись на земле и положив голову ей на колени, дремал Коннор, прикрыв ладонью глаза. Одной рукой Хэлен придерживала поля своей необычной шляпы, а пальцы второй вплела в угольно-черные волосы метиса. Неподалеку в теньке на земле растянулся Тэкода: молодые люди выбрались на пикник, скормив половину ленча прожорливому волчонку. Наевшись, зверь то и дело позевывал – его неумолимо клонило в сон.       Хэлли чувствовала неописуемое удовлетворение, а царящая вокруг атмосфера ленивого полудня способствовала расслаблению. Остались позади дни, полные переживаний и ночи кошмаров. В такие моменты люди невольно верят, что полностью освободились от проблем и прошлого. Нечто подобное она уже испытывала, когда проводила осень в Лексингтоне и Джонсон-холле. Но теперь она старалась не вспоминать усадьбу Уильяма, стремясь избежать тягостных мыслей.       Сравнивая свои теперешние ощущения с чувствами, испытанными в прошлом году, Хэлен не могла не заметить разницу: она была едва уловима, но все же ощущалась. Фокс смотрела на окружающий мир под другим углом, все казалось ей таким же прекрасным, но уже иным. Она стала спокойнее, в ее манерах появилась степенность, какой раньше за ней не замечалось. Прошлой осенью Хэлл носилась по фронтиру как вольный ветер и сама была такой же: непоседливой, стремительной, почти неуловимой. Как бабочка, которая без конца перелетает с одного цветка на другой, никак не решаясь выбрать, где лучше остановиться. Ей казалось, что нужно во что бы то ни стало стремиться вперед, словно есть вероятность опоздать на встречу с собственной жизнью. Сегодня, напротив, рыжеволосая девушка старалась насладиться каждым мигом настоящего и не торопила будущее.       «Мы начинаем ценить что-то, только когда теряем», - эта простая истина не выходила у нее из головы в течение нескольких дней. Она старалась отрешиться от размышлений о прошлом и тревог о завтрашнем дне, жила беззаботно, в свое удовольствие; никуда не торопилась, не желала цепляться за то, что есть. Время представлялось ей медленной спокойной рекой, течению которой она отдалась. Куда же делась маленькая бунтарка из Лондона?       «Это его заслуга», - подумала Хэлен, перебирая пряди темных волос друга, - «рядом с ним мне не хочется никуда бежать, разгадывать тайны, преодолевать препятствия – их просто нет. Каким-то чудом одним своим присутствием он укрощает мою неспокойную натуру. Я снова будто в сказочном сне, вне времени, и потому не тревожусь о том, что когда-нибудь это пройдет. А вдруг, не закончится никогда?» - девушка улыбнулась шире, погружаясь в мечты, когда почувствовала на себе взгляд индейца. Поглядев в его лицо Фокс беспомощно ощутила, как сердце ее тает, и не было никаких сил и желания противостоять этому.       Коннор смотрел на нее иначе, чем прошлой осенью: тогда Хэлен чувствовала себя предводителем их маленького отряда, заводилой детских забав. Теперь она была ведомой, и находила в проявлении чисто женской слабости удовольствие. «Когда это случилось? Когда он завоевал меня?» - гадала Хэлен, вспоминая дни, что они провели рядом друг с другом. Она знала в себе эту черту характера – непокорность. Это проявлялось во всем: в ее взглядах на жизнь, манерах, отношениях с людьми. Каким образом Коннору удалось подобрать к ней ключик?       «Быть может прямо сейчас?» - пронеслось у молодой женщины в голове, когда метис поднял руку и провел ладонью по ее щеке.       «Или в самую первую встречу? Или совсем недавно, после общего ужина, который мы устраивали?» - Хэлен обреченно вздохнула, так как не знала ответа. Накрыв рукой, она прижала ладонь Коннора к своей щеке. Прикрыв глаза и позволив себе полностью расслабиться, девушка поцеловала горячую мужскую ладонь, передавая этим жестом тепло и нежность.       Как она мало знает о нем; как много непонятного окружает его, сколько тайн хранит этот проницательный взгляд. Но все же она смотрит на него с безграничным доверием. Это чувство иногда пугало, но только не теперь, когда он был так близко. Сердце подсказывало Хэлен, что рядом с этим человеком – самое безопасное место на земле.       Метис некоторое время смотрел на нее, а потом сел, склоняясь к ее лицу и обводя пальцами его контуры. Другой рукой он доверительно пожал ее ладошку.       «Чьи это руки?» - затрепетав под прикосновениями мозолистых ладоней, спрашивала себя Хэлен. - «Сына хозяина поместья, охотника, моряка или искателя приключений? Кто он?» - эта неизвестность не тревожила, а зачаровывала. Как это часто бывало в такие моменты, она всем своим существом тянулась к Коннору, стремясь слиться воедино. Понять его загадочную душу, принадлежащую двум мирам: городам белых людей и лесам коренных американцев. Последнее, что она успела заметить, перед тем как порывисто поддаться вперед для поцелуя, это легкая игривая усмешка на его губах. Коннор как бы говорил:       «Давай, покажи мне новое безумство, важная благовоспитанная дама!» - Хэлен каждый раз краснела, но ничего не могла с собой поделать – эта улыбка сводила ее с ума.       Но в последний момент метис отстранился, мгновенно меняясь в лице и, нахмурив брови, посмотрел в сторону усадьбы. Девушке понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и понять, что насторожило индейца. Они сидели неподалеку от особняка, и можно было слышать обрывки чьих-то слов, доносившихся оттуда. Как бы Фокс не прислушивалась, она не могла разобрать отдельных слов, но голоса точно были незнакомыми. Почувствовав беспокойство, рыжеволосая красавица прищурилась и поднялась на ноги, не замечая, что делает это почти синхронно с метисом.       - Кто это? – спросила она, инстинктивно обнимая друга за локоть и прижимая к себе, словно желая удержать от возможной встречи с опасностью. Из-за деревьев было плохо видно, но в отдалении мелькали какие-то фигуры. Девушка знала, что Коннор обладает прекрасным зрением и слухом и вполне может знать, что там происходит.       - Лоялисты, - хмуро бросил индеец и направился к дому. Хэлен подхватила корзину с едой и плед, свистом подозвала волчонка и направилась следом за брюнетом.       - Останься здесь, - бросил Коннор через плечо, но она лишь выгнула бровь и упрямо сжала губы – вот еще! Хэлл не видела ничего странного в появлении солдат короля, в конце концов они находились в Новой Англии. Однако в поместье Дэвенпорт сложилась очень независимая, если не сказать мятежная, обстановка. Насколько Хэлен успела понять, местные жители так или иначе искали здесь убежище и готовы были ревностно охранять его от посягательств чужаков, тем более от солдат. Из разговоров Коннора и Ахиллеса она уловила, что эти двое поддерживают Сынов Свободы. Зная их характеры, девушка вполне могла предположить, что обычный визит военных может плохо закончиться. Ее присутствие охладит обе стороны и возможно удержит от враждебных действий. Мужчина поймал ее решительный взгляд и продолжил путь в молчании – спорить было недосуг, к тому же он прекрасно знал, что переубедить подругу не удастся.       Перед особняком разыгралась необычная для этих мест ситуация: трое солдат стояли на ступенях, опираясь на длинные мушкеты и глядя снизу вверх на Ахиллеса. Он стоял на крыльце дома, в свою очередь опираясь на трость, и окидывал пришельцев пронзительным взглядом. Не то чтобы он был настроен враждебно, просто долгая жизнь в одиночестве сделала его немного нелюдимым.       Коннор обогнул компанию, останавливаясь между своим наставником и солдатами. Хэлен не одобрила этот не слишком дружелюбный жест, но метис ловко схватил ее за запястье, увлекая за собой, словно бы и ее намеревался защищать. Пока общая неловкость еще больше не усилилась, девушка приветливо улыбнулась незнакомцам, которые при виде краснокожего заметно насторожились.       - Добрый день, мы рады приветствовать вас в поместье Дэвенпорт. Что привело вас в наши края? – любезным тоном поинтересовалась Хэлли. Непринужденная манера в контрасте с хмурым лицом ее спутника, окончательно сбила с толку гостей. Мужчины переминались с ноги на ногу и почесывали затылки.       - Мы только что говорили этому господину, что сбились с дороги, направляясь из Нью-Йорка в Бостон, - ответил один из них.       - Вы ушли слишком далеко на север, господа, - проворчал Ахиллес. Он с трудом переносил такой наплыв гостей в его поместье.       - Ну, теперь это ясно, - в тон ему ответил все тот же солдат. Никому не понравится, когда после утомительной дороги встречают так нелюбезно.       - Пойдемте скорее в дом, вам нужно скрыться от этой невыносимой жары, - предложила Хэлен и направилась в сторону своего жилища. Солдаты переглянулись и, приободренные доброжелательным тоном девушки, последовали за ней. Старик проводил компанию сумеречным взглядом – теперь его оставят, наконец, в покое? Коннор в нерешительности переводил взгляд с наставника на подругу, и, вздохнув, направился следом за ней.       - Простите за беспокойство, мэм. Американские леса, будь они неладны. В чаще сам черт ногу сломит, - говорил один из незнакомцев.       - Никакого беспокойства. Принять усталых путников - это закон гостеприимства, который я не в праве нарушить, - успокоила их Хэлен, впуская в дом и проводя на кухню.       - Мистрис Аманда, будьте добры, позаботьтесь о наших гостях, - сказала она кормилице. Позже, после того как неудачливые экспедиторы утолили жажду и голод, их устроили в гостиной на диване. Девушка села в кресло напротив, чувствуя себя важной персоной, которая дает аудиенцию ухажерам, как было когда-то в Лондоне. Коннор встал рядом с ней, опершись одной рукой на спинку ее кресла, и настороженно рассматривал незваную троицу. Хэлен терпеливо выслушала историю о злоключениях бродяг. Как оказалось, эти люди прибыли недавно и должны были поступить на службу британской армии в Америке, но их корабль попал в шторм и сбился с курса, в результате чего вошел в порт Нью-Йорка, а не Бостона. Именно поэтому, получив расплывчатые указания местных офицеров, которым некогда было заниматься новоприбывшими, трое друзей отправились пешим ходом в Бостон. Однако в окрестностях Джонстауна они вновь сошли с дороги и углубились дальше на север, пропустив Шотладские равнины, которые должны были вывести их к городу.       - Вас всего трое? – выгнув бровь, скептически спросил Коннор, который вполне справедливо предположил, что рядовых солдат не отправляют в колонии поодиночке.       - Мы следуем за нашим командиром, сэр, - ответил самый разговорчивый из них, которого звали Гэбриэл-Энтони Кроуфорд. Он был сержантом и держался солиднее остальных. Было видно, что он из благородной семьи. У него были светлые волосы, голубые глаза и правильные, но резкие черты загорелого лица, которое показалось Хэлен знакомым. Кроуфорд был сдержан и суров, но манеры его были безукоризненно вежливыми.       - Весной наш командир добился перевода в колонии, и мы – его преданные друзья по службе на Средиземном море, решили последовать за ним и подали прошение о переводе, - пояснил он.       - Как имя вашего друга? – Хэлен подалась вперед, уже догадываясь об ответе.       - Граф Джонатан Аммел, - живо отозвался Гэбриэл, и в его голубых глазах тоже сверкнула догадка.       - Так это вы, барон! – радостно улыбаясь, воскликнула Фокс. Теперь становилось понятным, почему он показался ей смутно знакомым. Они действительно виделись однажды в Лондоне, когда их познакомил Джон. Мистер Гэбриэл и вправду обладал титулом барона и был лучшим другом Аммела. Непонятно, как непоседливый Джон, манерами очень напоминающий француза, снискал симпатию и преданность этого истинного англичанина, но их дружба была непоколебима и не вызывала сомнений.       - Из-за ваших прекрасных глаз бедный Джон бросил все дела и отправился в Америку, - полушутливым тоном пожурил девушку мистер Кроуфорд, но было видно, что он не одобряет горячности приятеля.       - Вы сразу показались мне неисправимым прагматиком, - фыркнула Хэлен, но прочный мир был восстановлен, так как этого гостя нечего было опасаться. Гэбриэл был истинным джентльменом, человеком чести, хотя его чисто английская холодность многим приходилась не по вкусу. Его не трогала красота мисс Фокс, хотя он признавал ее, а страстность натуры он ставил ей в упрек.       Девушка посмотрела на Коннора, который стоял возле ее кресла, и едва заметно кивнула, как бы говоря, что никакой опасности нет. Жест не ускользнул от цепкого взгляда сержанта – этот человек ничего не оставлял без внимания и часто поражал окружающих совей проницательностью.       - Вижу, и в Америке вы продолжаете очаровывать несчастных мужчин улыбками, - не слишком заботясь о деликатности, констатировал барон. Поразительно было, как такой красивый мужчина может оставаться безразличным к женскому обществу. Смешливость или, того хуже, кокетство в поведении дам он не переносил. Хэлен воплощала собой все то, что он не желал видеть в женщинах: свободолюбие, дерзость, стремление к наукам и безразличие к церкви. Он не утверждал, что особы женского пола должны оставаться беспросветно глупыми, но был целиком верен традиционным представлениям о том, какой должна быть порядочная дама: хозяйственной, заботливой матерью и всегда послушной мужу. Дух авантюризма, который читался в голубых глазах мисс Фокс, вызывал в нем чувство сродни негодованию. Он понимал, что так привлекло в ней Джона, но взглядов друга не разделял. А сейчас, видя, как Хэлен смотрит на индейца с нескрываемым обожанием, он пришел почти в ярость. Джон Аммел бросил привычную роскошную жизнь только чтобы быть рядом с ней, а она оказывает предпочтение другому мужчине и кому!: жителю провинции, в жилах которого явно течет кровь дикарей. Посмотрев на Гэбриэла, рыжеволосая девушка слегка смутилась под его обвиняющим взглядом и поспешила перевести тему разговора:       - Вы сказали, что Джон получил титул графа? – поинтересовалась она. В прошлом году у мистера Аммела был старший брат, который должен был унаследовать титул и состояние.       - Его брат погиб на дуэли зимой, - сухо ответил сержант, - поговаривают, что из-за вашей знакомой, мисс Элизы Берн.       - Бедняжка, - Фокс вспомнила свою приятельницу, не злую, но ветреную особу. Кажется, она была без ума от старшего брата Джона и восприняла его гибель, должно быть, очень тяжело. Гэбриэл саркастично усмехнулся:       - В этом вся вы, мисс Хэлен. Вам и в голову не придет жалеть мужчин: вашего друга Джона, потерявшего родственника, и того беднягу, которому досталась пуля. Вы, разумеется, жалеете виновницу несчастья.       - В Америке нельзя относиться к смерти слишком серьезно, - она вздохнула, и тень пробежала по ее лицу, - я не люблю такие разговоры, вы должны понимать. Недавно умер мой отец, а здесь я уже успела потерять друга. Его убили на моих глазах.       Гэбриэл хотел сказать что-то еще, но потом передумал, видимо соглашаясь с ее словами. К тому же он не хотел портить отношения с избранницей своего лучшего друга. В конце концов, мисс Фокс, по его мнению, была не безнадежна, в отличие от упомянутой им Элизы, у которой в голове гулял ветер, а в груди застыло каменное сердце.       «Но ведь и мисс Хэлен не выглядит особенно ранимой», - подумал мужчина, глядя на ее гордую осанку.       «Однако она невероятно взбалмошна. Чего только стоит ее увлечение этим индейцем», - продолжая свои мысли в этом направлении, Гэбриэл тяжело вздохнул. Если бы он только мог вырвать образ этой девицы из сердца Джонатана. Но он слишком хорошо знал его и понимал, что это невозможно. Можно было бы попробовать вразумить мисс Фокс, воззвать к ее воспитанию, но это так же было нереально. Хэлен ни за что не станет слушать – ее он тоже неплохо знал.       «Вот и все что я могу: быть рядом с Джоном, наблюдать за трагедией их отношений», - он невольно вздрогнул, когда в голове пронеслось слово – «трагедия», и поспешно отогнал мрачные мысли. В этот момент в комнату кто-то вошел, внося с собой запах луговых цветов. Мистер Кроуфорд поднял задумчивый взгляд и на мгновение потерял дар речи. Вошедшей оказалась прелестная молодая женщина с кротким взглядом. В руках у нее была большая плетеная корзина с цветам.       - Это моя подруга – мисс Абигаиль Фишер, - представила ее Хэлен, внимательно следя за реакцией солдат, в особенности Гэбриэла. Сержант сдержанно улыбнулся и кивнул блондинке. Под заинтересованными взглядами мужчин Абигаиль слегка покраснела, но держалась необычайно достойно. Познакомившись с гостями, она поставила свою корзину у входа и хотела устроиться на стуле возле стены. Девушка чувствовала себя неловко, но посчитала, что уйти было бы неприлично. Наблюдая за подругой, мисс Фокс поднялась с кресла, предлагая мисс Фишер занять его.       - Я все равно собираюсь уходить, дорогая Абигаиль, вам незачем сидеть в уголке, - с этими словами рыжеволосая девушка распрощалась с друзьями Джонатана и пожелала им доброй дороги: мужчины намеревались вскоре отправиться в путь. Хотя она сама предложила им остаться до утра, узнав, что они не собираются задерживаться, Хэлл почувствовала облегчение.       «Они здесь чужие. А манеры барона Гэбриэля вряд ли понравятся Коннору», - думала барышня, когда выходила из дома вместе с метисом. Он был задумчив, на лице то непроницаемое выражение, которое так ранило Хэлен совсем недавно.       День близился к концу, и жара немного спала. Молодые люди прошли по тропинке к обрыву, где дул прохладный ветерок, и остановились в тени дома. Девушка всматривалась в лицо индейца, стремясь разгадать мысли. Проведя рукой по его щеке, она заставила его смотреть на себя, с тревогой заглядывая в глаза. Вдруг он вновь закроется по непонятной причине?       - Что с тобой? – удивленно спросил Коннор, видя ее беспокойство.       - Я боюсь, - призналась Хэлен. Мужчина тихо рассмеялся и, обняв ее, притянул к себе.       - Чего же? Этот Лондонский аристократишка виноват? – Хэлл положила голову ему на грудь.       - И да и нет. Я боюсь, что кто-нибудь разлучит нас, не обязательно Гэбриэл. Он несколько высокомерен, но он не плохой человек, к тому же лучший друг Джона, - девушка, успокоенная близостью Коннора, умиротворенно вздохнула. Нет, мистер Гэбриэл ее не раздражал, напротив, она ценила его ум, воспитание и преданность Джону. Что до его неприязни, что же, невозможно нравиться всем без исключения…       - Вас что-то связывает с этим Аммелом? – спросил метис и закусил губу, явно недовольный своей порывистостью. Хэлен не смогла сдержать довольной улыбки:       - Вы ревнуете, мистер Коннор?       - Нет, просто спросил, - едва пожав плечами, отозвался парень так убедительно, что Хэлл ему почти поверила. Почти…       - В таком случае, я скажу, что он - мой жених, - проворковала девушка, томно хлопая ресницами. Она не переносила, когда индеец пытался скрыть истинные чувства, и сразу начинала его нещадно подкалывать. Коннор растерянно посмотрел на нее, не зная, что ответить, но, заметив хитрый взгляд, раздраженно фыркнул.       - В таком случае, значит? – недовольно пробурчал он, глядя в сторону.       - Если ты не хочешь ничего сказать по этому поводу… - невинно уточнила Хэлен, лаская ладонями широкие плечи.       - Я ничего не скажу, - обиженно заявил он. Иногда в нем все еще проскальзывала прежняя детскость, особенно если девушка над ним подтрунивала. Но она не желала видеть ребенка, напротив, ей хотелось пробудить в нем черты мужчины, еще незнакомого, но притягательного. Рыжеволосая леди шагнула ближе, прижимаясь к нему всем телом, и потерлась щекой о его щеку. Метис несколько мгновений медлил, а потом ревниво прижал ее к себе, опаляя дыханием шею.       - Не скажу, - упрямо пробормотал он, а Фокс чуть откинула голову и замерла от блаженства, когда его губы коснулись чувствительной кожи на шее. Ей нравились мгновения, когда Коннор проявлял властность и порывистость, которые обычно скрывал. Впрочем, ему быстро удалось взять чувства под контроль, он отстранился, заглядывая ей в глаза. В них должно было быть торжество от только что одержанной победы, но можно было разглядеть только безграничное желание принадлежать ему. Как хотелось отдаться внутреннему порыву и тогда будь, что будет… Но Хэлен была все же благодарна индейцу за сдержанность, так как неизвестно, какими бедами могла обернутся минутная слабость перед страстью.       - Так он действительно твой жених?       - Нет, - смеясь, ответила она, - когда-то в Лондоне он ухаживал за мной, но это осталось в прошлом, - метис снова недовольно поджал губы, поняв, что Хэлен сыграла на его ревности и заставила забыть о самообладании. Но разве можно злиться на женское лукавство, когда она на него так смотрит?       - Хитрая Синопа, - прошептал мужчина, лаская взглядом изгибы ее шеи и плеч. Девушка счастливо улыбалась: она наслаждалась, когда ловила этот голодный взор. Мисс Фокс никогда не искала его у других представителей сильного пола, и только Коннор пробуждал в ней чувство быть желанной.       Позже вечером, Хэлл в который раз отчитала себя за излишнюю порывистость и благодарила индейца за проявленное благородство. В его глазах она читала отражение своих желаний, и лишь сила воли позволяли юноше оставаться спокойным.       «Но я каждый раз испытываю его стойкость. Говорю себе, что больше не буду вести себя вызывающе, но как только оказываюсь рядом с ним, рассудок покидает меня. Подумать только, сегодня я оставила гостей, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме того, что хочу побыть с Коннором наедине. Барон Гэбриэл наверное ненавидит меня всей душой и считает ветреной. Да и Аманда не одобряет моей привязанности, хотя старается об этом не говорить. Но как объяснить им мои чувства? Неужели все молодые люди рано или поздно сталкиваются с натиском первой любви? Многие делают глупости, для них все оборачивается трагедией. Раньше я смотрела на них и смеялась, говоря, что со мной никогда такого не случится, а теперь? Я не боюсь «рухнуть в бездну», наоборот, хочу этого больше всего на свете», - размышляла Хэлен, сидя на пуфике перед туалетным столиком и неспешно расчесывая длинные волосы перед сном. Она перекинула их с одного плеча на другое, потом собрала в шишку и снова распустила – это занятие помогало ей думать. Девушка то оправдывала себя, говоря, что этот случай – особый, то упрекала, называясь распущенной и безвольной. На ней была ночная сорочка в пол, с длинными свободными рукавами. Задумавшись, Фокс не сразу заметила фигуру человека, который стоял позади нее. Она увидела отражение в зеркале, и ее бросило в жар, когда их взгляды пересеклись. Собственный наряд не смущал девушку, так как метис видел ее и в более откровенном виде. К тому же поднять шум - значит скомпрометировать себя перед всем домом.       Разглядывая его статную фигуру, широкие плечи и узкую талию, Хэлен в который раз спрашивала себя: кто перед ней? Куда он направляет свои силы, о чем думает, какие планы строит? Ей хотелось разделить с ним его мысли, войти во все аспекты жизни, принять участие в его делах. Она, всегда стремившаяся идти своим путем, неожиданно нашла его в том, чтобы следовать за Коннором.       - Я зашел пожелать спокойной ночи, - чуть улыбнувшись, пояснил метис, нарушая затянувшееся молчание. Он не делал попыток приблизиться, стоя на почтительном расстоянии. Чтобы он сделал, выкажи она смущение? А может, он ждал поощрения, тайного знака, который разрешал позволить большее? Но Хэлен проявила всю свою выдержку, чтобы оставаться спокойной под его пронзительным взглядом.       «Как он красив!» - горячо подумала леди. Она не имела в виду внешность: черты его лица были скорее благородны, чем привлекательны. Больше поражала красота его души, гордость осанки, сила воли - словом качества не внешние, но внутренние. Он мог быть жестоким – это читалось в складке его рта, но во взгляде угадывалась доброта, снисходительность к несовершенству мира. Коннор был слишком справедлив, слишком благороден - качества, делающие его наивным.       «Он слишком хорош для мира, в котором ему выпало жить», - думала Хэлл, - «за веру в честность, в добро и любовь, в справедливость и долг люди будут называть его наивным и глупым. Не потому ли, что просто завидуют ему? Что уготовано ему жизнью? Сломается ли он со временем или лишь отточит свои лучше черты, станет менее уязвим для людской подлости?» - эти мысли взволновали рыжеволосую девушку. Она хотела бы наблюдать за развитием его личности, помочь, если потребуется. Уберечь от разочарований, которые ему, несомненно, предстоит пережить. Увидеть того человека, каким он станет.       - Как твое имя? – неожиданно спросила Хэлен, все еще гадая над таинственной личностью своего избранника. В сущности, что она знала о нем, чтобы так сильно влюбиться? Даже имя, данное ему при рождении – тайна за семью печатями.       «Иногда он – загадочный незнакомец, а порой – часть меня. Я знаю его лучше всех прочих, и, в тоже время, он невероятно далек от меня», - подумала Хэлен. Мужчина не спешил отвечать, но потом, уже на пороге, обернулся и коротко произнес:       - Радунхагейду.       Мисс Фокс вновь и вновь мысленно повторяла это имя, словно пробуя на вкус, привыкая. Радунхагейду – исцарапанный жизнью. Подходит ли оно ее другу? Да, пожалуй, подходит: в темных глазах метиса иногда проскальзывал призрак затаенной боли, и тогда становилось понятно: ему многое довелось пережить. Судьба, уготованная ему, будет не из легких. Но откуда у молодой англичанки появились эти печальные мысли? Это было скорее предчувствие, которое вызвало у Хэлен острое желание тот час же разыскать индейца, прижать к груди, чтобы защитить от невзгод и излечить душевные раны.       Радунхагейду. Итак, она узнала его индейское имя и не могла не ликовать, ведь метис явно оказал ей большое доверие. Но приблизилась ли она к пониманию его натуры? Быть может, только совсем чуть-чуть. На самом деле молодые люди проводили не так много времени, как Хэлен хотела бы. Коннор был погружен в ту таинственную жизнь, в которой ей не было места. Он редко охотился или гулял, в основном был с Ахиллесом. Часами старик о чем-то говорил со своим учеником, запираясь в особняке, и никто не смел их тревожить. Иногда на теле Коннора девушка замечала синяки, которые свидетельствовали о том, что молодой человек уделяет время не только фундаментальным наукам, но и боевым навыкам. Как старый, согбенный Ахиллес мог тренировать метиса, для Хэлл оставалось загадкой. Женщин, живших в поместье, терзало жестокое любопытство, но на все вопросы Ахиллес и Коннор отвечали кратко: старик дает ему уроки. Хэлен не один раз хотела расспросить друга, но что-то останавливало ее. В конце концов, Фокс решила не задумываться об этом и просто наслаждаться прекрасным летом. Через несколько дней, Аманда решила пойти на реку постирать белье, а Хэлен и Абигаиль вызвались ей помочь. Одежду сложили в большие корзины, бывшими, надо признать, достаточно тяжелыми.       - Мы пойдем к реке, мистер Коннор, не хотите ли вы составить нам компанию? – спрашивала Абигаиль за завтраком. В последнее время она очень тепло отзывалась о нем, что не могла не радовать Хэлен. Она знала, что ее подруга чутко чувствует людей и редко ошибается, когда дает им оценку.       - Нет, меня ждут дела, - чуть помедлив, отозвался метис, бросив взгляд на сурового Ахиллеса. Старик итак сетовал на то, что его ученик слишком много бездельничает.       - Конечно, он последует своей традиции и будет украдкой смотреть на нас со стороны, в надежде увидеть что-нибудь интересное, - рассмеялась Фокс, вспоминая, как Коннор застал ее за купанием в лесном пруду. Радунхагейду отчетливо различил намек и опустил взгляд в стол, стараясь сохранить невозмутимый вид. Но Хэлл все же успела разглядеть в его глазах сверкнувший огонек. Все присутствующие невольно заерзали на стульях, чувствуя, что сказанные слова имеют двусмысленный контекст.       - Мисс Хэлен, будьте же благоразумны, - взмолилась Аманда, бросив отчаянный взгляд на Брюса. Траппер ограничился тем, что вынул изо рта трубку и посмотрел на внучку, выгнув бровь. Ахиллес не сводил глаз с Коннора: его больше интересовала реакция воспитанника.       - Разве вы не помните тот ранний визит в нашу комнату, так вас напугавший, кормилица? – принимая невинный вид, спросила Хэлен. Она будто пьянела в присутствии брюнета и уже корила себя за несдержанность. Ей было вдвойне сложно сохранять приличие, ведь наедине с индейцем они были полностью откровенны.       - Да, действительно… - пробормотала Аманда.       - Я зашел посмотреть на мех, о котором мне говорила мисс Хэлен, - пояснил Коннор, принося запоздалые извинения, - в то время мне еще были чужды обычаи, принятые в обществе…       Повисла неловкая пауза, так как молодой человек хотел сказать «в обществе белых», но осекся. Хэлл почувствовала прилив щемящей нежности: метис – дитя двух миров, везде чужой, ее милый, родной Коннор.       - И каким же оказался мех? – первой нашлась Абигаиль.       - Превосходным, - облегченно ответил индеец, с благодарностью глядя на блондинку.       - Вот и я так говорю, - ворчливым тоном поддержал Брюс, и выразительно посмотрел на мистрис Гарднер, которая в свое время подняла настоящую войну против одеял из медвежьих шкур. Аманда смутилась и признала, что мех был не так уж и плох.       После завтрака женщины отправились к реке, держа корзины с бельем перед собой. День выдался таким же жарким, как и прочие дни августа. Берег зарос различной растительностью, подолы платьев цеплялись за ветки кустов, идти было трудно. Для стирки выбрали место с пологим берегом напротив мельницы, слева от моста. Плоские гранитные плиты спускались к самой воде, на них и остановились. Мистрис Аманда вздыхала – она предвидела, что стирать на таком берегу будет трудно, но молодые девушки взялись за работу с энтузиазмом. Приноровившись, они опустились на колени у самой воды и принялись за дело. Река уносила стремительный поток дальше на восток, где соединялась с океаном шумным водопадом. Холодная вода приятно остужала разгоряченное лицо, Хэлен то и дело с наслаждением умывалась и даже намочила волосы, заплетенные в косу. На другом берегу Годфри и Терри укладывали штабелями распиленные доски. Заметив компанию женщин, они приветливо помахали им и снова принялись за работу. Аманда хотела закончить стирку до обеда, чтобы вернутся домой до наступления самого жаркого времени суток. Но одежды оказалось слишком много, дело затягивалось, и вскоре Хэлен и Абигаиль почувствовали усталость. Но если Фокс еще держалась, то молодая американка стала совсем рассеянной, потому-то и приключилось несчастье.       Неожиданно из кустов с громким тревожным криком вылетел вспугнутый чем-то глухарь. Птица, оглушительно хлопая крыльями, налетела прямо на людей, а потом скрылась на ветке ближайшего дерева. Вскрикнув от неожиданности, Абигаиль отшатнулась и, поскользнувшись на мокром камне, рухнула в воду. В какой-то момент ошарашенной Хэлен, которая сама чуть не упала, показалось, что подруге удалось ухватиться за камень, но потом ее подхватил стремительный речной поток. Блондинка пронзительно закричала, отчаянно борясь с течением, но отяжелевшая от воды одежда упорно тянула ее вниз, а юбка мешала плыть. Побледнев от ужаса, Хэлл бросила белье и ринулась было следом за подругой, в слепом порыве пытаясь спасти ей жизнь. Уже наполовину в воде, она почувствовала, как кто-то с силой потянул ее назад, держа за лодыжку. Фокс отбивалась, но все равно оказалась на берегу. Возмущенно вскинув голову, она узнала Коннора, который только что столь бесцеремонным образом спас ей жизнь.       - Абигаиль! – крикнула Хэлен, вскакивая на ноги и бросившись по берегу вниз по течению, так как мисс Фишер медленно, но верно проигрывала борьбу реке, уносившей ее все дальше. Не чуя под собой ног, Хэлл снова подбежала к самой воде, разрываемая отчаянным желанием бросится на помощь, но тут рядом со светлой головой Абигаиль, которая все чаще уходила под воду, появилась еще одна. Приглядевшись, леди узнала в спасителе индейца: пребывая в сильном волнении она даже не услышала, как он прыгнул в воду. Сердце ее сжалось от новой волны страха: что если река окажется сильнее ее друга? Однако метис, придерживая одной рукой девушку, медленно приближался к берегу. На его лице была написана спокойная сосредоточенность и упрямство.       С нетерпением заламывая руки, Хэлен подошла к тому месту, где индеец выбрался на берег, аккуратно усадив пострадавшую подальше от воды. Блондинка была в сознании, но дрожала от холода и только что пережитого ужаса. Фокс склонилась над подругой, прижимая к себе ее озябшее тело. Тут подоспела едва живая от волнения Аманда, которая накинула на плечи мисс Фишер сухую простынь и принялась яростно растирать ее.       - Я в порядке, правда, - говорила Абигаиль, которой было стыдно за то, что она оказалась причиной всеобщего волнения. Убедившись, что с ней и правда все хорошо, Хэлен несколько успокоилась и перевела взгляд на Коннора, который стоял неподалеку. Он был в одних бриджах, черные, как смоль волосы распущены, пряди спадали на лоб. Струйки воды стекали по обнаженному торсу, капельки влаги ярко блестели на темной гладкой коже. У девушки перехватило дыхание при виде этой фигуры греческого божества, возможно бога войны Ареса, или римского – Марса. Больше всего на свете ей хотелось дотронуться до его тела, почувствовать его жар, испытать силу. Встретившись с мужчиной взглядом, Хэлен покраснела и опустила голову, поняв, что желание отчетливо читается на ее лице. Чтобы не смотреть на метиса, она перевела взгляд на Абигаиль, которая уже неловко поднялась на ноги: было решено отложить стирку и вернутся домой. Глядя на нее леди почувствовала внезапную зависть: уж лучше бы Коннор спасал ее, Хэлен, обнимая своими сильными руками. Она почти готова была добровольно броситься в воду, только чтобы оказаться рядом с Радунхагейду.       «Нет, я сошла с ума! Разве можно завидовать бедной Абигаиль, ведь она едва не утонула… но я готова была бы рискнуть…», - в волнении закусывая губу, думала Хэлен и снова украдкой смотрела на индейца. Коннор отвечал ей таким же чувственным огнем во взгляде, и это заставило ее испытать легкое головокружение.       - Как хорошо, что вы оказались неподалеку, молодой человек, - сказала Аманда. Она обняла блондинку за плечи и медленно повела прочь. Хэлен вздохнула и взяла одну из корзин. Коннор взял другую, а за третьей придется вернуться позже.       - Я тренировался в лесу неподалеку, - пояснил метис, игнорируя удивленный взгляд женщины. Хэлен внимательно осмотрела его и только сейчас заметила странные наручи на его запястьях. Их предназначение оставалось загадкой, так как они не выглядели средством защиты, скорее… чехлом? Но для какого оружия? Впрочем этот вопрос быстро выветрился у нее из головы: все, о чем она могла думать, так это о том, как ей хочется прикоснуться к нему, провести рукой по мускулистым плечам, обвести контуры пресса… Это желание было так велико, что у нее дрожали руки. Она пошла позади остальных, чтобы скрыть свое волнение, но индеец иногда оглядывался, ловя ее взгляд, природу которого невозможно было истолковать неверно.       Дома мисс Фишер переодели и усадили перед очагом, Коннор отправился за последней корзиной. Брюс посоветовал выпить девушке чарку доброго рома, но та решительно отказалась, ограничившись подогретым молоком с медом. Оставив подругу на попечение Аманды, Хэлен поднялась в комнату, чтобы снять мокрую одежду. Освобождаясь о платья, она поглаживала плечи, талию и живот, изучая свое тело. Оставшись нагой, Хэлл развернулась к зеркалу и пристально посмотрела на свое отражение. У нее была изящная фигура, покатые бедра и упругая, хоть и небольшая, грудь. Из ее силуэта еще не стерлась некоторая угловатость, свойственная подросткам, но уже была видна грация. Впервые ей захотелось, чтобы тело ее стало более женственным и зрелым. Сердце ускорило бег, когда она подумала, что точно так же, как она сейчас, ее мог касаться Коннор. Прикрыв глаза, она обняла себя руками, поглаживая кожу. Проведя ладонью вверх до плеча, она обвела контур ключицы, пальцы нащупали яремную ямочку, яростно пульсирующую жилку на шее. Вторую руку она прижала к низу живота и откинула голову, приоткрыв губы, чувствуя, как мурашки бегут по телу. Ее тело просыпалось и требовало любви, хотя молодая женщина еще не осознала этого. Она вдруг раскрыла какую-то новую грань себя, познакомиться с которой можно было только в объятиях мужчины. И Хэлл знала, кого она видит рядом с собой, кому настолько доверяет, чтобы открыться.       Однако ей пришлось отложить сладкие грезы: к вечеру у Абигаиль поднялся легкий жар, она простудилась в холодной воде горной реки. Глядя на больную, лежащую в постели, Хэлл присмотрелась к ее фигуре. Блондинка не обладала изяществом, свойственным Хэлен, но у нее была тонкая талия и пышная грудь, и это вызвало у рыжеволосой девушки новый приступ затаенной зависти.       «Хотела бы я надеяться, что через несколько лет я тоже буду так хороша», - вздыхая, думала Фокс. Она не нашла в своих запасах нужного лекарства и, вспомнив о том, что Пруденс немного знает травы, решила отправиться к ней. У опытной хранительницы очага наверняка найдется нужное средство от простуды.       Хэлен корила себя за это, но она надеялась вновь увидеть Коннора. Быть может, чтобы изгнать из памяти соблазнительный образ обнаженного тела. Увидеть его в одежде, во взгляде прочитать нежность, а не чувственный зов. Хотя девушка немного успокоилась, из головы все равно не шла их сегодняшняя встреча.       «Необходимо его увидеть… или нет, лучше избегать встречи с ним», - гадала Хэлен, но никак не могла решить. Одолеваемая беспокойными мыслями, она дошла до дома фермеров, вокруг было уже темно.       Пруденс с искренним беспокойством справлялась о состоянии Абигаиль и дала несколько разумных советов. Пообещав немного мать-и-мачихи и других трав, снимающих жар, она удалилась на их поиски в глубину дома, а Хэлен так и осталась стоять на пороге. Девушка осмотрела окрестности: вокруг все дышало покоем. На дороге в сумерках можно было различить чей-то силуэт. Человек шел к дому быстрым уверенным шагом. С волнением Фокс узнала в нем Коннора: он был в своем неизменном черном сюртуке и это немного успокаивало.       «Если бы я снова увидела его обнаженным, то потеряла бы последние крупицы рассудка», - растерянно подумала она и нерешительно шагнула навстречу другу. Брюнет вошел в круг света, который лился от зажженного фонаря, висевшего над дверью, и остановился в нескольких шагах от Хэлен. В молчании проходил их диалог: они выражали свои чувства глазами. Его тяжелый взгляд смущал Хэлл, она пыталась избежать его, но индеец вновь и вновь восстанавливал между ними зрительный контакт. Леди не хотела, чтобы он видел ее слабость перед ним, но, разумеется, не смогла ее скрыть. Это вызвало на его лице ту самую чуть насмешливую улыбку, которая сводила ее с ума. Хэлен хотела нарушить молчание, но на пороге появилась Пруденс, и девушка облегченно выдохнула. Женщина деликатно проигнорировала царящую между молодыми людьми атмосферу и вручила Хэлен мешочек со сбором трав, добавив к нему некоторые советы.       Поблагодарив добрую негритянку, рыжеволосая девушка спешно распрощалась с ней: Пруденс была лишней. Хэлен хотелось узнать, что принесет ей зовущий взгляд темных глаз. Коннор вежливо попрощался с фермершой, а Хэлл сделала несколько неуверенных шагов в сторону дороги. Когда дверь за ее спиной с тихим скрипом закрылась, она подняла неуверенный взгляд на метиса. Низ живота скрутило в тугой узел, она задышала ртом, чтобы было легче. Девушка остановилась, не зная, что предпринять: пойти по дороге, приблизиться к индейцу или наоборот, убежать. Видя ее колебания, мужчина в несколько мгновений сократил разделяющее их расстояние и положил ладони ей на плечи. Ощутив их тяжесть, Хэлен поняла, что никакие силы на земле не заставят ее уйти. Поддаваясь давлению его тела, она сделала несколько шагов назад, пока спиной не наткнулась на деревянную стену. В голове мелькнула мысль, что это – самый сладостный плен из возможных.       Коннор взял в ладони ее лицо и жадно поцеловал, глубоко, страстно, волнующе. Их губы узнавали друг друга снова и снова, открывая новые тайны. Его были жесткими, обветренными, требовательными, ее – мягкими, трепетными и покорными. Хэлен плотно закрыла глаза, отдавшись волнам охвативших ее чувств. Она обняла метиса за шею, чувствуя слабость в ногах, доверяясь его объятиям. Они целовали друг друга, пока хватало дыхания, а потом переводили дух, касаясь друг друга кончиками губ. Хэлли поймала взгляд любимого, и сердце забилось еще сильнее. Пальцы одной руки Коннор вплел в медные волосы, вторую ладонь положил девушке на талию. Склонившись, он припал губами к ее шее, но совсем иначе, чем в прошлый раз. У Хэлен вырвался невольный всхлип, когда его зубы прикусили нежную кожу, и она зажала рот рукой, запрещая себе издавать хоть звук. Ей казалось, что вся долина сейчас может слышать, как оглушительно колотится ее сердце.       Коннор оперся ладонью о стену дома, второй рукой поглаживая талию, поясницу, бедро девушки. Он провел языком вниз по ее шее, порывистым движением стянул рукав, оголяя молочно-белое плечо, губами оставляя на коже бледно-розовые следы. Его ладонь с талии переместилась на живот, потом легла на грудь, поднятую корсажем. Длинные пальцы оттянули край ткани, и, дразня, ласково поглаживали кожу. А Хэлен млела в этих страстных объятиях, сжигаемая любовным жаром.       «Это безумие… мы сошли с ума… нужно остановиться», - мысли в голове девушки путались. Она прижалась к мужскому телу, ощущая волнами исходящее от него возбуждение.       - Коннор, - тихо позвала она, всем существом желая, чтобы он не откликнулся и не остановился. Она звала его даже не столько затем, чтобы остановить, сколько желала просто произносить его имя, подобно заклинанию. Ладонью она провела по плечу той его руки, что упиралась в стену. Индеец перехватил ее, сплетая их пальцы и прижимая захваченную в плен руку к стене. Тесно прижимаясь к ней, он вновь обнял ее за талию, на этот раз целуя ее лицо: губы, скулы, подбородок.       - Радунхагейду, - дрожащим голосом вновь позвала Хэлен, чувствуя, как растет желание раствориться в нем. Индеец вздрогнул, ему непривычно было слышать это имя из ее уст, и посмотрел в ее раскрасневшееся лицо. Несколько мгновений он сам осознавал случившееся, и Хэлл испугалась, что он сейчас уйдет, оставит ее одну. Потому она порывисто обняла его, кладя голову на плечо. Согретая в его руках, девушка дрожала, переживая чувственный шторм, который бушевал в сердце. Метис уже обрел власть над собой и успокаивающе поглаживал ее по спине, а губами прижался к виску. О чем он думал? Хэлл подняла голову, вглядываясь в его лицо, каждую черточку которого стремилась запомнить. Коннор смотрел на нее нежно, поглаживая по волосам, но в нем тлели угольки страсти, готовые в любой момент вспыхнуть вновь.       «Как безнадежно я влюбилась», - отстраненно думала Хэлен. Она будто плыла в огромном безмятежном океане, защищенная от всего мира этими крепкими объятиями. Бездна, которую Хэлл ощущала ранее, оказалась любовью, она разверзлась и поглотила ее всю.

***

      «Я витаю в облаках. Простите меня мистер Кенуэй, прости меня матушка, но я далека от здравого смысла! Я поднялась так высоко в небо, что реального мира уже не различить. Земные заботы кажутся мне смешными, проблемы – мелочными. Жить здесь, рядом с Ним – какое блаженство! Решать хозяйственные дела, и разбираться с проблемами с Ним вместе – какое счастье! Что-то светлое коснулось моей души, призрачное, неуловимое, но оно здесь - во мне.       Я влюблена. Прости меня, дорогая Аманда, что это не богатый лорд. Прости отец – это не чистокровный индеец. Коннор, мой милый Коннор, я влюблена в тебя!       Каждую минуту я посвящаю ему, стремлюсь познать, разгадать. И ему всегда есть чем меня удивить. Он доверяет мне, но хранит столько секретов. Добр со мной, но я знаю, каким безжалостным и холодным он может быть. Он раним и нежен, но бывает страстным и эгоистичным во всем, что касается любви».       Хэлен покраснела, вспоминая минуты, проведенные в пылких объятиях Коннора, и закусила губу, улыбаясь. Девушка рассеянно отодвинула свой дневник и провела пером по щеке, вспоминая, как недавно ее касалась рука Коннора.       «Когда-нибудь, я узнаю каково это – принадлежать ему. Полностью, духовно и физически. Не сейчас, но когда-то…», - мечтала она. Ей хотелось этого и теперь, но перед ней вставали рамки приличия. Если кому-то станет известно о том, что происходит между ними, она будет скомпрометирована. Такие объятия и поцелуи, какие они с Коннором дарили друг другу, даже у супругов в строгом пуританском обществе считались почти неприличными. Преподобный Пэтридж назвал бы ее еретичкой, падшей женщиной, одержимой злыми духами дикарей. Представив себе лицо пастора, на котором переплелись праведный гнев и суеверный ужас, рыжеволосая девушка откинула голову и расхохоталась.       Жалкий старикашка! Что он может знать о любви? Он, который всю жизнь считал ее проявлением греха. Его жена, должно быть, была самой несчастной женщиной на свете, ибо в плотских удовольствиях ему чудился дьявол. Наверное, он видел его везде, даже в собственном отражении, и потому был несчастен.       Хэлен не считала себя искушенной в любви, напротив, ясно чувствовала, что только открыла новый увлекательный мир. Радость вновь заполнила ее, когда она поняла, что не одна погружается в любовь, но с тем, с кем хотела бы. Для Коннора все это тоже было впервые. Невинность еще больше сближала их, вызывала взаимное доверие.       За окном опадали первые листья, которые рано пожелтели в этом году из-за продолжительной засухи. Но пришел сентябрь, и ветер переменился, сгоняя облака в плотные мохнатые кучи, готовые разразиться долгожданным ливнем. Но дождь никак не начинался: все тот же ветер разгонял тучи так же быстро, как собирал их воедино. В этом году фермеры жаловались на плохой урожай: сказалось засушливое лето, а моряки угрюмо хмурили брови – в океане бушевали шторма. Индейцы и трапперы обещали суровую долгую зиму. Простой народ все громче кричал о своем недовольстве: ходили слухи о новой континентальной армии, о сопротивлении лоялистам, о грядущей войне.       Но Хэлен не замечала лихорадки, охватившей колонии, а точнее, не придавала никакого значения. Что происходит там, в суматошном мире, где люди не могут поделить власть? Какое это может иметь значение для нее и для всех жителей Дэвенпорта, который был словно оторван от остального мира и находился под защитой молодого наследника поместья – так шепотом называли Коннора местные люди. Поначалу девушка удивлялась, но потом стала замечать, что все здесь смотрят на метиса как на покровителя. Волей случая вышло, что каждого жителя он так или иначе спас, чем заслужил безграничную преданность. Так мисс Фокс открыла еще одну сторону характера Радунхагейду – он, без сомнения, был прирожденным лидером; его слова не подвергали сомнению, а к советам прислушивались.       Лишь за одним человеком Хэлен замечала такую харизму – за Хэйтемом Кенуэем. Но этот джентльмен был блестяще образован, у него был красивый голос и располагающие манеры, острый ум и умение околдовывать окружающих. Словом, Хэйтем обладал всеми качествами, чтобы завладевать умами и сердцами, и с успехом ими пользовался. Коннор же просто был собой; он умел убеждать, если хотел, но не стремился покорить каждого – люди сами тянулись к нему, видя в нем надежную опору.       «А ведь он еще так молод», - удивлялась Хэлен. Многое в Конноре поражало девушку. В некоторых вещах он был наивен и казался ребенком, а потом вдруг обнаруживал глубокие познания в том или ином вопросе. Он был неизменно робок, когда выстраивал отношения с окружающими. Именно поэтому индеец казался молчаливым, замкнутым и скрытным, даже угрюмым. Но когда дело доходило до решения проблемы, то обнаруживалась его решительность, смелость, уверенность в своих силах. У людей создавалось такое чувство, что он всегда знает, что нужно делать, и потому все неизменно шли к нему за советом. Хэлл долго смеялась, когда узнала, что Норрис спросил Коннора о том, что стоит подарить Мириам. Девушка так веселилась, что даже обидела брюнета, но просто не могла сдержаться.       - Спрашивать об этом тебя, Тебя! – сквозь слезы и задыхаясь от смеха, повторяла Хэлен, а Коннор недовольно хмурил ястребиные брови. В качестве извинений она размяла ему натруженные плечи. Постоянные тренировки, особенно теперь, когда они так сблизились, тоже интриговали девушку. С какой целью он занимается? Но это оставалось тайной. Радунхагейду во многом был очень таинственной личностью, и чем сильнее Хэлен пыталась разгадать его, тем больше глубины видела в его натуре.       А в поместье жизнь текла своим чередом – иногда гонец приносил письма, но в основном никаких нежданных гостей больше не появлялось. Тетушка Марта писала в своем послании, что их совсем одолели королевские чиновники: они хотят конфисковать у них таверну. О'Коннелы оставались без средств к существованию, а поскольку мисс Хэлл являлась совладетелем, это несчастье касалось и ее. Однако ни она, ни ее тетушка не располагали нужными средствами и влиянием, чтобы отделаться от властей. Мисс Фокс вздыхала и старалась об этом не думать: во-первых, Бостон был слишком далеко, чтобы уделять время его проблемам, а во-вторых она все равно ничего не могла поделать. Куда больше ее занимали ее отношения с Коннором.       Он пытался сдерживать себя, будто запоздало вспоминал о приличиях. Но все его попытки она успешно преодолевала, считая это своей единственной победой. Да, он многое не рассказывает ей, может, не расскажет никогда, но что касается чувств, то Хэлл считала своим правом наслаждаться ими. И тогда молодой человек взрывался вспышками страсти, от которой они оба теряли голову.       Обычно они встречались по вечерам и проводили долгие упоительные часы, гуляя по окрестностям и стараясь не попадаться знакомым на глаза. Их близость, конечно, заметили, но нельзя было допустить, чтобы посторонним стало известно все.       Однажды, когда они, тесно прижавшись друг к другу, целовались в тени деревьев, только ворчание Тэкоды предупредило их о чьем-то приближении. Это оказалась Мириам: она окинула их понимающим взглядом, но ничего не сказала. С тех пор Хэлен пыталась быть более осторожной, но это плохо ей удавалось. Все эти тайны встречи, тихий страстный шепот, взгляд, брошенные украдкой; поцелуи, украденные в темном коридоре после завтрака, или объятия перед сном, пока в комнату не вернулась Абигаиль: все это было очень волнительно и кружило голову. Несколько раз вечерами метису пришлось удирать из спальни в окно, скрываясь от мисс Фишер или Аманды, а Хэлен судорожно поправляла на себе одежду и скрывала лихорадочно блестящие глаза.       Каким-то чудом дело пока не дошло до скандала. Кормилица конечно подозревала парочку в чем-то недопустимом, но не могла себе даже представить реальные масштабы «катастрофы», как она выразилась бы. Абигаиль верила в благоразумие подруги и в честность Коннора, и потому воспринимала все куда более благосклонно, чем мистрис Гарднер. Но и с ней Хэлен не могла быть полностью откровенной – Абигаиль была слишком набожна и скромна. Она представляла себе любовь чувством возвышенным, платоническим. Фокс не отрицала духовной ценности чувств, но и физической их стороне придавала большое значение.       Единственным откровенным приключением мисс Фишер был скомканный поцелуй с юным пастухом. Это краткое касание губ Хэлен находила почти дружеским, но обижать подругу не стала. Она с увлечением погружалась в изучение собственного тела, ей всегда было мало полученного удовольствия. Ее чувственный смех, притягательная улыбка и зовущий взгляд толкали Коннора на безумства. А Хэлл нравилось ощущать такую власть над мужчиной.       Самая яростная сцена произошла между ними, когда однажды ранним утром Коннор зашел попрощаться: он на несколько дней отправлялся по делам в город. Абигаиль как всегда удалилась для утренней молитвы, а Хэлен, тоже привыкшая просыпаться рано, уже распахнула глаза, но все еще нежилась в постели. Узнав о его отъезде, девушка почувствовала ревнивое желание удержать его возле себя, запретить покидать ее, но Радунхагейду был непреклонен. Он устремлялся вслед за своими мечтами и проектами, в которые не считал нужным ее посвящать. Хэлен вскочила с постели и кинулась ему на шею, обвивая ее руками. Различив требовательный приказ остаться, мужчина чуть нахмурился и оттолкнул ее от себя, непреклонно глядя в глаза. Несколько мгновений она ошарашено осознавала эту вспышку непокорности и стремления к свободе, но потом склонила голову и повела плечом, в безуспешной попытке поправить сбившуюся сорочку.       «Иди же, иди, я не смею мешать тебе», - думала Хэлен, уже представляя себе горечь разлуки, хоть и не долгой. Коннор шагнул к ней, властно прижимая к себе и целуя, но девушка знала, что это не ее победа. Она все еще испытывала шок, но не от его поведения, а от своей покорности. Отвечая на поцелуй, подчиняясь его ласкам, она была поражена пронзительной мыслью:       «Я люблю тебя», - и губы непроизвольно шептали эти слова. Лишь позже она осознала, что действительно произнесла эту фразу. Слышал ли ее Коннор, осознавал ли? Он покрывал поцелуями ее лицо и шею, руками сжимая хрупкое почти обнаженное женское тело, которое так доверчиво прижималось к нему. Пальцы непроизвольно сжимали легкую ткань сорочки, борясь с желанием разорвать, чтобы соприкоснуться с нежной теплой кожей. Он держал ее в объятиях и думал, что никогда еще так не владел человеческим существом. Даже когда в руках чья-то жизнь и смерть, остается недоступной душа и сердце. И только когда обладаешь любящим человеком, тогда чувствуешь всесокрушающую силу.       Их поцелуи всегда были сражением, а это было самым пылким из всех. И индеец понял: еще минута, и он забудет о своих делах, о поручениях Ахиллеса, о своей войне. Он останется здесь и будет принадлежать ей, как и она ему. С усилием оторвавшись от девушки, Коннор силой воли заставил себя оторваться от Хэлл и выпрыгнул в окно, приложив все силы, чтобы не оборачиваться. А Хэлен провожала его неотрывным взглядом: ее сердце отправилось вслед за ним.       Дни, когда Коннора не было в поместье, девушка проводила с Абигаиль или Амандой, помогая той по хозяйству. Приходилось тренировать волчонка, который к осени заметно подрос. Теперь он стал еще более независимым и дерзким, но, слава богу, суровые уроки не прошли даром: хозяйку он слушался беспрекословно. Пруденс была очень занята на ферме, поэтому с ней молодая англичанка стала видеться реже. Мириам и Брюс были погружены в охоту – близилось окончание сезона. Траппер стремился завладеть лучшими шкурами, а Мириам - запасами на долгую зиму. Мистрис Гарднер неодобрительно относилась к этому ажиотажу: не проходило дня без очередной ее ссоры с Брюсом. Она от чего-то невзлюбила Мириам, и Хэлен начала подозревать, что кормилица просто ревнует. Приходилось признавать, что предположения Абигаиль насчет романтических чувств между дородной женщиной и траппером не были лишены смысла.       - Вы были правы, а я – так близорука, - говорила Хэлен Абигаиль, когда подруги сидели после обеда в гостиной первого этажа. Мисс Фишер смущенно улыбнулась.       - Мне кажется, они будут хорошей парой, - Хэлл задумчиво нахмурилась: ответа на этот вопрос она не знала. Странно было представить их вместе: дорогую Аманду и любимого дедушку. Фокс, привыкшая считать себя самой близкой для каждого из них, с некоторой ревностью восприняла мысль, что они могут связать свои жизни.       «И пусть! Разве это не прекрасно?!» - тряхнув головой, подумала она, отгоняя эгоистичные мысли. Что может быть лучше, если два любимых ею человека воссоединятся и будут счастливы?       «У меня будет настоящая семья, словно мама и папа. Брюс очень похож на отца, но мама… какой она была?»       Хэлен смутно помнила, как выглядела ее мать, а еще меньше, каким характером она обладала. Подумав об этом, девушка решила на днях расспросить кормилицу – женщина служила их семье уже долгие годы и должна была хорошо помнить миссис Фокс. На этом рыжеволосая леди остановила матримониальные размышления, понимая, что забегает вперед. Еще неизвестно, смогут ли эти двое упрямцев признать свои чувства.       - Ваше умение видеть то, что у других на сердце, просто поражает, - в который раз признала Хэлен. Она не уставала дивиться интуиции подруги. Внезапно ей захотелось узнать, что Абигаиль думает о Конноре. Все еще побаивается его или после недавнего происшествия у реки, она тоже поддалась его очарованию? Англичанка со смехом поделилась своими мыслями, и заставила блондинку покраснеть.       - Что вы, мисс Хэлен, как я могу, - пробормотала Абигаиль, и на некоторое время задумалась, - по-моему, мистер Коннор очень добрый.       Добрый? Хэлл вспомнила, как он оттолкнул ее недавно, а потом, ведомый слепой животной страстью, сжал в объятиях, как его зубы и пальцы оставляли на ее коже следы.       «И все же, подарив мне такие объятия, он оставил меня. Ушел, не оглядываясь», - подумала девушка и неопределенно повела рукой.       Да, он был добрым, но и жестоким тоже. Он мог быть необычайно страстным и нежным, но порой его фантастическая бесчувственность ставила в тупик. Сейчас, Хэлен показалось, что Коннор – такой человек, каким хочет быть: всегда разный, подчиненный только самому себе. Вдали от него она забывала ту власть, какую имела или могла иметь над ним в будущем.       День протек незаметно, и вот уже пора накрывать на стол к ужину. Аманда как всегда была поглощена делами: так повелось, что время от времени вечером заглядывали местные поселенцы, а старик Дэвенпорт вообще проводил с гостьями каждый вечер – его соблазнила стряпня усердной мистрис Гарднер. Хэлен по мере сил старалась помогать кормилице и находила большое удовольствие в домашних хлопотах. Ей нравилось создавать вокруг себя атмосферу уюта, наводить порядок в доме и готовить. Сохранять тепло домашнего очага для того, кого она с нетерпением ждала. Девушка часто мечтательно улыбалась, вызывая этим горькие вздохи Аманды.       - Мое бедное дитя, - сказала женщина, глядя на свою воспитанницу. Хэлен удивилась, расслышав в голосе кормилицы трогательную жалость.       - Не тревожься, добрая Аманда, ведь я счастлива, - ответила девушка, беря ее за руки. Хэлл захотелось быть откровенной, и она решила ответить на вопрошающий взгляд.       - Я люблю его, - призналась длинноволосая красавица, а мистрис Гарднер сокрушенно покачала головой.       - Сердечко мое, - с этими словами старая женщина обняла Хэлен, гладя ее по голове. Ее любящее сердце чувствовало, что эта любовь принесет ее обожаемой госпоже горе.       - Почему ты так вздыхаешь? – удивленно спросила Фокс, отстраняясь.       - Нельзя идти на поводу у сердца, дорогая моя, - ответила Аманда, и скорбные складки пролегли в уголках ее рта, - чем сильнее испытанное чувство, тем дороже за него приходится платить. Поверь старой кормилице: нельзя раскачивать качели души. Закрутит, завертит так, что не сумеешь вздохнуть, а сердце разобьется.       Хэлен нахмурилась и промолчала: она не знала, что ответить. С одной стороны она не хотела слушать мрачные напутствия, но с другой не могла не признать их правоту. Аманда, видя, что девушка погрустнела, поспешила сменить тон:       - Не слушай, меня, глупую! Первые холодные ветра всегда нагоняют на меня страх, а косточки начинают болеть.       Леди тепло поблагодарила верную Аманду и пообещала приготовить мазь, чтобы облегчить боли в суставах. Когда накрыли на стол, девушка вспомнила, что хотела поговорить с кормилицей о своей матери. Обычно при воспоминании о миссис Фокс Аманда начинала плакать и причитать, так как очень любила свою прежнюю хозяйку. Она начала служить в доме Фоксов когда семья только перебралась в Англию, а мать Хэлен была беременна. Но сегодня мистрис Гарднер улыбнулась, впрочем, немного печально.       - Она была такой, как ты, дорогая. Такая деятельная, всегда чем-то занималась, планировала, обустраивалась. И животных тоже любила. Знаешь, она как-то спасла котенка от своры собак, с тех пор он был ее любимцем, прямо как твой волчонок, - Хэлен улыбнулась: она помнила степенного кота, который долгое время жил в их Лондонском доме и после смерти матери.       Этот разговор задал тон всему вечеру: у каждого нашлось, что вспомнить и о чем рассказать. Ахиллес снизошел до того, что сказал Хэлен несколько слов о ее матери:       - Она кругом наводила порядок, нужный ей. Но… она дружила с моей женой, а мой сын ее обожал.       Этой ночью Хэлл уснула с легкой грустью в сердце: такое чувство бывает, когда погружаешься в воспоминания о прошлом, но не сожалеешь о нем, не мучаешься от боли, но черпаешь силы и отдыхаешь. В полночь за окном тихо зашелестел дождик.       Следующее утро встретило людей ярким светом солнца и свежестью. Дождя как не бывало, и только обильная роса на траве и листьях напоминала о нем. На небе не было видно ни единого облачка, дул приятный игривый ветерок. Хэлен вышла на крыльцо, с удовольствием подставляя лицо солнечным лучам и вдыхая горьковатый лесной запах. Она забыла, что Дэвенпорт – не ее дом, так хорошо и спокойно здесь жилось. С края дороги послышался топот копыт по размытой от ночного дождя дороге. Посмотрев в ту сторону, девушка с радостью узнала во всаднике возвращающегося из города индейца. Он был как-то необычно одет, но Хэлен не успела разглядеть его: он скрылся за деревьями, въезжая во двор конюшни. Девушка подавила в себе первый порыв поспешить мужчине на встречу, боясь показаться навязчивой, и отправилась на кухню, чтобы поставить утренний чай.       «Он вернулся. Все так, как должно быть», - с умиротворением думала Хэлл. Вчерашняя ностальгия прошла, но душевное спокойствие осталось. Немного позже метис сам пришел в гости, а его уже ждал легкий завтрак и чай. Мистрис Гарднер была сама любезность, чем немало удивила всех присутствующих. Услышав от Хэлен такое откровенное признание своих чувств, она постаралась быть с избранником девушки повежливее. Да и присутствие Брюса, который накануне заявил, что официально закрыл свой охотничий сезон, сыграло немаловажную роль. Наблюдая за женщиной, траппер щурился, как довольный кот: Аманда полностью сменила тактику и не переставала расхваливать его меховую добычу.       - Хоть я и разбираюсь в этом похуже Мириам, но уж точно лучше, чем в прошлом году. Поздравляю вас, сэр, отличный «улов», - говорила она.       После завтрака, на прогулке с Коннором, Хэлен вспомнила уловку своей кормилицы и невольно рассмеялась. Ох уж эти мужчины – как легко ранить их или доставить удовольствие. По крайней мере, Брюс Фокс точно был одним из таких. А Коннор? Она украдкой посмотрела на своего спутника. Он вновь был в привычной для себя одежде: черном сюртуке, в темно-зеленом жилете поверх белой рубашки, в серых бриджах и гольфах. Словом он был одет так, как одеваются обычные Бостонское жители.       «Легко ли доставить ему удовольствие и задеть его? Иногда, кажется, что нет. Но если вспомнить его перья…», - подумала Хэлен и снова улыбнулась. Метис восхищенно смотрел на нее, не понимая, чем вызвана эта милая улыбка. Незаметно они дошли до рыбацкого поселка, который расположился перед причалом. Там было несколько хижин, где жила команда корабля, стоявшего в бухте, и несколько рыбаков. В ноздри ударял запах трески и соленая горечь моря, слышалось, как волны с тихим шорохом накатывают на берег. Девушка увлеченно разглядывала бриг, вокруг которого сейчас сновали матросы. В большом котле на берегу варили смолу, чтобы привести корпус судна в порядок. Паруса были спущены, можно было разглядеть хитросплетение канатов и вант. Мачты возвышались над палубой подобно лесу, широко раскидывая реи. Корабль не был большим и выглядел довольно проворным, нос украшала фигура летящей птицы с хищно изогнутым клювом.       - Это Аквила, - не без гордости сказал Коннор, будто представлял живое существо. За время плавания в новый свет Хэлен успела оценить ту влюбленность, которую каждый капитан питает к своему кораблю. Ее умиляли эти чувства, а в конце путешествия она научилась разделять их, ведь корабль - единственный союзник и друг во время шторма.       - Он прекрасен, - нисколько не преувеличивая, сообщила девушка, скользя взглядом по покатому борту судна. Она не увлекалась морем, хотя и признавала его красоту. Корабли мало интересовали ее. Но Аквила стал для нее особенным, ведь он принадлежал Коннору. Это часть его самого, и Хэлен мечтала изучить и полюбить ее. Мисс Фокс смущенно улыбнулась и опустила голову, чувствуя на себе изучающий взгляд темно-карих глаз.       - Я намереваюсь выйти в море, - сказал Коннор, - не хочешь отправиться со мной?

***

      Предстоящая прогулка на корабле взбудоражила всех. Если вы сомневались, что мисс Фокс ответила на приглашение Коннора радостным согласием, то вы ошибались. Хэлен удивительно легко переносила морские вояжи, совсем не страдая от морской болезни, и ожидала предстоящего предприятия с нетерпением. Аманда же сохранила не очень приятные воспоминания путешествия через Атлантику. Она сетовала на неуемный темперамент мисс Хэлл, но покорно смирялась с будущим. Абигаиль, ни разу в жизни не ступавшая ногой на борт корабля, не скрывала своего страха.       - Кто угодно может бояться моря, мисс Фишер, но только не вы с вашей фамилией, - с улыбкой ободрил ее индеец. Девушка посмотрела в его глаза и лицо ее просветлело. Несколько приободрившись, она согласилась на морскую прогулку.       Молодой капитан собирался совершить короткое путешествие до Мартас-Винъярда, чтобы там поставить несколько дополнительных пушек на свой корабль. Поездка не должна была быть долгой, так как остров находился всего в трех морских милях от мыса Кейп-Код (северная граница Массачусетса. Кейп-Код – самая южная часть залива Мэн). Хэлен грезила предстоящим знакомством с таинственными водами гавани. Среди местных жителей и моряков ходили легенды о его островах, укромных бухтах, неприступных скалах и высоких приливах. Она знала о влиянии луны на моря и океаны, но находила удивительным, что ее сила так велика именно в этом месте.       Это были опасные берега, где не просто пристать к берегу, и лишь самым опытным и отважным морякам это по силам. Так говорил квартирмейстер Коннора – Роберт Фолкнер, желавший похвалить капитана. Аманда решительно взбунтовалась против подобных авантюр, и Коннор поспешил успокоить ее, заверив, что они не станут приближаться к берегу, к тому же их путь лежит к острову, а не к скалам коварного залива. Хэлен была несколько разочарована этим, но не подала виду, решив, что не имеет права перечить решению капитана.       А вот Брюс открыто выразил свое разочарование: ему бы хотелось поторговать с тамошними индейцами. Иногда там можно было встретить алгонкинов или абенаков - Детей Зари, как они гордо себя именовали. Эти краснокожие в большинстве своем были обращенными христианами, но относились к англичанам хуже, чем можно было ожидать. Их неприязнь к жителям Новой Англии постоянно разжигали католические миссионеры-французы, уверяя, что только большим количеством скальпов еретиков-протестантов можно заслужить место в раю. Однако в отличие от ирокезов, абенаки были очень пристрастны к водке - Огненной воде, и в обмен на нее готовы были дать свои лучшие меха. Пагубное пристрастие к алкоголю привело к тотальному вырождению их расы, но они ничего не могли с собой поделать. Огненная вода давала им возможность связаться с духами предков. Накопив достаточно водки, они собирались все вместе, и устраивали безумные пьяные оргии, часто заканчивающиеся жестокостью и кровопролитием.       За это ирокезы, не принявшие новой веры и алкоголя, презирали своих северных соседей и вели с ними такую же непримиримую войну, как с бледнолицыми. Хэлен было интересно узнать мнение Коннора на этот счет, и она с любопытством посмотрела на него. Радунхагейду поморщился, но промолчал, решив не вмешиваться в дела Брюса. Обсудив этот вопрос, они условились, что при попутном ветре зайдут в удобную бухту, чтобы там высадить неутомимого траппера. Аманда обиженно поджала губы, и, чувствуя, что женщина готова разразиться бранью, старик положил ей руку на плечо и отвел в сторону. Никто так и не узнал, о чем они говорили, но мистрис Гарднер перестала злиться и лишь с тревогой вздыхала, заранее переживая за мистера Фокса. Ахиллес, разумеется, остался в Дэвенпорте. Таким образом, на борту Аквилы оказались все гости поместья. Мистер Фолкнер тихо негодовал, наблюдая за тем, как Хэлен гордо ступает своей ножкой на палубу, ведя за собой более робких спутниц. Роберт не относился к тому типу моряков, которые верили в примету, что женщина на борту - к беде. Скорее он склонялся к мнению, что женщина – всегда к беде, если она не у кастрюли или не в постели. Во всех других случаях женское существо вносит суматоху и беспорядок в размеренную мужскую жизнь, так как мыслит совершенно иначе. В молодости это не может не очаровывать, но влюбленный капитан, особенно если предмет его чувств прохаживается у него перед носом по палубе, может натворить кучу бед. Мнение команды разделились: особо горячие головы свистом приветствовали молодых пассажирок, а моряки постарше, наблюдая за этим, недовольно ворчали. Впрочем, стоило Коннору взглянуть на одних и успокоить других, как порядок был восстановлен. Мужики переглядывались между собой, разглядывая Хэлен: кто-то пустил слух, что она – женщина кэпа. Девушка с достоинством переносила эти изучающие взгляды и старалась не ударить в грязь лицом. Она страшилась не штормов, не возможных встреч с пиратами и нескромных взглядов матросов, но боялась, что Коннор пожалеет о том, что взял ее на борт. Фокс не желала быть обузой и лишь наблюдала за метисом издали, стараясь не мешать ему или кому-то другому.       Когда бриг вышел из бухты, качка усилилась, и пассажирам стало трудно сохранять равновесие. Абигаиль в сопровождении Аманды благоразумно ушла с верхней палубы, но Хэлен вместе с дедом остались наверху. За время прошлогоднего плавания она научилась довольно ловко держаться на ногах на скользкой палубе. Держась за борт, Хэлл распустила волосы, позволив ветру играть прядями. Она смотрела вперед, туда, где бурное море сливалось с безмятежным небом. Да, в нем было свое очарование, и оно не могло не волновать чуткое сердце. Некоторое время рядом с кораблем летел альбатрос – прекрасная белая птица, которая напомнила ей ангела. Но моряки с неодобрением посматривали на гордое создание – эти птахи были вестниками несчастий, душами погибших в море людей. Очень скоро малиновое платье Хэлен отяжелело от влаги, соленые брызги осели капельками на волосах и лице. На губах чувствовался соленый привкус воды, и девушка с удовольствием облизывала их. Аквила на всех парусах, надуваемых ветром, мчался на норд-вест. Леди украдкой оборачивалась на красавца-капитана, чей силуэт виднелся за штурвалом.       «Как он красив!» - с почти мучительным чувством, подумала девушка. Наряд капитана необычайно шел Коннору: белоснежная рубашка, небрежно заправленная в серые кожаные штаны, резко контрастировала с темной кожей, поверх был надет темно-синий камзол с длинным подолом, а на голове красовалась такого же цвета треуголка. Его статная высокая фигура четко вырисовывалась на фоне неба, он прищурился, всматриваясь в безбрежные дали океана. Порывы ветра раздували полы его камзола, он стоял, неподвижный и безмолвный, пока не приходила пора менять курс. Тогда над Аквилой разносился его громкий грудной голос, отдающий приказ матросам. Взволнованная, мисс Хэлл постигала этот новый образ, без сомнений, весьма романтичный. Он сам был неотъемлемой частью корабля, вдыхал в него жизнь и душу. Его сосредоточенное, чуть нахмуренное лицо было суровым и немного надменным. Казалось, он никогда не улыбается, взгляд был таким же холодным, как морская вода. Коннор летел вперед, единый с Аквилой, устремившись туда, куда звал его жизненный путь. В это мгновение можно было пожалеть его врагов: столько сил чистоты и воли было в его облике.       «Посмела бы я заговорить с этим незнакомцем? Нет, не думаю. Он выглядит таким далеким, неприступным, чужим. Кажется, сейчас он посмотрит на меня и разозлится, увидев женщину на борту, которая ничего не понимает в происходящем», - размышляла Хэлен, чувствуя себя неуютно. Большого труда ей стоило убедить себя, что метис лично пригласил ее на борт - так сильно было впечатление от его нового образа.       Как и обещал, индеец свернул от открытого океана к Мэну, отдавая команде отрывистые короткие команды. Как объяснил девушке Брюс, капитан стремился успеть войти в одну из бухт с вечерним приливом. Впереди из тумана выплывал величественный скалистый берег. Мисс Фокс с беспокойством смотрела на острые пики рифов, видневшихся из воды. Каждый матрос полностью погрузился в свою работу – стихли разговоры и шутки, лица мужчин были сосредоточенными и жесткими, чувствовалось общее напряжение. Твердой рукой Коннор удерживал свой корабль на верном курсе, искусно обходя коварные скалы. Впереди показался далекий песчаный берег, путь в бухту перекрывал риф. Хэлен порадовалась, что Аманда и Абигаиль не могут видеть ощетинившиеся каменные шипы, на которые надвигался Аквила. Какое-то время корабль маневрировал, то удаляясь от берега, то приближаясь, а потом вдруг паруса наполнил сильный ветер, и судно с угрожающей скоростью понеслось на скалы. Корпус заскрипел под напором волн, и на гребне самой высокой преодолел опасное препятствие, плавно опускаясь в спокойные воды бухты.       Хэлен изумленно оглянулась, чтобы поглядеть на риф, который остался позади. Это была победа! Девушка с восхищением посмотрела на Коннора, который спокойно стоял у штурвала, о чем-то говоря с матросами: кажется, собирались спускать шлюпки на воду. Зазвенела якорная цепь, Аквила остановился неподалеку от берега. Сделали одиночный пушечный выстрел, оповещая местных жителей о начале торговли. Если поблизости есть люди, желающие торговать или меняться, они непременно выйдут на берег.       Леди Фокс во все глаза смотрела на темный зеленый лес, стеной стоящий сразу за пологим песчаным пляжем. Песок был странного цвета и казался розовым, а вода в заливе была удивительного синего оттенка. Солнце, которое уже клонилось к западу, освещала бухту золотистым светом, заставляя все вокруг искриться в лучах.       Через некоторое время на берегу показались индейцы и несколько белых людей с мушкетами. Коннор велел поднять свой флаг – серебристый треугольник с закругленным основанием на светлом фоне. Люди на берегу какое-то время посовещались, а потом подняли белый флаг в знак мира. Капитан, наконец, подал сигнал ставить шлюпки на воду. Пассажиры и большая часть экипажа направилась на землю. Он лично помог Хэлен, Аманде и Абигаиль спуститься в лодку, а потом, вместе с другими матросами, вытащил ее на берег, чтобы женщины не замочили ноги.       Девушка подумала, что было бы чудесно, если бы он перенес ее на руках, но по отношению к мистрис Гарнднер и мисс Фишер это было бы некрасиво. Ей достаточно было и того, что он подал ей руку, приветливо улыбаясь. На земле он снова стал самим собой, и Хэлл больше не смущалась его вида бравого капитана.       На берегу разожгли костры: над одним на вертеле жарили большого кабана, а над другими коптили рыбу. Индейцы прямо на песке, на листьях выкладывали мидии, устрицы и сырые дары моря. Брюс сразу же направился к компании краснокожих, которые размахивали шкурками выдр и бобров. С собой он взял несколько бутылок настойки собственного приготовления.       Белыми людьми оказались местные жители – Акадийцы (Акадия(от фр.) – обширная область земель в районе штата Мэн. Права на нее всегда оспаривались Англией и Францией. По договорам, земля отходила англичанам, но в реальности это был дикий край, который активно заселялся французскими переселенцами.), все явно французского происхождения, но сносно говорящие на английском. Поначалу они держались не слишком приветливо, но потом узнали Коннора и мистера Фолкнера. Как оказалось, подвиги Аквилы гремели и в этих краях: метис вел успешную охоту на пиратов и контрабандистов, терроризирующих берега Мэна и Массачусетса. Хэлен не могла не смотреть на него с восхищением: оказывается, ее друг был знаменит!       Одна из индейских женщин, заметив рыжеволосую девушку, подбежала к ней и стала предлагать бусы, сережки и четки из жемчуга, кораллов и бисера, требуя в обмен водку. Хэлл очень приглянулось одно из ожерелий – оно было собрано из осколков розовых ракушек и крупного жемчуга, но у нее нечем было расплатиться, тем более при себе она не носила водку. Заметив это, Коннор отошел от группы белых людей, с которыми разговаривал и приблизился к Хэлен. Без улыбки, но спокойным тоном, он что-то тихо сказал индианке, а затем протянул ей кошель с золотом. Черноокая женщина вытаращила глаза и с любопытством посмотрела на Фокс, а потом протянула метису то самое ожерелье и ушла. Под невозмутимым взглядом молодого человека она, казалось, почувствовала стыд.       - Что ты сказал ей? – с любопытством спросила Хэлен, которой окружающий шум помешал расслышать этот тихий разговор. И действительно, вокруг царило оживление: индейцы ставили на опушке вигвамы; Акадийцы выкатывали бочки с ромом, ставили столы и стулья. Видимо, все готовились к небольшому пиршеству. Весело потрескивали костры, дым от которых поднимался в небо тяжелыми клубами. Девушка внимательно огляделась и увидела, что в некотором отдалении на холме виднеется деревня французов, которой она раньше не заметила. На скале справа возвышался небольшой приземистый деревянный форт. По дороге, шедшей по склону, спускалась группа людей.       Хэлен и Коннор пошли по берегу, глядя на все это бурное оживление.       - Эта женщина была из ирокезов. Я сказал ей, что у тебя есть вампум, который означает, что ты - наш друг. И что негоже ей уподобляться предателям-гуронам и абенакам, и пить водку, так как ирокезы не признают ее, - с этими словами он протянул ей ожерелье, которое до этого вертел в руках. Хэлен с благодарностью приняла подарок.       - Значит, здесь есть ирокезы? – с живым интересом просила она, надевая ожерелье на шею. Эта безделушка составляла отличный комплект с украшением из перьев в ее распущенных волосах.       - Да, - в голосе индейца послышалась радость, - сегодня я буду танцевать со своими братьями.       Значит, их поездка в Винъярд откладывалась, по крайней мере, до завтра. Но это не тревожило ее – Мэн способен был совершенно очаровать кого угодно. Тем временем к ним подошли те самые люди, которых она раньше заметила на дороге, ведущей от форта. Это оказался французский дворянин, видимо начальник форта в сопровождении четырех солдат. Мужчина представился ей маркизом Аленом де Сент-Лироем. Оказалось, что с Коннором он уже знаком. Француз галантно поцеловал ее руку и поклонился совершенно очаровательным придворным образом. Вид этого молодого человека совершенно поразил Хэлен. У него была смуглая кожа и угольно-черные блестящие глаза, лицо безбородым, а волосы - темными. Он больше напоминал индейца, чем француза, да и одет был почти как коренной американец. Волосы украшали перья, на груди во множестве висели индейские бусы, в ухо была вдета серьга. Поверх поношенного военного голубого мундира он носил индейскую серую шаль, а на ногах высокие мокасины. Это был совершенно фантастический персонаж, которого можно встретить только на причудливых берегах Мэна. Как оказалось, он был аквитанцем, тем и объяснялось его необычайная смуглость и горячность нрава.       - Сударыня, вы – прелестны! Я почти готов объявить мистеру Коннору войну, чтобы отбить вас у него, - прямодушно заявил дэ Сент-Лирой, активно жестикулируя руками. Хэлли смутил его фривольный тон, и она успокоилась лишь тогда, когда увидела, что Коннор остается невозмутимым. Метис о чем-то говорил с мистером Фолкнером: видимо давал последние указания до того, как квартирмейстер и вся команда погрузятся в кутеж. Сен-Лирой ловко подхватил ее за руку и увлек за собой, намереваясь показать окрестности.       - Не бойтесь, мадемуазель, но я - пират, - шутливо прищурившись, сказал он, доверительно склоняясь ближе к собеседнице.       - Пират? Вы? – Хэлен удивленно моргнула. В этот момент рушились все ее представления о французах. Вот почему Джон Аммел был так влюблен в них. В его характере было что-то французское, та же легкость и жизнерадостность. Но таких жизнелюбов, как маркиз Ален де Сент-Лирой еще нужно было поискать.       - Не делайте такое невинное лицо, сударыня. Ваш любовник грешит тем же. Все мы здесь немного корсары, в нашей любимой Акадии, - Хэлл хотела было опровергнуть его вольную трактовку их отношений с Коннором.       - Как вы думаете обмануть француза в том, что касается любви? В ваших глазах есть страсть, и я готов дать руку на отсечение, что ее причина – капитан Аквилы. Ну, или я сам.       Хэлен была настолько обезоружена его заявлениями, что не выдержала и рассмеялась. Французы – они такие. Эти люди обожают видеть во всем романтические тайны и интриги. Красивая дама на борту корабля получает подарок от капитана – конечно, она - его возлюбленная! А любовь без плотской страсти невозможна для француза, тем более для гасконца.       - Вы забываете, что мы – не гасконцы, сэр, - все еще смеясь, покачала головой девушка, но маркиз не унывал:       - Вот видите, вы – смеетесь. А я рад вызвать улыбку прелестной дамы. Жизнь прекрасна!       У него был причудливый немного резковатый акцент, который выдавал в нем южанина. Он размахивал руками и делал широкие жесты, сопровождая свои слова восклицаниями: «О-ля-ля!». Мужчина еще некоторое время рассуждал о французской интуиции в амурных делах, а конкретно о своей собственной осведомленности в этом вопросе, но через минуту у него уже поменялось настроение:       - Да, вы – англичане, вы не умеете веселиться и наслаждаться жизнью. Вы избегаете любви, как будто это страшный грех. Подумать только, между вами действительно ничего не было! Англичане - невыносимые соседи, но я вам сочувствую. Вы так хороши, мисс Хэлен, вы заслуживаете поклонения и страсти. А ваш капитан - как красив, у него благородное и выразительное лицо, но он бывает так холоден, - пока он говорил это обиженным тоном, у Хэлл все сильнее вытягивалось лицо. Да, она предполагала, что на этих берегах у нее появятся соперницы за внимание Коннора, но чтобы соперником оказался маркиз Ален?       - Зачем вы смотрите на меня так? Я люблю любовь, я люблю красоту во всех ее проявлениях. Вы знаете, я поцелую вас, когда вы не будете этого ожидать, а потом у нас будет дуэль с вашим прекрасным метисом. Что за чудесная будет интермедия!       Он был невыносим, но иногда очарователен. Хэлен понравилась пылкость и искренность де Сент-Лироя, к тому же, несмотря на громкие слова, он говорил не серьезно. С ним сложно было понять, когда маркиз шутил, а когда нет. Но девушка уверилась в его лояльности к Коннору, и больше ничего не опасалась. Мужчина показал ей берег и деревню, потом повел обратно к берегу, минуя форт.       - Это скучное серое здание, там не на что смотреть. Увы, пока что я лишен всех удобств, но погодите, вернется мой корабль из Франции. Святая Мария, о, он прекрасен и куда больше, чем Аквила. Я говорил вам, что не так давно чуть не лишился его? Это замечательное приключение мне довелось пережить недалеко от порта Бостона. Я только что загрузил товары в трюм, и стоило мне отплыть от города, как за мной увязалась целая эскадра головорезов. Они преследователи меня на утлых корытах несколько часов, пока не загнали Святую Марию на мель. Мы были обречены, как вдруг появился ваш друг – Коннор, и разгромил пиратский флот как котят! С тех пор мы неразлучные друзья, не правда ли, Коннор? – обратился маркиз к подошедшему метису. Индеец наградил его снисходительной добродушной улыбкой.       - Там было всего три небольших судна, у одного из них к тому же был крен. Все они были плохо вооружены и больше походили на отчаявшихся безумцев, чем на пиратов. Стоило пустить на дно один из кораблей, как двое других кинулись наутек, - развенчав героический эпос дэ Сен-Лироя, пояснил Коннор, но француз не обратил на это особого внимания:       - Хорошую историю не грех и приукрасить. Вы лишены романтики, господин Коннор. Ну, ничего, я когда-нибудь научу вас. А теперь пойдемте к столам, я чувствую, уже приготовили мою любимую жаренную дорадо. Дорогая Хэлен, вам непременно нужно попробовать эту рыбу, приготовленную по местному рецепту.       Празднество длилось до глубокой ночи. Маркиз ликовал – он был звездой сегодняшнего вечера. Он завладел вниманием публики, развлекал ее забавными рассказами и с удовольствием ловил на себе завистливые взгляды мужчин: по одну его руку была Хэлен, по другую - Абигаиль. Окруженный красивыми молодыми девушками, этот гасконец был на вершине блаженства. Даже Аманда поддалась его южному обаянию.       - Вы видели Версаль? – поинтересовалась она, вспоминая мечты своей юности. Блистательный Версаль, двор французского короля, где совсем недавно правил Людовик четырнадцатый - легендарный Король-Солнце. Что за вопрос, конечно, он видел Версаль! Он лицезрел короля и даже исполнял почетные обязанности, подавая Его Величеству нижнюю рубашку по утрам.       - Ах, Версаль, Версаль… как я скучаю по приемам, по фейерверкам… а какой там парк, - де Сент-Лирой мечтательно вздохнул, - прекрасное место, сказочное, где праздник не заканчивается никогда. Но это правда, что Версаль уже не тот, что в эпоху «дорогого Луи». И все же, это поистине рай на земле. Версаль, король - я скучаю!       - Почему же вы здесь? – спросила Абигаиль, на что Ален поморщился и махнул рукой.       - Там невозможно долгое время находиться. Чем ярче блеск, тем мрачнее сгущаются тени. Но я не покинул бы двор сам, это так. Со мной случилось то же, что и со многими из изгнанников старого света – я разонравился. Но не будем об этом, лучше выпьем за здоровье наших королей!       Хэлен нравился этот оживленный вечер, с шутками, сплетнями и захватывающими историями. Это правда, что французы веселятся так, как умеют только они. Любое безумство в их исполнении выглядит привлекательным. В какой-то момент Хэлл потеряла из виду Коннора и поняла, что он отправился к индейцам. Рыжеволосая девушка поднялась из-за стола и направилась на его поиски. Доброе бургонское вино гнало кровь по венам, горячность де Сент-Лироя взволновала ее. Ей хотелось разделить свои впечатления и веселье вечера с Радунхагейду, поцеловать его и почувствовать привкус соли на его обветренных губах. Сегодня она подарит поцелуй отважному капитану корабля или загадочному индейцу? В каком обличье он предстанет перед ней? Мисс Хэлл переходила от одного костра краснокожих к другому, стремясь отыскать его среди собравшихся людей.       Девушка едва узнала его, так он был не похож на себя. Коннор был в индейских мокасинах и набедренной повязке, его тело и лицо покрывали причудливые узоры из красных, белых и голубых линий. Его черные волосы были заплетены в красивую прическу на индейский манер. Метис сидел, скрестив ноги, перед костром в кругу индейцев и курил трубку мира. Хэлен не решилась подойти ближе и присела на поваленное бревно неподалеку, оттуда наблюдая за тем, как празднуют ирокезы. Сначала они о чем-то говорили, а потом, докурив, начали сложный ритуальный танец, и языки пламени причудливо играли на их мускулистых телах. Танцующие индейцы издавали воинственные крики, а их собратья вокруг били в барабаны в такт танцу. На первый взгляд их движения казались беспорядочными, но приглядевшись, можно было угадать сложную изящную гармонию. Что это было: танец войны, мира или урожая, мисс Фокс не знала, но это странное зрелище глубоко запечатлелось в ее памяти.       «Они так далеки от нас, они нам чужды. Боже, как Коннору удается жить в столь разных мирах одновременно?» - гадала молодая женщина, наблюдая за ирокезами. Их фигуры то сплетались, то распадались, каждый танцор существовал отдельно, а потом вдруг исчезал в общем потоке. Сколько длился этот танец – пять минут или несколько часов, Хэлл совершенно потеряла представление о времени. Становилось прохладно, и она плотнее укуталась в плащ, который предусмотрительно взяла с собой с корабля. Когда все закончилось, от группы краснокожих отделилась высокая фигура. Хэлен подняла глаза и вновь испытала удивление, когда узнала в дикаре Коннора. В этом не могло быть сомнений: с холодного, ничего не выражающего лица индейца на нее смотрели его теплые опаловые глаза. Радунхагейду подал ей руку и помог подняться. Оглядевшись по сторонам, Хэлен увлекла его за собой, прочь от соплеменников: в их присутствии она испытывала невольную неуверенность. В тени деревьев Хэлен остановилась и обернулась к своему спутнику, придирчиво разглядывая и ища знакомые черты. Коннор молчал, словно ожидая приговора, и девушка поняла, что должна что-то сказать.       - Это было волшебно, - тихо сказала она и кивнула, выражая благодарность за то, что ей было позволено наблюдать за танцем. Метис чуть склонил голову на бок и сделал шаг навстречу, кладя руку ей на плечо. От его тела исходил жар, который приятно согревал в прохладную осеннюю ночь.       - Я думал, ты испугаешься, - простодушно признался он, а Хэлен непонимающе выгнула бровь.       - Чего же?       - Капитана Аквилы.       - Он был неподражаем.       - Острых рифов у входа в бухту.       - То как ты преодолел их, было великолепно.       - Могавка, танцующего с другими ирокезами.       - Я говорила, это – волшебно, - она улыбнулась, чувствуя чистую радость. Он все-таки реален, это заметно по его страху. Этот мастер перевоплощений тоже боится разочаровать, испугать и обидеть – это были чисто человеческие чувства. Это все еще Коннор, как бы он не выглядел и что бы ни делал. На губах метиса заиграла легкая улыбка. Он обнял ее за плечи, соприкасаясь с ней лбами.       - Так ты и правда?       - Что?       - Любишь меня? – тот бесхитростный тон, каким молодой человек задал вопрос, исключал с его стороны любую, даже малейшую возможность флирта. Храбрый капитан, могучий ирокез, просто друг, страстный возлюбленный и вот теперь дитя, наивное и доверчивое. Хэлен зарделась, вспомнив, что под влиянием момента недавно шептала о любви и задумалась.       «Быть может еще не люблю…нет, я не стану лгать. Прошло слишком мало времени, и нам еще многое предстоит узнать друг о друге. Но я знаю, что не смогу не полюбить его, рано или поздно», - мысли пронеслись у девушки в голове в мгновение ока. Она прижала ладонь к его щеке, покрытой белой краской и улыбнулась.       - Я полюблю тебя, каким бы ты ни был, - искренне ответила Фокс и увидела радостный огонек в глазах метиса. Приподнявшись на цыпочки, девушка дотянулась до его лица, обвивая руками шею, и поцеловала в уголок узких губ. Радунхагейду крепко обнял ее, горячо отвечая на поцелуй, и Хэлл отчетливо поняла, что сегодня одержала еще одну победу над его недоверчивым сердцем.       «Аманду хватит сердечный приступ», - мелькнуло у рыжеволосой девушки в голове. Она в объятиях индейца, его губы настойчиво целуют ее. И вряд ли в этой темноте кормилица узнает в полуобнаженном могавке Коннора. Словно в ответ на ее мысли послышался женский вскрик, Хэлен и Радунхагейду отпрянули друг от друга, в недоумении уставившись на пришелицу. Это действительно была мистрис Гарднер, находящаяся в глубоком шоке. Рядом с ней стоял маркиз де Сент-Лирой, принявший выражение святой невинности, но глаза его хитро блестели.       «Негодный аквитанец! Держу пари, он все подстроил, ведь он так любит драмы!» - раздраженно подумала Хэлен и бросилась к Аманде, боясь, как бы с женщиной на самом деле не случился сердечный приступ.       - Аманда, дорогая, ничего не бойтесь - это ведь Коннор, посмотрите на него, - успокаивающим тоном проговорила девушка. Метис осторожно приблизился и встал рядом с ней.       - Ну вот, мисс Хэлен, а вы уверяли меня в том, что между вами и капитаном Аквилы ничего нет, - произнес мистер Ален, не заботясь о точности изложения слов молодой женщины, - держу пари, для того, чтобы разжечь в моем сердце напрасную надежду.       Хэлен кинула в сторону Сен-Лироя испепеляющий взгляд, но француз уже сказал все, что хотел. Впрочем, на него не обратили внимания. Неожиданно заговорил Коннор:       - Мистрис Гарднер, это действительно я. Прошу меня простить, тут есть и моя вина. Я держал свои намерения относительно вашей воспитанницы в тайне. Уверяю вас, они благородны, и мисс Хэлен незачем опасаться за свою честь.       Аманда немного пришла в себя и собиралась было отчитать Хэлен за безрассудство. Даже если это Коннор, воспитанной девушке не подобает тайком целоваться с ним в лесу среди ночи. Но слова индейца повергли ее в новый ступор, как и всех остальных присутствующих. Маркиз быстрее всех справился с удивлением и радостно улыбнулся, хлопнув в ладоши, как довольный ребенок.       - Ба! Неужели вы зайдете так далеко, мой друг, в своем стремлением обладать этой прелестной девушкой? Ах, любовь, я понимаю вас! Пойдемте, мистрис Аманда, я расскажу вам кое-что интересное, - он ухватил женщину за локоть, увлекая за собой. Аманда пыталась что-то сказать, но из цепкой хватки маркиза еще никому ускользнуть не удавалось. На прощание Ален обернулся, заговорщицки подмигнув Коннору. Еще мгновение, и они вновь остались наедине.       Хэлен во все глаза смотрела на метиса, не веря услышанному и надеясь, что в темноте не заметен румянец на ее щеках. Неужели он решил сделать их отношения официальными? Конечно, леди Фокс не думала, что он поступит с ней бесчестно, но все произошло так неожиданно... Видя, что девушка сконфужена, Радунхагейду тоже растерялся, не понимая ее реакции.       - Ты… говорил серьезно? – неуверенно переспросила Хэлл, закусывая губу, чтобы сдержать нервный смешок.       - Да, - осторожно ответил Коннор, и она снова рассмеялась, подходя к нему ближе и беря его руки в свои.       - Что-нибудь не так? - с тревогой спросил юноша.       - Нет, все прекрасно, - тихо прошептала Хэлен, безнадежно счастливая.

***

      Поездка в Винъярд запомнилась Хэлен бесконечными радостными днями. Больше не нужно скрывать своих чувств, своего счастья! Можно часы напролет говорить об этом с Абигаиль, принимать нужные и ненужные советы мистрис Аманды. Ловить на себе влюбленный взгляд Коннора, которого метис больше не скрывал. Мистер Фолкнер, узнав о намерениях своего капитана, издал громогласное: «Ха!» и от всей души хлопнул метиса по плечу. Команда находилась в приподнятом расположении духа. Брюс меланхолично пожал плечами и только окинул индейца пронзительным взглядом, а потом, взвалив на плечо поклажу, отправился в лес. Он собирался вернуться в Дэвенпорт пешком, и ничто не могло отвратить его от этой затеи.       Конечно, все было не так безоблачно, как Хэлен хотелось бы. Аманда, к примеру, время от времени тяжело вздыхала, но отказывалась говорить о причинах своего дурного настроения. Погода переменилась, подул северный ветер, нагоняя на синюю гладь моря белые барашки волн. Но все равно девушке во всем виделся добрый знак.       На пути в гавань Дэвенпорта, она позволила себе приблизиться к штурвалу, чтобы поближе рассмотреть мужественный профиль Коннора. Метис улыбнулся ей и предложил взять штурвал, озорно прищурившись – он шутил. Хэлен, со смехом, отказалась, видя побледневшее лицо мистера Фолкнера, который не понимал, как на такую тему можно шутить.       - Это отличный корабль, - сказала тогда девушка капитану, - он тебе подходит.       Когда они вернулись в поместье, Фокс все еще находилась в своем сладком сне. Все вокруг вдруг заговорили о каком-то празднике. Она все никак не могла взять в толк, к чему готовятся люди.       - Какие цветы лучше выбрать для украшения обеденной залы? – спрашивала Абигаиль.       - Быть может, люпины, но что за повод? – рассеянно отвечала Хэлен и получила удивленный взгляд подруги.       - В честь вас, мисс Хэлен. Вас и мистера Коннора.       Рыжеволосая девушка слегка нахмурилась, не понимая, почему в честь них устраивают праздник, словно они новобрачные.       - Мы все рады за начало ваших отношений, - пояснила Абигаиль, улыбаясь. Хэлен некоторое время непонимающе смотрела на нее, а потом тоже улыбнулась, порывисто обнимая подругу. Коннор признал их отношения открыто! Теперь она всем сможет заявить: «да, у меня есть возлюбленный. Образованный, красивый и молодой, он отличный капитан и охотник. И да, он – метис! Индеец, который танцевал ритуальный танец на берегу волшебной Акадии. Да, вот это новость - будет о чем посплетничать Бостонским кумушкам».       - Ах, Абигаиль, я так счастлива! – сказала девушка. - И я так рада, что могу разделить свое счастье с близкими. Я не знаю, куда это нас приведет, но надеюсь…       - Все будет хорошо, - уверила ее мисс Фишер, украдкой пряча слезы, которые выступили у нее на глазах из-за избытка чувств.       Беззаботными октябрьскими днями Хэлен суждено было жить в мире чудесных надежд. Она не замечала пасмурного неба, не прислушивалась к чужим словам. Тревожные письма тетушки не волновали ее. Мисс Фокс видела лишь Коннора и только рядом с ним чувствовала себя живой.       Однажды вечером после общего ужина, Ахиллес неожиданно попросил ее о личном разговоре, который он хотел бы сохранить от остальных в тайне. Девушка недоумевала о предмете диалога, который хотел вести с ней старый дворянин, но не посмела отказывать ему, так как слишком уважала. Дождавшись, пока останется одна, она украдкой последовала в комнату старика Дэвенпорта. За окном потемнело, но в спальне было достаточно светло от светильников и жарко пылающего камина.       Ахиллес сидел в своем излюбленном кресле, не выпуская из рук трость. Хэлен не хотела признавать, но этот сварливый человек ей не нравился. В нем чувствовались затаенная злоба и горечь, накопившиеся в его сердце за время одинокой жизни. Он потерял жену и сына – это накладывало на него особый трагический отпечаток. Но старик не признавал жалости и приходил ярость, если ему приходилось видеть ее в чужих глазах. Ахиллес был желчным и ворчливым стариком, несчастным и таким несносным, что почти невозможно было испытывать к нему сострадание. Он был словно старый облезший гриф, следящий за человеком маленькими злобными глазками-бусинками, и ждущий момента, чтобы больно укусить кормящую его руку. Дэвенпорт был умен и образован, и страдал еще и от того, что рядом с ним не было такого человека, с которым он мог бы поделиться своими мыслями. Мистер Фокс был его старым другом, но был человеком более простого склада ума.       Таков он был, упрямый Дэвенпорт, его нельзя было не уважать, но и симпатию к нему испытывать было невозможно.       - Вы хотели о чем-то поговорить? – немного подождав, спросила Хэлен, чувствуя неловкость. Она думала, что Ахиллес первым начнет диалог, но старик упрямо продолжал молчать, так что пришлось заговорить ей.       - Да, барышня, - Ахиллес слегка кивнул. Он так и не предложил ей стул, и Хэлл не рискнула сесть сама.       - О чем же? – с раздражением поджимая губы, снова спросила она, теряя терпение. Из этого человека невозможно было вытащить лишнее слово и клещами, а ведь он выступал инициатором разговора.       - О моем дорогом ученике, о Конноре, - сказал он, и в его скрипучем голосе послышались нотки нежности, поразившие Хэлен. Она не думала, что старик способен на такие чувства. Фокс непонимающе посмотрела на старого мужчину, не догадываясь, куда тот клонит. Их взгляды пересеклись, и Хэлл бросило в жар – она все поняла. Леди с негодованием смотрела на Ахиллеса, который твердо выдержал ее взгляд.       «Оставь мне его, ты же видишь, у меня больше никого нет. Отпусти его, он не принадлежит тебе, его предназначение в другом», - как бы говорил Дэвенпорт. Полумрак комнаты пронзила вспышка молнии, и в ее неровном свете его лицо показалось девушке гримасой дьявола.       - Я вас не понимаю, - упрямо сжав кулачки, медленно произнесла Хэлен. Старик устало вздохнул и посмотрел на огонь.       - Я прошу, чтобы вы не стремились завладеть его сердцем.       - Я уверяю вас, нет никаких причин подозревать… - начала было девушка, но Ахиллес прервал ее взмахом руки и поморщился.       - Раньше я тоже так думал, но не теперь. Уверяю, вы приобрели достаточную власть над ним, чтобы он забыл все, для чего я его готовил.       - Кто вы такой, чтобы распоряжаться его жизнью? – запальчиво спросила Фокс, тряхнув медными локонами, в беспорядке рассыпавшимися по плечам.       - Я его наставник. Учитель. Я - все, что у него есть.       - Это уже не так, - довольно едко заметила Хэлл, и старик вздрогнул. Она почти физически почувствовала, как сильно задели ревнивого старика эти слова. Однако Дэвенпорту удалось взять себя в руки и он попробовал зайти с другой стороны:       - Разве вы пара, мисс Хэлен? Подумайте хорошенько. Он метис, у него нет ни отца, ни матери и ни гроша за душой. Что за жизнь вас ждет?       - Я не бедна, - коротко бросила Фокс и отвернулась, с досадой закусив губу: ради счастья драгоценного воспитанника Ахиллес мог оставить ему в наследство свое поместье, о чем говорят все местные жители. Но старик намеренно подчеркнул, что метис беден. Но деньги – это было меньшее, что сейчас волновало ее: она искала не материального благополучия, но любви. И совсем неважно, что по этому поводу скажут ее друзья, как воспримет общество этот неравный союз, если они решатся скрепить свои отношения узами брака. Боже, как далеко еще до этого! Быть может, этому никогда не суждено случиться, но Ахиллес забил тревогу уже сейчас. Он верно подметил, что нужно задушить привязанность Коннора сейчас, пока она еще не слишком сильна.       «Коварный, жадный эгоист!» - со злостью подумала Хэлен. Ради чего он готов был отобрать у нее счастье? Он все еще не назвал истинной причины, она чувствовала это. Видя, что его аргументы разбиваются о несгибаемое упрямство собеседницы, Дэвенпорт потерял терпение и выругался сквозь зубы:       - Ты упрямая, как твоя мать!       - При чем здесь она?! – Хэлен подалась вперед, вцепившись в старика взглядом. Если он попробует вновь увильнуть от ответа, она вытрясет его из этого иссохшего тела. Видимо в ней хорошо читалась эта решимость, потому что Ахиллес заговорил:       - Много лет назад она отняла у меня одного ученика. Твой отец должен был следовать пути, который выбрал для себя. Но появилась твоя матушка. Что тогда началось! – Ахиллес хрипло рассмеялся. - Ты можешь удивиться, но у нас с ней произошел почти такой же разговор прямо в этой комнате.       - О, я не сомневаюсь, что вы были так же любезны, - сквозь зубы прошипела Хэлл, теряя самообладание.       - А она была такой же, как ты: упрямой и своенравной, она отказывалась признать свой эгоизм.       - Уверяю, мой отец был счастлив с ней и вряд ли жалел о том, что оставил вас!       - Личное счастье – не самое главное, что есть в жизни, - тихо прошептал Ахиллес, и Хэлен смутилась, услышав печаль в его голосе.       «Я ничего не понимаю. Оставить Коннора…отказаться от него, зачем? Почему мы двое должны лишиться своего счастья, даже не счастья, а лишь надежды на него? Ради какой цели?»       - Что вы имеет в виду? – спросила она, нахмурив лоб и всеми силами стараясь понять Ахиллеса. Она не могла поверить в то, что старик поступал так только ради личной выгоды. Коннор никогда не стал бы уважать такого человека. Или же Ахиллес обманул его, обвел вокруг пальца? Но нет, это было решительно невозможно. Девушка была уверена, что все дело в той тайне, что связывает старика Дэвенпорта и Коннора, в их уроках и тренировках. Но Ахиллес угрюмо молчал – он не собирался открывать свои секреты по неведомым для Хэлен причинам. И тут она взорвалась:       - Как вы смеете молчать?! Вы требуете от меня невозможного, а сами отказываетесь даже назвать истинную причину отвратительной просьбы! Более того, я уверена, что моя матушка говорила именно эти слова, и вы точно так же отказывались объяснить во имя чего она должна пожертвовать счастьем. А вы обвиняете ее в эгоизме! Вы называете меня упрямой и эгоцентричной, но посмотрите на себя, старый, отчаявшийся старик, забились в свою нору как крот, отреклись от мира, и вам кажется, что Коннор должен сделать то же самое. А вдруг вы сделаете его несчастным навсегда? И ради чего? Ради чего?!       Ахиллес опустил голову, спрятав глаза за полями шляпы и молчал. Он готов был выслушать любые обвинения, потому что знал, что делает это ради того, чтобы защитить и ее, и Коннора.       Когда метис рассказал ему о том, с какими людьми водит дружбу мисс Хэлен, уже тогда ставшая индейцу подругой, Ахиллес принял решение посоветоваться с дедом девушки. Брюс согласился с тем, что его внучку нужно оградить от влияния тамплиеров, и по возможности выяснить, насколько она вовлечена в их дела. Тот факт, что она была с Джонсоном во время весеннего визита в земли ганьягэха, и потом, когда он пыталась эти земли заполучить, наводил на мысль, что Хэлл была втянута в интриги тамплиеров, быть может, даже была одной из них. Стань мисс Фокс врагом, неизвестно, что предпринял бы Коннор, который итак излишне сочувствовал своему отцу Хэйтему. Посоветовавшись, мужчины решили «выкрасть» девушку у тамплиеров испод носа, изобрется длительную поездку в поместье. Поначалу, когда Ахиллес замечал близость между ней и Коннором, это не вызывало у него большого беспокойства, хотя он не мог не вспомнить, как однажды мать Хэлен «похитила» у Братства одного талантливого ученика. И все же сердце его радовалось, когда он видел, как счастлив его подопечный. И вот теперь он вынужден выступить палачом, сыграть гнусную роль, чтобы защитить Братство.       Брюс и Коннор были решительно против того, чтобы посвящать мисс Фокс в тайну ассасинов. Такое знание тяжким грузом ляжет на плечи молодой женщины и подвергнет ее опасности. Она не создана для этой жестокой войны. За время ее пребывания здесь Ахиллес сумел убедиться, что она ничего не знает о тамплиерах. Сама ее натура, свободолюбивая и непокорная, восстает против упорядоченных строгих тамплиерских догматов. Хорошо было бы оставить ее тут насовсем, чтобы оградить от возможного пагубного влияния. Чтобы когда-нибудь в будущем Коннору не пришлось убить ее собственными руками... Или, лишиться жизни из-за ее сознательного решения.       Однако это становилось невозможным. Ее присутствие сглаживало шрамы на сердце Радунхагейду, он становился мечтательным и рассеянным, как все влюбленные люди. Сможет ли он поднять руку на друзей женщины, которую полюбит? Сумеет ли сохранить верность Братству, когда его сердце будет стремиться к ней одной? А если она заставит его предать Братство или, хуже того, воспользуется его доверием и… Хэлен не казалась Ахиллесу злодейкой, но разве можно доверять судьбу мира случаю? Капризу женского сердца? Болтливая мистрис Гарднер успела рассказать ему о том, какие неоднозначные отношениях связывают мисс Фокс с Хэйтемом, отцом Коннора. Если бы парень услышал об этом лишь полслова…       Метис был слишком молод, и он был один – последняя надежда ассасинов во многих колониях. Нельзя было рисковать. «Любовь безмерно эгоистична, она заставляет человека полностью отдать себя тому, кого он любит».       Ассасинам не запрещено было иметь семьи, но мало кто из них пользовался этой свободой. Слишком явная слабость, слишком велик был риск. Когда-то Ахиллес готов был рискнуть, и ему повезло: его жену и ребенка не убили тамплиеры, но их забрал другой непримиримый, не менее опасный, враг – болезнь.       И хуже всего, что он не может ничего сказать Хэлл, этой умной девушке, которая ждет его ответа. Бессмысленно открывать часть правды – говорят либо все, либо ничего. Неведение – ее лучшая защита от смерти физической. Расставание с Коннором – от смерти душевной, так как если тайна откроется, Хэлен, несомненно, тоже будет страдать. Ей придется выбирать меж двух огней. Трагедией будет, если сердце подскажет одно, а разум повелит выбрать иное. Это уничтожит ее… Уж лучше бы она могла уехать вместе с Коннором из Америки, как когда-то ее мать. Но ни она сама, ни тем более Радунхагейду не согласились бы покинуть этой земли – здесь была их судьба.       Возможно, существовало лучшее решение, но Ахиллес его не видел. Итак, он молчал, выдерживая негодующий взгляд голубых глаз мисс Фокс. Однако он не мог не признать правоты ее слов. Ему мучительно не хотелось оставаться в одиночестве – он был слишком стар, а Коннор дарил ему надежду. Это правда, что он чувствовал облегчение от того, что цель их ордена позволяет ему оставить любимого ученика подле себя.       В эту минуту старик чувствовал себя невероятно жалким существом, особенно под взглядом Хэлен, пылающим праведным гневом. Сохраняя внешнее спокойствие, Ахиллес выразительно посмотрел ей в глаза:       - Всего тебе и не положено знать. Так будет лучше для всех, - ворчливо произнес он. Девушка вглядывалась в его лицо, стремясь понять, но не могла. Она корила себя за глупость, за слепоту, за злобу и нетерпение. Но ничего не могла поменять: слишком больно ей было подумать о том, что предстоит. Убежать от своего счастья? Уничтожить его? Это было для нее равносильно самоубийству, именно теперь, когда она так уверилась в том, что ее ждет светлое будущее.       «Да, мне жаль старика. Жаль его одиночество, и я могу допустить, что существует нечто более важное, чем я, он, или Коннор, но… как я могу? Я слабая женщина, он прав, я эгоистична, мне кажется, что любовь – самое главное в мире. Кому наши чувства могут причинить вред?.. Разве что нам самим. Но даже если так…»       - Я не смогу принять это решение, - с горечью в голосе произнесла Хэлен, после долгого молчания. Этими словами она как бы отказывалась от дальнейшей борьбы: пусть решение принимает Коннор. Она не сможет отказаться от него, потому что даже не ведает причин. Он знает больше – ему и решать.       Ахиллес мог видеть, как на ее лице проступают разные эмоции: благородство, отчаяние, ярость, разочарование, обида, понимание, сомнение и снова боль. Внутренняя борьба охватила Хэлен, и это одно делало ей честь. Считая разговор оконченным, рыжеволосая девушка резко развернулась на каблуках и вышла, чувствуя полное внутреннее опустошение. Она ничего не понимала, и только одна мысль крутилась у нее в голове: все кончено. Ее счастье ускользнуло, так и не успев начаться. Она едва позволила себе мечтать о том, что когда-нибудь Коннор сделает ей предложение, а теперь вынуждена потерять его навсегда. Леди вышла на улицу: оказалось, что в небе грохотала гроза, но дождя пока еще не было.       «Это какое-то наваждение», - говорила она себе, изумленно хмурясь, - «этого просто не может быть. Что за отвратительная комедия? Насмешка надо мной. Я не понимаю… не могу понять!» - в отчаянии повторяла Хэлл, нервно стирая слезу со щеки. У ее ног крутился Тэкода: он тоже ничего не понимал. Он не мог осознать, почему хозяйка так рассеянна и не приветствует его. Она итак куда-то надолго ушла, ушла за большую соленую воду. А теперь была еще дальше от него, так далеко, что волчонку стало страшно. В небе снова загремел гром, и он уныло поджал хвост, распластавшись на животе и пряча голову под подол юбки Хэлен.       Она стояла посреди двора как безмолвное дерево и смотрела перед собой невидящим взглядом. Что-то постоянно ускользало от нее, казалось, она вот-вот соединит кусочки головоломки воедино, но в самый последний момент все рушилось и снова все происходящее казалось ей хаосом.       Навстречу ей, из дверей дома, выступил Коннор. Когда взгляды их встретились, Фокс поняла, что он обо всем знает. Ее охватило безумное желание спрятаться на его груди, ведь его объятия способны были развеять любой кошмар. Но Хэлл подавила в себе это стремление, не желая мешать ему в принятии решения. Она слишком уважала его и просьбу старика Дэвенпорта, да и себя саму, чтобы теперь о чем-то просить или умолять.       Коннор подошел к ней ближе и взял ее руки в свои. На миг Хэлен показалось, что сейчас он раскроет свои объятия, но этого не произошло. Она посмотрела в его глаза и увидела там отражение собственного разочарования и горечи.       - Ведь это же навсегда, ты понимаешь? – тихо спросила она, и метис едва заметно кивнул.       - Навсегда, - эхом, едва слышно ответил он, будто клялся в том, что будет рядом, а вовсе не расстается с ней. Девушка печально улыбнулась. Да, она всегда будет помнить о том, как счастье коснулось их, а потом исчезло. Но почему, почему? Хэлен не стала спрашивать: она знала, что не дождется ответа.       «Но когда-нибудь я узнаю», - с ожесточением подумала она, - «и горе тому, кто в этом виноват».

Минутка авторской упоротости. Представим себе ситуацию, что автор снимает фильм/постановку, а персонажи – актеры, обладающие приблизительным сходством характеров с каноном. Итак, сцена у причала, Аманда и Хэлен спустились на берег. Автор возбужденно бегает по пристани, размахивая листками бумаги. - Где баск? На ванты и махай рукой. Что значит, не учили акробатике на курсах актерского мастерства? На ванты - живо! Вот так, - бледный актер изображает матроса, прощающегося с Хэлен, постепенно зеленея как травушка-муравушка. - Отлично, с этим закончили, - автор потирает рученьки, скептически оглядывая едва живого баска - унесите этого зеленого, как сопля горного тролля, голубчика - да простит меня Толкиен! Нам тут не нужен труп в гавани: водичка и без того подозрительным ароматом отдает. Бедного «матроса» стаскивают с вант. Мимо проходит Хэйтем, поправляя манжеты на рукавах и комментирует: - Страшная женщина. По трупам пойдет, ради писулек своих.