Дневники мисс Фокс.

      «Дорогая матушка, я выхожу замуж», - писала в дневнике Хэлен, сидя в своей комнате, в доме тетушки.       «Да, я выхожу замуж, предавая, как мне кажется, все мои убеждения. Я не мечтала о браке, как другие молодые девушки. Моей целью всегда была любовь, а брак – лишь ее следствие, обязательное в обществе, но мало что значащее, как я убедилась, для сердца. И, тем не менее, в скором времени я стану настоящей женщиной, а знакомые будут обращаться ко мне «миссис». На то чтобы описать, как все случилось, поведать о моих чувствах и мыслях, уйдет не одна страница. К счастью, я располагаю достаточным временем, чтобы рассказать обо всем», - молодая женщина задумчиво посмотрела перед собой, углубляясь в недавние воспоминания, пестрыми картинками мелькающие в сознании, и продолжила доверять мысли бумаге.       Она вернулась в Бостон в конце ноября, когда зарядили беспрерывные промозглые дожди, чередующиеся с мокрым снегом. Тэкода, разумеется, остался с Брюсом в Лексингтоне – в городе волку было не место. Абигаиль так же покинула подругу, чтобы провести зиму во фронтире со своей семьей. Девушки условились писать друг другу письма и встретиться на рождество. По приезду Хэлен первым делом написала мистеру Кенуэю, сообщая о своем возвращении. Встреча со старыми друзьями прошла холодно – очень остро чувствовалось отсутствие обходительного Уильяма. Хэйтем был сама вежливость и благородство, но Хэлл чувствовала, что мужчина недоволен.       Леди хотела бы рассказать ему о том, что новая любовь заставила ее потерять летом голову, и именно поэтому она так долго не давала о себе знать. Но что-то подсказывало, что как раз этот довод окончательно выведет его из себя. Хэйтем был не из тех, кого можно разжалобить сантиментами, и девушке приходилось молчать. Это огорчало ее еще и потому, что она хотела попросить его совета касательно секрета Коннора и Дэвенпорта, но отчужденность не располагала к доверительной беседе.       Что касается Радунхагейду… невозможно передать словами чувство, какое испытываешь, когда разбивается сердце. Хэлен очень старалась не впасть в уныние и не лить слезы. Постоянное усилие над собой сделало ее ожесточенной и сухой. Чтобы не истязать себя, девушка не стала размышлять над мотивами, которые толкнули Ахиллеса и Коннора на такой жестокий поступок. И она слишком уважала метиса, чтобы огульно ненавидеть и проклинать его. Сердце подсказывало, что подобное чистое и светлое чувство ей не подарит больше ни один человек на свете, а потому она запретила себе смешивать счастливые воспоминания с горечью потери и разочарования.       Словно любовь случилась с кем-то другим, а вовсе не со страдающей женщиной, какой она стала теперь. Конечно, временами Хэлен ловила себя на мысли, что готова возненавидеть Коннора за то, что он выбрал не ее. В такие моменты она со всей силы сжимала кулаки и шипела сквозь зубы: «никогда не прощу… никогда». Но потом всегда заливалась слезами, отгоняя от себя давящее чувство злобы. Она не хотела ожесточать сердце и клялась, что сохранит в душе очарование солнечных дней, проведенных в Дэвенпорте.       И все же трудно относиться к собственной драме с философским спокойствием. Нет ничего проще, чем сказать: «со всеми случается. Просто продолжай идти вперед. Не оставляй места ненависти, и потом, на протяжении всей жизни будешь черпать силу из воспоминаний о первой любви». Хэлен повторяла эти слова каждое утро, когда открывала глаза, и каждый вечер, пока засыпала. Но сказать - проще, чем сделать.       Очень помогали отвлечься проблемы Марты: тетушку со всех сторон одолевали чиновники. Таверна находилась на грани банкротства из-за непомерно высоких налогов. Впрочем, в планы государственных служащих не входило сохранение «Зеленого дракона» за его законными владельцами. Чинуши с утра и до вечера осаждали дом О'Коннелов, отпугивая посетителей и раздражая мужа Марты до икоты. Дни напролет Хэлл бегала в ратушу и местные юридические конторы, пытаясь найти способ спасти бизнес родственников, но все тщетно. Ей не хватало опыта в подобных делах и (как она подозревала, именно это играло основную роль) денежных средств.       Через несколько дней после приезда, как раз когда мисс Фокс возвращалась домой после очередного неудачного визита к чиновнику, на улице к ней подошел Джон.       Дождя не было, но дул морозный северный ветер, который забирался под полы плаща и раздувал юбки платья. Небо было затянуто серыми тучами – скоро опять хлынет. Под ногами разлилась жидкая грязь, насквозь пропитавшая башмаки прохожих. Люди ходили по городу, низко опустив голову и зябко запахиваясь в верхнюю одежду, стараясь спастись от пронизывающего ветра. Рынки опустели, не слышно было веселых разговоров жителей, на дорогах валялся кем-то брошенный хлам. По улицам маршировали патрули солдат – Бостон как будто находился в военном положении. И вот среди всей этой серой мрачности перед Хэлен, которая и сама была такой же суровой и молчаливой, как окружающий город, вдруг возникла фигура Джонатана Аммела. Мужчина был в военном мундире и старался выглядеть статным, но детская радость от того, что он видит даму сердца, очень ясно читалась на его загорелом озорном лице. Мисс Фокс сдержанно улыбнулась и взялась за предложенную руку. Друзья продолжили идти по улице, негромко переговариваясь между собой.       - Вы, наконец, вернулись! – ликующе воскликнул Джон. Хэлл согласно кивнула, задумчиво глядя на молодого человека и стараясь разобраться в тех чувствах, которые он вызывал в ней. Несомненно, это была приятная встреча, но с некоторых пор девушка чувствовала раздражение в обществе лиц мужского пола. И дело было не в том, что она хотела сохранить преданность любви, а скорее в том, что мужчины казались ей врагами. Ахиллес был жесток, Коннор – предал ее, Хэйтем – отстранился, да и королевские чиновники со своей жадностью никак не могли сгладить неприятные впечатления.       «Они все – эгоисты, говорят о любви и любят, пока это не мешает их планам. Как только перед ними возникают дела, они забывают обо всем. Любовь никогда не будет приоритетом мужчин, они мыслят иначе. Они думат о друзьях, войне, карьере, религии, науке или философии, и уж только потом - о чувствах. Мы - женщины, наоборот, ставим сердце на первое место, для нас важны дом, семья, дети и родственники, но главное – любовь. «Поступая безрассудно, мужчины руководствуются дружбой и долгом. Женщиной же, существом полным безрассудства, управляет любовь».       Таким образом, Хэлен испытывала смешанные чувства дружеской привязанности, симпатии, которую всегда испытывала к Джону, и предубеждения. Это ощущение было новым и оказалось не слишком приятным. Девушка хотела как-то сгладить свою суровость, но уязвленная гордость не давала на это шанса.       - Молчите? Вы вновь холодны со мной, - констатировал Джон обиженным голосом, - надеюсь, на этот раз не случилось никакого непоправимого несчастья?       - О, совсем нет! – воскликнула Хэлен и горько рассмеялась. Молодой человек прищурился, стараясь разгадать эмоции на ее застывшем лице.       - Просто моя тетушка очень скоро потеряет таверну, - вздохнув, произнесла девушка. Что ж, это хотя бы половина правды.       - Позвольте мне помочь, - вежливо предложил Аммел, но мисс Фокс досадливо поморщилась и отрицательно качнула головой.       - Этого не нужно, - раздраженно бросила она. Стоило бы отказать в более вежливой форме, но плохое настроение помешало ей сделать это. О том, чтобы принять помощь офицера рыжеволосая леди даже не задумывалась. Мужчина приложит все усилия и если добьется успеха, то, несомненно, потребует награды за старания. А Хэлл находилась совершенно не в том состоянии, чтобы давать ему бесплодную надежду.       «Пусть лучше поймет, что нас ничто не связывает. Так будет правильно… это лучше, чем то, как обошлись со мной», - с горечью подумала девушка. Джон, разумеется, не подозревал об этих мыслях и воспринял тон подруги близко к сердцу.       - Как вы грубы, - вырвалось у него. Хэлен пробормотала неискренние извинения, даже не глядя в его сторону. Джон нахмурился.       - Должен ли я думать, что ваше поведение продиктовано вашей новой пассией, которой вы обзавелись этим летом? – Хэлл посмотрела на него, удивленная нотками нескрываемого гнева, которые слышались в его голосе.       - Должно быть, барон рассказал вам о своих домыслах, - фыркнула девушка, про себя поклявшись, что устроит сплетнику «сладкую» жизнь». Она не хотела обманывать Джона, но и ранить его сердце было бы ужасно.       - Так это правда? – молодой парень вытаращил глаза и даже на мгновение остановился, потрясенный своей догадкой. Глядя на его лицо, искаженное болью, Хэлл почувствовала к нему жалость.       - Вы не могли нанести мне большего оскорбления, мисс Фокс! – заявил граф, прежде, чем Хэлен успела что-нибудь ответить.       - Позвольте? – непонимающе переспросила девушка.       - Я отправился в колонии только ради вас! Какой вы были хрупкой и беззащитной, когда мы впервые встретились здесь, в Америке. Вы нуждались в покровительстве, я был очарован и готов ради вас на все! Вы подарили мне надежду, обещая счастье, а затем я узнаю о позорной связи с бедняком и… дикарем! Уверен, к нему вы не были так жестоки, там, в глуши… – бушевал Джон, и в голосе его слышалось презрение. Молодая женщина смертельно побледнела и остановилась, вырвав свою руку из его.       - Ну, хватит, мистер Аммел. Не кажется ли вам, что вы преувеличиваете? Вы так любите жить в мечтах, что когда реальность оказывается не такой, как вы хотели, это приводит вас в отчаяние. Я никогда не давала вам ложных обещаний и не просила обо мне заботиться, тем более, не просила приезжать сюда. Вашему сердцу мил образ слабой и беспомощной девчонки, какой вы нашли меня в Лексингтоне? Так позвольте сказать, что я совсем не та женщина, за которую вы меня принимаете. Лишь обстоятельства вынудили меня некоторое время носить траур по погибшему другу, но время печали подошло к концу.       Я оставляю за собой право меняться с течением жизни, быть такой, какой мне хочется быть. И я вовсе не обязана соответствовать вашим представлениям об идеале, который вы нарисовали в своем воображении!       Что касается сплетен, которым вы с такой готовностью поверили – этим поступком вы наносите смертельное оскорбление моей чести.       - Так вы не обесчещены? – переспросил Джон, подавив гордость. В своем воображении он уже готов был признать Хэлен падшей женщиной. Хэлл одарила его яростным взглядом и, резко развернувшись, пошла прочь, кипя от злости.       «Ничего не было… не было», - повторяла она про себя и лишь у самого дома поняла, что именно эти слова вызывают в ней смятение чувств. Между ней и Коннором не было того, что должно было случиться, того, чего она ждала всем своим существом. Любовь оказалась лишь призраком, недоступной мечтой и исчезла, не успев начаться.       «Уж лучше бы самые страшные подозрения Джона оказались правдой!» - в сердцах подумала Хэлен. - «Тогда бы я смогла узнать любовь, а теперь… у меня нет шанса». Все виделось молодой женщине в трагическом свете, и иногда ее мысли доходили до крайности. Ей потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и возблагодарить небо за то, что они с Коннором не успели зайти дальше. Метису не понять обычаев англичан, а Хэлл готова была о них забыть. Да, пожалуй, вмешательство Ахиллеса скорее спасло ее. Эта мысль девушке решительно не понравилась и не принесла утешения. Позже, успокоившись, мисс Фокс с грустью думала о графе.       «Бедный Джон, он так доверчив и раним. Я должна была вразумить его, высказаться не так резко, но мое горе лишило меня самообладания. Но ничего, я отыщу его через несколько дней, принесу ему извинения, напомню о нашей дружбе, расскажу, как тепло отношусь к нему. Вот только он даже не думает о том, чтобы мы были друзьями. Ему не нужна моя теплота, он хочет получить нечто большее. То, что я не могу дать».       Через несколько дней Джон сам пришел в дом О'Коннелов и попросил у Хэлен приватного разговора. Домочадцы пребывали в унынии – ситуация с таверной стремительно ухудшалась. Случай мог распорядиться так, что им просто негде будет жить. Миссис Марта находилась в полном отчаянии и не переставала плакать. Пора было признать, что «Зеленый дракон» скоро перестанет существовать…       Потому появлению мистера Аммела не придали особого значения. Молодой человек был явно чем-то взволнован, но на его лице невозможно было разобрать отдельных эмоций. Хэлен оставалось только гадать, о чем он думает. Они вдвоем находились в ее комнате, девушка сидела в кресле, а Джон расхаживал по периметру спальни, заложив руки за спину и сцепив ладони в замок.       - Прежде всего, я хочу сказать, что вел себя как глупец, - начал военный, - нельзя было верить слухам, а я успел придумать невесть что. Гэбриэл всегда предвзято относился ко всем женщинам…       - Позвольте, но мистер Кроуфорд не был так уж не прав, - перебила его Хэлен. Девушке хотелось быть максимально честной. Конечно, всей правды она не скажет, чтобы не ранить друга, но стоило открыть хоть что-то.       - Что вы хотите этим сказать?       - Только то, что между Коннором и мной, возможно, действительно возникла… симпатия, - Хэлл помедлила, подбирая нужное слово.       - Что же вас связывает сейчас? – стараясь сохранять спокойствие, просил граф.       - Ничего. Нас никогда ничто и не связывало, кроме дружбы, - совершив над собой усилие, сказала Хэлен. Трудно было произносить это, но женщина постаралась убедить и себя в том, что говорила.       - Вы сами сказали почему, сэр. Мы из разных миров, - девушка встала, не в силах наблюдать за метаниями брюнета по комнате, - успокойтесь, наконец, и выслушайте меня: возникло явное недоразумение. Как вы знаете, я встретила Коннора этим летом в Лексингтоне после долгой разлуки. В мои планы не входила поездка в поместье, где он живет. Это была идея моего дедушки: оказалось, что он и мистер Дэвенпорт, владелец поместья - давние друзья. Как-то само собой вышло, что мы все вместе отправились к нему погостить. Там нас и встретил мистер Гэбриэл, и его неприятно поразила теплота моих отношений с Коннором. Но уверяю вас… - Фокс закусила губу, не в силах заставить себя соврать. Однако ей повезло: Джон принял этот жест за смущение порядочной девушки и подошел ближе, взяв за руки.       - Дорогая мисс Хэлен, простите меня, простите, - порывисто извинялся мужчина. Хэлл радовалась, что сумела избавить его от сердечной боли, однако не могла не изумиться его доверчивости. Или она такая хорошая лгунья? Этот эпитет тяжким грузом лег ей на сердце, но у нее никогда не хватило бы духу признаться мистеру Аммелу в своей страсти к метису и во всем, что между ними произошло. Особенно когда офицер так доверчиво смотрит на нее, и его глаза вновь наполняются жизнью.       «А что сделал бы мистер Хэйтем на его месте?» - подумала Хэлен. - «Он никогда бы не поверил таким оправданиям. Он все прочел бы на моем лице… так он и сделал». Девушка ужаснулась этой догадке. В этот миг ее охватил мистический ужас перед проницательностью Кенуэя. Она почти поверила в то, что ему стоило лишь один раз посмотреть ей в глаза, чтобы увидеть каждый поцелуй, что она подарила Коннору, будто он присутствовал при этом. Однако особенной вины она за собой не чувствовала, скорее дискомфорт оттого, что кто-то вмешивается в ее личную жизнь. Задумавшись, рыжеволосая девушка отвлеклась от разговора и с трудом воспринимала то, что говорил Джон Аммел.       - …потому, я прошу вас быть моей женой, - Хэлен сосредоточила на нем взгляд и от изумления приоткрыла рот. Некоторое время она просто не находила слов, чтобы ответить.       - Что вы говорите?       - Как вы знаете, прошлой зимой меня постигло несчастье – погиб мой старший брат. Я унаследовал все семейное наследство и титул графа. Мне переходят все доходы Аммелов, за исключением приданого моей сестры. К тому же в здешней армии я получил звание подполковника. Как видите, я действительно могу помочь вашей тетушке, вам стоит лишь попросить…       Джон продолжал дальше, в самых красноречивых выражениях говоря о своих чувствах и планах. Хэлен не сомневалась в его искренности, но это предложение застало ее врасплох. Выйти замуж? Это спасет таверну, обеспечит ей безбедную жизнь, даст завидный титул, рядом с ней будет красивый и любящий человек – о таком можно только мечтать. Но она не любит его! Да, внимание такого мужчины не может не льстить, но что все это значит без любви? Разве может симпатия, которую она испытывает к нему, сравниться с теми чувствами, которые вызывал в ней Коннор? Или мистер Хэйтем… Хэйтем! Мисс Фокс зацепилась за его образ как за соломинку, за которую хватаются, чтобы не свалится с пропасть. Взяв себя в руки, она любезно поблагодарила Джона за оказанную честь и попросила несколько дней на размышление. Аммел ушел, сияя надеждой. Девушка же пребывала в глубокой задумчивости и растерянности. Жизнь с молодым человеком не сделает ее несчастной, но даст ли счастье? Стоило выйти за него хотя бы ради спасения тетушки, но как же любовь?       «Мне все равно ее никогда не узнать», - в отчаянии думала Хэлен, украдкой утирая слезы. Не было причин отказывать поклоннику, кроме одной единственной, перевешивающей все – она не испытывала к нему чувств, ее сердце занято. Если необходимо забыть о Конноре, она так и сделает, но есть и другой человек, который волнует ее. Уже сейчас она понимает, что Хэйтем нравится ей больше, чем Джон, так какой смысл связывать жизнь с последним? Даже если она забудет и Кенуэя, вряд ли со временем что-то изменится в ее чувствах к Аммелу, а еще хуже, если совместная жизнь уничтожит их добрые отношения. Они могут стать несчастными и возненавидят друг друга.       Что тогда, тянуть время? Но если брак будет просто жертвой во имя благополучия тетушки, то времени нет: неделя-другая и О'Коннелы действительно окажутся на улице. Да и Джон ухаживал за ней достаточно долго, проявил упорство и заслуживал определенности. И все же Хэлл отчаянно не хотела решаться на этот шаг. Это звучало цинично, но она не хотела приносить себя в жертву ради кого бы то ни было. Хватит – один раз она уже так поступила, обрекая себя на страдания, а теперь судьба предлагает ей продаться?       В расстроенных чувствах, Хэлен написала письмо мистеру Хэйтему. Вначале она думала явиться к нему с визитом, так как знала, где он остановился, но потом отбросила эту идею. Рядом с ним она опять оробеет и не сможет сказать всего, что собирается. Или хуже: наговорит глупостей, и это навсегда уничтожит малейший шанс, что их отношения когда-нибудь снова наладятся.       Послание получилось коротким и почти официальным. Леди вкратце сообщала о тех проблемах, с которыми столкнулась ее семья, а так же о том, что она получила предложение руки и сердца. Она не задавала вопросов, само письмо было вопросом, призывом к действию, мольбой о помощи.       Девушка справедливо предположила, что Хэйтем в состоянии повлиять на некоторых должностных лиц, и это поможет О'Коннелам сохранить таверну. В конце концов, тут был и его интерес, ведь «Зеленый дракон» традиционно оставался местом сбора его компании. И, наконец, их связывали неоднозначные отношения, и если Кенуэй даст понять, что они что-то значат для него... Тогда это спасет Хэлен от несчастной судьбы. Она откажет Джону и полностью доверится опытному мужчине. Но если нет, разве может она позволить делу всей жизни миссис Марты погибнуть? Если не из любви, то хотя бы из чувства благородства, она примет предложение Аммела.       «И я буду самый несчастной на свете», - печально подытожила девушка. Ответ пришел в тот же день, к вечеру. Хэйтем писал в тон ей, в чем девушка снова увидела проявление его насмешливого нрава:       «Мисс Хэлен, позвольте поздравить вас с грядущим радостным событием. Признаться, я немного удивлен тем, что вы спрашиваете моего совета в таком интимном вопросе. Но могу уверить вас, что Джон Аммел хорошо зарекомендовал себя в армии – с ним знаком мистер Питкерн - он ценит графа очень высоко.       Что касается проблем вашей тетушки, то я уверен, что ваш будущий муж позаботится об этом. Как я слышал, у него есть нужные средства и связи. С уважением, ваш друг, Хэйтем.»       Прочитав письмо, леди Фокс смертельно побледнела, чем сильно испугала Аманду, которая была с ней в гостиной в этот момент. Девушка скомкала листок и швырнула его в камин.       - Что такое, дитя мое? – спросила кормилица.       - Ничего, - процедила сквозь зубы Хэлен, - я выхожу замуж.

***

      Хэлл заканчивала запись в дневнике такими строками:       «Конечно, теперь я понимаю, почему мистер Хэйтем поступил таким образом. Чего я ожидала, написав это короткое послание? Что он бросит все дела и посвятит себя решению тетушкиных проблем, явится ко мне со встречным предложением руки и сердца? Ведь я хорошо его знаю и должна была понять, что этого не случится. Возможно, если бы я встретилась с ним лично, напомнила бы ему о том поцелуе в Джонсон-холле, то его решение переменилось бы. Однако я совершила еще одну ошибку, ведь мое письмо меньше всего походило на послание влюбленной девушки. А теперь уже поздно – моя гордость не позволит мне искать с ним встречи, так как я чувствую себя отвергнутой. Дважды: вот уже двое мужчин, которые мне не безразличны, отказываются от меня. Что же, наверное, это судьба.       И все же глупо было бы считать, что мистер Хэйтем не понял меня. Скорее, он воспользовался моей неловкостью, чтобы поступить по-своему. Он тоже горд, к тому же слишком занят.       Около века назад некоторые француженки объявляли о своей независимости от мужчин, занимались науками, магией и собирали светское общество в будуарах. Их называли жеманницами, и мне хочется стать одной из них. Правда, американские люди вряд ли готовы к такому образу мыслей. Преподобный Пэтридж предаст меня анафеме, и хорошо, что я не где-нибудь в Салеме: там меня наверняка повесили бы за мысль о кощунственной жизни.       Так может мне уехать к маркизу де Сент-Лирою? Уверена, этот прохвост будет в восторге от нашей новой встречи. Он непременно расскажет об этом Коннору, как только увидит, и уж тогда-то…» - Хэлен перечитала последние строчки и поморщилась: что за глупое желание отомстить? Да и потом, будет ли Радунхагейду дело до этих новостей? Он дал ясно понять, что она не много значит для него.       «Наверное, он даже бровью не поведет, когда узнает о том, что я вышла замуж», - печально вздохнув, подумала девушка. Она, конечно, могла написать в Дэвенпорт и сообщить обо всем происходящем метису. Но одному независимому мужчине она уже написала, и это не дало никаких результатов. Хватит с нее унижений со стороны своевольных мужланов. К тому же о ее свадьбе наверняка станет известно Ахиллесу, если Брюс ведет с ним переписку, а уж он расскажет обо всем ученику.       «Это вряд ли. Ведь он так боится потерять своего драгоценного пасынка», - с раздражением фыркнув, подумала Фокс.       И все же до самой свадьбы в ее сердце теплилась надежда, что в любой момент появится Коннор и украдет ее прямо из церкви. От этих мыслей она печально смеялась и качала головой, понимая всю наивность подобных мечтаний. С другой стороны, его отсутствие успокаивало: если бы он был рядом, она ни за что не смогла бы сказать то самое «да», когда стояла у алтаря.       В день свадьбы счастливы были все, даже Хэлен улыбалась: все-таки не каждый день выходишь замуж. Тетушка Марта души не чаяла в Джоне, ведь он спас ее таверну. Для невесты у него тоже нашлись приятные сюрпризы: лучшие ткани для платьев, серебряный сервиз, набор фарфоровых чашечек, чайничек и тарелки, изысканной работы; украшения и шляпки по последней Лондонской моде, перчатки, туфли - словом все, что так мило женскому сердцу. Хэлл трудно было скрыть искренний восторг: она всегда любила красивые вещи, хотя и не кичилась ими. Девушка могла бы всю жизнь провести в хижине, пользуясь только самым необходимым. Но кто сказал, что это все, о чем она мечтала? Аманда прятала счастливые слезы в гигантском, вечно мокром платке и без устали хлопотала над своей воспитанницей.       Зимние месяцы протекли сумбурно, за приготовлениями к радостному событию как-то незаметно прошел новый год. Свадьба же состоялась в конце января. По настоятельной просьбе Хэлен, брак благословлял специально вызванный священник, так как девушка не желала иметь ничего общего с Пэтриджем. Приглашены были все: друзья и соседи О'Коннелов, сослуживцы Джона, а так же Брюс и Абигаиль: она приехала с матерью и сестрами.       После венчания у дверей храма молодых ждал богато украшенный экипаж, который должен был доставить их к таверне «Зеленый дракон». По такому случаю хозяева заказали ремонт фасада, внутри сменили мебель, покрасили стены, пол выстлали новыми досками. Помещение было украшено цветами, которые растили в теплицах, чтобы предохранить от морозов; яркие гобелены развесили на стены. Погреб ломился от множества бочек с ромом и вином. Это французское вино Хэлен получила от дэ Сент-Лироя, которому написала с этой целью. Маркиз обещал приехать и похитить девушку у жениха. Потом, правда, выяснилось, что ему нужно ехать в Европу, но обещанное вино было выслано к сроку. Пиршество готовили лучшие наемные повара, количество блюд невозможно было сосчитать. В общем, стоит ли говорить, что празднество влетело в копеечку?       Но ни Джон, ни О'Коннелы и не думали скупиться: им казалось, что все плохое безвозвратно кануло в прошлое. Хэлен смотрела на все более скептично, но все же не могла не наслаждаться происходящим: когда она появилась в дверях церкви, присутствующие затаили дыхание. На девушке было платье лазурного цвета, которые переливалось в лучах полуденного солнца. У него были длинные кружевные рукава, тугой корсет подчеркивал изящество фигуры, подол не был пышным, зато за ним тянулся длинный шлейф, который с благоговейным видом несли двое прелестных белокурых ангелочков – младших детей Фишеров. Волосы были распущены, завиты локонами и волнами струились по спине невесты, прикрытые полупрозрачной газовой тканью. Голову Хэлл увенчивала небольшая серебряная диадема с бирюзой, в ушах сверкали брильянтовые серьги, на шее красовался кулон, подаренный когда-то Амандой. Девушка сама казалась прекрасным видением, воздушной феей, когда шла к алтарю, склонив голову и держа в руках букет белых цветов. Ее сопровождал Брюс, который по случаю надел свой лучший фрак. Со всей торжественностью он вручил внучку счастливому Джону. Священник, который смотрел на всю эту пышность с явным неодобрением, вздохнул и начал церемонию.       Никто не смог бы разглядеть на лице Хэлен неподобающих эмоций: на щеках ее мерцал мягкий румянец, голубые глаза сияли; она стояла, гордо выпрямившись, но покорно опустив взгляд. Ничего лишнего при ней не было… только украшение из перьев, умело спрятанное под прядями волос.       Она была такой, какой должна была быть: счастливой юной девушкой, вступающей в новую жизнь, чуть взволнованной, но полной достоинства, нежной и кроткой. Наверное, у всех присутствующих мужчин, даже у строгого Гэбриэла дрогнули сердца, когда они поняли, что это прекрасное создание достанется не им, но счастливчику, который стоял рядом с ней. Джон Аммел был под стать своей невесте: высокий, гордый, с военной выправкой и густыми черными усами.       Когда пришла пора выразить короткое, но значимое согласие, Хэлл чуть вздрогнула, но приоткрыла губы и едва слышно произнесла «да». Потом она передала букет Абигаиль, которая стояла рядом с Гэбриэлом и крепко держалась за его руку, чтобы не лишится чувств от волнения. Молодожены обменялись кольцами, Джон откинул вуаль и запечатлел на губах жены целомудренный поцелуй.       «Вот и все», - пронеслось у Хэлен в голове. Она боялась, что в какой-то момент все происходящее вызовет в ней волну протеста, особенно когда молодой человек целовал ее, но, как ни странно, ничего подобного не почувствовала. Только отметила, что муж целует ее совсем не так, как ей хотелось бы, не так, как некто другой, тот, которого она поклялась забыть. А точнее сказать, миссис Аммел не почувствовала ничего, кроме волнительной радости. Все происходящее было воплощением ее детских мечтаний, будущее интриговало, Хэлл было интересно все, она сгорала от любопытства, гадая над своей дальнейшей судьбой. Молодая женщина не могла не чувствовать восторга и удовлетворения, венчание было очаровательным, предстоящее празднование обещало быть роскошным. Ее супруг был красив, именит, хорошо воспитан и богат, ее ждала вольготная жизнь, такая, какой она сама для себя пожелает, ведь Джон сделает для нее все. И все же она не чувствовала счастья, радость была не душевной, а материальной. Хэлен покривила бы душой, если бы сказала, что ее что-то не устраивает, но все же было в ней кое-что, что она тщательно скрывала ото всех – оловянное сердце. Хэлл больше не проклинала судьбу, не сожалела о прошлом, не мучилась от боли. На самом деле ее сердце не испытывало ничего.       «Богатая жизнь – да, прекрасно. Счастливая родня – замечательно; красивые наряды и украшения – как радостно; веселый праздник – превосходно. Любовь, нет, простите, я не знаю, что это», - думала леди, и от этих мыслей нужно бы заплакать, но разве можно реветь, когда на тебя направлены взгляды множества людей? Разумеется, нет, и потому Хэлл продолжала быть порядочной невестой, а теперь уже женой.       «Что ж, и это неплохо. Может это не то, что должна чувствовать счастливая молодая женщина, но все же не то, чего я опасалась», - решила Хэлен и, посмотрев в глаза Джону, наградила его широкой улыбкой.       «По крайней мере, он – точно счастлив», - подумала она, глядя, как просиял Джон. «А почему мне не быть счастливой? Почему я должна горевать о прошлом? Почему мне не насладится тем, что у меня есть?» - спрашивала себя девушка, и вновь погружалась в прекрасный праздник, упивалась триумфом этого памятного дня, махая прохожим из окна экипажа. Они медленно ехали в таверну, а гости сопровождали их пешком, вместе с конными офицерами составляя свадебный кортеж.       В «Зеленом драконе» нужно было петь, плясать, веселится, пить и есть. И Хэлен говорила себе – смейся, и смеялась, приказывала – пляши, и плясала. Когда ее мучила жажда, она пила прекрасное французское вино, когда чувствовала голод – в ее распоряжении был богато накрытый стол. Молодая женщина расточала всем приятные слова, с улыбкой выслушивая комплименты и поздравления тех, кто спешил выказать почтение молодой чете. Кольцо на безымянном пальце не было тяжестью, только позором. Ведь она предала свои чувства, и потому свадебное украшение было для Хэлл знаком предательства. И девушка носила этот почетный символ с гордо поднятой головой, словно наказывая саму себя.       «Никто не виноват в том, что в глубине души мне так гадко. Хэйтем как-то говорил – человек должен с достоинством принимать то, что для себя выбрал. И я собираюсь следовать его совету», - говорила себе Хэлен. Разумеется, ей хотелось бы утешить себя тем, что она пошла на этот брак ради Марты, что Джон Аммел – хороший человек, что теперь она станет графиней. И все же непримиримая натура не позволяла ей извинить себя. Молодая леди ждала, что кто-нибудь посмотрит ей в глаза и скажет: «ты продала себя». Но никто не замечал ее надломленности. Никто, кроме одного джентльмена, который держался в стороне от молодоженов, до поры до времени стараясь не попадаться никому на глаза. И когда Хэлл увидела его, уже поверив в то, что ей удалось совершить самый грандиозный обман в жизни, в ней поднялась волна возмущения. Молодая миссис Аммел выпила уже не один бокал вина и теперь стояла у барной стойки, намереваясь осушить еще один.       - Миссис Аммел, позвольте спросить, вы пьете от радости, или от горя? – спросил мистер Хэйтем, склоняясь в приветствии. От его слов Хэлен бросило в жар. Нет, конечно же, его невозможно было обмануть. Кенуэй знает о том, что она не любит своего мужа, знает, что она корит себя за то, что вышла замуж без любви. Но что он об этом думает: ценит ее прагматизм или презирает? В любом случае рядом с ним Хэлл не сможет больше скрываться от презрения к себе.       - Вы! Явились испортить мой праздник, - с неопределенной интонацией воскликнула девушка, то ли спрашивая, то ли утверждая. Хэйтем удивленно выгнул бровь:       - Нет, просто хотел поздравить, - при этих словах она чуть не задохнулась от возмущения. Поздравить! Как ему достает наглости говорить такое, несмотря на то, что он знает: поздравлять ее особенно не с чем. Кроме того, отчасти все это произошло с его согласия. Они не виделись около двух месяцев, и теперь он явился, чтобы Поздравить ее. Рыжеволосая девушка тряхнула головой, собираясь высказать наглецу все, что о нем думает, но внезапно передумала. Изящными пальчиками она взяла бокал из тонкого хрусталя и поднесла его к губам, делая несколько глотков обжигающего вина со специями. Как бы взяв себя в руки, Хэлен спокойно посмотрела в глаза мужчине и сказала:       - Ну что ж, поздравляйте, я слушаю, - ее спокойный, чуть насмешливый тон, как будто привел Хэйтема в замешательство: он с любопытством разглядывал лицо собеседницы и молчал. Шум праздника стал отдаляться, женщина почти забыла о присутствующих. Впрочем, остальным тоже было не до нее – они были поглощены едой и вином, шутками, разговорами и танцами.       - Что же вы молчите, поздравьте же меня, - снова сказала Хэлен, теряя терпение. Если так пойдет дальше, маска спокойствия скоро даст трещину. Хэйтем сделал шаг навстречу, чтобы шумная обстановка не мешала говорить.       - Ну что же, поздравляю вас. Это самый хороший спектакль, который я видел. Я и не знал, что вы умеете так хорошо лгать, - на его губах показалась жесткая усмешка. Сейчас он выглядел так, будто Хэлен предала его, покинула, словно это не он написал «выходите за Джона Аммела». Девушка чуть вздрогнула под его взглядом, но гордо вскинула подбородок.       - Не смейте меня обвинять, - зло прошипела она, схватив мужчину за рукав, - только не теперь! Где вы были все это время? Одно ваше слово могло бы все изменить, но вы явились сейчас, когда уже поздно, чтобы позлословить. Так что не пытайтесь обвинять меня, у вас нет на это права!       - Должно быть, мистрис Аманда не упоминала, что я искал с вами встречи, - злорадно улыбаясь, ответил Хэйтем, прекрасно зная, что это окажется для Хэлен неожиданностью. Рыжеволосая девушка отшатнулась, потрясенная, но быстро пришла в себя:       - Не говорите мне, что вы не смогли встретиться со мной из-за неуклюжей кормилицы! Если бы действительно хотели увидеться, вы бы это сделали, - сказала леди, презрительно поджав губы. Мужчина вздохнул и пожал плечами.       - Да, это правда. Но подумав, я решил, что Аманда была не так уж не права в стремлении оградить вас от моего общества. Вы приняли решение, и мешать было бы неразумно. - Хэлен ответила ему красноречивым взглядом и промолчала: говорить было не о чем. Она уже собиралась уйти, но Кенуэй удержал ее за руку.       - И все же я не мог не прийти на вашу свадьбу, Хэлен. Мне хотелось узнать, счастливы ли вы. Невеста не удержалась и горько рассмеялась под внимательным взглядом брюнета. В последнее время она все время смеялась именно с такой интонацией.       - И что же, я счастлива, мистер Хэйтем? По-моему, я просто обязана ликовать!       - Зачем вы это сделали? – Хэлл готова была расцарапать ему лицо за ту невинную интонацию, с какой был задан вопрос.       - Вы знаете.       - Я восхищаюсь вашим прагматизмом, - нельзя было определить, говорит ли Кенуэй искренне, или это желчный сарказм, продиктованный разочарованием и обидой. Хэлен посмотрела ему в глаза, стараясь понять, о чем он думает. Неужели вправду хочет сказать, что она предала отношения, связывающие их? Но не он ли бездействовал столь долгое время, показав этим свое полнейшее безразличие? Или же Хэйтем действительно думал, что у нее есть чувства к Джону, и решил не вмешиваться, но убедившись, что она вышла замуж по расчету, негодует по поводу данного поступка? Вздор! Если бы она что-то для него значила, он появился бы раньше.       - Вы разочарованы тем, что больше не сможете посещать дом О'Коннелов, демонстрируя обществу пылкую привязанность к их племяннице? – ехидным тоном поинтересовалась Хэлен. Слова прозвучали оскорбительно, они перечеркивали все, что произошло между ней и Хэйтемом, но девушке отчаянно хотелось уязвить его больнее.       - Разве что вы откроете вакансию адюльтера, - насмешливо отозвался мистер Кенуэй, задетый ее словами.       - Ноги вашей не будет в моем доме, слышите? Никогда! – яростно отчеканила Хэлен, окинув мужчину уничтожающим взглядом. - После того, что вы сделали.       - Я ничего не сделал.       - Вот именно, ничего, - остатки самообладания покинули миссис Аммел, она снова стала маленькой обидчивой мисс Фокс, - ведь это все вы, это – ваша вина! Вы должны были прийти ко мне раньше или не приходить никогда. Вместо этого вы являетесь сюда с претензиями и лишаете меня покоя. Я вас ненавижу, ненавижу! – едва сдерживая слезы, Хэлен отвернулась и последовала в глубину зала, с отчаянным желанием оказаться как можно дальше от пронзительных серых глаз. В какой-то момент перед ней оказался муж. Взглянув на Джона, Хэлл вновь чуть не расплакалась: ну почему сердце не замирает рядом с ним так, как с Хэйтемом?       Да, она боялась, что кто-нибудь скажет: вы продали себя. И ее опасения оправдались, ведь так сказал взгляд Хэйтема Кенуэя, и осознание этого раскаленным прутом обжигало сердце.

***

      Молодожены покинули таверну задолго до окончания праздника и отправились в дом, который снимал Джон Аммел. Хэлен попросила его оставить ее одну, сославшись на усталость. Обходительный супруг благосклонно отнесся к капризу молодой жены: впереди у них будет еще много совместных ночей. Но если граф мечтал о них, то девушка гнала даже мысль об этом. Правильно ли она поступила? Можно ли презирать ее за брак по расчету? И самое главное, сможет ли она простить себя, если ее первым любовником станет нелюбимый человек? Однако одну ночь она уже выиграла для себя – это немного успокаивало.       На следующее утро, а точнее ближе к обеду, когда все более менее оправились после ночного пиршества, Джон во всеуслышание объявил, что собирается отвезти молодую жену во фронтир, чтобы преподнести последний, самый грандиозный подарок. Разговор состоялся в гостиной дома, в котором он жил в Бостоне. Присутствовали все – Фишеры, Гэбриэл, Аманда и Брюс. Решено было безотлагательно отправиться в путь, хотя решал, конечно, Джон – остальные с удовольствием задержались бы в городе для отдыха. Никто и не догадывался о том сюрпризе, что он готовил, и лишь у Хэлен были подозрения. Она отвела мужа в сторону и посмотрела на него с укором.       - Вам вовсе не нужно было… - тихо сказала она. Ей думалось, что теперь стоит обращаться к Джону «на ты», но язык не поворачивался. Кроме того, некоторые супруги на протяжении всей жизни общаются вежливым тоном и молодого человека этот нюанс нисколько не смущал. Хэлен же казалось, что по настоящему близкие люди говорят друг другу «ты». Так было с Коннором и это не фамильярность, но выражением доверия и теплоты. Хэлл угнетала мысль, что со своим мужем она никогда не будет достаточно близка, чтобы решиться на такое.       - Глупости, моя дорогая графиня. Я же говорил вам, - ответил Джон, беря ее за руку и целуя тыльную сторону ладони. И девушке не оставалось ничего, кроме как смириться с щедростью супруга. К тому же она была рада уехать, так как это сводило вероятность встречи с Хэйтемом к минимуму. Новое столкновение с ним всколыхнуло в ее душе сомнения, прошлые переживания и чувства. Когда он был рядом, Хэлен отчетливо ощущала, что не любит Джона, в то время как без Кенуэя сомнения утихали. Граф окружил жену заботой и галантным вниманием, общаться с ним было как всегда легко и приятно. В иные моменты казалось, что со временем она сможет искренне полюбить его, но вот вернулся Хэйтем, и надежды пошли прахом.

***

      Как Хэлли и предполагала, последним сюрпризом Джона оказалось поместье, которое он показывал ей в прошлом году. Внешне дом почти не изменился, за исключением невысокого каменного ограждения, которое недавно возвели вокруг главного строения, конюшен и хозяйственных пристроек. В одном углу забора виднелась невысокая декоративная башенка. Молодой супруг гордо назвал это сооружение своим бастионом.       Когда компания остановилась во дворе, чтобы осмотреться вокруг, из-за дома выбежал большой меховой ком и с радостным повизгиванием кинулся прямо к Хэлен. Все произошло так быстро, что никто не успел отреагировать. Большой волк со всего маху налетел на девушку, и она едва устояла на ногах, но в отличие от остальных не испугалась. Она, конечно же, сразу узнала своего лохматого друга.       - Тэкода! – опускаясь перед зверем на корточки, воскликнула Хэлл, обнимая любимца за мускулистую шею. Она помнила его шаловливым щенком и дивилась тому, насколько он вырос. В пасти виднелись острые крепкие клыки, но девушка не обращала на них внимания, когда Тэкода с упоением вылизывал ей лицо.       - Как ты подрос, малыш, - со смехом удивилась она. Брюс гордо хмыкнул – именно он заботился о звере зимой. Когда он уезжал на свадьбу внучки в Бостон, заботы о прирученном волке он поручил слугам Джона Аммела. Один из них сам некогда был траппером и потому не робел в присутствии лесного хищника. Судя по всему о Тэкоде прекрасно заботились – у него была густая длинная светло-серая зимняя шубка, а пузо выглядело более чем внушительным.       - Малыш? – не в силах скрыть шока, переспросил Гэбриэл. Он никак не мог взять в толк, почему все присутствующие улыбаются при виде грозного лохматого дикого зверя. Джонатан, которому уже доводилось видеть Тэкоду, когда он ездил в Лексингтон, чтобы наблюдать за обустройством особняка, сохранял спокойствие.       - Раскормили бедолагу, - нарочито огорченным тоном констатировал мистер Фокс и легким свистом подозвал волка. Зверь обратил к нему стоящие торчком уши и подбежал ближе, свесив язык и ластясь.       - Толстый разбойник, - с грубоватой лаской проворчал Брюс, потрепав волчонка за ухом.       Однако на улице распогодилось: стало холоднее, подул ветер, а в воздухе кружились первые снежинки. Все поспешили в дом. Тэкоде пришлось смириться с тем, что его внутрь не пустят, хотя его жалобный вид почти заставил Хэлен передумать.       Особняк стал обитаемым – из труб валил дым, в ожидании хозяев слуги протопили помещения. Джон нанял конюха и купил лошадей, пригласил садовника и повара, а так же двух служанок, которые должны были следить за чистотой комнат. Разумеется, все были приятно поражены, но больше всех радовались Аманда и Брюс. Кормилица не могла перестать восхищаться щедростью графа Аммела, а старик был рад, что теперь его внучка будет жить неподалеку. Счастливая Абигаиль подбежала к Хэлен и, взяв ее за руки, закружилась по большой гостиной комнате на первом этаже, где вся компания разместилась после приезда.       - Какое счастье, Хэлен, теперь мы с вами будем видеться каждый день, - говорила блондинка, и Хэлл вторила ей радостным смехом. Блестящими от восторга глазами, рыжеволосая девушка осматривала свой новый дом: обстановка была подобрана со вкусом и вниманием к мелочам. Джон учел все ее предпочтения, ему словно удалось оживить крошечный кусочек далекого Лондона. Пол устилал темный паркет, высокие окна закрывали тяжелые кремовые шторы, стены были отделаны панелями светлого дерева. На первом этаже находились небольшая оранжерея, кухня, гостиная, кабинет графа, который смежался с библиотекой и обеденный зал, на втором хозяйская спальня, две комнаты для гостей и комнаты прислуги. В доме было несколько каминов – очаг на кухне совмещался с камином в гостиной, кроме них было еще два небольших - один в кабинете, другой в библиотеке. Все вещи были удобными, мебель выглядела элегантно, на полу перед каминами были расстелены шкуры. Потому, как хитро щурился Брюс, было понятно, что в этом деле не обошлось без его участия.       С какой любовью тут все было устроено, как тщательно отобраны детали. Все, чтобы угодить именно ей, чтобы увидеть улыбку на ее лице. Хэлен обернулась к Джону, глядя на него восхищенными глазами. Он любит ее! Как можно быть несчастной, когда знаешь, что кому-то ты настолько небезразличен? Молодая женщина стремительно приблизилась к мужу, который с нескрываемым удовольствием наблюдал за ее реакцией, и заключила его в крепкие объятия.       - Благодарю вас, - тихо сказала Хэлл, отстранившись и заглядывая ему в глаза, - но как вы угадали, что именно такая обстановка понравится мне?       - Это было не трудно. Ведь, чтобы не говорили, вы любите Лондон, - озорно прищурившись, ответил супруг. Хэлен огляделась, не в силах сдержать улыбки.       - Да, это правда. Теперь я и сама вижу: мне не хватало Лондонского духа.       - Ну, уж нет, юная леди, - проворчала Аманда, - еще одного путешествия через Атлантику я не переживу.       И все рассмеялись. Конечно, никто не думал о том, чтобы возвращаться в Англию.       - А как мы назовем этот особняк? – поинтересовалась миссис Аммел, когда компания собралась за ужином.       - Я думал назвать поместье вашим именем, но Гэбриэл меня отговорил, - смеясь, признался Джон. Сержант тряхнул светлой шевелюрой и фыркнул себе под нос, но ничего не сказал.       - И потому я остановился на вашей фамилии. Фокс-холл, как вам? – продолжил брюнет.       - Но, теперь моя фамилия - Аммел, - пролепетала донельзя смущенная Хэлен, у которой под насмешливыми и снисходительными взглядами собравшихся покраснели кончики ушей.       - Чепуха. К тому же Аммел-холл звучит хуже, вам не кажется? – граф вопросительно глянул на остальных.       - Джонатан… - простонал барон, страдальчески закатив глаза. Вопрос решился как-то сам собой, и с той поры особняк стали называть Фокс-холлом.       Хэлен с дрожью ожидала начала ночи. После такого восхитительного подарка отказать мужу было бы верхом пренебрежения. Он так старался угодить, а она не решается отдать то, что принадлежит ему по праву. И все же женщина колебалась, а это только усиливало естественное волнение. Но на следующее утро в ее дневнике появилась короткая запись: «брак был консуммирован».       Девушка не могла быть более откровенной даже на страницах своего личного дневника, так как слишком сильно переживала свое становление женщиной. Хотя Джон оказался терпеливым и опытным любовником, Хэлен так и не смогла расслабиться и получить удовольствие. Все усилия уходили на то, чтобы не оттолкнуть мужа и изгнать из головы навязчивый образ Коннора. Она не желала изменять супругу даже в мыслях, но воспоминания о метисе и Хэйтеме вновь и вновь всплывали в памяти.       «Мне кажется, что девушка становится настоящей женщиной только в объятиях с желанным мужчиной. Иначе все, что происходит между людьми в постели, попросту ничего не значит. Как можно по-настоящему стать другой, если мысли и чувства блуждают где-то далеко, нет желания раствориться в человеке, который находится рядом? Да, физически я повзрослела, но в душе осталась такой, какой была. Ведь чтобы измениться, нужно потерять себя прежнюю, но Джон – не тот мужчина, в объятиях которого я смогла бы забыться.       Нет, он не причинил мне боли, и наверняка он хороший любовник, лучше многих, но я хотела бы… большего. Того, чего Джон не сможет мне дать, а точнее, что я не смогу от него принять».       Тем не менее во все последующие ночи Хэлен не отказывала Джонатану и не чувствовала себя несчастной. Она добросовестно исполняла супружеский долг и готова была быть ласковой с мужем просто из чувства благодарности. Она гнала миражи прочь, полностью погрузившись в новую главу своей жизни.

***

      Так началась семейная жизнь для Хэлен Аммел. Новоиспеченная графиня увлекалась ведением домашнего хозяйства и лично занималась доходами рассеянного супруга. Аманда с удовольствием взяла шефство над молодыми неопытными служаками, обучая содержать господский дом в чистоте. Всех поразило неожиданно решение Абигаиль: девушка попросила Хэлен сделать ее своей камеристкой. Хэлл поначалу отказывалась, так как не хотела делать из подруги служанку, но, в конце концов, уступила уговорам мисс Фишер:       - Пойми меня, Хэлен, я в тягость своим родителям и больше не хочу висеть на их шее безвольным бесполезным грузом, - чуть не плача, уговарила Абигаиль. Ее тон тронул Хэлли, и она согласилась. Близкое присутствие и помощь лучшей подруги помогли ей быстрее освоиться.       По вечерам в оранжерее миссис Аммел собирала старых знакомых по Лексингтону, они играли в карты и пили чай. Временами к ним присоединялись офицеры во главе с графом, но чаще всего военные проводили время в кабинете или в библиотеке, в своем кругу. Дело в том, что Джон командовал всеми красными мундирами в Лексингтоне – он высылал патрули и проводил разведку, а так же обязан был следить за передвижением обозов снабжения, предназначенных для ближайших фортов. Гэбриэл отказался от более высокой должности в Бостоне и остался со старым другом, чтобы во всем ему помогать. Он жил в одном из домов, в деревне, но почти все время проводил с Джоном.       Хэлен часто видела мужа хмурым и озабоченным. Он никогда не вдавался в подробности, стремясь уберечь от ненужных тревог, но она подозревала, что его трудности связаны с бунтовщиками.       - Они не желают видеть во мне союзника, только врага, - говорил Джонатан о местных жителях. Люди шарахались от красных мундиров как от зачумленных и куда охотнее вели дела с патриотами. Когда Хэлен выразила робкое предположение, что патриотов никто не видел в Лексингтоне, Джон поморщился и махнул рукой:       - Они повсюду, эти пронырливые янки. Мы ищем их в одном месте, а они грабят обоз с армейским продовольствием в другом. Я пробовал было вести переговоры, так как в мои задачи входит сохранение мирной обстановки в этом регионе, да все без толку: нам не верят.       - Считаете, что они должны верить тем, кто носит форму их врагов? – выгнув бровь, резонноипоинтересовалась Хэлен. Она переживала за неудачи супруга, но не могла не упрекнуть его за наивность.       - Это верно, но ведь я здесь живу. Неужели они думают, что я хочу привести войну на порог своего дома? – досадливо поморщившись, пробормотал Джон и устало вздохнул. Он был добрым человеком, граф Аммел, и искренне верил в то, что ситуацию еще можно решить мирным путем. Хэлен была настроена менее оптимистично: личный опыт подсказывал ей, что ничего не бывает так просто, особенно когда одни силы предлагают другим мир на условиях полной капитуляции. Джон, конечно, не был сторонником крайних мер, но и он не мог пойти против высшего руководства. Гэбриэл, напротив, яростно защищал интересы лоялистов и настаивал на ужесточении мер наказания для местных жителей, сочувствующих патриотам. Но Джонатан был непреклонен: он строго следил за дисциплиной подчиненных, пресекая любую попытку агрессии в сторону народа. Однако и это мало помогало: не раз его солдат оскорбляли и даже кидали в них комьями грязи. Но стоило Джону или Хэлен появиться на месте происшествия, как страсти успокаивались: местные люди уважали графа и любили его жену. И все же этого было явно недостаточно, чтобы сохранить прочный мир.       Однажды в начале апреля, когда зима, наконец, сдалась, и снег растаял, Хэлен заметила во дворе особняка двух незнакомых лошадей. Видимо, в Фокс-холл прибыли какие-то гости. Хэлл возвращалась от своего дедушки – у того разболелась спина и она готовила ему болеутоляющий отвар. Сделав все необходимое, она оставила его заботам Аманды, которая с некоторых пор все больше привязывалась к Брюсу. Надо сказать, что за зиму у графини перебывали чуть ли не все жители маленького городка. У каждого были свои проблемы: иногда легкая простуда, порой больной зуб, нарыв на месте занозы, а однажды даже сломанная нога. Благодаря горячим рекомендациям Абигаиль и восхвалениям Джона, Хэлен приобрела репутацию целительницы, чьи способности сравнимы с волшебством. Она получила бесценный опыт в области лечения насморка, кашля, отравлений, расстройств кишечника и желудка. Операция по удалению зуба была сложной, целительница действовала почти наобум, но все прошло гладко.       Хотя ей нравилось лечить людей, в отличие от них она осознавала пределы своего лекарского мастерства, но простой народ был непоколебим в своей вере. Как-то раз к ней явилась одна из соседок, жена фермера. Женщина всерьез попросила погадать ей по линиям на руке. Пораженная Хэлен очень долго убеждала гостью в том, что не занимается магией, а только лишь увлекается травничеством. После этого случая она стала вести себя более осторожно, ибо существовала реальная опасность прослыть ведьмой, а с ними у протестантов разговор короткий.       Итак, тем вечером Хэлл возвращалась домой в сопровождении верного Тэкоды: за два месяца волк окончательно вырос, превратившись в грозного и красивого хищника. У порога она передала верхнюю одежду одной из служанок, молоденькой вечно хихикающей девчушке лет четырнадцати, и спросила, кто нанес им визит. Время подходило к ужину, с кухни уже доносился соблазнительный аромат еды, и миссис Аммел хотела знать, на какое количество персон накрывать стол.       Служанка покраснела и сказала, что приехали двое незнакомых джентльменов, военных, судя по всему. Сейчас они о чем-то говорят с господином графом в его кабинете. Хэлен нахмурилась, но не стала дальше расспрашивать. Интересно, кто бы это мог быть? Погруженная в раздумья, рыжеволосая девушка не спеша направилась в библиотеку, в которой была дверь, ведущая в кабинет Джона. В комнате было прохладно: большое арночное окно было распахнуто настежь. Судя по всему, это было сделано для того, чтобы проветрить помещение, так как вчера здесь до поздней ночи заседали солдаты. Однако запахи табака и рома настолько плотно впитались в окружающие предметы, что в сквозняке не было никакого смысла. Поежившись под легким порывом влажного весеннего воздуха, Хэлен прикрыла окно, с удовольствием отметив, что пейзаж на улице начинает оживать. Деревья подёрнулись зеленой дымкой, набухли почки, кое-где на солнце сквозь замерзшую землю пробивались первые зеленые росточки. Весна должна была принести в душу радость, но молодая графиня слишком хорошо помнила о страшных событиях прошлого года. Именно поэтому в неожиданном визите незнакомцев она увидела дурное предзнаменование и отнеслась к нему серьезней, чем оно того стоило.       «Как странно… обычно Джон не закрывается с гостями у себя в кабинете. Даже с гонцами своего начальства он общается в столовой или библиотеке. Очень редко случается что-то требующее полной секретности. Должно быть, дело серьезное», - нахмурившись, размышляла Хэлли. Почувствовав тревогу за свое хрупкое семейное счастье, которым она очень дорожила, Хэлл поборола природную деликатность. Тихо приблизившись к закрытой двери, ведущей в кабинет мужа, она затаила дыхание и прислушалась, пытаясь разобрать приглушенные голоса. Кажется, Джон был чем-то очень недоволен: его голос звучал громче, интонации были резкими:       - Да как вы, офицер королевской армии, можете просить меня об этом? Это – измена! – бушевал Джон. Ему кто-то ответил, но так тихо, что слов разобрать неудалось. Закусив губу, Хэлен прижалась щекой к двери, изо всех сил напрягая слух.       - Ну, и что говорят? – прошептал кто-то на самое ухо. Шепот был таким тихим, что Хэлл даже не вздрогнула от неожиданности.       - Не знаю, - таким же шепотом пробормотала она, и только потом пришло осознание. Этот чарующий голос можно было узнать среди сотен других. Хэлл резко отпрянула в сторону, во все глаза глядя на человека, находившегося рядом. Он стоял, как всегда гордо выпрямившись, заложив руки за спину и улыбаясь, в серых глазах плясали смешинки. Мистер Хэйтем Кенуэй, собственной персоной с нескрываемым весельем разглядывал неудачливую шпионку и только чудом сдерживал смех.       - Это вы! – не веря своим глазам, выдохнула Хэлен, краснея от кончиков ногтей до корней волос. Нет, определенно, он существует в ее жизни, чтобы присутствовать при любом проявлении порока! Девушка так растерялась, что не находила больше слов, безуспешно пытаясь справится с неловкостью.       - Я гляжу, вы совсем не изменились, миссис Хэлен, - с улыбкой констатировал Хэйтем и его снисходительный тон, вывел ее из себя так, что ей удалось, наконец, обрести дар речи.       - Что вам нужно в моем доме? – сухо поинтересовалась она, смиряя незванного гостя недоверчивым взглядом. Он остался прежним, ничуть не изменившись: все так же благороден, все так же обворожителен, вел себя спокойно и уверенно, будто не было той ужасной сцены, которая произошла между ними на свадьбе. Хэлен не раз корила себя за несдержанность и жалела о сказанных словах, но своего решения не поменяла: она не хотела видеться с мистером Кенуэем. Нельзя было даже вспоминать о том, что между ними было, иначе слишком велик соблазн начать все сначала.       - Я сопровождаю Джона Питкерна, у него дело к вашему супругу, - покорно отозвался Хэйтем.       - Какое дело? – довольно грубо переспросила Хэлен. В отличие от своего расслабленного собеседника она выглядела встревоженной и напряженной.       - Политика и война. Они и по отдельности не слишком-то интересны для дамских ушей, а уж когда совмещаются, становятся невероятно скучными, - мужчина улыбнулся и пожал плечами, как бы предлагая сменить тему разговора. Хэлен прищурилась и скрестила руки на груди.       - И все же, я предпочту быть в курсе.       - Неужели мы не найдем о чем поговорить? – Хэйтем перестал улыбаться и слегка нахмурился. Было очевидно, что он ни за что не расскажет о цели визита, и дело вовсе не в скуке. Как Хэлли и предполагала, дело было слишком серьезным, чтобы посвящать в него неискушённую молодую женщину. Даже Джон, который всецело доверял жене, вряд ли посвятит ее в эту тайну.       Когда мужчины начинали темнить, миссис Аммел теряла благодушие, а ее голубые глаза начинали метать молнии. Она еще не забыла, как один такой секрет лишил ее возможности познать счастье. Однако девушка не желала начинать очередную ссору с Хэйтемом и тем самым унижать себя еще больше, а потому решила уйти.       - Нам с вами не о чем разговаривать, - поджав губы, сказала она и направилась к выходу, но чужая рука на плече остановила ее.       - Миссис Аммел… - начал было Хэйтем, но это обращение еще больше разозлило ее. Хэлен вспомнила весь стыд, который испытала несколько месяцев назад, когда Хэйтем укорил ее в расчетливости. В его глазах она хотела выглядеть достойной, а брак по расчету для нее был одним из самых отвратительных поступков. Тем хуже, что именно Кенуэй узнал о нем. Хэлен не хотела вновь проливать слезы о том, чему уже не суждено сбыться, и потому стремилась прекратить тягостный разговор.       - Что вам от меня нужно? Оставьте меня в покое! – поддавшись вспышке нервного напряжения, воскликнула Хэлен и зло посмотрела на джентльмена, стряхнув его руку со своего плеча. Тот некоторое время смотрел на нее, а потом прищурился, словно прочитав ее мысли.       - Ну, это уж слишком, вам не кажется? – недовольно переспросил он и снова заступил ей дорогу. Хэлен с тупым упрямством искала возможность улизнуть.       - Вы ведете себя так, будто я вас предал.       - Да! – чувствуя, что в глазах собираются слезы, ответила леди, в отчаянии метнувшись в сторону. Никто не мог вывести ее из себя. Никто, кроме Хэйтема Кенуэя, который одним своим присутствием выворачивал ее душу наизнанку.       - Вы сами себя предали, – жестко сказал он, хватая беспокойную девушку за плечи и заглядывая ей в глаза. Загипнотизированная, Хэлен некоторое время молча смотрела на него, а потом с новой силой начала вырываться.       - Да как вы смеете говорить такое?       - Это правда, и вы знаете это, - слова звучали как приговор.       - Вы жестоки, это несправедливо! – протестовала Хэлл, уже чувствуя, что этот спор так же бесполезен, как попытки вырваться из стальной хватки чужих рук.       - Разумеется, это несправедливо, - согласился Хэйтем и мягкость его интонаций сломили остатки ее сопротивления. Хэлен опустила голову, стараясь отвести взгляд и молча ждала, когда ей позволят уйти. Видя, что она успокоилась, Кенуэй разжал руки, но его тяжелый взгляд пригвождал к месту не хуже стальных оков.       - Вы могли бы спасти меня, - упрямо повторила Хэлен, цепляясь за эти слова, как за последнюю надежду. Она прекрасно осознавала, что сама сотворила свою судьбу, и все же… тогда Хэйтем мог удержать ее от необратимого решения. Достаточно было просто помочь владельцам таверны «Зеленый дракон». Или же миссис Аммел желала большего? Она не могла разобраться в своих чувствах и ответить на этот вопрос.       - Вы этого ждали? – приметив возмущенный взгляд Хэйтем печально улыбнулся и развел руки.       - Я об этом не знал. Издали вы казались счастливой.       - Но я же написала вам!       - Ваше послание нельзя было назвать романтическим. Скорее наоборот, его можно было трактовать как прощание, - Хэлли вспомнила строки своего письма и вынуждена была признать справедливость слов Хэйтема. Тем временем он продолжил:       - К тому же я был зол на вас, за то, что вы без предупреждения исчезли на столь долгий срок. И не в первый раз, должен сказать, - под его пристальным взглядом Хэлл залилась краской стыда, - вы заставили меня поволноваться. А перспектива заниматься делами трактирщиков по просьбе безразличной женщины никого не прельстит. Вам известно, что у меня есть более важные дела.       Хэлен слушала и всем существом желала поверить. Она слишком измучилась, чтобы разбираться, что было правдой, а что – ложью. Хэлл устало повела плечом, тем самым как бы заканчивая неприятный разговор. Неужели она своими руками затянула петлю у себя на шее? Выходит, ей просто стоило быть более откровенной, открыть свои чувства и тогда не пришлось бы выходить замуж за другого? Рыжеволосая девушка зажмурилась – от этих мыслей ее охватывала невыносимая тоска.       «Неправда. Это – неправда. Он тоже должен был хоть что-нибудь сделать», - повторяла про себя она. Хэлен итак чувствовала вину перед мужем и перед сердцем, но признать, что во всем виновата только одна она, было слишком тяжело. К тому же за время знакомства с Кенуэем она научилась не доверять его словам, кторыми тот всегда ловко пользволся. Всегда чувствуя его превосходство, Хэлли боялась быть обведенной вокруг пальца и постоянно ждала подвоха.       Видя, что она больше не злится, Хэйтем сделал шаг навстречу и склонил голову. Серебристо-серые глаза оказались совсем близко, они завораживали магическим блеском и заставляли забыть обо всем. Чуть приоткрытые, красиво очерченные губы обещали чувственный поцелуй, такой, которого Хэлен давно ждала, но в последний момент она отвернулась и печально вздохнула.       - Хэлен? – тихо позвал Хэйтем.       - Миссис Аммел, как вы сами сказали, - без всякой злости напомнила она и отстранилась, с сожалением глядя на него. Мужчина нахмурился и некоторое время размышлял, в который раз удивляясь упрямству этой особы. Она отстранялась от него незамужней и, будучи замужем, невинной и умудренной опытом, со злостью или с сожалением, желая его или ненавидя, но все равно каждый раз отказывала. Решительно, невозможно понять, что ей движет: простой каприз или глубокая убежденность. Она просто хочет сохранить верность мужу, которого не любит, или таким образом мстит?       - Вы его любите? – неожиданно для самого себя спросил Хэйтем. Наверное, все мужчины иногда становятся собственниками и задают этот глупый вопрос. Хэлен сжала губы и промолчала.       - Ведь не любите же, - с уверенностью продолжил Кэнуэй, но девушке захотелось сбить с него спесь:       - Я люблю.       - Это совсем не то, - отмахнулся Хэйтем, и она не нашла, чем возразить: с правдой трудно спорить. Хэлен была счастлива в своей новой жизни, она испытывала теплые нежные чувства к своему доброму мужу, но разве теплота и дружеская привязанность заменяют любовь и страсть? И, тем не менее, не хотела изменять Джону, хотя прекрасно понимала, что Хэйтем может дать ей то, чего она хочет. Он мог бы сделать ее настоящей женщиной, пробудил бы вкус к любви, чувственность. Но Хэлл четко определила грань между мечтами и реальностью.       Кенуэй качнул головой и отошел в сторону, медленно прохаживаясь по комнате. Он не собирался склонять юную леди к измене. Верность – благородный идеал, и он его уважал.       - Похоже, что у мистера Питкерна ничего не вышло, - немного погодя подал голос Хэйтем. Он подошел к глобусу, который стоял на высоких резных деревянных ножках в одном из углов комнаты, и крутанул сферу, вглядываясь в причудливую карту материков. Хэлен, видя, что неловкий разговор закончен, облегченно выдохнула и тоже прошлась по комнате, искоса наблюдая за Кенуэем. Может ей удастся хитростью выудить из него нужные сведения? Это вряд ли: ей неожиданно подумалось, что даже во время занятий любовью он бдительно охраняет свои секреты.       - Что именно? – стараясь говорить безразлично, поинтересовалась она. Хэйтем, конечно, обратил внимание на тон вопроса и, обернувшись, наградил ее смешливым взглядом.       - С вашим мужем. Мы рассчитывали на его помощь в одном деле, однако Джонатан Аммел оказался на редкость принципиальным человеком.       - Разумеется, - на губах Хэлен расплылась гордая улыбка, будто это она смогла дать достойный отпор мистеру Кенуэю, а вовсе не ее муж. Приятно было осознавать, что не все так подвластны его влиянию, как она сама. Это делало Хэйтема более простым и человечным. Так было легче, ведь временами создавалось ощущение, что он слишком хорош, чтобы быть простым смертным.       - Вы считаете, что все действительно так безнадежно? – задумчиво спросил темноволосый мужчина, все еще разглядывая глобус.       - У вас нет шансов, - твердо ответила Хэлен, хотя на самом деле не была так уверена. Она знала, что ее муж принципиальный человек, но природная мягкость могла склонить его к согласию. Вряд ли мистер Питкерн мог предложить что-то бесчестное, но судя по возмущенному тону Джонатана, дело было щекотливым. Хэлен отлично знала графа и с уверенностью могла утверждать только одно – он никогда не пойдет на измену.       Они немного помолчали: Хэйтем все так же крутил глобус, а девушка следила за движениями его пальцев. Потом брюнет резко остановил движение сферы и повернулся к ней, будто бы приняв какое-то решение.       - В таком случае, у меня есть дело к вам, миссис Аммел.       - Я слушаю, - копируя его важный тон, ответила рыжеволосая графиня, пряча улыбку. Какое, наверное, унижение - просить помощи у слабой женщины, потерпев неудачу с ее несговорчивым мужем. Однако, Хэлен чувствовала себя польщенной: наконец-то Хэйтем приобщит ее к своему делу! Как странно, неужели именно этот таинственный джентльмен первым продемонстрирует такое уважение по отношению к ней?       - Вам еще не наскучил Лексингтон, леди?       - Отнюдь.       - Очень жаль, я хотел предложить вам отправится на прием, который вскоре состоится в Бостоне.       Сказать, что Хэлен была в замешательстве, услышав такое внезапное предложение, это ничего не сказать. От Хэйтема она ожидала чего угодно, но только не этого.       - В этом и заключается суть вашего дела? – она растерянно разгладила складки юбки и недоуменно нахмурилась. Видя ее озадаченный вид, мужчина довольно ухмыльнулся:       - Не совсем.       - Тогда что…       - Не все сразу, миссис Аммел. Вы так и не научились терпению. Скажите-ка лучше, что вы запомнили из наших бесед?       - Многое, - осторожно ответила Хэлл, окончательно сбитая с толку.       - Хорошо, если так. А не желаете возобновить эти уроки?       - Это необходимо для дела, которое вы хотите мне предложить? – неуверенно закусив губу, уточнила Хэлен. Да, она сама зарекалась от отношений с мистером Кенуэем, но если при их встречах речь не будет касаться личных тем, возможно, стоит переменить решение? Хэлен отчетливо вспомнила, как нравились ей беседы с этим умным и образованным человеком, они давали богатую пищу для ума. Хотя ей действительно нравилось жить в Лексингтоне, монотонная череда дней в сонной деревне вводила ее в оцепенение. Что ни говори, не помешало бы выехать в Бостон, пройтись по магазинам, навестить тетушку и проведать знакомых. Кроме того, недаром говорили, что Хэлен любит приключения. Разве она может отказаться, когда в воздухе разлился заманчивый аромат одного из них?       - Без сомнения, - по губам мужчины расплылась победоносная улыбка – он понял, что на этот раз выиграл. В этот момент в комнату вошел Джон Аммел, по виду которого можно было понять, что он крайне недоволен состоявшимся разговором. Следом за ним шел мистер Питкерн, на его лице была написана досада, усилившаяся при виде супруги подполковника.       - Прошу извинить за доставленное беспокойство, миссис Аммел, - сказал он и галантно поклонился.       - Мистер Кенуэй, надеюсь, вы не пытались забить голову моей жены теми возмутительными идеями, о которых некоторое время назад говорили мне? – Джонатан подошел к Хэлен, и впервые та прочла в его взгляде жесткость.       - Джон… - начала она, но тут вмешался Хэйтем, знаком попросив молчать:       - Не нужно распаляться, мистер Аммел, мы уже… - говорил Питкерн, но Хэйтем перебил и его:       - Нам нужно обсудить еще кое-что, наедине. Миссис Хэлен, вы извините нас? – чопорным тоном обратился он к девушке. Хэлен скорчила недовольную гримасу и вышла из библиотеки следом за Питкерном, который так же был удивлен поведением товарища.       - Я прикажу слугам поставить на стол два дополнительных набора приборов к обеду, - добавила Хэлл на прощание, а Хэйтем вежливо склонил голову:       - Благодарю, миссис Аммел.       Хэлли отвела Джона Питкерна в гостиную, где обнаружила Абигаиль и Гэбриэла: молодые люди о чем-то тихо говорили друг с другом. Сержант стоял у окна, в то время как камеристка сидела на диване неподалеку. Несмотря на то, что блондинка имела статус служанки, в доме к ней относились очень уважительно, и когда Хэлен не требовалась ее помощь, девушка могла чувствовать себя как дома.       - Мистер Питкерн! – удивленно воскликнул Гэбриэл когда, обернувшись, увидел спутника Хэлен. В его голосе слышалось неподдельное поразительное уважение: не каждый день можно было встретить человека, который бы пользовался расположением недоверчивого барона. Увидев, что мужчины знакомы и легко найдут общий язык, Хэлен на некоторое время удалилась на кухню, чтобы предупредить повара о двух дополнительных порциях. Вернувшись, она удобно устроилась на диване рядом с белокурой подругой. Военные о чем-то негромко переговаривались, видимо обсуждая нюансы предстоящей летней кампании, которую собирались развернуть против патриотов.       Нужно бы помолчать и послушать, но Хэлен решила попробовать разузнать у Питкерна подробности дела, которое привело его в Фокс-холл. Он тоже осторожен, но, возможно, будет проще разговорить его, чем Хэйтема?       - Мистер Питкерн, сэр, вы не слишком огорчены тем, что мой муж отказался участвовать в вашей затее? – как бы невзначай начала Хэлен, томно опустив ресницы. Барон посмотрел на нее с явным неодобрением, так как считал, что женщине не пристало участвовать в мужских беседах, касающихся войны. Графиня ответила ему бритвенно-острым взглядом: пусть только попробует вмешаться, и она больше не пустит его на порог!       - Признаюсь, поведение вашего мужа меня удивило, - со вздохом ответил Джон, пропусттвший этот молчаливый обмен "любезностями".       - Правда? А меня – ничуть.       - Почему?       - Мой муж не участвует в подобных делах, вы должны были знать, - тщательно подбирая слова, отвечала Хэлен, наблюдая, как удивленно вытягивается лицо военного.       - Мне казалось, он разделяет мои взгляды, - пробормотал Питкерн и смутился, почувствовав на себе испытующий взгляд Гэбриэла. Блондин не знал о сути разговора, но видимо подумал, что речь идет именно об отношении к патриотам:       - Вы всегда были слишком снисходительны к этим бунтовщикам. Я рад, что мой друг не согласился с вами, - сказал он.       - Нам нужно предотвратить кровопролитие, а не начинать его, - упрямо покачал головой Питкерн. За это его стоило уважать: он не боялся высказывать мнение, даже если заранее знал, что оно не получит одобрения. Гэбриэл нахмурился, но спорить не стал.       - Я согласна с вами, но, на мой взгляд, стоит поискать другой выход, - произнесла Хэлен и затаила дыхание в ожидании ответа. Говорить становилось все труднее: она должна была вести себя так, будто знала о том, что предлагал Питкерн. Мужчина видимо очень глубоко переживал проблему и потому в сердцах сказал:       - Другой выход? Да разве это возможно? Штаб не желает даже слушать о… - тут Джон спохватился и с подозрением посмотрел на девушку, которая приняла самый невинный вид, на какой была способна.       - Позвольте спросить, но откуда вам известно, о чем мы говорили с вашим мужем?       - Мистер Хэйтем рассказал мне, - непринужденно соврала Хэлли, твердо выдержав изучающий взгляд гостя, и выглядела при том такой уверенной, что Питкерн поверил ей, но тут в комнату вошли Кэнуэй и ее муж.       - Хорошая попытка, миссис Аммел, - смеясь, похвалил сероглазый мужчина, а Хэлл досадливо фыркнула, - вы все упражняетесь в лицедействе, как я погляжу?       - А вы все так же таинственны, мой дорогой Хэйтем, - со сладчайшей из улыбкой отозвалась Хэлен, борясь с желанием придушить вездесущего Кенуэя. Еще бы чуть-чуть, и она бы проникла в его планы, но ее снова постигла неудача. Остальные с изумлением наблюдали эту словесную перепалку, а больше всех был удивлен мистер Питкерн. Поняв, что его обвели вокруг пальца, он смутился и даже покраснел. Хэлен принесла ему извинения и объяснила, что сгорает от любопытства, но, кажется, все считают ее ребенком и отказываются говорить.       Потом все направились в столовую, слуги подали еду. За ужином Хэлен заметила необычайную молчаливость Джонатана: он выглядел озабоченным и хмурился. Обычно именно он поддерживал общий разговор за столом, но в этот раз этим пришлось заняться его жене. К счастью она хорошо знала всех присутствующих, и это не составило для нее труда.       Вскоре после обеда гости собрались покинуть поместье и отправиться в обратный путь до Бостона. Перед тем, как выйти из дома, Хэйтем отвел Хэлен в сторону и попросил уделить ему несколько минут. Та пригласила его в свою любимую оранжерею, где можно было поговорить с глазу на глаз.       - Очень скоро вы отправитесь в Бостон, - сообщил Кэнуэй.       - Но мой муж…       - Мы с Джонатаном переговорили по этому поводу, и он согласен отпустить вас на некоторое время, чтобы вы навестили свою тетушку. Сам он, к несчастью, никак не может покинуть фронтир – за зиму в армии накопилось много дел. - Хэлен нахмурилась, требовательно заглядывая в серые глаза и ожидая дальнейших разъяснений, но мистер Кенуэй оставался непоколебимым.       - Так что мне предстоит сделать? – продолжала допытываться она.       - Вот об этом вам не стоит ни с кем говорить, миссис Хэлен. Я расскажу вам больше в городе. До скорой встречи, надеюсь, в этот раз вы не заставите себя долго ждать, - с этими словами он поклонился и направился к выходу, оставив леди Аммел теряться в догадках.       «Опять тайны. Я скоро их возненавижу!» - с раздражением накручивая на палец локон волос, думала она. Когда вечером Хэлен попыталась расспросить обо всем графа, то встретила неожиданный отпор.       - Дорогая, есть вещи, которые вам знать совсем не обязательно, - мягко, но непреклонно сказал он.       - Вам будет полезно некоторое время побыть в городе, пока я разбираюсь с делами здесь, - Хэлен с беспокойством заглянула в глаза мужу и положила ладони ему на грудь. Она чувствовала, что Джонатан обеспокоен гораздо больше, чем хочет показать. Недавние дурные предчувствия вновь нахлынули на нее с новой силой: ей вдруг показалось, что тень очередного несчастья нависла над ее домом, а у нее не хватит сил и ума отвести беду.       - Все будет хорошо? – после томительной паузы с надеждой спросила Хэлен, ища в Джоне поддержки. Он улыбнулся и поцеловал ее руку.       - Конечно, - был ответ, но Хэлен ему не поверила.

***

      При въезде в город карета подверглась досмотру: хмурый солдат в красном поношенном мундире начал расспрашивать о цели поездки и о багаже. Возмущенная этой бесцеремонностью, Хэлл собралась поставить его на место: возможно упоминание фамилии ее мужа успокоит этого дотошного человека? Но тут к экипажу подошел еще кто-то:       - Все в порядке, солдат, можешь идти, - раздался спокойный голос мистера Кэнуэя. Служака смерил его недовольным взглядом, и что-то пробурчав себе под нос, пошел прочь. Хэйтем ловко запрыгнул в экипаж и закрыл за собой дверцу, назвав вознице адрес дома графа Аммела.       - Надеюсь, вы не против моей компании? На улице опять дождь, - обратился он к Хэлен, удобно утроившись на сиденье напротив. Все еще удивленная его неожиданным появлением, леди слабо кивнула и направила сосредоточенный взгляд в маленькое застекленное окошечко. На улицах было что-то неладно: нельзя было сказать, что именно, но в воздухе чувствовалась странная напряженность, густым маревом нависшая над всем городом.       - Что-нибудь не так? – спросила Хэлен, не в силах определить, что ее встревожило.       - Пока все спокойно, - успокаивающим тоном отозвался Хэйтем: он тоже задумчиво смотрел в окно.       - Пока? – мгновенно вспыхивая, переспросила Хэлл. Ну, хватит с нее недомолвок! Или ей сейчас же объяснят, что происходит, или она прикажет кучеру развернуть карету и отправится обратно на фронтир.       - Боюсь, вскоре может разразиться ненужный конфликт между повстанцами и регулярной армией короля Георга.       - Что?! И в такое время вы вынудили меня покинуть мужа и дом? – не веря своим ушам, негодующе воскликнула медноволосая графиня.       - Не стоит так волноваться, это только лишь предположение, - пренебрежительным тоном ответил Хэйтем.       - Если вы говорите о нем, значит оно не лишено оснований, - парировала Хэлен и твердо встретила его взгляд. На этот раз Кенуэй не обойдется призрачными полунамеками. Мужчина снова посмотрел на улицу, видимо решив не отвечать.       - Зачем я здесь? – чувствуя все нарастающее беспокойство, снова спросила миссис Аммел. Если Джону предстоит пройти через тяжелые испытания, она хочет быть рядом с ним.       - Мы с вами попытаемся вразумить некоторых людей, - после недолгого молчания ответил Хэйтем, и от хищного блеска его глаз у девушки задрожали колени.       Когда экипаж подъехал к дому, Кенуэй порекомендовал Хэлен отпустить кучера домой, а сам отправился по делам, которые ждали его в городе. Девушка последовала его совету и отправила экипаж домой, а сама пошла обустраиваться в доме. Джон снимал этот особняк, но постоянно в нем не жил. Из-за этого комнаты выглядели необжитыми и вызывали острое желание привнести немного уюта.       Хэлл приехала налегке, при ней была только небольшая дорожная сумка, в которую она любовно уложила свою шкатулку с травами. В последнее время девушка складывала туда все свои сокровища: бусы из ракушек и перья, подаренные Коннором, индейский нож и вампум Джонсона, кулон, полученный от Аманды. Эти символы как вехи ее жизни в Америке придавали Хэлен сил, с ними ей было спокойней.       Так же в сумке был плащ и одно единственное сменное платье. Отложив прочие дела, рыжеволосая девушка решила сначала его разгладить: в нем она пойдет завтра на прием, о котором говорил Хэйтем. По дороге мужчина немного рассказал ей о предстоящем деле, но и этого хватило, чтобы Хэлл погрузилась в глубокое раздумье. Покончив с глажкой, она накинула плащ и отправилась навестить О'Коннелов. Там, устроившись в гостиной за столом, она открыла дневник и начала писать:       «Итак, мистер Хэйтем подозревает, что вскоре противостояние патриотов и лоялистов достигнет своего апогея. Как он сам выразился, эта ситуация давно напоминает бочку с порохом, а люди с обеих сторон дерутся за право поджечь фитиль. От себя добавлю, что на этой самой бочке находимся все мы – жители колоний. Я тревожусь за тех, кто остался в Фокс-холле, но надеюсь, что беда минует их. Кроме того, мистер Кенуэй выразил надежду на то, что, возможно, его действия помогут улучшить положение.       «Мы отберем у них фитиль, а вы затопчете его своей красивой ножкой», - сказал он. Если честно, я не очень понимаю, какая роль мне уготована. Завтра вечером мы отправляемся на прием, где Хэйтему нужно переговорить с лидерами сопротивления. И на самом деле я не знаю, чего он хочется добиться своими действиями: мистер Кэнуэй как всегда говорить намеками. Я так и не поняла, кого он поддерживает, колонистов или корону, но одном уверена точно: Хэйтем постарается сделать так, чтобы дело обратилось ему во благо. А его целями не являются разруха и война, так что он сделает все, чтобы их предотвратить.       Но как мое присутствие может помочь? Я не вижу себя среди этих бунтовщиков. Быть может, их мотивы и благородны, но, наверное, я – истинная подданная Его Величества. Мне претит само звучание слова «мятеж», а Сыны Свободы именно его и готовят. Я помню безумие, которое они устроили два года назад в порту и назвали его «Бостонским чаепитием». И к чему привела порча ценного груза? Георг принял несколько законов, которые тут же прозвали «Невыносимыми», от них пострадали все, а желаемой цели бунтовщики так и не достигли. Я согласна с тем, что Америке нужны перемены, но мне не нравится тот путь, каким идут Сыны Свободы. Именно поэтому я считаю, что мое присутствие на встрече таких людей будет лишним. Если Хэйтем хочет их успокоить, то я явно не подхожу для этой роли. Однако, он, похоже, думает иначе…       Моя тетушка выглядит болезненной, волнения последних нескольких месяцев сильно на нее повлияли. Однако она из породы Фоксов, а нас нелегко сломить, как любит говорить мой дедушка.       Время покажет, что принесет нам будущее, а пока мне остается только позволить мистеру Хэйтему действовать по своему усмотрению. Надеюсь, у него все получится...

16 апреля 1775 года.

»       Хэлен аккуратно закрыла дневник и посмотрела на языки пламени, полыхавшего в камине. Время пошло, оно стремительно утекало сквозь пальцы подобно песку. Девушка чувствовала, что уже не в силах что-либо изменить. Оставалось только собрать все силы и быть готовой… к чему? Но об этом знало только время.

***

      - Что это вы сделали с волосами? – выгнув бровь, спросил Хэйтем. Наемный экипаж только что остановился возле какого-то большого особняка, окна которого ярко горели в вечерних сумерках. Кэнуэй помог спутнице выбраться из кареты и теперь с неудовольствием рассматривал ее в свете, лившимся из дома. Хэлен досадливо поморщилась: медные пряди были убраны в строгую шишку. Она и раньше часто делала себе подобную прическу и всегда выпускала из пучка несколько кокетливых прядей, но сегодня, чувствуя напряжение и желая как-то подготовиться, выбрала максимально строгую прическу. Зато была оголена длинная тонкая шея, которая должна была, как магнит, притягивать взгляды мужчин. В ушах виднелись маленькие сережки-гвоздики, шею украшала нить розового жемчуга. Платье было светло-розовым, обтягивающим и хорошо сидело на ее фигуре, но крой был строгим. Хэлл нанесла небольшое количество косметики и выглядела старше и серьезней, чем обычно. От тревоги черты лица обострились и как будто стали тоньше, зато глаза казались двумя большими блестящими драгоценными аквамаринами.       - Что вам не нравится в моем внешнем виде? – прошипела Хэлен, недовольно глядя на джентельмена. В конце концов, он мог и раньше сказать ей об этом, а не сейчас, когда они уже стоят перед чужими дверьми. Хэйтем еще раз придирчиво оглядел ее, а потом кивнул своим мыслям.       - У вас очень уж боевой вид, - пробормотал он, - я думал, вы выберете нечто более непринужденное.       - Вы хотели привести на важную встречу девчонку? – выгнув тонкую темную бровь, уточнила Хэлл.       - В конце концов, нам следует положиться на вашу интуицию. Надеюсь, вы не ошиблись, - со вздохом отозвался мужчина и бросил настороженный взгляд на дом, в который им предстояло войти. Он уже собирался сделать шаг вперед и постучать в двери, но леди удержала его за руку, неожиданно почувствовав неуверенность:       - Мистер Хэйтем, я не уверена, что до конца понимаю, что от меня требуется.       - Успокойтесь, миссис Хэлен. Просто войдите туда и очаруйте их всех, как вы когда-то очаровали меня и моих друзей. Заставьте этих мужчин забыть о войне, пусть они вспомнят своих жен и возлюбленных. После этого они дважды подумают, прежде чем схватиться за оружие.       - Но я не знаю, как это сделать, - закусив губу, пробормотала Хэлл и опустила голову. Хэйтем ободряюще положил руку на ее плечо и приподнял пальцами подбородок.       - Просто будьте собой. Время сомнений закончилось, пора действовать, - увидев его улыбку, Хэлен почувствовала себя несколько уверенней и зашла в дом с гордо поднятой головой.       Сразу из прихожей гости прошли в просторную гостиную, где в камине ярко горел огонь, а к потолку поднимались клубы сигаретного дыма. Было много народу, но осмотревшись, Хэлл поняла, что тут нет ни одной женщины, кроме служанки и еще одной пожилой леди, которая, видимо, была хозяйкой дома. Вокруг нее собрался отдельный кружок лиц, который держался особняком. Остальных было человек шесть-семь, все они выглядели хмурыми и серьезными, никто не смеялся. Разговоры хоть и были оживленными, но велись тихо. Взгляд Хэлен задержался на трех мужчинах, которые стояли возле одного их окон.       - Это Джордж Вашингтон, Сэм Адамс и Пол Ревир, - шепотом сказал Хэйтем, склонившись к ней.       - Если вы хотели посмотреть в лицо человеку, ответственному за Бостонское чаепитие, то он перед вами. Сэмюэль – вождь Сынов Свободы, - договорил он. Хэлен с живым интересом разглядывала молодого красивого мужчину с темными волосами и цепким взглядом серо-зеленых глаз. Он выглядел добрым, но уголки его губ были вечно приподняты в хитрой улыбке.       «Вот кого нужно было назвать лисом», - подумала девушка. Она очень старалась судить о Сэме беспристрастно, но все же не могла забыть ему печально известного чаепития. Пол Ревир был невысок и несколько полноват, но у него было честное открытое лицо с благородными чертами. Хэлен ничего о нем не слышала, но решила, что он ей нравится больше Адамса. Вашингтона часто Упоминали в беседах Гэбриэл и Джон, но Хэлли все же смутно представляла, кто он такой. Вроде бы он долгое время был военным, но после франко-индейской войны подал в отставку и избирался в Законодательное собрание Виргинии.       «Выходит, он тоже на стороне патриотов. Гэбриэл бы удавился», - хмыкнув, подумала девушка и мельком осмотрела других гостей. Все они были чем-то похожи друг на друга, на них будто лежал отпечаток общего дела.       «Вот они – бунтовщики. Я среди них, в их логове, я – жена британского офицера!» - от волнения у Хэлли мурашки поползли по спине, и легкий румянец выступил на щеках. Собравшиеся, казалось, не обратили особого внимания на вновь прибывших: они были увлечены важными разговорами, кто-то стоял с трубкой или сигарой, кто-то с чаркой рома. Комната хоть и была ярко освящена светом масляных ламп, все равно в ней будто сгущались тени, сумеречные мысли присутствующих как бы притягивали мрак и портили атмосферу покоя и уюта.       - Я подойду к вам позже, - так же тихо сказал Хэйтем и на мгновение сжал ее руку. Хэлл даже не заметила, как машинально взялась за нее, робея перед незнакомыми людьми.       - Удачи, - добавил мужчина и подошел к каким-то джентльменам. Тряхнув головой и собрав волю в кулак, рыжеволосая девушка направилась к Вашингтону и его собеседникам, рассудив, что глупо оставаться в стороне, коли уж она пришла сюда. По тому, с каким уважением остальные смотрели на Джорджа, Хэлен поняла, что он занимает среди них видное положение. Вне всяких сомнений, это была самая любопытная личность из всех присутствующих. Он не казался красивым, но у него был необычайно мудрый и одухотворенный взгляд, который сразу же располагал к себе.       - Добрый вечер господа, - спокойным уверенным тоном поприветствовала их Хэлен, умело пряча неловкость за вежливой улыбкой. Трое мужчин как по команде повернули головы в ее сторону и некоторое время с недоумением разглядывали, будто никак не могли понять, что именно эта молодая женщина осмелилась заговорить с ними. Миссис Аммел встретилась глазами с каждым из них, как бы проводя немую дуэль:       «Да, я женщина, и я среди вас. Да, мы не представлены друг другу, но я решила заговорить первой. Да, я свободна от предрассудков, запрещающих женщинам самим заговаривать с незнакомцами. Какие же вы поборники свободы, если отказываете мне в праве свободно общаться с теми, кого я выбрала?»       - Сударыня, позвольте представиться: Джордж Вашингтон, - первым спохватился седовласый мужчина. Графиня присела в легком реверансе, кротко опустив взгляд и мягко улыбнулась. Сэм и Пол тоже представились.       - Миссис Хэлен, - в свою очередь назвалась девушка, из осторожности не упомянув фамилии супруга. Если они узнают, что она замужем за подполковником лоялистов, то вряд ли и дальше будут такими благожелательными.       - Что привело вас в наше скучное общество? – с улыбкой спросил Сэм, который, видимо, больше остальных был расположен любезничать с привлекательной незнакомкой.       - Я пришла сюда вместе с тем джентльменом, - Хэлл указала на Хэйтема, который о чем-то говорил с другими патриотами. Сэм посмотрел в указанном направлении и кивнул, будто что-то вспомнив:       - А, мистер Хэйтем. Он говорил, что придет не один. Но я бы никогда не подумал, что он приведет с собой хорошенькую женщину. Вы его супруга?       - Нет, но мы с ним добрые друзья, - кое-как скрыв смущение, ответила Хэлен. И как Адамсу с ходу удалось задать самый каверзный вопрос из возможных?       - Надеюсь, я не помешала вашему разговору? – спросила она, поспешив переменить тему. Джордж смотрел на нее оценивающим взглядом, но заметив беспокойство, поспешил расслабиться.       - Отнюдь. Может, как раз ваше общество сможет остудить горячие головы моих друзей, - задумчиво проговорил он. Сэм и Пол синхронно сморщили носы, раздраженные неодобрительными словами товарища.       «Так значит, Вашингтон настроен не так воинственно, как опасался Хэйтем», - обрадованно подумала Хэлен. Если у них будет такой сильный союзник, задача сильно упроститься.       - А я настаиваю, что вам необходимо покинуть Бостон завтра же, - заговорил Пол, продолжая ранее прерванный разговор. Сначала молодая леди удивилась, почему он не смущается обсуждать планы в ее присутствии, но потом поняла: эта встреча была тайной, здесь собирались только патриоты. Невинной девушки они не боялись.       - Я уеду, только боюсь, в мое отсутствие вы наделаете глупостей, - с досадой отозвался Джордж.       - А не ваш ли кумир говорил, что «Карфаген нужно уничтожить»*? – поинтересовался Сэм, настаивавший на радикальных мерах, и Вашингтон обиженно поджал губы.       - Так говорил Катон Старший, но не мой, как вы говорите, «кумир». Кроме того, мы с вами не в Древнем Риме, господа, и должны думать о сохранении мира, а не о его разрушении, - назидательным тоном ответил Джордж. Сэм хотел было что-то возразить, но тут вмешалась Хэлен:       - Полно вам, - она ловко подхватила Сэма под локоть и успокаивающе погладила его по плечу. Мужчина, не ожидавший такой атаки, растерялся и слова застряли у него в горле. Миссис Аммел, тем временем, обратилась к Вашингтону:       - Вы, без сомнения, правы, мистер Вашингтон. Мне стало спокойней.       - А почему вам было тревожно? – спросил все еще удивленный Сэм.       - Должна признать, вы представлялись мне весьма грозными джентльменами, которые вершат судьбы простых американцев. И я рада, что вы думаете о том, как сохранить мир, - приняв несколько благоговейный вид, пояснила Хэлен. Пол довольно надулся, почувствовав себя «грозным», а Сэм не выдержал и рассмеялся. Джордж все еще колебался: его беспокоил боевой настрой этих двоих.       - Перестаньте хмурить брови, Джордж, - с легкой улыбкой уговаривала девушка, - говорят, Катон Младший хоть и работал не покладая рук, заботясь о благе страны, ночами был не прочь выпить доброго вина. Вашингтон посмотрел на нее с уважением, а у Сэма эта реплика вызвала новый приступ веселья. Хэлл поблагодарила своего учителя истории, который в свое время сумел дать ей полезные знания.       - Ну, наконец-то я узнал о том, что у Катона был какой-то недостаток. Джордж изображал его непогрешимым, - весело сказал Пол, - говорите, он любил выпить?       - Учитывая степень его занятости, я смею предполагать, что да, - тоже улыбаясь, ответила Хэлен.       - К несчастью, у нас нет вина, а дела не ждут, - со вздохом сказал Вашингтон, впрочем, несколько расслабившись.       - Позвольте дать совет? – любезно предложила леди, хлопая ресницами. - Послушайте ваших друзей. Я не знаю, какая сейчас ситуация и не смею спрашивать, но в одном уверена: Сэм и Пол руководствуются дружескими чувствами. И они не меньше вас желают привести нас к победе.       - Разумные слова, миссис Хэлен, - Джордж слегка улыбнулся и на некоторое время задумался, - так и быть, я уеду. Но некоторое вопросы все еще стоит обсудить, вы, конечно, извините нас? Мистер Ревир, пройдемте, - с этими словами мужчины отошли в сторону. Сэмюэль явно хотел последовать за ними, но поскольку девушка все еще держалась за его руку, вынужден был остаться на месте.       - Теперь вы видите, мистер Адамс, как это невыносимо? – с иронией в голосе спросила Хэлен.       - Что именно?       - Быть на моем месте. Вы, мужчины, обожаете секреты и никогда не посвящаете в них нас, женщин. А это невыносимо.       - А я-то думал, что все наоборот, - все еще глядя в сторону своих товарищей, рассеяннл пробормотал Сэм.       - И я тоже так думала. Представьте мое разочарование, когда обнаружилось, что это не так, - хмыкнула Хэлен, с досадой поджав губы. Ей никак не удавалось привлечь внимание Адамса: он был весь поглощен революцией и, судя по всему, сильней всех прочих.       - Могу я задать вам вопрос?       - Конечно.       - Каково это, быть вами? – Сэм наконец-то повернулся к ней и удивленно моргнул.       - Что значит, каково быть мной?       - Каково быть человеком, который отправил на дно залива прекрасный чай, привезенный из Индии? – надменно улыбаясь, уточнила миссис Аммел. Она просто не смогла удержаться от этой шпильки. Сэмюэль еще сильнее изумился, а потом вдруг рассмеялся.       - Чувствую себя палачом, миссис Хэлен, - отсмеявшись и утерев несуществующую слезинку в уголке глаза, ответил он. Хэлл наградила его одобрительным взглядом: он был лучше, чем она думала.       Тем временем вернулись Вашингтон и Пол, но уже в компании Хэйтема. Его лицо было непроницаемым и не возможно было понять, доволен ли он ходом своих переговоров. Впрочем, остальные выглядели спокойными.       - Вы привели с собой опасную особу, мистер Кенуэй, - обратился к нему Адамс, имея в виду Хэлен. Мужчины обменялись рукопожатиями.       - Или она не одобряет меня лично, или действия Сынов Свободы, - добавил Сэмюэль, озорно сверкая глазами.       - Ваше чаепитие нам дорого обошлось, - сурово напомнил Вашингтон, который не одобрял радикальных мер. Пол Ревир воздержался, Хэйтем сделал вид, что поправляет манжеты на рукавах, и Сэму пришлось вновь обернуться к Хэлен:       - Так это правда, вы не согласны с моими действиями? – женщина посмотрела на него и поняла, что стоит воздержаться от шутки. Адамс был предводителем Сынов Свободы, и в этом вопросе ему не следовало перечить.       - Я считаю это… непрактичным, - ответила Хэлен, смягчив слова очаровательный улыбкой, - но вы, несомненно, прославились на века.       Разговор потек дальше, примерно в том же духе: Вашингтон все беспокоился, Хэлен его успокаивала, Пол и Сэм порой начинали горячиться, но их пыл охлаждал Хэйтем. В итоге горячие головы остались в меньшинстве и им пришлось признать, что конкретно сегодня они не получат свою революцию. В обществе женщины волей-неволей приходилось откладывать серьезные темы разговора, и Хэлл постепенно поняла, чего от нее хотел Кенуэй. Если патриоты расслабятся, ему будет проще вести с ними диалог. Хотя, по мнению девушки, он бы и сам прекрасно справился с задачей, которую возложил на нее.       Было уже глубоко за полночь, а собрание все никак не расходилось. Хэлен представили нескольким другим патриотам, которые, в конечном счете, оказались не такими уж злодеями. Время шло, и девушка начинала уставать: сложно было постоянно отвлекать воинственно настроенных мужчин от их мыслей. Все разговоры неизменно возвращались к революции и к сетованию на гнет со стороны Георга. И тогда даже осторожный Джордж только вздыхал и качал головой.       - А что вы думаете об этом, миссис Хэлен? – поинтересовался Сэмюэль, после очередного ожесточенного спора. - Нашей стране нужна революция?       Девушка в отчаянии посмотрела на Хэйтема, но тот невозмутимо молчал, предоставив ей самой выбирать ответ. Но что же ответить? Молодая англичанка хоть и не была против патриотов, но все же не могла сказать, что полностью поддерживала их. Адамс не стремился проверить ее вопросом, но отвечать нужно было осторожно, ведь эти слова могли спутать Кэнуэю все карты.       - Должна признать, я довольно далека от подобных мыслей, - собравшись с духом, ответила Хэлен и беспомощно улыбнулась.       - Как? Но что же вы тогда здесь делаете? – пораженно спросил Пол Ревир. Хэлл нервно сглотнула: все ждали ее ответа, даже Вашингтон внимательно слушал.       - Ваше дело благородно, а доводы – неоспоримы. Но я - не воин. Женщина думает о спокойствии домашнего очага, о благополучии семьи, о здоровье детей и цветах в палисаде, а не о революции. Мысль о войне пугает меня, ведь это грозит бедами моему дому и близким. Я малодушно радуюсь, что у меня еще нет детей, а ведь может так статься, что очень скоро матери не дождутся сыновей, - Хэлен сама поразилась последним словам, ведь это была чистая правда. Ее смущенный и растерянный вид растрогал джентельменов, и они умерили воинственный пыл. Каждый вдруг подумал о том, что и ему есть что терять.       - Бывают ситуации, когда нужно рисковать всем, - задумчиво ответил Вашингтон, и его неожиданная фраза поразила всех.       - Что ж, это мужская задача, у женщин другой удел, - отвечала Хэлен с неподдельной печалью в голосе, и мужчина согласно кивнул.       Чуть позже Хэйтем подал ей незаметный знак рукой, и Хэлл, извинившись, оставила теплую компанию. Она присела рядом с хозяйкой дома: старая леди дремала в кресле у окна, укрывшись пледом, держа маленькую собачку на коленях. Как объяснили миссис Аммел, это была старая вдова, у которой было небольшое состояние и дворянский титул, но ей некому было все это оставить.       Рыжеволосая девушка пребывала в глубокой задумчивости, размышляя о разговорах, в которых ей сегодня пришлось участвовать и о людях, с которыми она познакомилась. Без сомнения, все они были интересными и достойными людьми. Но имеют ли они право решать за весь американский народ? Хэлен терзали сомнения, и это было мучительно, ведь ей хотелось симпатизировать отважным борцам за свободу.       - Посмотри на них, - внезапно проскрежетала старушка, - мальчишки, заигравшиеся в войну и дорвавшиеся до власти, - в ее голосе звучало откровенное пренебрежение. Хэлен пораженно уставилась на вдову: зачем она дает приют патриотам, если не согласна с их мнением? Старая женщина угадала ее мысли и ухмыльнулась беззубым ртом:       - В моем возрасте смотришь на все иначе. Какой мне прок от революции? Я потеряла троих сыновей во франко-индейских войнах и не вижу смысла в их преждевременной смерти. Но время течет, и если не Сыны Свободы, так другие сорвиголовы появятся на улицах. Ход вещей не остановить, все, что происходит так же естественно, как жизнь и смерть.       Хэлен с сочувствием посмотрела на это слабое, едва живое существо, которые вынуждено было доживать свои дни в одиночестве, непрестанно оплакивая детей. Да, действительно, это молодым людям свойственно толкать колесо событий в будущее. Старики же остаются в прошлом и не видят смысла в треволнениях младшего поколения. Быть может, вдова, умудренная опытом, не так уж и не права, когда говорит, что нет никакого смысла в революции? Ведь на смену прежнему поколению придет другое, а потом еще и еще. Былые идеалы забудутся, прошлое сотрется, воспоминания померкнут и непременно все начнется сначала: дети будут бунтовать против того, что выстроили их отцы.       Гостеприимный дом Хэлен и Хэйтем покинули уже под утро. Было тепло, и мужчина предложил прогуляться до таверны пешком. Хэлл очень устала, но чувствовала, что тяжелые думы не дадут ей так просто забыться сном. Может, разговор с мистером Кенуэем поможет успокоить растревоженную душу?       - Вам удалось добиться цели? – спросила она после длительного молчания. На улицах царила звенящая тишина, лишь изредка слышался собачий лай, да отдаленный скрип колес по мостовой.       - В некотором роде. Я рассказал патриотам о том, что знал сам и предложил действовать осторожнее.       - Мне кажется, Вашингтон желает мира, - заметила Хэлен, но Хэйтем только пренебрежительно поморщился, отвечая:       - Не путайте нерешительность с добродушием. Он никак не может выбрать, как ему действовать, а такое промедление опасно для их дела.       - Вы предлагаете патриотам начать войну? – не веря своим ушам, переспросила девушка. Однако она слишком устала, чтобы возмущаться.       - Если такова их цель – да. Но если они хотят мира, им стоит предпринять уверенные шаги в этом направлении.       - Так на чьей вы стороне, мистер Хэйтем? – сощурившись, спросила Хэлли и различила в ночной темноте его улыбку.       - На своей.       - И какие цели вы преследуете?       - Многие, но в них не входит разжигание войны, если вы об этом, - ответил Хэйтем. Он взял ее за руку, и Хэлл поняла, что замерзла. Как приятно было держаться за сильную мужскую ладонь и ничего не бояться!       - Вы как всегда не говорите мне всей правды, - покачав головой, она вздохнула и теснее прижалась к спутнику, стремясь защититься от прохладного ветерка.       - Вы тоже не сказали всей правды. О том, что вы думаете по поводу революции, - напомнил Хэйтем, - расскажите.       - И тогда вы расскажете мне свои секреты? – слабо усмехнувшись, спросила Хэлл, впрочем, без особой надежды.       - Возможно. Посмотрим, - обнадеженная его серьезным тоном, рыжеволосая девушка нахмурилась, подбирая нужные слова.       - На самом деле, я не лгала, когда говорила о том, что я далека от мыслей о революции. Мне понятны мотивы патриотов, но я не уверена, что они именно то, что нужно это стране. Колониям нужны перемены, но они не касаются власти. Изменения нужно проводить всюду: в политике и экономике, науке и культуре, в душах и умах людей.       Их цель – смена власти, но если верхушка айсберга сменит цвет, это никак не повлияет на другие его части. Если просто сменить корпий не промыв рану, это не остановит заражение. Нет, простым людям нужно нечто иное. Да, я считаю народу совершенно все равно, кто ими правит. Они думают о том, как прокормить семью и о работе, о том, какой урожай будет на полях и как заплатить налоги. Какая им разница до дрязг кучки сепаратистов, желающих продвинуть свои идеалы? Да, Сынов Свободы поддерживают многие, но далеко не все. Своими действиями они сеют хаос, но разве это может пойти на благо? С другой стороны, все итак трещит по швам благодаря недальновидной политике короля и патриоты только расшатывают подточенный камень. Может и пора освободиться от старого и дать дорогу новому, но я не верю бунтовщикам. Они разобщены: кто-то из них ищет выгоды, кто-то мести, а кто-то защищает идеалистические идеи.       Проблема в том, что я не знаю, чья власть нужна людям, если власть Конгресса и Георга им не подходит, - Хэлен закусила губу и замолчала: ее размышления зашли в тупик.       - Людям нужны порядок и цель, - ответил Хэйтем, и Хэлл посмотрела на него, дивясь убежденности, горящей в его глазах, - вы во многом правы, Хэлен. И у вас остался последний вопрос, на который я могу дать ответ. Видите ли, я состою в организации, которая испокон веков ведет мир к порядку и процветанию. У нас есть и враги и союзники, в разное время мы поддерживаем различную политику, но у нас всегда одна цель: привести мир к гармонии. И ради этого можно пойти на многое.       - В вашем ордене состоят все ваши друзья? – догадалась девушка, и мужчина кивнул. Полузабытое воспоминание скользнуло в сознании, но тут же потухло. Какая-то мысль будто вертелась у нее в голове, но постоянно ускользала.       - И как называется ваш орден?       - Терпение, миссис Хэлен. Я итак рассказал вам слишком много, - разочаровал ее Хэйтем и остановился, накидывая на хрупкие плечи свой плащ, - вы замерзли.       - Благодарю, - молодая леди смутилась и покорно вздохнула. Что ж, пора смириться с тем, что Кэнуэй никогда не говорит больше, чем хочет.       - Не расстраивайтесь, скоро вы все узнаете. Сегодняшний вечер был проверкой, и вы отлично справились.       - Я ничего не сделала, - Хэлл пожала плечами и поморщилась: ей не хотелось, чтобы ее без причины хвалили, как маленького ребенка.       - Ошибаетесь. Если вы сможете подружиться с кем-нибудь из патриотов, то сможете передавать мне все, что вам удастся узнать.       - Вы хотите сделать меня шпионкой?       - Какое забавное определение. Пожалуй, что так. Целям моей организации можно служить по-разному. Все зависит от вас: хотите ли вы помочь приблизить зарю нового мира или предпочтете цепляться за прошлое? – Хэлен запальчиво вскинула голову, задетая его словами.       - Если это предотвратит ненужное кровопролитие и поможет искоренить невежество, я сделаю все, что в моих силах, - храбро заявила она и постаралась выдержать оценивающий взгляд мужчины. Хэйтем задумчиво склонил голову набок, но не стал продолжать разговор. Он предложил ей руку, и они продолжили путь до дома.       Особняк Аммела встретил их полумраком и теплом, небо уже розовело. Хэлен чувствовала опустошение, но в тоже время и воодушевление. Неужели ее жизнь станет чем-то большим, чем просто бессмысленным существованием? Если Хэйтем и вправду позволит ей помогать, для нее откроется новая, полная смысла судьба. У нее будет более высокая цель, чем прогулки по магазинам и выбирание цвета наряда. Человеку необходимо чувствовать себя значимым, и организация Хэйтема могла бы это обеспечить. Теперь Хэлл поняла, что он уже давно думал о том, чтобы приобщить ее к своему делу: не зря же начал делиться своей философией. Уже теперь она разделяет многие его убеждения, а, следовательно, и принципы ордена.       «Орден… что-то было такое… я никак не могу вспомнить», - уже в полудреме подумала Хэлен и тут же погрузилась в глубокий спокойный сон.       На следующий день она проснулась только после обеда. Спустившись вниз, девушка застала мистера Хэйтема в столовой: он сидел за столом и пролистывал газету. Вошел услужливый слуга, принесший легкий ленч. Устроившись напротив мужчины, миссис Аммел с яростным аппетитом принялась за еду.       - Вам хорошо спалось? – добродушным тоном поинтересовался Кэнуэй, отвлекаясь от своего занятия.       - Да, благодарю, - графиня немного помолчала, а потом решительно отложила столовые приборы: нужно было поговорить.       - Скажите, вы действительно считаете, что я достойна того, чтобы служить вашему делу?       - Иначе я не стал бы вам рассказывать, - брюнет пожал плечами и потянулся за кружкой чая.       - И вы расскажите мне все, если я соглашусь?       - Естественно, - Хэйтем снова склонился к газете. Он выглядел расслабленным и довольным. Для него это было решенным вопросом, но Хэлл не хотелось спешить с выводами, ведь с новообретенными знаниями придет и ответственность. Она вынуждена будет многим пожертвовать, если ступит на эту тропу.       - Подумайте, миссис Хэлен, я не стану вас торопить, - мягко сказал мужчина. От него веяло теплом и нежностью, какие редко можно было в нем увидеть.       «Я итак уже пожертвовала многим», - с грустью подумала рыжеволосая девушка, вспоминая расставание с Коннором и свадьбу. Если ей не суждено посвятить себя любви, почему бы не посвятить всеобщему благу? К тому же, так она будет рядом с Хэйтемом и если он всегда будет так смотреть на нее, то большего и желать нельзя. Улыбнувшись, молодая леди закончила завтракать, но не спешила уходить, так ей было хорошо и спокойно.       - Какие у вас планы? – спросил Хэйтем.       - Я собираюсь навестить Марту. Она наверняка забыла выпить успокоительный настой, что я ей оставляла, - рассеянно отозвалась Хэлен и подумала, что ей совсем не хочется никуда уходить, но, вздохнув, нехотя поднялась из-за стола.       - Вы уходите? – неожиданно резко спросил Кенуэй и тоже поднялся. Хэлл в замешательстве посмотрела на него, не понимая, чем вызвано его беспокойство.       - Я не собираюсь уходить надолго… - растерянно пробормотала она, заправив за ухо прядь волос, которые сегодня распустила. Она знала, что Хэйтему нравятся ее волосы, и неосознанно стремилась ему понравиться. Джентельмен нахмурился и явно искал повод заставить ее остаться, но никак не мог найти.       - Что-нибудь не так? – заражаясь его беспокойством, переспросила Хэлен.       - Нет, все в порядке, просто… просто, мне бы не хотелось, чтобы вы уходили, - довольно бессвязно ответил Хэйтем, меряя шагами комнату. Графиня подозрительно прищурилась: что-то явно было не так, словно он опять стремится от нее что-то скрыть. А, может, боится, что она будет болтать лишнее? Оба варианта были одинаково неприятны.       - Я обещаю скоро вернуться и не болтать языком понапрасну, - недовольно поджав губы, пообещала Хэлл и сделала несколько шагов к выходу.       - Да можете вы хоть один день посидеть на одном месте?! – со страдальческим вздохом, мистер Кенуэй догнал ее в дверях и остановил за руку. Он больше не выглядел растерянным, было видно, что он принял какое-то решение.       - Мистер Хэйтем, я…       - Останься, - одними губами прошептал мужчина и склонился так близко, что Хэлен могла чувствовать его теплое дыхание. Ну почему он так смотрит на нее? Невыносимо быть так близко от него, невозможно не вспоминать тот давний поцелуй в Джонсон-холле, нереально отказаться от нового.       - Я вас не понимаю, - с расширенными от изумления глазами, девушка в панике начала пятиться назад. Она никак не ожидала, что на Хэйтема внезапно нападет желание выразить свои чувства. Она к этому не готова! Она не сможет противостоять силе его очарования и собственному желанию.       Вид у нее был довольно глупый, потому что она выбрала самый простой вариант решения проблемы – притворилась дурочкой. Мужчина закатил глаза и, положив руку медноволосой красавице на затылок, притянул к себе и поцеловал.       Хэлен задрожала всем телом, чудом не потеряв опоры под ногами. Говорят, жизнь проносится перед глазами только перед смертью. Так вот в такие моменты происходит нечто подобное. Сознание словно расширилось до неописуемых пределов, а потом резко захлопнулось, и осталась только одна мысль: нужно принять полную капитуляцию, и будь что будет. Хэлл обняла его за шею и подалась навстречу, углубляя поцелуй, с упоением прижимаясь к мягким губам, вкус которых ей так хотелось почувствовать снова, она ликовала всем существом.       Хэлен не замечала, что Хэйтем медленно, но верно подталкивает ее к двери небольшой кладовой, и только почувствовав спиной прикосновение шершавых досок, немного пришла в себя.       - Нам не нужно…,- едва оторвавшись от чужих губ, задыхаясь, прошептала она и сдержала стон, заглянув в серебристые глаза. Она не сможет отказаться… В отчаянии девушка вцепилась в ручку двери, чтобы не дать ее открыть. Не разрывая поцелуй, Кэнуэй на ощупь искал ее руку, чтобы убрать это незначительное препятствие. Его губы становились то нежными и просящими, то требовательными и властными, от прикосновений его пальцев Хэлли вздрагивала, будто по ней пробегал электрический ток.       «Хоть раз, неужели один раз мне нельзя испытать удовольствие?» - стыдясь своего желания, думала рыжеволосая девушка. Но ведь почему-то было нельзя, а почему, она уже не помнила. Тесно прижавшись друг к другу, Хэлен и Хэйтем продолжали страстно целоваться, одновременно ведя борьбу за закрытую дверь. Наконец ему это надоело, и он, обхватив леди рукой за талию, оторвал ее от двери, за которую она цеплялась, как за спасательный круг. Улучив момент, когда ее пальцы разжали ручку, мужчина быстро открыл дверь и толкнул ее. Хэлен уже было все равно: она обняла брюнета, полностью отдавшись его власти, и забыла об окружающем мире.       И тут раздался громкий стук во входную дверь. Немного отдышавшись, Хэлен поняла, что находится у двери в кладовую, а рядом с ней стоит такой растерянный Хэйтем и осоловело моргает, пытаясь сообразить, что заставило их отскочить друг от друга. Тем временем настойчивый стук повторился.       - Слуга откроет, - пробормотала Хэлл. Она не знала, что делать: благодарить Бога или проклинать сатану, за то, что им помешали.       - Да, - согласился Кенуэй и начал спешно приводить одежду в порядок, а Хэлен последовала его примеру. Только они успели принять более менее приличный вид, как в столовую буквально влетел Сэмюэль Адамс. Хэйтем, с непроницаемым лицом сделал шаг ему навстречу.       - Мистер Адамс, что привело вас сюда? – будничным тоном поинтересовался он. Сэм выглядел очень возбужденным и рассеянным, так что не заметил пунцовых щек миссис Аммел. Прохаживаясь по комнате и бешено вращая глазами, Адамс вне себя от злости накинулся на мистера Кенуэя:       - Вы говорили нам действовать осторожно и повременить, мистер Хэйтем, но посмотрите, что они творят: они выступают на Лексингтон! Они будут в Лексингтоне уже завтра!       - Я знаю, - невозмутимым голосом ответил сероглазый мужчина. Слова упали в зловещую тишину, воцарившуюся в комнате.

Минутка авторской упоротости. - Я не могу больше курить, - стонет Брюс. - А ну - цыц, - автор потрясает «писульками» и с удовольствием командует парадом, то есть съемочной площадкой. Стоя на перевернутой бочке, автор подобно Немезиде смотрит сверху вниз на Брюса, между делом отдавая распоряжения другим: - Кто-нибудь, поставьте загородки вокруг Хэйтема, а то фанатки щас набегут. Где табличка «охраняемая собственность?» - на заднем плане слышен вой разочарованных фанаток. Внимание «Немезиды с писульками» переключается на траппера. - Брюс, кури трубку! - Я уже легкие наполовину выплюнул, не могу больше, - жалуется Брюс, но автор неумолим. - Кури, это главное, что ты будешь делать по сценарию. Так, что дальше? Первая встреча с Коннором в Бостоне. Где индеец? Куда его дели? – с подозрением косится на Хэйтема, уныло коротающего время за заграждением «аки пойманная в клетку птица». Мужчина презрительно фыркает. - Вы же сами велели ему сливаться с толпой, - заступается за индейца робкая Абигаиль. - Пусть выливается обратно! – ворчит автор и подпрыгивает на месте, так как Коннор материализуется у ближайшей декорации прилавка, у автора перед носом. - Тфью, свят-свят-свят! – крестится автор, испугавшись от неожиданности. Индеец обижается. - Ну что ты, солнышко, хочешь, я тебя печенюшкой угощу? – ласково спрашивает автор, спустившись с бочки. Коннор краснеет. - Ну не хочешь, так не надо, - автор пихает замешкавшемуся метису печенье в рот и тискает за щеки, - кто у нас тут такой высокий и славный, ути-пути, - Коннор тихо звереет, а автор продолжает с ним сюсюкаться. Никак не может решить, толи повиснуть у большого ребенка на шее с криком «я вся твоя», то ли уложить в постельку и спеть колыбельную. - А я все думал, где бы няньку тебе отыскать, - глумится Хэйтем, поправляя на шее табличку «охраняемая собственность». Коннор воет. Автор поворачивается к горе-отцу и замечает, что к загородке подкрадывается какая-то особенно пронырливая фанатка. - А это еще что? А ну фас ее, Коннор! – приказывает автор, указывая пальцем на шпионку. - Она собиралась украсть твоего отца. Коннор настойчиво делает вид, что «твоя моя не понимать», а автор упирается в него со всей силы, пытаясь сдвинуть с места. Ну да, проще было бы валун заставить пошевелится. - Она – злобный тамплиер! – говорит автор, и Коннор оживляется, неуверенно оглядывая испуганную фанатку. Обрадованная успехом, автор продолжает развивать теорию. - Да, именно так, а теперь ату ее! – и Коннор уносится в погоню. Автор довольно потер ладони и снова забрался на бочку. - Продолжаем ребята, не халтурим. Кто-нибудь дайте Хэйтему лекарство от недуга «лицо-рука». Хики, будь добр, больше не мажь своему гранд-мастеру ладони супер-моментом, иначе я залью его тебе в штаны…